Читать книгу: «Первенец», страница 12
Выстрелы в школе
С начала этого года в США произошло 18 случаев стрельбы в школах (http://theguardian.com/world/2018/feb/14). Даже в сводках американских теленовостей не все эпизоды были освещены. В русских же СМИ анонсировали не более трех эпизодов. И проблема не том, что кто-то хочет занизить или скрыть цифры. Проблема в привычности подобных ситуаций в Америке. Освещают лишь те эпизоды, в которых было большое количество жертв.
До недавнего времени русский зритель смотрел подобные репортажи с ужасом, но и со вздохом облегчения: у нас такого нет, это у них там из-за того, что разрешено оружие. Но последние годы открыли глаза: чумой школьных расправ заразилась Россия. Наша статистика не такая жуткая по количеству жертв, но по количеству эпизодов она пугает. Только случаев стрельбы за последние 4 года не меньше 10 (http://tass.ru/info/4533764). Но как часто водится, в набат забили только тогда, когда начались массовые эпидемии школьных расправ.
Однако до сих пор мы не получили хотя бы самые приблизительные ответы на то, почему это случилось, каковы были мотивы, чего смогло добиться следствие в поисках причин и какие перспективы нас ждут.
Конечно же все сведущие и особенно не сведущие в подростковой психике тут же начали предлагать гипотезы. Во многих статьях "по горячим следам" обнаруживается стремление списать происходящее на увлечение компьютерными играми, жестокими фильмами. Но кто выпускает для детей эти видеоигры? Кто рекламирует их? Кто покупает и позволяет своим чадам сидеть часами, аккумулируя свою агрессию? Сколько можно сваливать на подростков, что они такие?! Ведь вырастили их мы. Те самые учителя в школах, на которых они идут с ружьем, их родители, которых подростки игнорируют, служащие бесконечных инстанций, вроде опеки, занятые бесконечной бессмысленной писаниной.
Нынешние подростки – дети двухтысячных. Их родители – дети начала восьмидесятых. Те, на кого девяностые обрушились в разгар их взросления. Обрушились и на годы придавили возможность самовыражения, мысли о выборе, творчество и многое-многое другое. Они росли, вставали на ноги, крутились сутками в поисках зарплаты, которую не сожрет дефолт или девальвация, старались поддержать своих не выдерживающих новой жизни родителей… Пытались приткнуться, где могли, пробиться. Им было не до проблем образования и воспитания. Своих бы детей вырастить – и хорошо. А в глобальном смысле школы и институты общество не интересовали.
С чем сталкивается современный подросток? Со странной образовательной системой, слепленной из осколков советского наследия и западных технологий. Причем из обеих частей взяли не самое лучшее. Поменяли выстроенную десятилетиями систему воспитания в школах. Пионерские организации, бесплатные кружки, спортивные секции, школьные походы, летние лагеря – все это теперь заменено платными услугами: платная продленка, платные лагеря со всевозможными программами от экстремальных до творческих, полностью платный детский спорт. Куда может пойти подросток, если у его родителей нет денег? На улицу. Или в интернет пространство (сейчас это самый дешёвый из всех способов досуга).
Стержень образования – связка учитель–ученик – исчез из современной школы. Может, прежде наставник порой давил на ученика своим авторитетом. Но и принимал на себя ответственность за учащегося. За его воспитание, за его судьбу. И если замечал опасные отклонения в развитии, немедленно принимал меры. Вызывал родителей в школу, а иной раз и сам наведывался домой к ученику, ставил в известность руководство школы, а если и это не помогало – детскую комнату милиции.
Кого сейчас заботит так называемое девиантное поведение подростков? Школьного психолога? Но что он может, если в каждом классе три-четыре сложных ребёнка? Не обязательно агрессивных, может просто замкнутых или переживающих развод родителей. Каждому такому ребенку нужна поддержка. А на школу их оказывается 40–60. В результате максимум, что делает школьный психолог – проводит общее тестирование и составляет статистику.
Отношение в нашем обществе к психологам все еще носит некий первобытный характер: либо страх (вдруг что выявит и куда-то сообщит), либо обесценивание (слабаки идут к психологам, сильные справляются сами), либо агрессия (психологи сами больные и т. п.). Это легко заметить на примере детских клинических больниц. Должности психолога там просто не значится. В лучшем случае в онкологии. А зачем детям, ждущим операцию на сердце или на желудке помощь психолога? На это есть родители. Запуганные, тревожные, ждущие родители.
Вы скажете, что раньше как-то справлялись и без психологов. Да, конечно. Не во всем, но там, где справлялись, была система поддержки. В детской сфере это были кураторы, тренеры, учителя – люди, для которых идея взращивания личности главенствовала над финансовым интересом. Время меняется, люди переориентировались на собственную выгоду. И вокруг детей образовалась пустота. Пустота, которую ребенок заполняет чем придется.
В нашей образовательной системе полностью разрушена воспитательная и поддерживающая структура. Куда может податься современный подросток, не распотрошив родительский кошелек? Спорт? – Увы. Только если ты с детства за родительские деньги тренировался и смог показать высокие результаты, и это окупилось тем, что тебя взяли на бесплатной основе в школу резерва. "Неодаренным" детям места нет.
Бесплатными остаются только детские площадки, на которых и отираются подростки под раздраженное ворчание молодых мам и старушек. А куда им идти-то? Все развлечения платные. Даже футбольные матчи любительских команд нельзя посетить без денег.
Остается реализовываться дома. А слышат ли ребенка дома? Есть ли кому слышать, если родители вынуждены работать сутками, чтобы просто прилично одеть и накормить. А может и не работают сутками, но тогда, скорее всего, сидят у голубого экрана или пьют. Кому там есть дело до подростка?
И ведь школьные массовые убийства это лишь одна сторона катастрофы детства. А суициды подростков? В прессе тему "замяли", но самоубийства продолжаются. Об этом знают в узких кругах медицинских и правоохранительных органов. СМИ не до того: курсы валют, война в Сирии, выборы и, конечно же, санкции. Куда там до вас, растущее поколение, нам есть, о чём говорить.
Еще одна сторона – те подростки, которые выбирают смерть медленную, прикрытую пеленой удовольствия. Наркотики и алкоголь. На всю нашу страну существует три реабилитационных бесплатных центра, да и те в Москве. Но и туда не примут бесплатно ребенка из регионов, потому как система здравохранения претерпела модернизацию. В регионах для подростков с зависимостью лишь выделят койку в местной наркологической больнице, где он будет "учиться жизни" у взрослых алкоголиков. Что же до подростков с трудностями поведения, но еще не употребляющих психоактивные вещества – то для них НИКАКИХ реабилитационных центров и лагерей нет.
Не имея возможности вовремя остановить разрушительный выбор подростка, близкие могут лишь наблюдать его деградацию. За последний месяц ко мне обратились две мамы из отдаленных от Москвы городов с похожими проблемами: мальчикам 12 лет, у обоих очень трудный характер, отцов нет, в школу ходить отказываются, грубят, ведут себя агрессивно. Дома сидят или у телевизора, или в соцсетях. Интересов нет. Порасспросив коллег в регионах, я поняла, что никаких вариантов предложить не могу. В наркологические центров ребят не возьмут, а других у нас нет. В итоге эти дети просто останутся в группе риска до тех пор, пока не совершат нечто противоправное.
Отдельная тема – женское воспитание мальчиков. Каждый второй брак в России заканчивается разводом. То есть ровно половина семей распадается. В 90 процентах случаев дети остаются с матерями. Может это и лучше, чем когда пьющий или бьющий мать отец остается в семье. Но все же основное воспитание мальчика – это мамины и бабушкины наставления. А где мальчику искать ответы на свои мужские вопросы? С кем поговорить о том, куда приложить свою природную энергию? В деревне он конечно еще может взвалить на себя мужские обязанности, физический труд, дающий чувство гордости и значимости. А в городе? Со всех сторон ему твердят: учись, у тебя есть возможности. Но школа – это те же женщины. Преподавателей-мужчин практически нет. Мужского воспитания соответственно. Нет образов, на которые можно равняться.
А каких мужчин видит мальчик? Первый вариант – пьющих. Не важно – сильно или нет, тихо выпивающих вечерами или буйных, запойных. Второй вариант – успешных, но чаще всего очень занятых. Пребывающих на высотах бизнеса, где-то в другом далеком мире. Третий вариант – мужики протестующие и борющиеся. Они чем-то все время недовольны, что-то пытаются доказать. Но ведь и этим не до детей.
Подростковый кризис, говорят нам, был всегда. Однако согласно антропологическим исследованиям в племенах, приближенных к древним способам выживания, подобной проблемы нет. Да, там дети не получают достойного образования, не познают мир, не имеют возможности выбраться на большую землю. Но может нашему, такому цивилизованному и защищающему детские права, обществу есть чему поучиться у племен Амазонки? Наша система образования включает одиннадцать лет школы! Восемнадцатилетние мужчины сидят за партой. Физической силы хватит для работы на заводе, а они просиживают часы в школе, потом дома за компьютером. Школьные уроки физкультуры – два часа в неделю – сути не меняют. Куда им деть свою силу? Она превращается в агрессию, потому как сила эта сдерживается, подавляется обществом: не ходи туда, этих прав у тебя пока нет, ты можешь только учиться.
В "отсталых" племенах мальчика оценивают по тому, чего он добился. Проявил себя на охоте, как взрослый – ты теперь в клане взрослых. И согласитесь, это честно. Судят по способностям, а не по возрасту. Мы же пытаемся сдерживать наших чад, выглядящих совсем не по-детски, а в 18 лет на них обрушивается жизнь со всеми своими проблемами, от которых их так долго ограждали и с которыми они не обучены справляться. Мощный стресс помноженный на долго копившуюся агрессию. Кого-то он калечит внутренне, а кого-то выталкивает на улицу, в ту же школу, побуждая калечить других.
Увы, политика детства и юношества у нас сильно хромает. Нам проще либо сваливать все проблемы на самих же подростков, обвиняя их в жестокости и агрессии, либо "откупаться", придумывая упрощенные схемы финансирования для решения проблем подрастающего поколения. Мы похожи на молодых родителей, которые не планировали ребенка, оттого заняты пока что налаживанием своей жизни, полагая, что сейчас пока не до детей, надо встать на ноги, а уж потом будут время и средства, чтобы вложить в свое чадо…
Но наши дети здесь, рядом. Они подрастают, пока мы работаем, воюем, придумываем законы. Они вот вертятся под ногами, мешают своими вопросами, потребностями. А мы отмахиваемся, отправляем их "поиграть", просим не мешать. И забываем, что накормить-одеть-отвести в школу это лишь малая часть того, в чем они нуждаются. Мы механически выполняем обязанности "цивилизованного" общества перед несовершеннолетними, выделяем деньги, но забываем наполнить наши отношения эмоциями, чтобы потом истерически кричать: "Я ж тебя растила, ночами не спала, только работала, чтобы ты ни в чем не нуждался, а ты!"…
Чем отплатят они нам завтра?
