Читать книгу: «Омега. Мир голу», страница 3

02. Улли

Примерно четыре с половиной сезона дождей назад. Ночную тишину разорвал крик новорожденного голу, спустя несколько минут крик второго.

В глинобитной хижине на плетеной циновке лежала женщина голу и прижимала к груди двойняшек. Девочку и мальчика. Пыталась выбрать, кто из них останется жить. И взгляд ее все больше задерживался на мальчике. Это и хороший, сильный работник и охотник. Мать с трудом могла прокормить себя, жила впроголодь и не рассчитывала поднять на ноги двоих. Поднять бы одного, и то была бы радость. Смотрела на сына, он напоминал ей мужа, сгинувшего в лесах. Отправился на охоту и так и не вернулся. Она сидела, погруженная в раздумья и не заметила, как уснула.

Утром проснулась от того, что в хижину, откинув шкуру влетел староста.

– Ты родила жреца, я уже отправил гонца. – Сказал он и увидев двойняшек и слегка удивился. – Хорты вышли из леса. Только кто из них? – Вопросительно посмотрел он, указывая на детей, поочередно указывая пальцем то в одного, то в другого, будто мать могла ответить ему на его вопрос.

– У меня двое и я не знаю, кто из них. – Робко ответила мать, прижимая к груди младенцев.

– Жрецы придут за ним, пусть сами и разбираются. – Сказал староста. – Корми их хорошо, Вирата и жрецы накажут тебя, если жрец не выживет. – Откинул шкуру и вышел из хижины.

Глаза женщины наполнились счастьем, рождение жреца, давало ей право сытой жизни до конца жизни, пока Вирата не возьмет ее в свои объятия. Жрецы придут и заберут жреца на воспитание и дадут ей привилегированный знак. С этим амулетом она сможет прокормить и себя и второго ребенка. При встрече с любым добытчиком, охотником или собирателем, он будет обязан отдать ей часть своей добычи. Взгляд женщины постоянно склонялся к мальчику. Ей очень не хотелось отдавать сына. Ведь жрецы, почти все мужского пола и ей казалось, что жрец он.

В полдень пришли двое жрецов и слегка, растерялись, когда увидели двоих. Решили отправить девочку с гонцом в соседнее поселение. Они тоже рассчитывали, что жрец мальчик. Но хорты бросили свои норы и отправились за девочкой.

Прибывшие жрецы выдали знак привилегии матери и отправились вслед за гонцом, забрать у нее девочку жреца.

Наше время.

Улли сидела на дереве и наблюдала сквозь листву, за жизнью в деревне. Ее в младенчестве, забрали у мамы и дали матери знак защиты жрецов. Это был костяной медальон, с изображением знака жрецов, который разрешал забирать четвертую часть добычи любому, кто предьявит этот знак. Мать моя была обеспечена пропитанием до конца жизни. Это несказанно ее радовало, теперь она сможет выжить сама и выкормить своего сына. И не беда, что у нее забрали дочь, она бы их все равно не выкормила, а так у нее остался сын. Жаль только, что после смерти матери жреца, старейшина был обязан забрать знак и вернуть его жрецам. Сын ее не смог бы воспользоваться эти знаком.

Улли растили и обучали лучшие мастера. Учителя жрецов обучали ее разным знаниям, управлению селением и большими количествами воинов и языку коричневых. Лучшие погонщики воинов, рассказывали ей о их слабых местах. Этих слабых, но очень коварных врагов. Воины обучали ее мастерству владения всеми видами оружия. Она преуспевала везде и вот он настал время Превращения. Прошло уже четыре сезона дождей и она уже считалась взрослой женщиной, теперь ей можно было пройти страшный ритуал Превращения. После этого ритуала, голу становится полноценным жрецом, обретает его силу и получает свой индивидуальный дар. Было очень страшно, а вдруг что-то пойдет не так? Она знала, что бывали случаи, когда претенденты не выживали после ритуала. А иногда становились идиотами, но это тоже самое, их сразу отправляли к Вирата на перерождение.

Откинулась шкура в проеме двери и Верховный жрец вошел в хижину. Пристально посмотрел на Улли, из-под густых бровей.

– Ложись на циновку и ничего не бойся. Будет немного больно, но все пройдет, ты превратишься в жреца. – Сказал он.

Улли легла, тело слегка потряхивало от волнения, а Верховный присел рядом с ней. Положил свою ладонь ей на голову. Она попыталась расслабиться, но тут ее голову пронзила на столько сильная боль, что она потеряла сознание.

Очнулась она от того, что всю ее кожу на лице что-то стягивало. Присела и провела ладонь по лицу, пытаясь отделаться от неприятного ощущения. Взглянула на ладонь и увидела на ней чешуйки высохшей крови.

Вошел Верховный жрец и сел напротив Улли. Она не знала, что ей делать, поэтому лежала и молча смотрела на него. Он сел напротив нее и какое-то время всматривался в ее лицо. Эмоции его постоянно сменялись от одобрения до недовольства. Он то улыбался довольно, то морщился в брезгливости. И вот он поднялся и пошел к выходу.

– Возвращайся к себе в деревню, ты нам не подходишь. Ты больше не жрец, ты жрец-воин и пойдешь отправлять коричневых в жертву Вирата. Пока наш бог не призовет тебя. Мы потеряли на тебя много времени, может как погонщик воинов ты сгодишься. И пусть твоя мать отдаст знак жрецов старейшине. – Не оглядываясь бросил он и вышел.

Это был страшный удар. В уголках глаз Улли навернулись слезы. Деваться было некуда, она оделась, собрала свои пожитки и вышла из хижины. У выхода ее ждал младший жрец. Он отвел ее в оружейную хижину. Выдал ей меч и доспехи жрецов-воинов. Доспехами это было трудно назвать, одежда из многих слоев шкур. Но это было лучше, чем совсем ничего. Улли поблагодарила его и сразу же переоделась, после того как он вышел за порог. Путь предстоял не близкий, задерживаться здесь не стоило, да и не зачем. Но жрец ее не отпустил и повел в хижину знаков. Там он положил ее на шкуру и нанес под ее глазами знаки, жреца под правым и воина под левым. Обработал раны мазью и отпустил ее.

Вернулась она домой через десять дней, под вечер. Мать, как только ее увидела, прокляла дочь и прогнала прочь. Ту ночь, она переночевала на дереве, а на следующий день старейшина выделил ей отдельную хижину.

Она уже несколько дней тренировала местное ополчение, собранное из собирателей селения. Она просто поражалась глупостью своих соплеменников. Ее обучали самые лучшие воины и мастера, а когда она столкнулась с ополчением, просто ужаснулась. На сколько глупы были ее воины. Они считали, что если они сильнее коричневых физически, то они просто придут к ним и будут рвать их на части. Наивные собиратели. Улли то знала, что победить коричневых можно только числом. Как можно победить народ, который хитростью смог заставить подчиняться себе сталь или как его называли собиратели, блестящий камень.

Изделия коричневых из блестящего камня, который они называли сталью или железом, поражали своим совершенством. Улли достала свой клинок из поясной петли и в который раз залюбовалась им. Четкость линий клинка с одной стороны, обработанной коричневыми и неровные линии со стороны заточенной стороны. Работа голу сразу бросалась в глаза. Не понятные отверстия со спиральными углублениями на сквозь и странными шестигранными выпуклостями местами, создавали резкий контраст с грубой обработкой мастеров голу со стороны лезвия. Только воинам выдают стальное оружие, ополченцы идут в бой с деревянными дубинами и мечами, покрытыми, острыми осколками камня, приносящего смерть.

Какой-то ремесленник голу отдал жизнь за такое орудие, потому что сталь плохо поддавалась обработке. Из стали вытачивали наконечники копий и мечи для воинов, за то, что он не раскалывался при сильном ударе, как камень, приносящий смерь. Из которого было изготовлено основное оружие голу. А сталь легко пружинила и возвращала форму назад и долго держало остроту лезвия. Жрецы давно выяснили секрет, как его можно обрабатывать и научили народ голу. Изготовляли теперь из него оружие, не хуже, чем у коричневых, пусть и не столь красивые. Если долго тереть нитью волосяного червяка, то он постепенно делает надрез. Не сразу, много сезонов дождей надо протирать и менять нить, чтобы получить полосу. Ее затем, необходимо долго обтирать на плоских камнях, чтобы придать ему форму и заточку.

Сталь была большой редкостью, ее редко находили в лесах. То были, обрывки перьев бога коричневых. Они его называли Колонист и проговаривая его имя, всегда устремляли свой взор в небо. В давние времена, когда их бог появился в небе. Вирата попытался изгнать незваного гостя. У того только перья полетели и начали падать вниз. Горячие огненные, они чертили ночное небо как искры от костра. А когда перья упали загорелся лес и народ голу увидел, что на них сидели маленькие коричневые. Много, правда тогда они были еще не коричневые. Жрецы говорят, они тогда были как мы, с белой кожей. Только закованы они были полностью в сталь, а на голове сталь прозрачная. И только потом, через много дней, они вылезли из своей стальной одежды. Тогда Ракра поджарила их, днем своим огнем. Поджарились они и стали коричневыми. Еще говорят они раньше были, чуть выше пояса, но сильные. Могли прыгать до нижних ветвей в лесу. Как и их бог тоже, который хоть и мал, но силен. Не даром Вирата много сезонов дождей бьется с ним и никак не одолеет его. И светит Колонист сильнее, не смотря, что мал совсем. Хотя насчет, до сих пор бьется, у многих голу были большие сомнения. Ведь перья с Колониста больше не сыплются на головы и не чертят огнем небо.

Но постепенно коричневые выросли и стали ровней нам, правда силы свои потеряли. Стали намного слабее голу. Видимо бога они своего обидели, не молились и не приносили жертвы своему Колонисту. Не пели совсем ему песни, вот и забрал он у них их силу.

Про эту пору, сложено много песен, песен о Великой ночи печали. Много голу в ту ночь ушли к Вирату. Коричневые прыгали с оброненных перьев своего Колониста, словно блохи и начинали истреблять народ голу. Жестоко уничтожали собирателей и детей, не разделяя никого, своей невидимой смертью. Наводили руку на голу и он падал с дырой в груди. А когда они очистили много деревень как пальцев на нескольких рук. Поставили на границах свои деревни, собранные из стали и никого, не пропускали. Даже когда Вирата уходил зализывать свои раны за горизонт, они все равно никого не пропускали. Как только обнаруживали голу, сразу убивали.

Много голу погибло, пока первая их деревня из стали, не пала. У них просто закончилась невидимая смерть, видимо, в то время от них и отвернулся их бог Колонист. Вот в то время и пришла основная добыча стали для голу. Несметное его количество. Жрецы сразу оценили запасы и направили собирателей на его переноску. У коричневых его было так много, как воды в реке.

Ополченцы пытаются между собой хвастаться, кто сколько убьет, но Улли знала. Большинство из них даже не доберутся до рядов коричневых. Коварству и силы врагам не занимать, их стрелы с наконечниками из стали пробивают любую защиту, какую не надень. И луки у них странные, с палками поперек. Скорострельность маленькая, стрелы идут редко, но сила и точность как у лучших воинов голу. Почти все ее войско не вернется домой, только единицы.

Стрелы коричневых мы собираем после боя и снимаем с них наконечники. Луки у них маленькие и стрелы такие же. Крепим их на нормальные древки и получаются отличные стрелы.

Улли во время тренировок своего отряда, постоянно ловила на себе плотоядные взгляды своих воинов. Они желали ее, но разница в иерархии не позволяла им предложить ей себя в качестве мужа. Ведь прими она предложение замужества. Она упала бы на несколько рангов ниже, до собирателей или охотников. Время на поиск мужа у нее пока было и она не торопилась. Но если она не сможет подобрать себе кандидатуру в мужья среди своего круга, то возможно ей придется упасть ниже и принять предложение от собирателей. А в то, что она найдет себе мужа среди собирателей или охотников, она точно не сомневалась. Природа одарила ее красотой и стройным телом, востребованным которое не останется.

У голу, не приветствовались случайные связи, как у коричневых. Это они спаривались направо и налево. У голу, один муж на всю жизнь. Если муж погибал, редко другой брал вдову в жены. Вдов брали только вторыми женами, тоже очень редко, и то только из большой любви к ней. Наследниками дети таких жен уже не были, они не имели никаких прав на имущество и на статус отца, их называли ублюдками и прогоняли из селения после совершеннолетия.

Она не могла избавиться от привычки думать на языке коричневых. У жрецов все на нем говорили, язык голу был очень скудным и не имел множества слов. Это собирателю или охотнику их было вполне достаточно. А обученному у жрецов, слов языка голу, катастрофически не хватало. Поэтому стал выбор, придумывать новые слова и привыкать к ним. Или просто пользоваться другим языком. Второй вариант был проще и он закрепился. К тому же, он очень быстро изучался, через пару месяцев, уже можно было спокойно общаться. И постепенно увеличивать словарный запас. Коричневые говорят, что сами изобрели этот язык. Для быстрой обучаемости. Как они говорили, у них было много языков и они не понимали друг друга. А учить чужие языки было очень долго и тяжело. Вот они и придумали простой для обучения язык.

Наш народ активно пытался перенять знания коричневых. А коричневые, совсем не горели желанием делиться ими. Даже под пытками, они между визжанием от боли, не могли сказать ничего путного. Что они не рассказывали, совсем не работало у голу. Видимо знаний у них было мало, они ведь охотники и собиратели. А главный покоритель стали, у них назывался кузнец, жил он за стенами и никогда не выходил за них. И сколько не брали голу их поселений, никогда не брали живым кудесника кузнеца. Они всегда были самыми сильными и опасными противниками и бились до конца. Кузнец по силе равнялся воину голу, что просто невозможно представить.

Почему их бог передал им знания и сталь, а наш дал нам только самое необходимое. Только сосуды с кровью бога и получили голу, без которых не выжили бы их дети. Ведь голу рождались слабыми, ни к чему неприспособленными и без крови Вирата умирали за две руки дней.

Когда впервые появились коричневые, они уже могли между собой разговаривать. А жрецы рассказывали, что первые голу сами придумывали свой язык. Не умели абсолютно ничего, никак охотиться и никак строить хижины, им пришлось постигать все самим.

А Колонист дал своим детям все, знания и сталь.

03. Урух

Улли отошла на пару тысяч шагов от селения, когда в проеме ворот появился верховный жрец. Урух долго смотрел вслед девушке. Ему было жаль отпускать новоиспеченного жреца, пусть и слабого. У него были большие планы на эту молодую девушку. Но провидец сказал, что, оставив ее, мы получим себе большую обузу. А если отпустим ее, она найдет свой путь и принесет пользу народу голу. Не посмел противиться Верховный Провидцу, пусть идет, ищет свой путь.

Сколько бы она ему нарожала сыновей, чистых, не порченых. Может кто-то из них даже стал жрецом. Урух яро верил, что умения детей зависят от их родителей. Если и мать и отец жрец, то вероятность рождения жреца ему казалась очень велика. Именно поэтому он держал место первой жены свободным, именно для женщины жреца. Вторые жены ему приносили много детей, он терпел их до четырех сезонов дождей и изгонял. Нечего было им есть его пищу, пусть ищут свой путь. И красивы были и сильны, из них получились бы знатные воины. Бывало даже умны, но это были ублюдки, дети вторых жен и их требовалось изгонять. Не сделай он этого, другие голу его бы не поняли.

Ярость разрывала грудь Уруха, как же тяжело было смотреть удаляющейся девушке. Может зря он позволил себе пойти на поводу у Провидца. А если бы не пошел, провидец бы разболтал всем, что ее надо было отпустить. И Верховный, пожелав ею завладеть, пошел против народа голу. Так нельзя, так можно и власть потерять.

Урух в последнее время и так замечал небольшие признаки неповиновения. Голу никак не хотели идти умирать и ему приходилось применять свой дар убеждения, чтобы изменить их мнение. Это давалось все тяжелей и тяжелей. Наступит момент и они совсем перестанут его слушать. Еще его бесило, что коричневые перестали проявлять признаки агрессии, уже давно не было нападений. Народ уже позабыл, когда коричневые сжигали их деревни. А он помнил, он помнил, как сожгли его селение вместе с его женой и дочерью. Не мог он им простить этого. И спустя много сезонов дождей, сердце его не отпускала боль утраты.

У него был великий план, но не так близок срок его выполнения. Он маниакально желал покончить с коричневыми и оставить одну или пару селений. Верховный планировал и дальше выкачивать из них знания. Знания, которые дадут ему больше власти. И тогда уже никто не сможет ее отобрать. Он и сейчас владел абсолютной властью, но положение его было шатким. Если он сделает неверный шаг, недовольный народ может переизбрать верховного, из числа младших жрецов.

Он никому не говорил, что дар его заключался в умении убеждать. Всем говорил Урух, будто дар его распылен и всем он владеет понемногу. Но он то знал и держал это в большой тайне. Расскажи он, про свой дар убеждения, пропадет к нему доверие. И никак его будет вернуть.

Жалко, потерял он свою потенциальную жену, ну и ладно. Век долог, другую найдет. А пока перебьется вторыми женами, раз с первой не свезло.

– Великий жрец, привели захваченного коричневого. – Склонив голову в поклоне, доложил вошедший воин.

– Пойдем поговорим с ним. – Небрежно кинул Урух.

Они прошли в конец селения, где находилась хижина для допроса коричневых. Воин ускорился, обогнал Верховного и приподнял шкуру, что прикрывала вход.

Урух вошел в темный проем и резко отошел в сторону, привыкая к темноте. Как он не старался держать себя в руках, ему всегда казалось, что его хотят придать. Он не доверял даже своей охране, всегда держа под рукой нож.

Глаза его привыкли к полумраку и он увидел окровавленное распятое на столе тело коричневого. Это хорошо, что над ним уже поработали, а то некоторые воины боялись пальцем тронуть пленника, лишь бы случайно он не помер. Ведь потом последует страшное наказание, как бы самому голову не потерять. А дохли они как насекомые, чуть не рассчитаешь удар и все.

Верховный взял неизвестный предмет и поднес к лицу пленника.

– Что это такое? – выкрикнул он.

– Я не знаю, это какой-то инструмент кузнеца, – ответил он, после чего получил удар под ребра.

– Вспоминай гадкий собиратель, мы из тебя все вытянем.

– Я не знаю, мы не обучаемся у кузнеца. У него бывает только один ученик и как его выбирают я не знаю.

– Тогда посмотри на это, что это, может узнаешь?

– Это вроде напильник, вижу плохо. Им обрабатывают железные детали.

Верховный взял в другую руку нож, потер по нему напильником навесу и не заметив никакого эффекта, бросил инструмент в пленного.

– Что ты мне лжешь, коричневый. А это что? – Спросил жрец.

– Это щипцы, господин.

– Какие еще щипцы, зачем они нужны, что он с ними делает?

– Он ими держит заготовку, когда греет на огне. – Запинаясь и морщась от боли, после удара напильником, сказал пленник.

– Опять ты лжешь, думаешь меня обмануть грязный коричневый. Мы много раз по вашим рассказам грели в костре наши мечи и от этого они становились только слабей, а не мягче при обработке. – Подошел к бедолаге и яростно загнал ему нож в грудь. – Одни лжецы, никак не хотят рассказать мне свой секрет. Может и в правду не знают. Нет, все они знают. Эти лживые коричневые, не хотят, чтобы мы стали сильными, вот и скрывают свой секрет.

Допросов пленных было уже бесчисленное множество, Урух уже и со счета сбился и все были безрезультатны. Надо обязательно захватить кузнеца, а как это сделать? Это самый сильный воин коричневых. Необузданный убийца народа голу. Как только выйдет на поле боя, так только и видишь, как редеют ряды голу ополченцев. А отправишь к нему голу воина, так он обязательно убьет уставшего кузнеца.

Не покидали Уруха и сомнения, что даже получив себе в руки легендарного кузнеца. Получит ли он от него необходимые знания? Захочет ли кузнец делиться ими? – Думал он, что с невеликой охотой. А как его заставить, если они такие великие воины. Не боятся даже выйти против голу воина, как его пытать. Кузнец смерти не боится, а может и боль не чувствует. Видимо их бог Колонист, подбирает к себе всех кузнецов, вот они смерти и не страшатся. Уважает их бог, что хранят они память о работе со сталью, в отличии от остальных.

– Бросьте этого грязного коричневого в лесу, пусть падальщики полакомятся. До чего же они вонючие, как можно так вонять? Они что совсем не моются? – Сказал злобно Урух и направился к выходу.