Читать книгу: «Кровавый Король», страница 2

Поклон Теобальда Смерть уже не видит, но чувствует. Всадник недовольно щурится, исчезая ровно в тот момент, когда одна нога переступает порог Лазуритовой залы.

– Герцог Теобальд, назначьте сбор Тайного Совета. Мне нужно пересмотреть несколько законов Первой Тэрры!

ГЛАВА 2

Халльфэйр, Королевство Первой Тэрры, 225 лет назад

Первая Тэрра слыла изумительной. В ней обитали альвы – Духи Земли, а потому всё вокруг укутывалось в яркую зелень: ветвистые лапы деревьев служили своеобразными навесами над остроконечными ушами, в кронах деревьев прятались бумажные фонарики с маленькими свечками, огонь в которых, благодаря магии духов, никогда не попадал на листву; всюду росли прекрасные гортензии, которые в зависимости от почвы окрашивались в разные цвета – если кислотная, то вырастали сиреневатые цветки, а если щелочная, то розовая – и невообразимых цветов ранункулюсы.

Отдельное место в сердце юного черноволосого принца занимал Альвийский каньон – вода в нём была настолько кристально чистой, что по земным легендам, обычные люди могли потерять разум, глядя на безмятежное дно. Но не только кристальность воды манила юного Видара, её свойства увлекали принца: когда в воду входил альв с чистой душой, то она становилась тёплой, словно поддерживая температуру тела, но стоило чёрной душе опуститься в Альвийский каньон, как вода вмиг обращалась ледяной, погружая тело к температуре души.

Каждый раз, когда Видар Гидеон Тейт касался глади, вода под его пальцами вела себя по-разному. То ледяная, то горячая. Юный принц не понимал таких перемен, а его верный учитель, герцог Теобальд, не давал вразумительных ответов.

Архитектура Халльфэйра так же интересовала Видара. Маленькие каменные домики подданных нравились ему больше всего – уютные, с фигурными крышами и деревянными дверьми, у каждого домика стояла небольшая скамеечка, на которых обычно сидели очень редко; мосты из фигурных деревьев, аккуратная каменная кладка на дорожках, природное великолепие домов знати и величественность его собственного дворца – заставляли будущего короля благоговеть перед страной и уважать каждые руки, что огранили природные алмазы в бриллианты, переливающиеся в солнечных лучах разноцветными стеклянными витражами.

– Итак, Ваше Высочество, Вторая Тэрра или Джайстайн, какая эта территория на человеческий лад?

Теобальд Годвин важно расхаживал вокруг Видара, пытаясь настроить внимание принца на обучение. Единственное о чём думал принц, так это об ужасном грязно-зелёном цвете сюртука герцога.

– Территория Южной и Северной Америки, – без запинки отвечает Видар, совершенно не заинтересованный изучением мира.

Ему больше хочется созерцать красоту природы, познать древнюю силу Хаоса, что сотворила его и магию альвов.

– Верно. Кому принадлежит эта территория?

– Духам воды – никсам. Их магии подвластна магия воды, могут обращаться в русалок. В годы Великого Террора, когда нежить вела войны за раздел территории, отвернулись от нашей Тэрры, являются недружественным для нас народом.

– Хорошо, Ваше Высочество. Третья Тэрра – это…?

– Великий Бассаам, герцог Теобальд. Среди людей эта территория носит название Африка. Третья Тэрра владения саламов, Духов огня и жары.

– Довольно-таки неплохо, Видар, – фамильярно отзывается герцог, трепля мальчишку по голове. – Каковы главные отличия Великого Бассаама?

– О… обособленность? – Видар растерянно поднимает глаза на учителя.

– Почему так неуверенно? – щурится Теобальд. – Всё абсолютно верно. А ещё – это единственная Тэрра, в которой существуют Охотники на ведьм, запомнил? Тогда переходи к характеристикам Четвёртой Тэрры.

– Айшграйф. Австралия на людской лад. Владения сильфов – Духов воздуха, дружественный нам народ. Вредят только в том случае, если затронут их честь и достоинство.

– И Пятая Тэрра, Ваше Высочество…

– Малварма, – мрачно объявляет Видар. – Территория Антарктики. Маржаны – Духи холода и смерти… Ненавидят мир людей. И, знаешь, дядя Теобальд, я думаю, что они в сговоре с Узурпаторами. – Мальчик запинается, заметив внимательный взгляд герцога, а затем решается продолжить: – Иначе зачем бы им так отчаянно критиковать все законы Древних Тэрр?

– Бойся высказывать такие предположения, Видар. Малварма – не только поддерживает нас, но также одна из самых старейших Тэрр, сотворённых Хаосом. Они преданно служат Ему. Более того, именно их ведьмы считаются наисильнейшими магическими существами, но что более важно, преданными Советницами королей. Ещё ни одна ведьма не нарушила Узы Доверия, данные Великим Королям.

– Тогда почему они такие? – хмурится Видар, обращая ясный взор на огромную плакучую иву. – На днях отец брал меня на Совещание Королей. Король Вальтер Бэриморт ужасен, как и его народ… Они плюют на традиции, не желают слушать и слышать, а когда речь зашла об Узурпаторах, так те и вовсе утверждали, что единственный выход – война. Плюс они хотят обязать нас обучаться военному искусству среди людей!

Герцог Теобальд неопределённо дёргает бровями, солнечный блеск мерцает в песочных глазах.

Юный принц вскакивает с места, не в силах усидеть на мягком стуле.

– Когда я стану королём, я разорву с ними все отношения. И посмотрю, как они выживут без нашей поддержки с набегами Узурпаторов!

– Всё будет, Ваше Высочество, но не сразу, – уголки губ Теобальда чуть приподнимаются. – Посмотри вон туда, далеко за горизонт. Что ты видишь?

– Свои земли, – гордо отвечает юнец.

– Верно, – размеренно кивает головой герцог Годвин. – Твоя задача – сделать всё, чтобы они остались твоими, и никто не посмел даже цветок в поле сорвать, не говоря уже о том, чтобы отвоевать часть земли. Король Вальтер Ги Бэриморт – завоеватель. С каждым годом земли Малвармы расширяются, и никто не смеет стоять у него на пути. Пока мы поддерживаем дипломатические отношения с ними, они не видят в нас угрозы. Устранять их надо хитро, Ваше Высочество. Для этого Вам нужно учиться, развивать свои физические, умственные и магические способности.

Теобальд отходит в сторону, указывая взглядом юному принцу занять своё место. Тяжёлые резные двери распахиваются, а герцог и принц встают по стойке смирно.

Король Тейт величественно шёл навстречу к наследнику. Поступь его беззвучна, словно он не касался пола ногами. Гордая прямая осанка указывала на безграничную власть, острые скулы и волевой подбородок придавали лицу романтичную серьёзность, от которой оторвать взгляд оказывалось практически невозможно. Светлые глаза просияли, когда король застал сына с высоко поднятым подбородком.

Чёрные волосы мальчика хаотично осыпались на плечи, а две тонкие косички, заплетённые с двух сторон за ушами, не позволяли паутинкам спадать на глаза и лоб. Яркий голубой взгляд с ядовитой каймой у краёв радужки благоговейно смотрел на отца. Больше всего на свете Видар мечтал быть таким же, как он. Ни в чём не разочаровать его.

– Ваше Величество, – приподнимает уголки губ герцог Теобальд.

И учитель, и ученик делают приветственный книксен.

– Ваше Высочество! Герцог!

Король попеременно переводит взгляды с Видара на Теобальда.

Видар хочет что-то сказать, но новая порция воздуха в лёгких отдаёт страшной болью. Он поначалу беспомощно смотрит в глаза отца, словно принимая нарастающую боль в грудную клетку, а затем с диким криком падает на пол. В исступлении хватается тонкими пальцами за атласную рубашку, будто именно она источник адской боли. Сердце остервенело стучит, стремясь раскрошить рёбра.

За иступлёнными криками он не слышит, как отец зовёт на помощь, не ощущает прикосновения герцога ко своему лбу. Кажется, что вместе со своим криком, внутри головы он слышит чужой вой – отчаянный, испуганный, протяжный.

Холодно. Кончики пальцев леденеют, Видару кажется, что горячий воздух изо рта клубом расходится перед лицом. Последнее, что видит мальчик – глаза матери, устланные солёными слезами. Капелька падает ему на щёку, больно обжигая ледяную кожу. Сердечный ритм нормализуется, но дышать по-прежнему больно. Рёбра ломит с такой силой, какую он ещё не в состоянии сравнить с чем-либо. Остаётся лишь прислушиваться ко внешнему миру, в котором все суетятся над его телом. Не получается – крик внутри головы не затихает ни на секунду.

***

Малварма, Королевство Пятой Тэрры, то же время

– Нот, отец зовёт нас! – тонкий голос юнца звенит в покоях старшего брата.

Яркие глаза цвета замороженного неба усердно бегают по тёмному помещению.

Полярная ночь сегодня особенно мрачна, небо освещает ярко-лазурное сияние, а покои и залы дворца – слабый свет свечей.

Сонный мальчишка потирает кулаками глаза ярко-зелёного цвета.

– Кас, какого демона? Ты время видел?

– Матушка…

Но стоит юному принцу Паскалю Бэриморту произнести одно слово, как Брайтон рывком подрывается с кровати, стараясь как можно быстрее избавиться от спальной одежды.

Ядовито-чёрные ткани скрывают бледную кожу, оставив только два ярких пятна: зелёные глаза и огненные волосы.

– Давно? – коротко спрашивает Брайтон, когда братья покидают спальню.

– Несколько часов, – пожимает плечами Паскаль. – Отец предчувствует что-то хреновое…

– Не выражайся, – хмурится старший брат.

– Демон с два! – хмыкает младший.

Братья Бэриморт служили неправильными отражениями друг друга. Единственное, что, хотя бы немного их объединяло – разница в возрасте, которая составляла всего лишь одну полярную ночь (что на человеческий лад равнялась году) и бесконечная преданность друг другу.

Семейные узы для Пятой Тэрры всегда оказывались во главе стола.

Несмотря на относительно юный возраст для маржан – Брайтон отличался суровыми чертами лица и мыслями под стать внешности. Его серьёзность всегда выкручивалась на максимум и пересилить это качество могла только педантичность, которая начиналась с одежды и заканчивалась идеальной причёской коротких ярких волос.

Паскаль же вобрал в себя все пакостнические качества, учился только ради того, чтобы не расстраивать родителей, но по большей части слыл ленивым баламутом. Вечно растрёпанная кудрявая шевелюра и глупые шутки порой доводили гувернанток до нервных срывов.

В народе шутили, что Брайтон сын короля, в то время как Паскаль – королевы.

– Ради Пандемония, Кас, застегни брошь накидки, – раздражённо закатывает глаза Брайтон. – Отцу сейчас не до тебя.

Меховая накидка Паскаля держалась буквально на одном остром плече и ярких ругательствах, но его это никак не смущало.

– Я не мерзлявый, – подмигивает ему брат.

Двери в залу распахиваются. Пол, украшенный ледяной стеклянной мозаикой, слабо сверкает от освещения парящих свечей. Король стоит у искусственно выведенных деревьев изо льда, отдалённо напоминающих плакучие ивы.

Его холодный взгляд метнулся к сыновьям, когда братья учтиво поклонились.

– Паскаль Ян Бэриморт, застегни накидку! – грозно протягивает отец. – Негоже встречать принцессу в таком виде!

Голос Вальтера, пропитанный стрёкотом льда, сковал залу плотными кольцами: от массивных диванов до огромных мозаичных окон.

– Боюсь, это невозможно, отец! – довольно хмыкает Паскаль, чувствуя, как Брайтон пихает его локтем в бок. – Сегодня полярная ночь, застёжка примёрзла, – прозорливо улыбается он, почувствовав на себе серьёзный взгляд.

Отчаянный крик маленького ребёнка заставляет короля Вальтера отвернуться от сына.

Брайтон и Паскаль обеспокоенно переглядываются.

Из королевских покоев не было слышно даже писка королевы Флоренс Бланш Бэриморт, а потому резкий, невыразимо громкий крик малышки, словно вой волчицы, что взывает к стае, режет по ушам.

Наконец, двери распахиваются, и отец с сыновьями получают приглашение войти.

Все они ступают тихо, боясь нарушить счастливый покой королевы и новорождённой принцессы.

– Моя Королева!

Вальтер становится перед кроватью на одно колено. То же повторяют и братья.

Все склоняют головы перед героической маржанкой и чудом, что та держала в бледных руках.

– Поднимайтесь, мальчики, – со вселенской нежностью в голосе произносит Флоренс.

Её ядовито-чёрные волосы тонкими мокрыми паутинками скользят по щекам и лбу, а глаза искрятся травяными огоньками радости.

Но «мальчики» продолжают стоять, не пошевелившись, отдавая дань королеве.

Только спустя несколько томительных минут король и его дети поднимаются, с потупленными взорами, будто бы спрашивая разрешения подойти к королевскому ложу. Получив разрешение от улюлюканья маленькой принцессы, король присаживается на одну сторону кровати, а Брайтон и Паскаль базируются, с другой стороны.

– Она чудесна, – тихо срывается губ Брайтона.

Братья, как громом поражённые, смотрят на новорожденную сестру. Два ярких алмаза ярко-зелёного и ярко-голубого цвета затаились в радужках.

Малышка с недовольством оглядывает завороженные лица братьев и умилённое лицо отца.

– Эсфирь Лунарель Бэриморт, – едва слышно произносит королева Флоренс, нежно улыбаясь.

– Чудесное имя!

Скрипучий голос заставляет братьев одновременно подскочить с кровати, а короля молниеносно сорваться к полу. Братья незамедлительно следуют примеру отца.

Королева же успокаивающе поглаживает дочь, призывая её не волноваться.

– Господин Всадник, Ваше появление – благословление для нас, – чётко выговаривает Вальтер, после чего все Бэриморты поднимают головы на Смерть.

Смерть ухмыляется, одобряя такое поведение, внимательно всматриваясь пустыми глазами в братьев, отмечая, что они будут идеальными воинами.

– Малварма всегда будет пользоваться благосклонностью Пандемониума, король Вальтер.

Смерть несколько раз стучит тростью о мраморный пол, призывая королевскую семью подняться с колен.

Брайтон с опаской косится на младшего брата, но тот взял под контроль все лицевые мышцы, сохраняя напускное спокойствие и не присущую ему серьёзность. Только в глазах мерцали огни хитрости, которые не укрывались от пустого, проницательного взгляда Смерти. Все это понимали.

– До нас дошли слухи, что вы намеренны нарушить очередную традицию и отправить своих сыновей на службу в людской мир?

Всадник с интересом наблюдет за реакцией короля Малвармы.

Традиционно наследники трона не имели права служить в чертогах Всадника Войны, становиться Инквизиторами¹ и, уж подавно, проходить дополнительную службу в мире людей, познавая деятельность их мира и защищая, тем самым свой.

Вальтер Бэриморт много лет назад разрушил одну традицию, убедив Пандемониум, что королевские наследники просто обязаны на своей шкуре познакомиться с искусством войны. «Грош цена тому королю, кто не знает цену жизни своих подданных, и своей в частности», – говорил король, не вызывая особого восторга у предводителей остальных Тэрр.

Всадникам идея пришлась по вкусу.

Теперь же король рушил ещё одну традицию, намереваясь отправить наследников в людской мир на несколько десятков лет.

– Это, отнюдь, не слухи. Кристальная правда, господин Всадник, – твёрдо заявляет король. – Мои сыновья подадут пример всем Тэррам.

– О, я не сомневаюсь, – хитро усмехается Смерть. – Более того, мы готовы поддержать сие стремление, Ваше Сиятельство.

– За этими словами напрашивается союз «но», – дёргает бровями Вальтер, пока Брайтон незаметно пихает брата в бок.

Паскаль потерял контроль над эмоциями, взгляд ярких глаз стремительно темнел. Он чувствовал накатывающую тьму, когда чёрная аура Смерти вспыхнула передо маленькими точками зрачков.

Каждый маржан, рано или поздно, раскрывал колдовской дар. Особенностью Паскаля – было видеть ауры, переплетать их, играться с ними, подавлять или, наоборот, расширять. Брайтон же, в довесок к Паскалю, практиковал морок, нагло и дерзко захватывая рассудок оппонента. Вместе (несмотря на юный возраст) они слыли опаснейшим оружием Пятой Тэрры.

Паскаль медленно переводит предупреждающий взгляд на брата. Явление Всадника не несёт благословления. Теперь напрягается и Брайтон.

– Дело в том, что королева Флоренс держит в руках явление Древней Крови, ужасающей силы, – заискивающе начинает Смерть. – Мы свидетели по истине чудесного века!

– Вы хотите забрать мою дочь, Господин? – спрашивает Флоренс, не теряя королевского самообладания.

– Я здесь, чтобы вручить Вам дар! – Смерти явно льстит учтивое обращение. – Могу я? … – Всадник протягивает костлявые руки к девочке.

Лицо малышки принимает такое выражение, будто она всё понимает: блаженно прикрывает глаза, кутаясь в ядовито-чёрную ауру, как в пеленальное одеяло.

Смерть выпрямляется, проводя длинным пальцем по брови, что стремительно темнеет от ярко-рыжего до тёмного коричневого.

– Верховная Ведьма, её Величество, Эсфирь Лунарель Бэриморт, – благоговейно растягивает Смерть, не смея прикоснуться к рыжему пушку волос. – Перерождённая Хаосом, чья энергия питает и наполняет нас! Позвольте, Ваше Сиятельство, прослужить ей силой и яростью во имя Хаоса, Пандемония и Пандемониума.

– Во имя Хаоса, Пандемония и Пандемониума!

Король снова опускается на колено, как и следующие его примеру дети.

Королева прикасается кончиками указательного и среднего пальцев сначала к левой ключице, затем к правой, а после к губам – отдавая дань заботы, уважения и любви дочери.

А Смерть припадает сухими губами к нежной бледной коже ребёнка, оставляя колючее ощущение поцелуя шершавых губ на лбу.

– Эсфирь Лунарель Бэриморт, Древняя Кровь, дитя Истинной Любви, Верховная Ведьма Пяти Тэрр, Поцелованная Смертью, Благословлённая Чёрной магией! Королева Тринадцати Воронов и Истинного Гнева! Да будет так!

Глаза малышки мерцают в свете свечей, пока кайма радужки насыщается ядовито-чёрным цветом, за счёт чего разница глаз становится броской.

Смерть передаёт ребёнка в руки матери, обращая взгляд на братьев.

– Великой службы, Брайтон и Паскаль! Вас ждут гениальные дела! – улыбается краешками губ Смерть, исчезая так же внезапно, как и появился.

– Что ты почувствовал, Кас? – тихо спрашивает Брайтон, пока король увлечён беседой с королевой.

– Тьму.

ГЛАВА 3

Малварма, Королевство Пятой Тэрры, 165 лет назад

Течение времени в Тэррах значительно отличалось от мира людей. От одного годика малыша до двух – проходило десять лет, а потому переводя на исчисление мирское – в шесть лет ребёнку было уже шестьдесят: каждое десятилетие он впитывал в себя колоссальные познания, оставаясь при том юным и маленьким.

Более того, огромное внимание уделялось стихиям и магическим способностям: так альвы славились силами магии земли, а единицы из них слыли первоклассными целителями, некоторым даже открывался дар некромантии; никсы в совершенстве владели магией воды; маржаны с лёгкостью управлялись с холодом, особо одарённые успешно справлялись с тайнами воздействия на разум; сильфы показывали высокие результаты с магией воздуха, а саламы – огня.

Отсюда и явные внешние отличия каждой Тэрры друг от друга, будь то одежда или традиционные знаки: земельные оттенки у альвов, болотные и тёмно-синие у никсов, холодные и мрачные оттенки маржан, небесно-голубые и сиреневые – у сильфов и огненные – саламов.

Жёсткое кастовое разделение (до недавнего времени) существовало лишь в Халльфэйре – чистота крови ценилась выше всего для альвов. И несмотря на то, что запрет был снят уже как сто пятьдесят лет – альвы не стремились раскрывать свои двери остальным Тэррам.

В отличие от маржан, что предоставляли убежище каждому, кто обращался за помощью. За ледяными сердцами жителей скрывалась невыразимая теплота и забота для каждого нуждающегося. За нарочито отталкивающим поведением – стремление оградить миры от войн.

Юная шестилетняя Эсфирь Лунарель Бэриморт стремилась быть во всём похожей на отца и старшего брата Брайтона – она копировала их суровые выражения лиц, хмурила тёмные брови, старалась держать спину неестественно ровной, а подбородок – высокоподнятым. От матери и другого старшего брата Паскаля – она вбирала острый язык, кривоватую ухмылку на пухлых губах, очаровательные озорные ямочки при хитрой улыбке и лукавый взгляд.

Сейчас она, укутанная в тёплую меховую накидку угольно-чёрного цвета, усердно всматривалась в полярное сияние. Отец говорил, что ночное небо знает всё, а потому девчушка изо всех сил пыталась понять, что же такое это «всё», и почему именно ночное? Какие ответы могут скрываться за чёрным полотном? И есть ли в конце концов свет?

Учитель рассказывал, что люди верят в жизнь после смерти в райских садах Эдема, рядом с Господом Богом. Это означало, что за тьмой для них всегда следует свет. Но в её мире всё иначе – Хаос олицетворял кромешную темноту, раздоры и кошмар, а, значит, после смерти её ожидал Пандемониум: пустой, холодный и одинокий. И даже то, что она принадлежала к высокопоставленной касте Верховных и Инквизиторов – мало спасало. Скорее, наоборот, служило проклятьем: провести Вечность и посмертие в окружении кровожадных ведьм и убийц – не было мечтой номер один.

– Эффи-Лу, почему ты тут одна?

Серьёзный голос Брайтона заставляет её обернуться и посмотреть на братьев, выходящих на балкон.

Она не знала, можно ли любить кого-то в жизни сильнее, чем семью. Чем их.

Смотрит снизу-вверх, не мигающим взглядом разноцветных глаз. Высокие, статные, а один из них ещё и наглый, как тысяча булавохвостых котов². Мама часто упоминала, какими они были в возрасте Эсфирь: чуть пухловатые, вечно дерущиеся друг с другом из-за длинного языка Паскаля. И как же Эсфирь хотелось посмотреть на это! Увидеть, как Брайтона ставят в пример Паскалю, а Паскаль в ответ отшучивается, за что потом непременно получает подзатыльник.

Те поединки, свидетельницей которых она становилась, уже не сильно интересовали. Да, и заканчивались всегда одинаково: либо Паскаль брал под контроль ауру Брайтона, либо Брайтон насылал на него морок.

– Эффс? – требовательно выгибает бровь Паскаль. – Где виконт Мур?

– Я сбежала, – пряча глаза в пушистых ресницах, отвечает Эсфирь. – Мне очень хотелось посмотреть на полярное сияние!

Паскаль тихо смеётся, пока озорной огонёк мерцает в его глазах. Он усаживается на лавку, пересаживая Эсфирь к себе на колени. Брайтон, тяжело вздохнув и, закатив глаза, усаживается рядом.

Некоторое время они молчат, а юная принцесса во все глаза рассматривает братьев, точно стараясь запомнить их навсегда.

Оба недавно вернулись с военной службы у Всадника Войны. Им было всего по шестнадцать – семнадцать лет, крайне ничтожный возраст для тяжёлой службы в чертогах самого зла. Эсфирь исполнилось два года, когда они улыбающиеся мальчики, каждый раз носившие её на руках – исчезли. Тогда она в первый раз познала, что такое тоска.

Сейчас же перед ней сидели совсем иные молодые маржаны. Лицо Брайтона покрыто несколькими шрамами у левой рыжей брови, но ему всё равно не удавалось догнать Паскаля, у которого имелось их в несколько раз больше. В их глазах будто что-то надломилось: светились они только при взгляде на младшую сестру.

– Все на ушах и ищут тебя, ты же понимаешь это? – хмурится Брайтон, недовольно поджимая губы.

– Понимаю… – сокрушённо кивает Эсфирь. – Но вы только посмотрите, как красиво! А виконт Мур такой нудный!

Паскаль укладывает подбородок на кучерявый затылок сестры, всматриваясь в полярное сияние. Холод приятно стрекочет по его щекам, а сам он начинает покачиваться из стороны в сторону.

– Это правда, что вы снова уходите на войну? – нарушает молчание девочка.

– Не на войну, а на службу. В людской мир, – добродушно хмыкает Брайтон.

– Надолго?

Ещё чуть-чуть и кажется, что Эсфирь заплачет от обиды.

– Ты и глазом моргнуть не успеешь, – весело отзывается Паскаль. – Будешь учиться, потом за тебя возьмётся Пандемониум, станешь могущественной ведьмой и уедешь от нас к какому-нибудь королю-самодуру.

– Нет! Никогда не уеду от вас! – Эффи-Лу проворно соскальзывает с коленок брата, устраиваясь на свободное место между Паскалем и Брайтоном. Она крепко обнимает их. – И вы никогда не уезжайте!

– Как знать, какую судьбу уготовила нам Тихе.

Брайтон нежно целует сестру в макушку, снова переводя взгляд на завораживающее сияние.

– Тебе-то уж точно уготовано жениться на герцогине Адель Крайстчёрч! – смеётся Паскаль, за что в ту же секунду получает гневный взгляд от брата.

Возвышенный, тонкий образ герцогини сразу же возникает перед взором будущего короля Малвармы: она скромно приподнимает уголки тонких губ и присаживается в приветственный книксен, аккуратно придерживая полы длинного тёмно-синего платья, пока он скользит заинтересованным взглядом по тонким бледным запястьям, выпирающим ключицам, тонкой шее, на которую спадали чёрные паутинки волос. Она несмело, с благоговением, смотрела на Брайтона васильковым взглядом, стараясь быть той самой родственной душой, что украдёт сердце красавца-принца.

– Мне нравится герцогиня Адель, – мило улыбается Эсфирь.

Семейство герцога Крайстчёрч часто гостило в Замке Льда, являлись хорошими друзьями королевской семьи, а потому, когда встал вопрос о помолвке принца и герцогини – то решился крайне быстро. Готовилась пышная свадьба.

Сама же Адель не просто так нравилась маленькой принцессе – это была маржанка высоких духовных качеств и сочетала в себе удивительную кротость и доброту.

– Глядишь, обернётся твоей родственной душой! – продолжает насмехаться Паскаль, весело тормоша сестру, чтобы та не замёрзла.

– Кас! – грозно протягивает Брайтон.

– Родственной душой? Это как? – Эффи-Лу поочерёдно смотрит на братьев.

– Не слушай его, Кас несёт чепуху… Как и обычно, – хмыкает старший брат, нежно проводя большим пальцем по тёмной бровке сестры.

– Просто Нот не верит в это, Эффи-Лу, – задорно дёргает бровями Паскаль. – Существует древняя-древняя легенда… – Принцесса, чтобы видеть лицо брата практически наравне со своим, забирается на колени к Брайтону. – Когда-то, много веков назад, когда Хаос ещё натурально правил Пандемониумом, а первые люди только-только заселили Храм Божий, Любовь одарила всех без исключения особенным даром – даром родственных душ. Каждый был предназначен друг другу заранее, даже если находились в разных концах миров.

– Да, но нечисть осквернила сей дар, – нехотя подхватывает Брайтон, грустно усмехнувшись, будто стыдясь своего происхождения и причастности к данной нише. – Говорят, что это был ревнивый альв. Ты же знаешь, что они чересчур чтят чистоту крови? – Принцесса кивает головой. – Так вот альв узнал, что его «возлюбленная» был предназначена другому, маржану. Альв разозлился и решил, что способен противостоять Любви. Он заставил альвийку насильно остаться с ним. Маржан же медленно терял рассудок, каждый раз, когда до альвийки касался другой, ему мерещилась боль в области сердца, груди, да и вообще по всему телу. Его так сильно тянуло к альвийке, что он не мог нормально существовать, думать. Родственная связь предполагает и тесную физическую связь… – Пытается подобрать нужные слова, краем глаза замечая, как младший брат ухмыляется. – Без которой – связанные со временем полностью теряют рассудок…

– Когда Любовь увидела, что её дару противятся… – Паскаль быстро переводит тему, чтобы не пришлось объяснять малышке, что такое эта «тесная физическая связь». – Она наслала проклятье. Все, кто не подчиняются дару родственных душ – обречены на смерть. Как только предназначенные друг другу узнают о своём «предназначении» – пути назад нет. Если они не сходятся, то тот, кто нарушает предназначение своими руками губит второго, а именно – поначалу вторая половинка начинает терять рассудок. Затем, зазубрины чужих прикосновений появляются сначала на коже, далее на костях грудной клетки, а после и на сердце. Чем больше родная душа находится с другим, тем быстрее увядает вторая половина. Со смертью второй половины – у первой разрывается сердце.

– Это так жестоко… – тихо протягивает Эсфирь.

– Но, если возлюбленные обретают друг друга, то образуется самая крепкая связь. По легендам, именно такой связью Тьму заключили в тюрьму Пандемониума. Предания гласят, что только «чёрные души со светлыми проблесками возымеют успех над злом, что возомнило себя Абсолютным».

– Но всё это глупости, – усмехается Брайтон, покачивая головой. – За мои сто шестьдесят лет такого ни разу и ни с кем не случалось. А потому – это всего лишь легенда.

– А люди тоже страдают от шрамов? – вопрошает девочка.

– По началу да, страдали, но затем их душами начала править не любовь, – презрительно фыркает Паскаль.

– Что же тогда? – хлопает длинными ресницами маленькая принцесса.

– Деньги, материальные блага. Такая глупость, как «любовь» их не интересует уже очень давно. Они зарабатывают деньги на всех Всадниках: на Чуме, Войне, Голоде и Смерти. И совершенно не верят в Судьбу.

– Зачем же отец отправляет вас туда, на службу к этим извергам?

– У них вкусная еда, – усмехается Паскаль. – Буду посылать тебе каждый раз что-то новое! – Он задорно щёлкает сестрёнку по носу, слушая её недовольное бурчание в ответ.

– Странно это всё… Настоящее зло они, а нечистью и приспешниками Пандемония считают нас, – тихо проговаривает Эффи-Лу, снова запрокидывая голову и жадно разглядывая полярное сияние.

Ни один из братьев не посмел нарушить тишину, внезапно упавшую на плечи королевской семьи.

Оба поднимают головы, всматриваясь в разноцветные свечения. Каждый из них чувствовал, что мир вокруг меняется, стремится отобрать их и без того хрупкий покой. Сказать этого вслух никто не смел. Не потому, что страх сковывал их сердца, нет. Потому что им было ради кого держаться и делать всё возможное, чтобы сохранить умиротворение и любовь.

Так они и сидели. В тишине полярной ночи. Освещаемые лишь сиянием. Наполненные бесконечной любовью друг к другу, откинув все чины, регалии, судьбоносные звания.

Нот. Кас. И Эффи-Лу.

И, кажется, большего им и не надо.

***

Халльфэйр, Королевство Первой Тэрры, тоже время

Герцог Теобальд Годвин при королевском дворе считался не простым учителем. Блестящий канцлер Халльфэйра, близкий друг короля Тейта, его правая рука.

Поэтому, выслушав просьбу своего короля – поручиться за введение Видара в государственные дела – обрадовался, а затем сразу же приступил к новым обязанностям.

Ему нравился юный принц – скрывать это просто бессмысленно: ум юного альва был развит не по годам. Мало какой житель Халльфэйра в сто шестьдесят лет мог отказаться от беззаботной жизни, ночных плясок, молодых альвиек и амброзии. Для принца Видара это не составляло труда. Весь круг интересов замкнулся на государственных делах.

Но более всего герцога привлекал дар мальчика. Очень редко духи земли становились сильными целителями, способными на настоящие чудеса. Тёмные знания, которые были доступны Видару – не мог постичь ни один альвийский некромант, целитель, алхимик. В свою очередь и Видар не спешил делиться таинством магии ни с кем. Отказался ото всех учителей, стремясь постичь себя сам.