Читать книгу: «Красная строка. Коллективный сборник №2», страница 24

Татьяна Бирюкова

Взывая к прекрасному

(о восьмом выпуске литературно-художественного и публицистического альманаха «Параллели»)

Недавно на вещевой ярмарке в нашем городе я с радостью увидела среди многочисленных палаток одну с книгами. Детская литература. Красочные, различного формата: стихи, рассказы, сказки, классики и малоизвестные для меня авторы. Перебирала с восхищением книги, смотрела долго, но с сожалением произнесла вслух

– Как жаль, что дети так мало сейчас читают.

– Так мы сами, взрослые, и виноваты в этом, – ответил продавец, – мы допустили подобное, нам и исправлять.

Конечно, согласна, но как? Как привлечь внимание ребёнка, да и взрослых как оторвать от игр и разных интернетовских глупостей? Как привлечь на те страницы, где отдают предпочтение Слову и красивому могучему русскому языку?

С удовольствием листаю очередной, восьмой номер литературного альманаха «Параллели» Самарской региональной организации РСПЛ, в который вошли стихотворения, рассказы, воспоминания, литературоведческие и публицистические тексты.

Для меня лично этот номер – первый, но с главным редактором – Ольгой Михайловной Борисовой и с членами редколлегии Ириной Силецкой и Светланой Макашовой я ранее уже познакомилась на встречах Лаборатории «Красная строка» и как раз-таки используя средства интернета! А теперь вот через электронную версию журнала знакомлюсь и с авторами альманаха – не только членами различных творческих союзов, но и теми, кто делает первые шаги в стране большого искусства. В альманахе представлены прозаики и поэты не только из Самары и области, но из других регионов страны – география обширна, – а также из ближнего и дальнего зарубежья. Возрастной диапазон авторов также широк, охватывает несколько поколений.

Как всегда, читаю сначала колонку редактора, затем просматриваю журнал бегло, ищу знакомые имена. И нахожу! С удовольствием прочитала рассказы Нины Кроминой, Елены Яблонской, Натальи Ячеистовой, Алёны Кубаревой, Тамары Селеменевой.

Интересен рассказ Елены Яблонской «Снытины» Несколько поколений представлены в рассказе. Их объединяет любовь к своей земле:

« – Как бы там ни было, старого не вернёшь, надо приспосабливаться!

– Мы, старухи, отжили своё, – вздохнула баба Сима, – а вас, молодых жаль, ох, как жаль…

– Друзья мои, не будем отчаиваться, – так же неуверенно повторил доктор Червяков.

– Вам хорошо говорить, доктор, – плаксиво затянула тётя Люба. – Вы к детям можете свалить в любой момент, в Америку или там, в Израиль, а нам куда деваться?

– Я вас не оставлю, друзья мои!..

…Света поняла, что ни матери, ни бабушки у неё больше нет. Она протиснулась в щель между гнилыми досками забора и из последних сил уцепилась за крохотный кусочек проступившей из-под гравия земли. «Буду жить здесь! – решила Светлана Снытина. – Нарожаю дочек… всё равно от кого… назову Серафимой, Софьей, Стефанией… нет, Степанидой! Всех не истребите! Никуда отсюда! Это наша земля!»

Все рассказы разные, но как мне кажется, их объединяет любовь героев друг к другу, к родителям, отчему дому, к родному краю и истории своей страны.

Именно к любви и призывают «Параллели».

Об отношениях в семье повествует Алёна Кубарева в рассказе «Я еду к тебе, папа».

Ссоры между родителями и уход отца из семьи ничуть не уменьшили любовь дочери к отцу: «Мне хотелось погладить тебя по голове, сказать: «Папочка, я всё равно тебя люблю!». Тогда ещё, помню, испытывала к маме неприязнь: она досаждала тебе своими истериками. При этом ты – знаю – по-настоящему страдал. Удивительно! Я до этого думала, от любви люди становятся счастливыми, и глаза у них – смеются…» Вспоминая о своём детстве, дочь не могла согласиться с папой, который её чаще ругал, чем хвалил, а надо «воспитывать с раннего детства – везде выпихивать, постоянно хвалить, чтоб была уверенность, а если тебе кричат «Врёшь!», даже когда это не так…»

Приезжая к месту упокоения отца, дочь вновь и вновь вспоминает дни, проведённые с отцом, сожалея о несказанном тогда, потому что потом уже не будет…

«А жизнь многогранна. Всех граней не счесть», – пишет поэт Александр Раткевич, а в другом стихотворении утверждает: «Совсем не просто быть простым» и «Нет в сердце у меня того, что может породить уход в себя. Ведь я живу, как должен жить живой, всё сущее любя».

О сегодняшнем времени – поэт Наталья Сидорова: «Я сегодня из тех, кто не совершает ошибок: не выхожу из комнаты и словно многорукий Шива совершаю множество манипуляций, напрягая хаотично каждый из пальцев. В этом кнопочном мире каждый над кнопкой начальник – я включаю-гашу свет, микроволновку и чайник, через пульт запускаю висящий на стене ящик, чтобы узнать, что живу в самой лучшей стране, стране настоящей. А всё же предпочитаю окна в оцифрованном мире – сейчас паутина подведена чуть ли не к каждой квартире, и я ощущаю себя одним из команды икс – человекомухой, застрявшей в социальной сети, вставив стерео в каждое ухо. Я сегодня из тех, кто забаррикадировался металлической дверью и крестным знамением от страшного вируса, и всё, что осталось – только молиться, вспоминая друзей далёкие лица, спрятанные за кодами и тряпичными масками…»

Мне вспомнились слова поэта Евгения Зубова: «Как мало беспокоит нас, что с каждым годом рвётся связь между природой и людьми и что повинны в этом мы. Забыли в гаме городов язык полей, язык цветов. И в окружении друзей в лес выезжаем, как в музей…»

Герой рассказа «Дорога среди камней» Натальи Ячеистовой Никита работает начальником отдела политики в газете. Он – популярный блогер, с его мнением считаются сотни людей, но он устал от сумасшедшего ритма жизни и по совету друга уезжает на две недели туда, где не ловит ни интернет, ни билайн. Никита полностью оторван от мира, не имеет ни малейшего представления о том, что в нём творится. Он живет в маленьком домике, бродит по окрестностям: «Ему полюбились эти прогулки, особенно в утреннее время. Холмы только издали казались пологими, когда же он спускался со своего плато, то оказывался порой среди настоящих ущелий, по дну которых бежали быстрые ледяные речки. По пути с разных сторон встречались величественные каменные нагромождения – столь диковинные, что трудно было представить, что они сотворены природой, а не человеком… Часто его охватывала неведомая ранее радость, он чувствовал себя сильным, спокойным, способным на великие свершения. Он уже и не вспоминал про город, работу – прошлое отошло на дальний план, казалось суетным и мелким. Как-то днём Никита шёл вдоль русла мелкой речки, проворно петлявшей между валунов – тёмных и гладких у самой воды, желтовато-седых и неровных на подъёме. Его взгляд вдруг выхватил из охристой поверхности скалы пучок невзрачных цветов, каким-то чудом пробившихся сквозь каменистую поверхность. Тонкие стебли, увенчанные белыми розетками, покачивались на ветру. «Камнеломка», – подумал он и, подойдя ближе, осторожно коснулся пальцами цветка. И тут на него внезапно обрушился поток восторга; казалось, на всём белом свете не было ничего прекраснее этой солнечной тишины, слабого цветка и камня, сквозь который тот пробился к жизни – серого, с тонкими тёмными выщерблинами, образующими загадочный рисунок. Никита прижался лицом к скале и разрыдался, не в силах сдержать своего потрясения. Никите казалось, что он попал в только что сотворенный Богом мир, в котором зло ещё не нашло себе места. Всё вокруг находилось в полной гармонии, тишина и покой наполняли всё обозримое пространство. Невозможно было представить, что войны, убийства, преступления существуют на той же самой планете. «Почему человечество никак не может угомониться? – думал он. – Просто наслаждаться этой красотой в течение своей такой недолгой жизни!»

Война прошла колесом по судьбам людей не только нашей страны, оставила навсегда след в душах, вновь и вновь возвращается в воспоминаниях и не даёт успокоения.

«Красная косынка» – так называется рассказ Нины Кроминой, напечатанный в литературном альманахе «Параллели». Он тоже, по моему мнению, о любви, только несчастной. Несчастной оттого, что красивую девушку Лялю «…оказывается, во время бомбёжки потеряли, при эвакуации. А нашли уже после войны. И надо же, у матери ни царапины, а она… Родители её сразу узнали. И не только по красной косынке. А она их нет… контузия. Когда в детском доме детей выводили к взрослым, ну, к тем, кто их искал, велели брать, что у кого от старой жизни осталось. Детей по вещам находили…».

В рассказе прекрасное описание природы и жизни тех лет, когда уход за ребёнком и многое другое были иными, чем сегодня.

«Тени сосен, росших за оградой, стали темнее, а заходящее солнце розовой полосой отмерило вечер». Прекрасная строка! Много хороших строк в рассказе Нины Кроминой

Война чёрной полосой разделила жизнь на до и после. И как торжество жизни – маленький родившийся ребёнок.

«Вытащив из пеленок ручку, он с усердием сосал большой палец. Глядя на него, Липочка, его сестра, вдруг почувствовала такую тревогу, такой страх за его жизнь, что, желая огородить от всего, что нахлынуло на неё, пытаясь защитить, заслонить собою, обняла. Так они и лежали рядом, запелёнатый младенец и девочка. Тихо. Лишь за стеной раздавался шёпот, вздохи».

Чудом удалось выжить Тамаре Селеменевой. Крестная мама буквально вырвала младенца из рук фашиста, который грозился убить ребёнка, если не укажут где партизаны.

За партизана приняли и её 12-летнего брата, поставив к стенке на расстрел. Тамарина мама встала впереди сына и заслонила его. Это было во время оккупации фашистами Краснодарского края, именно там впервые применили газовые душегубки. Воспоминания Тамары Селеменевой, сегодня она член Союза писателей России, лауреат и дипломант различных конкурсов, автор поэтических сборников («Из детства я храню любовь к земле», «Природы дыхание слышу») и книги прозы («Ах, эти домашние питомцы!»), невозможно читать без слёз, как и другие материалы на военную тему, помещённые в разделе «Они сражались за Родину».

Прекрасные стихи молодого поэта из Развилки Московской области Юлии Грачёвой. Очень взволновали воспоминания Галины Гладышевой из Самарской области «Старшина взвода носильщиков». Я много раз читала и слышала о подвигах разведчиков, бойцах, подбивших танки, взорвавших склады, лётчиках, идущих на таран, но впервые прочитала о солдатах, исполняющих свой долг и награждённых за то, что выносили бойцов и командиров тяжело раненых из-под огня с их оружием. «Считал ли ветеран скольким бойцам подарил жизнь, своевременно отправив в госпиталь, думал ли о том, что почти каждый раз совершал подвиг? Вряд ли… Сегодня не спросить у ветерана… А ведь надо, надо было спросить, чтобы донести до потомков, что война – грязное дело, что необходимо немало усилий, чтоб на земле был мир, смеялись влюбленные, рождались дети и никогда, слышите люди, никогда мы не убивали друг друга…»

Спасибо всем, кто составлял восьмой номер альманаха «Параллели» за этот материал и все другие подлинные документальные свидетельства страшных лет.

Роль журнала «Параллели» сегодня огромна. Редколлегия ответственно относится к присланным материалам, отбирает и представляет читателям лучшее. Цель благородна – связать разные поколения, осуществляя связь времён. И альманах призывает верить в добрых и честных людей, которые не перевелись ещё на земле русской, спешат помочь в трудной ситуации. О таких людях пишет Ольга Михайловна Борисова в удивительном, во многом автобиографическом, рассказе «Гость». Мне он очень понравился.

Обложка альманаха тоже замечательная. Возьмёмся за руки друзья… И как говорит в своих стихах Иван Нечипорук: «Не досказали и не докричались, но слово снова встанет в полный рост!.. Но Слово на ветру, как наше знамя, сойдутся под него стихов полки…»

К совести взывает Владимир Шемчученко в своих стихах, а Яков Шафран, член Академии Российской литературы, говорит об ответственности перед страной и перед собой: «Я прошёл по росе, босиком свою землю лаская, // Каждой жилкой своей ощутил безмятежный покой. // Как доверчива ты, о, Россия, моя дорогая. // Как ответственны мы, дорогая страна пред тобой!»

К совести, к ответственности, к прекрасному взывает, мне кажется, и литературно-публицистический журнал «Параллели», соединяя бьющиеся на много километров сердца в любви друг к другу, к родной земле и СЛОВУ.

Эффект «боке»

В центральной библиотеке города Видное появилась на книжной полке новая книга. Книга, которую приятно держать в руках. Красивая, в твёрдом переплёте: «Это я, Господи…» Диалоги с памятью. Фотопейзажи.

Я люблю серый цвет, но почему-то всё внутри взбунтовалось: почему серый, почему такой красивый пейзаж на обложке, а небо, деревья, поле – всё серое? Но потом вдруг вспоминаю, что во многих кинофильмах показывают обращение к памяти в виде черно-белой киноплёнки. Почему не цветной? Может в сером цвете воспоминания занимают меньше места, чем цветные, и их может уложиться больше в причудливых лабиринтах нашей памяти?

Фамилия автора книги – Георгий Абраменко – буквами белого цвета. Хорошо! Ведь белый распадается веером на множество цветов и оттенков. Таков и автор.

Георгий вырос вместе с нашим городом и неотделим от него. Я знакома с ним чуть более десяти лет, но так рада, что общаюсь, пусть не часто, с умным, талантливым человеком, который видит прекрасное и умеет, не расплескав его, не разрушив, не потревожив, показать средствами фотографии.

Листаю книгу… И понимаю, что Абраменко – влюблённый в город и его окрестности краевед с фотообъективом. Я часто вижу его у полок с книгами в библиотеке, каждый раз он отбирает две-три книги. Когда же он успевает их все читать! И всегда удивляют его широкие знания. Кажется, он знает всё и обо всех писателях и поэтах. Поражаюсь и радуюсь, что у него есть своё мнение на многие вещи, явления, события, при том, что он никому его не навязывает.

Мы с автором практически из одного времени, времени «книголюбия», когда книги не просто читались, а «проглатывались».

Листаю книгу дальше, страницы зелёного цвета. Рада. Весна. Белые островки снега, но уже синее небо; стволы ещё черны, но вокруг бушует вода. Начало. Начало жизни в природе, где «сердце есть у каждого листка…», надежды, мечты. А мечты у Георгия – в свободное от медицинских занятий время писать стихи.

На фотографиях в книге – улицы родного города и окрестностей, по которым не устаёт ходить автор, он видит их каждый раз по-новому. Узнаваемые места! Берёзовая аллея, вековые сосны, слава богу, они ещё есть в старой части города и вызывают непременное восхищение. На фото зелень, яркое синее небо, солнце, свет и тени.

Любит Абраменко ходить по городу утром, слушает тишину. Вот ещё фото. Среди листов притаился мухомор, выглядывает, как чудище, коряга, а тропинка, вьётся, и быть может, приведёт к храму.

Фотограф – это художник или поэт?

Любимые художники автора: Коровин, Архипов, Борисов-Мусатов, Куинджи и Столица. Абраменко пишет: «Мне достаточно только бросить взгляд на картину «На огороде», как я сразу переношусь в раннее утро моего детства, где я босиком бегу между капустных грядок дедова огорода. Ноги обжигает растревоженная ледяная роса, стекающая с огромных листьев капусты. Как же холодно, и как хочется, чтобы грядки кончились поскорее! Я забыл многое полезное и нужное, случившееся со мной в зрелые годы, но свежесть утренней росы, которая стала моей купелью, я помню до сих пор».

Отлично! – Поэт?

Картина Евгения Столицы от 1924 года «Небо хмурится», на первый взгляд незатейливая – два стога сена, хата да сарай, да чёрная курица, безмятежно бродящая в поисках зёрен на переднем плане – заставляла Георгия мечтать: «Я часто думаю, как было бы хорошо ещё разок забраться в такой стог, чтобы укрыться от дождя и холода или спрятаться от всех, когда очень хочешь остаться наедине со своими мыслями…вдыхать полной грудью волшебные ароматы только что скошенных трав деревенского луга. Но даже если больше не придётся поваляться на таком стоге и читать какую-то умную книгу или гладить недавно родившегося котёнка, или бродить глазами по бесконечному ночному небу, у меня остаётся радость…»

Нет хаты, где прошло детство, нет мудрого деда, остались только воспоминания, а самые светлые – о маме, которая жила книгами и судьбами героев этих книг, и передала эту любовь сыну. Я переворачиваю страницы книги Абраменко и понимаю, что всё большая грусть овладевает мною… Да-да, именно грусть, хотя и светлая, не тревожная.

Автор новой книги часто погружается в поэзию жизненных наблюдений умного и тонко чувствующего писателя Марселя Пруста и его книгу «Пленница», в предисловии к которой, такие слова: «Наша любовь – это, быть может, и есть наша грусть».

«Вот она, точная, математически выверенная формула человеческого бытия! Марсель Пруст избавляет меня от объяснений, почему от моих фотографий часто веет той самой грустью. И я благодарен ему за это!» – восклицает Георгий Абраменко.

Становится понятной и моя грусть.

Диалог с памятью… Мне нравится эта фраза. Память – закрытые глаза, тайна, которую видишь только ты. Это непостижимое путешествие здесь и сейчас в ушедший, запредельный мир, мир детства, молодости, это тысячи единиц времени, пробегающих в голове и в твоём воображении за несколько минут, это фотографии твоей жизни, чёткие или размытые.

Эффект размытия в фотографии имеет японское название «боке» (дословный перевод с японского – нечёткость, размытость). Абраменко пишет в книге: «Боке обостряет моё чувственное восприятие фотографии, будит моё воображение… Может о многом напомнить, многое воскресить, выдумать кучу самых разных, самых невероятных, а по существу очень трогательных историй и образов».

На фотографиях, помещённых в книге, нет людей. Деревья живут дольше людей и помнят, наверное, больше. И нет в городе уже тех жителей, которых когда-то узнавал при встрече фотограф. Нет родителей, многих одноклассников, друзей. Но остался город с новыми людьми, по которому ранним утром бродит фотограф Георгий Абраменко.

Он говорит: «Есть у меня друг, который наделил меня в своём стихотворении высоким званием Поэта. Вот это друг! Как он величественно великодушен!»

Поэт, художник, фотограф – всё это Георгий Абраменко, мне так кажется. И название «Это я, Господи…» мне стало понятным.

В книге к каждой фотографии подобраны строки стихотворений знакомых поэтов. Хорошо! Можно сравнивать их со своими ощущениями, вызванными фотоснимками.

Хорошо, что предисловие к книге написано лучшим другом, с которым прошли детство, юность и крепкая дружба связывает их до сих пор.

Замечательно оформленная книга, я уверена, понравится многим.

Наталия Ячеистова

Вермеер Делфтский – художник музыки и света

Наряду с Рембрандтом и Ван Гогом, Вермеер по праву входит в число самых знаменитых голландских художников. Трех великих мастеров объединяет и то что, посвятив всю свою жизнь живописи, они закончили её в нищете, были на многие годы забыты, и лишь потом признаны гениальными. Рембрандт и Вермеер, жившие в XVII веке, работали в разной манере: если фигуры на полотнах Рембрандта часто погружены во мрак и тень, то картины Вермеера словно пронизаны светом, солнечные лучи высвечивают и подчеркивают выражения лиц, фактуру тканей, детали интерьеров. Насыщенная палитра, часто встречающиеся ярко синий и желтый цвета, спокойные сцены домашней жизни придают картинам художника неповторимую мягкость и умиротворение.

До настоящего времени сохранилось лишь 34 картины Вермеера, все они находятся в крупнейших музеях мира, и все они хорошо известны. В российских собраниях живописи, к сожалению, нет ни одного произведения этого великого мастера.

Ян Вермеер родился 31 октября 1632 года в голландском городе Делфт в семье предпринимателя-торговца. Его отец не был чужд искусства, занимаясь шелкоткачеством и являясь членом гильдии Святого Луки. В эту же гильдию в 1653 году был принят и его сын Ян. В том же году Ян Вермеер женился на богатой горожанке Катарине Болнес и переехал жить к жене, в дом своей тещи. Здесь он мог полностью посвятить себя живописи. Художник работал медленно, не испытывая груза материальных забот. Живопись доставляла ему удовольствие, на его картинах любовно прописаны мельчайшие детали, будто художник хотел максимально достоверно запечатлеть голландскую жизнь для будущих поколений. Иногда картины Вермеера сравнивают с фотографиями, но, конечно, никакая фотография не способна передать столь полно и трогательно человеческие характеры, взаимоотношения людей, колорит домашней обстановки, солнечный свет, льющийся из окон. Вместе с тем, картины Вермеера позволяют сегодня увидеть доподлинное изображение городской жизни того времени – мы узнаем, как люди тогда одевались, как проводили свой досуг, как выглядели их дома.

Делфт времен молодости Вермеера представлял собой красивый богатый город. Корабли Ост-Индийской компании регулярно доставляли в Голландию из заморских стран фарфор, жемчуг, роскошные ткани, специи. Но и сами голландцы отличались тонким эстетическим чувством и большим трудолюбием. Их дома были добротны и аккуратны, в них всегда находилось место для картин и музыкальных инструментов, что нашло отражение на многих полотнах Вермеера. Особенно часто мы видим молодых женщин, играющих на верджинеле – клавишном струнном музыкальном инструменте, популярном в богатых домах Нидерландов в XVII веке. Верджинел был неотъемлемой частью обстановки в домах состоятельных горожан. Внутренняя сторона крышки инструмента обычно расписывалась вручную на заказ – таким образом, каждый экземпляр был уникальным – и это хорошо видно на картинах Вермеера.

С 1653 года в Делфте было налажено собственное производство керамики и фарфора – в первую очередь, изразцов и посуды; в подражание китайцам, изделия изначально выполнялись в сине-белых тонах и были очень популярны среди горожан. Жизнь художника текла вполне благополучно; в 1662–63 и в 1670–71 гг. он являлся руководителем гильдии Святого Луки – это была очень почетная должность. У Вермеера было много меценатов, что позволяло ему сохранять творческую независимость, работать тщательно, без спешки. В то время художники в целом и Вермеер в особенности были в почете, заказы поступали регулярно и хорошо оплачивались, благодаря чему Вермеер мог жить безбедно и содержать жену и 11 детей. Однако война с французами, продолжавшаяся с 1672 по 1679 год, нанесла существенный урон городу, экономике, торговле. Жителям стало не до искусства – спрос на картины резко упал, заказы прекратились. Вермеер всё больше впадал в долговую зависимость, денег не стало хватать даже на еду. Видимо, постоянные заботы о семье и невозможность работать в полную силу подточили здоровье художника. Он умер в Делфте в 1675 году. Из-за долгов жена Вермеера была вынуждена отказаться от наследства, передав его кредиторам. У семьи не оказалось даже средств на установление плиты на его могиле (она появилась лишь триста лет спустя – в 1975 году). Но художник, проживший лишь 43 года, остался верным себе до конца – среди его работ нет ни одной, выполненной в угоду рынку или моде. Сегодня картины Вермеера украшают собой лучшие музеи мира, и перед ними всегда надолго задерживаются посетители.

* * *

Творил неспешно. Смотрел в оконце –

Привычный взору, родной пейзаж –

Дома, каналы, немного солнца,

В руке – то кисти, то карандаш.

В богатом Делфте заказов много –

Здесь живописцам почет всегда.

И вот уж смотрят с полотен строго

Младые дамы и господа,

Зеркал изломы, тюльпаны в вазах,

Иссиня-белый фарфор вокруг.

Тяжелый бархат, ковры, атласы,

И верджинела застывший звук.

Но войнам все же дано случаться –

Кого-то манит и этот край.

И вот, разруха с нуждой стучатся:

«Давай-ка, двери нам отворяй!»

В мансарде тесной, под самой крышей,

Вдали от шума, жены, детей,

Художник помнит, художник пишет

Картины славных минувших дней:

Зеркал изломы, тюльпаны в вазах,

Иссиня-белый фарфор вокруг.

Тяжелый бархат, ковры, атласы,

И верджинела застывший звук.

Когда он умер, истцы велели

Составить опись в зачет долгов.

В ней нет фарфора, нет верджинела,

Лишь кисти, краски и полотно –

Дома, каналы, вода и тучи…

Но разве кто-то напишет лучше?