Читать книгу: «Время Ч», страница 7
8
ТОНЯ. Видно, мысль режиссёрская заработала…
ТРЕУХОВА. Да, он сейчас ни есть, ни спать не будет. Гений… Ну, как вы тут без нас поживаете? Скучно, наверное?
ТОНЯ. Какая скука? Нас Коля сильно развлекает. Капризный стал, то ему не так, это не эдак. Танцуем с Данилой целый день вокруг него, а он и рад. Если б не Даня, я бы уже давно ноги протянула. Он его поднимает, в душ водит, продукты закупает. Ещё и работать успевает, и учится… Вон, даже свой компъютер сюда перенёс, чтобы за Колей следить. Золото парень.
ТРЕУХОВА. Это ты в мой огород сейчас камушек бросила?
ТОНЯ. Зачем? Я сына твоего хвалю. Прав был Коля, армия из него мужика сделала. Да ещё Инга, это она его учиться заставила. Молодец девчонка.
ТРЕУХОВА. Кстати о девчонках. Эта Инга не так проста как кажется. На два фронта работает: с Борисом моим путается и Даниле мозги компостирует.
ТОНЯ. Не компостирует.
ТРЕУХОВА. Ты откуда знаешь? Зачем она тогда сюда приходила?
ТОНЯ. У них свои дела, киношные, Даня ей портфолио делает. Она же актриса.
ТРЕУХОВА. Актриса! Актрис нынче развелось как собак нерезаных. Так и шастают вокруг Репло кругами и слюной капают.
ТОНЯ. Это твой Репло слюной капает… и не только.
ТРЕУХОВА. Ты что-то знаешь? Говори! Тоня, говори!
ТОНЯ. Инга беременна от Репло.
ТРЕУХОВА. Что-о-о? Беременна? С какой стати! Какое право она имела беременеть от чужого мужа!
ТОНЯ. Ну, он тебе не муж, начнём с этого.
ТРЕУХОВА. Не муж, но и не свободен.
ТОНЯ. Да твой Борис переступит через кого угодно и не оглянется.
ТРЕУХОВА. Ты сказала: «Начнём с этого». Есть продолжение?
ТОНЯ. Есть. Репло не хочет ребёнка и настаивает на аборте.
ТРЕУХОВА. А на чём ему ещё настаивать, у нас же контракт в Мюнхене?
ТОНЯ. Не у вас, а у него, улавливаешь разницу?
ТРЕУХОВА. Борис поставил условие, что я буду играть Аркадину, он мне сам только что сказал и ты это слышала.
ТОНЯ. Не додумывай про условия. Да мало ли что он понасказать может. Тебе одно, Инге другое…
ТРЕУХОВА. Что он ей сказал? Тоня, говори!
ТРЕУХОВА. Что возьмёт её с собой на роль Нины Заречной, если она избавится от ребёнка.
ТРЕУХОВА. Как… Он хотел ехать без меня?
ТОНЯ. Ирина, очнись… Он же её на грех толкает.
ТРЕУХОВА. Какой ещё грех? Не она первая, не она последняя… Нет, Тоня, всё не так. Я знаю Бориса, он хотел взять и меня, и её без ребёнка. Ну сама посуди, зачем ему там беременная Нина Заречная? Для него театр превыше всего, если он её берёт, значит видит в ней что-то, может быть она действительно хорошая актриса… будет когда-нибудь. Если Борису что-то надо, он этого обязательно добъётся. Это будет замечательный, гениальный спектакль!
ТОНЯ. Ирина, Ирина… Глупая ты баба.
ТРЕУХОВА (плачет). Тонечка, Тоня, я не смогу без него! Ну что я без него буду делать? Я его так люблю…
ТОНЯ. Домой вернёшься. Мы скучаем по тебе.
9
Данила вкатывает Зорина на сцену. Зорин хочет снять повязку с головы, Дэн пытается этому воспрепятствовать.
ЗОРИН. Сними повязку, я тебе говорю, она мне мозги сдавливает.
ДЭН. Нет, дядь Коль, дядя Сергей сказал, холод минимум десять минут держать надо, тогда не будет ни шишки, ни синяка.
ЗОРИН. Вы уже полчаса меня морозите.
ДЭН. Не полчаса, а по десять минут с перерывами. Как медицина сказала, так и будем делать.
ЗОРИН. Мучители. Снимите сейчас же! Ирка, скажи им!.. Ой! Кто тебя обидел, Ируш?
ТРЕУХОВА (плача). Никто. Просто нервы сдали. Скоро премьера в театре, все на взводе, как всегда, ты же знаешь.
Дэн отвлекается на мать, потом уходит за водой. Зорин, пользуясь моментом, срывает повязку. Тоня, кряхтя, подбирает с пола подушечки с холодным гелем.
ТОНЯ. Хулиган ты старый.
ЗОРИН. Я, между прочим, моложе тебя на шесть лет.
ТОНЯ. Разговорчики в строю.
ЗОРИН. Ира! Что случилось? Вы опять от меня что-то скрываете. Все сразу замолчали, как я вошёл… въехал. Это вы про меня шептались, да? В дом престарелых сдать хотите? Надоел я вам хуже горькой редьки. Сдавайте, сдавайте. Быстрее помру. Меньше народу, больше кислороду. Отдохнёте от меня, пенька старого и жалеть не будете…
Входит Дэн со стаканом воды и подаёт матери.
ТРЕУХОВА. Спасибо, сынок.
ТОНЯ. От, заскрипела телега. Данила, давай увози его в столовую, скоро ужинать будем.
Треухова пьёт воду. Дэн увозит Зорина за кулисы.
ГОЛОС ЗОРИНА. Это произвол, я протестую! Почему меня увозят? Я хочу вместе со всеми!
ГОЛОС ДЭНА. Дядь Коль, так удобнее, чтоб не толпиться… ещё пи-пи сделать и руки помыть надо…
ГОЛОС ЗОРИНА. Не хочу я никакое пи-пи…
ТРЕУХОВА. Господи, какой дом престарелых? Что он несёт, Тоня?
ТОНЯ. Видишь-ли, Ирина, старому больному человеку самое страшное это одному остаться.
ТРЕУХОВА. Почему одному? Есть ты, есть Данила, я пока никуда не делась.
ТОНЯ. В том-то и дело, что пока. Даниле учиться надо, он из-за нас пропускает много. Я тоже, знаешь, не железная. Закрою глаза, и развалится тут всё в один момент. Так что он где-то прав.
ТРЕУХОВА. Вы что же думаете, я вас брошу?
ТОНЯ. А Репло? Вдруг он и правда тебя с собой позовёт? Полетишь ведь не задумываясь.
Возвращается Дэн.
ДЭН. Лети, мать. У немцев корм лучше.
ТРЕУХОВА. И ты про Германию знаешь? Откуда? Инга доложила?
ТОНЯ. Не доложила. Само получилось. Она ведь тоже одна оказалась. И трудно ей сейчас не меньше чем тебе.
ТРЕУХОВА. У неё-то какие трудности: молодая, красивая, вся жизнь впереди.
ТОНЯ. Трудности всё те же, бабские. Если бы твоя мать не оставила тебя в пузе, не было бы тебя – молодой и красивой. Если б ты Данилу не оставила, не было бы его – молодого и красивого.
ТРЕУХОВА. Опять намекаешь, Тоня! Слова просто так не скажешь, всё с подводками. Спасибо тебе большое – за себя и за сына. Всех уговорила, всех сохранила, вынянчила, выкормила, на ноги поставила, теперь имеешь право воспитывать. Только поздно, дорогая. Гадина эгоистичная из меня уже выросла.
ДЭН. Не ори, дядь Коля услышит, давление подскочит.
ТРЕУХОВА. И ты туда же. А мне Ингу эту вашу нисколько не жалко. Я что, всех репловских шлюх жалеть должна?
ДЭН. Она не шлюха.
ТРЕУХОВА. Тебе-то откуда знать? Она и перед Борисом, и перед тобой, и перед всяким встречным-поперечным хвостом крутит, а вы ведётесь. У вас вместо мозгов слепой отросток! Куда шевельнётся, там и любовь. Поотрывать всё к чёртям собачьим!
ДЭН. А тебе зашить, чтоб не позорилась!
ТОНЯ. Данила!
ТРЕУХОВА. Ты слышала?! Нет, Тоня, ты слышала?! Это он мне, матери своей, такое говорит!!
ТОНЯ. Пойдём, Ирина, наверх. Сейчс лучше разойтись. Пошли, говорю!
Тоня пытается увести Треухову.
ТРЕУХОВА. Никогда! Никогда я тебе этого не прощу!
ДЭН. А мне твоего прощения не надо. Ты сначала с Реплом своим простись.
ТРЕУХОВА. Не тебе мне указывать, завистливая тварь!
ТОНЯ. Ирина!
ДЭН. А ты? Не завидуешь разве его любовницам? Он же с тобой только по необходимости…
ТРЕУХОВА. Да как ты смеешь!
ДЭН. Ты смеешь, и я смею.
ТРЕУХОВА. Ничтожество!
ТОНЯ. Ирина! Быстро в свою комнату. И молча!
Треухова даёт Тоне себя увести, Дэн присаживается на стул и держится за сердце.
10
Звонок в дверь. Дэн идёт открывать, потирая грудь. Возвращается вместе с Дорнфельдом. У Дэна одышка.
ДОРНФЕЛЬД. Как Николай Аркадьич? Холод прикладывали? Если всё правильно сделали, шишки не будет, да и синяк быстро пройдёт. Я вам мазь принёс хорошую. На, возьми… У вас тут прямо пушкинская идиллия. «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог.»
ДЭН. Да нет, дядя Сергей, мы тут Чехова ставим.
ДОРНФЕЛЬД. Опять? А я у вас кто, доктор Дорн? Фамилия подходящая. Ну-ка… Дэн, пойдём к свету (осматривает Дэна у окна). Не нравишься ты мне. У тебя голова кружится? Тошнит? Дышать тяжело? Так. Вызываем скорую.
ДЭН. Не надо, пройдёт. Лучше таблетку дайте какую-нибудь, вон у дядь Коли на столике полно колёс всяких.
ДОРНФЕЛЬД. Тебе лечь надо, иди на диван.
Дэн ложится на диван, Дорнфельд роется в упаковках лекарств и одновременно вызывает скорую.
ДОРНФЕЛЬД. Алло, здравствуйте… Скорую, пожалуйста, пришлите… Симптомы: боль за грудиной, одышка, головокружение, тошнота… Предварительный диагноз инфаркт миокарда. Нужна кардиологическая машина… не спорьте со мной! Да, я врач… Дорнфельд Сергей Владиленович… тот самый… Больному 22 года, мужчина. Да, да… Адрес: посёлок Ясный, улица Вишнёвая, дом одиннадцать. Ждём. (Дэну) На, разжуй, это аспирин.
Дэн жуёт таблетку и запивает водой из зоринской бутылки.
ДЭН. Зачем скорую-то, дядя Сергей, мне уже легче.
ДОРНФЕЛЬД. Как Тоня говорит, лучше перебздить, чем в землю опустить.
ДЭН. Скажете тоже, в землю… У меня работы полно.
ДОРНФЕЛЬД. Тем более поедешь в больницу, если работу свою закончить хочешь.
ДЭН. Да какой инфаркт в 22 года? Разве такое бывает?
ДОРНФЕЛЬД. Бывает и не такое. Где у вас тонометр?
Входит Треухова.
ТРЕУХОВА (делано игнорирует Дэна) Привет, Серёжа, как дела?
ДОРНФЕЛЬД. У меня нормально, а вот у сына твоего инфаркт. Скорую я уже вызвал. Давай тонометр.
ТРЕУХОВА. Как инфаркт?! Сынок!
ДОРНФЕЛЬД. Где тонометр?
ДЭН. Там, на полочке слева.
Треухова подбегает к Дэну. Дорнфельд с тонометром подсаживается к нему на диван и меряет давление.
ТРЕУХОВА. Данила, сынок, тебе плохо да, сильно болит?
ДЭН. Да нет, мам, уже лучше, это дядя Сергей бздит. Сейчас встану.
ТРЕУХОВА. Лежи! (Дорнфельду) Может мы сами его отвезём?
ДОРНФЕЛЬД. Пробки, Ирина, на местной скорой с мигалкой быстрее получится. Они уже едут.
ТРЕУХОВА. Господи, господи… Данила… держись, сынок.
ДЭН. Что вы гоните оба, мне уже лучше.
ТРЕУХОВА. Мальчик мой…
ДОРНФЕЛЬД (Дэну). Руку давай. Ира, отцепись от него… Чёрт! Давление слишком низкое. Окно открой.
Треухова бежит открывать окно. Входит Репло с задумчивым лицом, с листами бумаги и авторучкой в руках . Он ведёт себя так, как будто никого кроме него в комнате нет. Он направляется к полке с призами, берёт чучело чайки и медленно идёт обратно.
ТРЕУХОВА. Это моя чайка.
РЕПЛО. А?.. Чайка… Я хотел поставить её себе на стол, чтоб легче думалось… Она меня вдохновляет… Ты позволишь, дорогая?
Слышится звук сирены приближающейся машины скорой помощи.
ТРЕУХОВА. Не позволю. Положи на место.
РЕПЛО. Ну что ты сердишься, я же только на время, ничего с ней не сделается.
ТРЕУХОВА. Я сказала, положи на место!
РЕПЛО. Ирина, что ты как маленькая – не бери мои игрушки…
Треухова энергичным шагом подходит к Репло и хватается за чучело.
ТРЕУХОВА. Дай сюда!
РЕПЛО. Взбесилась ты что-ли?
Входит Тоня в переднике и с полотенцем.
ТОНЯ. Скорая помощь к кому-то едет. Что у вас тут происходит?
Треухова вырывает из рук Репло чучело и случайно рессекает ему бровь тяжёлой подставкой. Из раны хлещет кровь.
РЕПЛО. А-а! Что ты делаешь!
Треухова бросает чучело, вырывает полотенце у Тони из рук и прикладывает к ране Репло. Дорнфельд идёт к выходу.
ТОНЯ. Ирина! Сергей, что с Данилой! Что с ним? Только не врите!
ДОРНФЕЛЬД (у выхода). Инфаркт миокарда. Ничего, Антонина Ивановна, он молодой, крепкий, выдюжит. Успеваем. Скорая уже приехала.
ДЭН. Тонь, ты-то хоть не паникуй.
Вбегают врач с чемоданчиком и фельдшер в униформе с носилками, за ними Дорнфельд. Репло весь в крови, Треухова подставляет ему стул.
ВРАЧ. Здравствуйте, где больной? Их что, двое?
Дорнфельд направляет врача к Дэну. Фельдшер подходит к Репло. На сцену въезжает Зорин на своём инвалидном кресле.
ЗОРИН. Бросили меня там одного… Что случилось?! Ирина, Тоня! Данила!
Врач и Дорнфельд невнятно переговариваются и перекладывают Дэна на носилки. Треухова в ступоре.
ДЭН. Вы чё, мужики? Я сам дойти могу…
ДОРНФЕЛЬД. Так нужно, Дэн.
ВРАЧ. Делай что говорят, мученик. (Фельдшеру) Вась, что там у тебя?
ФЕДЬДШЕР. Ничего, бровь рассечена, я пластырь наложил. Швов не надо.
ВРАЧ. Выносим.
Врач и фельдшер берутся за носилки. Зорин суетится рядом, мешая. Репло, ощупывает пластырь на лице.
ЗОРИН. Товарищ доктор, товарищ доктор! Серёжа, куда они его тащат, что случилось?
ДОРНФЕЛЬД. Инфаркт. Не волнуйтесь, он молодой, выдержит.
ЗОРИН. Как! Почему он? Он-то почему?
ВРАЧ. Если бы знать.
ТОНЯ. Коля, ты-то куда собрался?
Тоня пытается откатить кресло с паникующим Зориным от Дэна.
Дорнфельд ей помогает. Треухова выходит из ступора.
ТРЕУХОВА. Доктор, помогите! Это мой сын! Вы его спасёте? Даня, Данечка, сыночек!
ДЭН. Ничего, мам, мы ещё с тобой повоюем…
Вбегает запыхавшаяся Инга. Дэн, увидев её приподнимается, силясь улыбнуться. Но она видит только окровавленного Репло.
ИНГА. Борис!
Дэн теряет сознание.
