Читать книгу: «Любовь в каждой строчке. Писатель года – 2021», страница 4

Останься

– Ты козёл, Ерёмин! Я ненавижу тебя! Спишь со всеми подряд, даже не скрывая это! – прокричала Арина и потрясла зажатым в руке телефоном.

Она стояла посреди ординаторской в шубе нараспашку, эффектная шатенка с искажённым злобой красивым лицом. Фёдор пытался утихомирить Арину и вернуть свою трубку. Санитарка Люсенька ретировалась с поля боя мгновенно, позабыв о ведре и лентяйке.

– Ты дура, да? Это анестезиологу сообщение!

– Да хоть проктологу! – Арина вырвалась, отскочила от мужа и, паясничая и кривляясь, зачитала смс-ку вслух. – «Встречаемся через пятнадцать минут. Вторая операционная». Ты всех так любезно предупреждаешь?

– Уймись, это рабочий вопрос, – устало потёр переносицу Фёдор.

– Для решения рабочих вопросов существуют рабочие телефоны, Ерёмин, понимаешь? Ра-бо-чи-е!

Мне было откровенно его жаль. Я знала, что у Фёдора сегодня выдалась непростая смена, а тут ещё и жена добавила проблем. И самое интересное, что у неё совершенно не было повода устраивать такие сцены. В больнице все друг у друга на виду, и скрыть что-то довольно сложно. Никто не святой, и бывало всякое. Но если бы он действительно изменял жене, об этом тут же стало бы известно.

Арину можно было понять. Фёдор – красивый мужчина. Статный, широкоплечий с мужественными чертами лица. И я солгу, если скажу, что не фантазировала о нём. Представляла, каким мог бы быть секс с ним, представляла его руки у себя на плечах, груди, бёдрах. От таких мыслей пробирала сладкая дрожь. Потом я открывала глаза и понимала, что никогда не посмею сделать шаг первая. Сделать шаг навстречу и соблазнить чужого мужчину. Слишком больно будет всем. Мечты так и оставались мечтами, и мы с Фёдором Александровичем были не более чем добрыми друзьями и коллегами.

Я была не одинока в своей симпатии. Пациентки всех возрастов пытались заигрывать с ним. Кокетничали напропалую. Но Ерёмин был непробиваем. Коллегам, докторицам и медсестричкам, тоже оставалось только ронять слюни. Видимо, он всё-таки любил свою жену, несмотря на все её выкрутасы.

Она могла позвонить среди смены во сколько угодно, хоть в час ночи, хоть под утро, когда каждая минута сна на счету, и спросить: «Ты сейчас с кем?» Арина изводила его, совершенно не думая, что унижает мужа и искореняет всё хорошее, что есть между ними. Доверие? Нет, не слышали. Можно подумать, на дежурстве больше заняться не чем, кроме как зажиматься по углам с девицами.

Она и слышать не хотела оправданий Фёдора. Он вновь предпринял попытку успокоить свою жену, а я уткнулась в историю болезни и старательно делала вид, что меня здесь нет. Я бы сбежала отсюда, но Арина стояла как раз возле двери. И выйти из ординаторской означало пройти мимо этого тайфуна, что мне совершенно не улыбалось.

– Арина, прекрати истерику! – Фёдор заламывал ей руки. Я видела, что он с трудом сдерживается от того, чтобы не вмазать ей по её разрумянившимся щекам.

Завотделением Римма Павловна наблюдала за разразившимся скандалом с открытым ртом. В своём почтенном возрасте она привыкла, что подобное происходит лишь на телеэкранах. Мы все слышали о ревности Арины и считали это преувеличением, честно говоря. Но теперь, когда увидели масштабы трагедии вживую, стало не до смеха. Захотелось, чтобы эта жуткая сцена поскорее прекратилась.

Арина словно услышала наши молитвы. Она какое-то время шарила взглядом по ординаторской. Вначале мне показалось, что она ищет, чем бы запустить в мужа. Но я ошибалась. Арина схватила лентяйку, взмахнула ей, и несколько капель грязной воды попали на белый хирургический костюм Фёдора. Он этого даже не заметил и отреагировал только тогда, когда жена вылетела прочь, не забыв от души хлопнуть дверью.

Он постоял несколько секунд, переводя дух, а потом что-то увидел на улице и понёсся за своей фурией. Римма Павловна тут же прильнула к окну и охнула от ужаса. Я последовала её примеру – любопытство оказалось сильнее меня. А всё оказалось просто. Видимо, улететь на лентяйке, как на метле, не получилось, и Арина громила ей машину мужа. Отделение наше находилось на первом этаже, поэтому было прекрасно видно, как лобовое стекло покрылось густой сетью трещин. Было видно и капот, украшенный вмятинами.

Арина размахивала руками, но Фёдору удалось вырвать у неё лентяйку и отшвырнуть в сторону. Я смотрела на это безобразие и думала не об автомобиле, не об отношениях двух любящих людей, а о том, что он замёрзнет. За то время, что мы работаем вместе, он стал мне не чужим человеком. И меня волновало, чёрт возьми, что на улице минус пятнадцать градусов, а он в одной хирургической «пижаме». Странно? Может быть.

Я отошла от окна. Поперекладывала на столе бумаги, а потом направилась в туалет. Умыться, смыть с себя эту мерзкую ругань. Грязь попала на него, а такое ощущение, что облили и меня. Сейчас вернётся Фёдор, и от чего-то мне казалось, что он захочет побыть один. Не захочет выслушивать навязчивые вопросы и наталкиваться на сочувствующие взгляды.

День прошел в привычной для хирургического отделения суете. Добраться до ординаторской удалось только в шесть часов вечера. И я была не слишком удивлена, увидев там Фёдора.

Он сидел в темноте хмурый за своим столом. Перед ним красовалась бутылка виски и стакан. Он посмотрел на меня тяжелым взглядом, а я растерялась. Что говорить в таких случаях? «Мне очень жаль, что ты поссорился с женой?» «Я сожалею, что тебе досталась такая дура?» Звучит по-идиотски. Домой идти не хочет, оно и понятно. Так уж вышло, что больница стала нашим вторым домом. А хорошо это или плохо… Поди разбери. Мой бывший считал, что плохо.

Я подошла к своему компьютеру и пошевелила мышкой. Полоска голубого света выхватила часть ординаторской. Фёдор поморщился и плеснул себе ещё виски.

– Тяжелый день, – сказала я, чтобы хоть как-то разбавить гнетущую тишину.

Он молчал. Шумно вдохнул и выдохнул. Находиться с ним в одном помещении было неловко, неуютно. Я чувствовала, что он на пределе. Алкоголь его ничуть не успокоил, а только распалил. Я привыкла видеть его спокойным и уравновешенным, а сейчас просто не узнавала. Желание ему помочь было велико, но не сделаю ли я хуже?

Некоторое время я пробовала работать. Даже почти получилось оформить протокол операции. Но потом поняла, что так продолжаться не может. Что делать, я так и не придумала, а Фёдор проговорил:

– Знаешь, к кому она приревновала меня на этот раз? – сказал настолько чётко, как будто и не был пьян.

Оказывается, был ещё один раз, не только анестезиолог. Когда только успела?

– Понятия не имею, – мотнула я головой.

– К тебе.

Я почувствовала, как заливаюсь краской. Блин, что за смущение дурацкое! Не девочка уже. А у самой внутренний голос в голове: «Ты же хотела этого, очень хотела». Я принялась перекладывать вещи на столе, не зная, что на это ответить, и вскоре услышала:

– Выпьешь со мной?

Вроде бы и спрашивает, но не оставляет возможности отказать. Я не любила алкоголь. Пила только в Новый год, и только шампанское. Традиционные крепкие напитки, которые презентовали пациенты при выписке, я чаще всего передаривала. Мне не нравилось то, что алкоголь забирает контроль. А я привыкла управлять своими поступками, словами и мыслями.

– Выпей, прошу, – настойчиво повторил он.

Я пересекла ординаторскую, взяла с его стола бутылку с намерением поставить пойло в шкаф.

– Хватит, тебе не станет легче от этого, – пробормотала тихо.

Он перехватил мою руку, и мне показалось, что кожа под его ладонью загорелась.

– Ты пьяный, тебе надо домой.

Расхохотался каким-то злым, фальшивым смехом. Я поставила бутылку на место и погладила его по плечу.

Он поднялся из-за стола. Оказывается, он очень высокий. Очень. Когда так близко. Я ощутила его раздражение, он чуть ли не гудел, почти вибрировал весь. И этот гнев не отталкивал, а возбуждал и манил. Это как смотреть вниз с крыши, с самого верхнего этажа. Высоко. Голова кружится, знаешь, что опасно, нельзя, но сморишь вниз и думаешь: а каково это – летать?

Он провёл кончиками пальцев по моей щеке, и мне с трудом удавалось держать себя в руках. Спокойно, он просто пьян. Будь он трезвым, ни за что бы так не сделал. И я сейчас отступлю назад, потому что нельзя. Это чужой мужчина. Чужой!

Мгновение, и меня окутал его запах. Смесь табака, спиртного и парфюма. Повело окончательно. Я закрыла глаза и попробовала уговорить себя, что всё не так, что я по-другому хотела, что надо остановиться, пока не поздно, как вдруг он притянул меня к себе и поцеловал. Властно и настойчиво, завладев ситуацией окончательно. У меня сорвало все планки.

Я окунулась в эту опасную пучину, и стало настолько сладко, что я ему ответила со всем пылом и страстью. Почему всё это время я боялась себе признаться, что так хотела этого? Почему отказывалась хотя бы попробовать? Семья? Бред. Разве так относятся друг к другу в настоящей семье? Так, как сегодня? И если ревность – это проявление любви, то проявление извращённое и уродливое.

Куда-то пропало чувство стыда. Это скверно, что мне не стыдно сейчас? Это, видимо, достойно порицания и осуждения. Но мне просто некогда было думать о его жене. Я ещё никогда в жизни не чувствовала себя настолько нужной и живой.

Одежда полетела на пол, обнажая тело и душу. Он был открыт для меня и искал утешения, пускай таким примитивным способом. Ему необходимо было знать, что кто-то его любит и хочет. Что с кем-то может быть просто и легко, без скандалов и мотания нервов. Что он кому-то действительно необходим именно такой, как есть. Погрязший в работе, дни и ночи проводящий в операционной. Немного сумасшедший, но чуткий и нежный.

Он смахнул бутылку и стакан и усадил меня на стол. Прижал к себе и принялся ласкать. Всё закружилось, а потом стало раскачиваться из стороны в сторону. Я словно была уже не я и находилась совсем не здесь. Он познавал меня. Пробовал на вкус, на запах, проводил по бёдрам шершавыми горячими ладонями, а потом по спине, заставляя прогибаться навстречу ему.

Стало вдруг совершенно не страшно перед той высотой, ведь он был рядом. Он умело вёл к решающему прыжку, оставалось только оттолкнуться и… Мы летим вместе, и это так до одурения хорошо, так захватывающе, что хочется заверещать от восторга. Заорать что-то глупое и рассмеяться вместе с ним. А там внизу… Что будет там? Мы разобьёмся?

Я ждала от него сожаления, ведь я прекрасно понимала, что он сделал это в порыве и назло жене, но ни секунды не жалела о произошедшем сама. Я ждала, что он скажет хоть что-нибудь… «Не принимай всерьёз». «Забудь». Что-нибудь в этом духе. Он же просто оделся и ушел. Через минуту больничный двор осветили фары, и он с визгом газанул и улетел прочь.

По всем законам жанра мной должна была овладеть обида и злость. Но я сидела, как дура, и наслаждалась этой минутой. Хотелось, чтобы время остановилось, хотелось лелеять эти мгновения в памяти. Я не думала, то будет завтра, как мы будем работать бок о бок, не собиралась на что-то претендовать и навязываться. Мне просто было хорошо.

Дежурство прошло спокойно. Я видела Фёдора мельком утром на пятиминутке, а затем в отделении. Сама была ужасно занята, не было времени даже поздороваться. К концу дня заметила его на крыльце служебного входа. Он курил, уставший и совершенно вымотанный.

Я вышла к нему, поёжилась от холода и обхватила себя руками. Мы молчали какое-то время, а потом он затушил сигарету и сказал:

– Я развожусь.

И в этот момент я испытала какую-то дикую сумасшедшую радость. Пыталась её унять и убедить себя, что это неправильно. Себя, а потом его. Что нужно всеми силами пытаться сохранить брак. Что семья – это один раз и на всю жизнь.

А потом подумала – какого чёрта? Он взрослый человек и сам решает свою судьбу. Хотелось верить, что вчерашний секс имел для него какое-то значение, но я была не настолько наивна. Скорее всего, выходка жены была последней каплей, и он принял тяжелое решение.

Я закрыла глаза и мысленно надавала себе по морде. Я не могу иметь к его личной жизни никакого отношения. Так, прошла по касательной. И меня не должно волновать его семейное положение. Зачем он мне всё это говорит? Я хотела уже вернуться в отделение, но он окликнул:

– Останься.

Кошкин дом

Вы никогда не задумывались, каково жить с именем кота? Это в детстве не так чувствуется, когда ты мамин Василёк – голубоглазый мальчишка с вихрастой чёрной шевелюрой. Но вот ты становишься постарше, и уже соседская ребятня кличет тебя не иначе как Васькой. Обидно. Особенно когда на зов поворачиваются вместе с тобой ещё пара дворовых котов. Стараешься не обращать на пренебрежительный тон внимания. Получается плохо, но с этим, увы, ничего не поделаешь.

Годам эдак к пятнадцати-шестнадцати твоё имя в устах девушек звучит уже как «Вааася…». Протяжно, зазывно и очень нежно. Кошачьи ассоциации отходят на второй план, хотя гормоны бурлят примерно так же, как у этих шерстяных засранцев. Мурлыкая девушкам в уши комплименты, ты понимаешь, что не такое уж оно и плохое, твоё имя. Немодное, да и хрен с ним. Прелестницы сменяют одна другую, и вот ты уже не Вася, а здоровый усатый дядька…

– Василий Петрович, там Ольховские на проводе, – Регина протянула мне трубку радиотелефона. – По поводу трёшки на Ленина, как я поняла.

Чёрт, я же дал им свой номер, чтобы звонили напрямую, а не через контору. Регина повела острым плечиком и скривила губы. Очень уж она не любила делать чужую работу, вот и назвала по имени-отчеству, хотя мы уже давно на ты. А ещё завидовала, наверное, такой удачной сделке. Сама Регина стараться не любила. Пора бы ей уже понять, что риэлтора, как и волка, ноги кормят, и покупатели сами на голову не свалятся.

Дождался, пока Регина скроется за пластиковой перегородкой, и ответил на звонок. В трубке забубнил голос покупательницы. С ней было тяжело общаться. Дама в возрасте, которой всюду мерещились обман и мошенничество. И, как я и предполагал, повода для разговора как такового не было. Мышиная возня. Сделка назначена через четыре дня, всё уже оговорено на тысячу раз, но клиент всегда прав. Тем более, речь шла о больших деньгах. А потому я повторил на тысячу первый:

– Не волнуйтесь, Мария Дмитриевна. Встречаемся, как и договаривались…

Успокоить её удалось только через десять минут. И, чувствуя себя выжатым досуха, я решил подзаправиться на кухне. Пищеблок у нас был маленьким, но уютным, укомплектованным всем, что требуется. Тут и микроволновка, и холодильник с кофе-машиной, и полный шкаф с сухомяткой на любой вкус. Хотя, последнее – это уже мы сами, общими усилиями, так сказать.

Я нажал кнопку на кофе-машине, аппарат довольно заурчал. Открыл дверцу шкафа в поисках съестного. Но тут взгляд привлекло нечто, завёрнутое в фольгу. Я с любопытством отогнул блестящий край и увидел пирог. Настоящий домашний пирог! Это было довольно необычно для нашей конторы, где девицы заказывали еду из ресторана, а мужики и подавно к кулинарии имели самое посредственное отношение.

Пирог выглядел и пах настолько аппетитно, что я не удержался и отломил кусочек. Это была королевская ватрушка, точь-в-точь, как готовила когда-то мама. Выпечка просто таяла во рту. В этот момент в кухне показался Глеб – мой коллега и по совместительству лучший друг. Редкий модник, он обожал рубашки с необычным принтом и сейчас как раз был в одной из них. При взгляде на узор у меня зарябило в глазах. Моргнул несколько раз, отряхнул руку от крошек и протянул приятелю. Сегодня мы ещё не виделись.

– Привет! – он с чувством пожал мою ладонь. – Что, кот Василий, стоило оставить еду без присмотра, как тут же стащил?

– Вкуснотища обалденная! Твоё что ли? – я уже давно привык к беззлобным шуткам Глеба и никак на них не реагировал.

– Боже упаси. Я и кулинария? Неее. Это новенькая, Антонина, принесла. Проставляется по прибытию в наш дружный коллектив. Девочки говорят, она школьная учительница в прошлом. Долгое время не работала, в декрете что ли была. Не знаю точно. Ну её шеф взял с нуля практически. С обучением, как стажера. Сам знаешь, как нам люди нужны. Она ничо вроде, толковая.

Глеб посторонился, и я выглянул в общий зал, где рабочие места наших сотрудников были разделены лишь небольшими пластиковыми перегородками. Да, действительно, слева, недалеко от окна, я заметил новое лицо. Молодая женщина, довольно миловидная c аккуратной шапочкой каштановых волос. Она поднялась и пошла к соседнему столику. Роста она оказалась небольшого, ниже меня головы на две, наверное. Была немного «в теле», как сейчас принято говорить – деликатно, и чтобы никого не обидеть. Но это её ничуть не портило. Наоборот, крутые бёдра покачивались при ходьбе, приковывая взгляд, а полные руки добавляли облику сходства с героинями полотен Рембрандта, как и высокая грудь, так некстати упакованная в светло-синюю блузку.

Я склонил голову, с интересом рассматривая нового сотрудника и сосредоточенно пережевывая выпечку, а Глеб глубокомысленно изрёк:

– Осторожнее с мучным, Вася. Вот что станет с тобой, если не будешь знать меры, – и указал на Антонину.

И чёрт знает почему, но мне стало неприятно и гадко от его слов. И вовсе не из-за себя.

Остаток дня я провёл на телефоне. Обзвоны, обзвоны, бесконечные обзвоны. Поиск объявлений о продаже квартир в интернете, просмотр фотографий – удачных и не очень, диалог с продавцами разной степени адекватности. Всё это требовало выдержки и терпения, балансирующих на грани. Но затраченные ресурсы окупались: к вечеру я имел уже четыре назначенные на завтра встречи и двух потенциальных покупателей, которые и объект особо не горели желанием смотреть. Такое бывает часто, когда квартиру для дальнейшей сдачи в аренду покупают.

Погруженный в свои мысли, я выключил компьютер, собрался и, выйдя из-за своей перегородки, заметил в пустом зале Антонину, склонившуюся над документами. Она не походила на тех, кто стремится выслужиться перед начальством, отдавая работе всего себя. Почему же она не торопится домой? Я прошел между столами и остановился возле её места. Она не работала, просто смотрела на бумаги невидящим взглядом, как будто о чём-то очень глубоко задумалась.

– Антонина! – окликнул коллегу, но та не отреагировала. – Тоня!

Вздрогнула, заметив меня, и подняла на меня глаза.

– Пора домой… – начал было, но натолкнулся на её взгляд и замолчал.

Она не успела переключиться со своих мыслей на окружающую действительность, и я даже не понял, что такого было в её взгляде, но это заставило сердце сжаться. Это длилось всего мгновение. Потом Антонина быстро натянула улыбку «сама любезность», она же «идеальный сотрудник», и пробормотала рассеянно:

– Да, вы правы… Вы совершенно правы.

Женщина прибрала на столе, взяла сумочку и направилась к выходу. Когда я помогал надеть Антонине пальто, почувствовал, как от неё пахнет ванилью. Опять вспомнилась вкуснейшая выпечка, ассоциации с чем-то домашним и тёплым. Очень хотелось познакомиться с ней, как-никак работать вместе предстоит. Только за всё время Антонина едва ли сказала пару слов. «Спасибо», «пожалуйста» и всё… Странно. Когда увидел её днём, я почему-то решил, что она эдакая болтушка-хохотушка с лёгким характером. Мне казалось, что она как новый сотрудник должна обо всём расспрашивать, всем интересоваться. Хотя, может, человек просто устал. Но только меня-то это почему волнует?

На следующий день до офиса я добрался только к четырём часам. Назначенные встречи прошли плодотворно, и я пребывал в прекрасном расположении духа. Единственной проблемой было то, что не удалось поесть. И именно поэтому я направился сразу на кухню, чтобы заварить себе кофе. Там встретил милующихся Глеба и Регину, которые смущенными ни разу не выглядели. Наоборот, ещё я и получил за то, что не стучусь. В общественное-то место… Регина одёрнула платье, капризно изогнула тонкие губки и процокала мимо меня на каблучках. Глеб же плотоядно проводил её взглядом.

– Пошли с нами в бар после работы?

Я оторвался от приготовления кофе:

– Ты уверен, что я вам нужен? – глянул я на приятеля с усмешкой.

– Регина упоминала о подруге. Может, её позвать, чтобы тебе грустно не было? Или у тебя сейчас кто-то есть?

– Я подумаю, – протянул в ответ, заметив на столе свёрток. – Опять новенькая старается?

– А? – Глеб всё ещё витал в облаках после обжиманий. – А, да. Это Кошкина приготовила снова.

– Как? Кошкина? – подумал, что ослышался.

– Ну да, фамилия такая. Я тоже сразу о тебе подумал, – расхохотался приятель. – Было бы прикольно. Василий Кошкин.

Несмотря на то, что он мой хороший друг, её богу, когда-нибудь я выбью ему зубы.

– Боже упаси… – содрогнулся я, распаковав свёрток и отломив капустного пирога.

Антонина выглядела лучше, чем вчера. Я исподтишка наблюдал за ней. Разговаривала с коллегами, общалась свободно, без стеснения, смеялась. Видимо, всему виной вчера и правда был первый день на новом месте. И удивительно, но от сердца отлегло. Мне почему-то хотелось, чтобы ей хорошо было у нас, чтобы сработались.

В бар пойти я всё же согласился. Регина, едва услышав это, тут же схватилась за телефон и начала радостно щебетать с подругой. Я был уверен, что Регина меня недолюбливает, и такой энтузиазм выглядел удивительно. И только потом до меня дошло – выгодно пристроить подругу было всё же важнее. Что ж, будет жаль разочаровать девочку в том, что наши планы на счёт серьёзности и длительности общения не совпадают.

Я сделал несколько звонков по поводу завтрашних встреч и почти готов был к выходу. Глеб и Регина ждали на улице, и я, выключив компьютер и застёгивая куртку на ходу, поспешил к ним. Предвкушал приятный вечер, представлял, как пропущу пару коктейлей, обнимая сидящую у меня на коленях красотку (других в подругах у Регины не водилось), но меня остановил взволнованный голос Антонины, доносящийся из кухни. Из-за неплотно прикрытой двери в полупустом офисе было слышно каждое произнесённое слово:

– Как ты можешь? После того, что было… Хорошо, не разговаривай. Я тоже найму адвоката. Будем общаться через них, раз между собой у нас диалога не получается… Найду деньги на адвоката, заработаю, не сомневайся.

Потом она затихла. Видимо, отключила связь. А я ускорил шаг. Услышав такой эмоциональный разговор, я счёл лучшим не показывать Антонине, что стал невольным свидетелем. Ни к чему это. С кем она судиться собирается, интересно? И почему наши кумушки с Региной во главе ещё не вызнали её подноготную и не разболтали всему офису? Очевидно, Тоня не любительница трепать языком. Это выгодно отличало её от других сотрудниц, за что я невольно проникся к Антонине уважением.

Регина висела на локте у Глеба. Я хмыкнул, увидев такую примитивную картинку, и направился вслед за товарищами. Бар находился в двух кварталах, и решено было пройтись пешком. Регина по дороге расписывала многочисленные достоинства своей подруги, как будто сватала за меня. Это было смешно. И фитнесом-то она занимается, и диеты-то она придерживается, и ютуб-канал она новый открыла, где уже полторы тысячи подписчиков набрала. И прочая, и прочая.

– А готовить она умеет? – перебил я.

– Готовить?

– Ну да, мясо, картошку, пироги печь умеет?

– Зачем? – захихикала Регина, похоже, искренне не понимая. – Она ужинает в ресторанах. Её папа – знаменитый…

На этом месте я перестал слушать. Всё оказалось примерно так, как я себе и представлял. Непроходимая тупость предложенной (читай – подложенной) мне девицы с лихвой компенсировалась её внешностью. Вот тут претензий не было. А после двух бокалов алкоголя я и вовсе решил, что интеллект тут не главное, как, впрочем, и кулинарные способности. Не женится же я на ней собираюсь.

Соблазнительный силуэт в свете софитов. Короткая юбочка и топ, открывающий зрителю проколотый пупок. Маленький голубой камушек сверкает в неоновых лучах, дразнит, заставляя потрогать, ощутить его холод пальцами, языком…

Проснулся я дома один. О присутствии вчерашней гостьи напоминали только терпкий аромат духов, так не подходящий юной девочке, и какая-то липкая розовая дрянь на моей рубашке. Наверное, средство для губ. Что ж, было весело, но желанием снова её видеть я не горел. Тем более на трезвую голову. Пусть летит на свою фитнес-тренировку. Или куда она там так рано убежала. Даже имени её сейчас не вспомню.

Посмотрел на часы, чертыхнулся и, не позавтракав, наскоро оделся и выбежал из подъезда. Как некстати, что машина осталась у офиса. До первой встречи оставалось всего тридцать минут.

Стоило ли удивляться, что на встречу я опоздал. Начавшийся так паршиво день не мог быть хорошим. Остальные же потенциальные клиенты… такое ощущение, что они надо мной просто издевались. Находили самые нелепые предлоги: то им вид из окна не нравился (дословно – не по фэн-шую), то пахло как-то не так в квартире, то энергетика не та. Я задействовал весь свой запас красноречия, но никого мне убедить не удалось. За всё время, что кручусь в этой сфере, я пытался вникнуть в эти тонкие материи, да безуспешно. Никому не удалось доказать мне, что имеет значение что-то ещё, помимо этажа, квадратуры, качества ремонта и тому подобного.

В офис я вернулся голодный и злой. Народу в зале было мало. Глеб рассказывал вчера, будто бы кто-то слёг на больничный. Одна мадам с сегодняшнего дня в отпуске, а остальные, видимо, на выезде. Первым делом метнулся в кухню, чтобы кинуть что-нибудь в топку, и затормозил на пороге, увидев там Антонину. Она смутилась и отступила в сторону, чтобы пропустить меня к кофемашине. Удивительно, но, несмотря на свою комплекцию, она не выглядела грузной. Её движения были плавными и степенными, полными достоинства. Я усмехнулся. А что ты ждал, Вася? Что она будет переваливаться с боку на бок и охать? Ведь Тоня ещё молодая женщина. Может, моего возраста, а, может, чуть помладше.

Она сжала в руках большую оранжевую кружку ароматного травяного чая. Не пакетированного, а именно настоящего, рассыпного. Пах он мятой и смородиной, и ещё чем-то очень приятным, напоминающим о лете, о деревне и о дедушкином огороде.

– Как ваши дела? – она улыбнулась, присела на диван и отпила немного чая.

Да, неловкое молчание. Я был ей благодарен за то, что нарушила тишину. Только отвечать «Спасибо, отвратительно» вовсе не хотелось. На столе снова лежал свёрток. Очередная вкуснятина от Антонины Кошкиной. Покосился в сторону пирога. Тоня, видимо, это заметила и предложила:

– Угощайтесь, пожалуйста. Мне будет очень приятно, если вы попробуете.

Я не заставил уговаривать себя, отломил внушительный кусок и отправил в рот. Пирог оказался на этот раз с мясом и картошкой. Мясо поперченное, как я люблю, и тонко нарезанный лук. Пожалуй, вышло немного поспешно, но я был настолько голоден, а выпечка оказалась настолько аппетитной, что об этикете думать было некогда. Даже садиться не стал, лопал прямо так, стоя возле стола. Тоню, как ни странно, моё поведение не оттолкнуло. Она смотрела мягко, немного снисходительно и попивала свой чай. Подоспел и мой кофе. Чудо-машина возвестила об этом тихим пиликанием. Я пригубил ароматную жидкость и спросил:

– Зачем вы это делаете?

– Что именно? А, готовлю? – спохватилась, как будто я опять выдернул её из каких-то размышлений или раздумий. – Мне не трудно. К тому же… это вроде как уже привычка.

Ответила немного грустно и опустила глаза. Не хотелось её расстраивать, в чём бы ни была причина, поэтому я поспешил сменить тему:

– Чем вы сейчас занимаетесь? Нужна какая-нибудь помощь?

– О, я буквально сегодня утром показывала квартиру на северо-западе одной молодой паре. Это всё ново для меня, поэтому даже простой выезд на адрес я уже считаю успехом.

– Согласен, всё начинается именно с этого, – я потёр ладони и опустился рядом с Антониной на диван. – В нашей работе много интересного. Это вы ещё с видом из окна «не по фэн-шую» не сталкивались!

Она заливисто рассмеялась:

– Не по чему?

– «Не по фэн-шую», – повторил со значением, подняв указательный палец вверх.

За годы работы у меня накопилось множество баек. Впору было садиться и писать книгу, да только многие могли бы узнать в ней себя. И огрёб бы Василий Петрович в ближайшей подворотне по первое число. Я представил себя дерущимся с обиженными клиентами и разъярёнными фанатами, и настроение поднялось ещё больше.

Я мысленно зачислил очко на свой счёт за то, что мне удалось разговорить Тоню. Она ожила, заулыбалась. Выглядела уже не такой растерянной, как всего лишь пару дней назад. Намного позже я, конечно, пойму, что вовсе не во мне было дело. Не в моём красноречии балагура и весельчака. А в том, как она отражала мои эмоции, как реагировала на истории и реплики. Она оказалась прекрасным слушателем, а может, здесь крылось что-то большее, глубокое и важное. Но расколдовал вовсе не я её, а она меня.

Я потерял счёт времени, да и Тоня, похоже, тоже не спешила уходить. Беседу нарушил звонок моего сотового. Неопределенный номер. Что за ерунда! Не вовремя, только и сбросить нельзя, потому что свой номер я давал очень многим клиентам. Поднялся и отошел в другой конец комнаты.

– Да, слушаю.

– Вася, это Юля. Увидимся сегодня? Какие планы на вечер?

Юля? Какая ещё Юля? Видимо, моё молчание смутило собеседницу, потому что уверенный и бодрый тон голоса в трубке сменился на заискивающий:

– Прости, что ушла утром так рано. Тренировка… И весь день был забит, ни минуты свободной. Дела, сам понимаешь…

После упоминания о сегодняшнем утре память моментально ко мне вернулась. Коктейль, бар, неоновый свет, проколотый пупок… Господи, откуда она достала мой номер? Хотя это как раз и не удивительно. Регина, наверное, постаралась. Ей очень повезло, что я женщин не бью, хотя за такое бы стоило. Чёрт, как отшить то эту Юлю, да ещё и при Антонине?

Но Тоня, видимо, оказалась гораздо деликатнее меня и тактичнее. Раз в сто примерно. Она поставила кружку в раковину и, прошептав «Увидимся», вышла и прикрыла за собой дверь кухни. И, чёрт его знает почему, но меня больше волновало, чтобы не обиделась Антонина, тогда как на назойливого абонента было совершенно наплевать.

– Юля, послушай. Мы весело провели время, только мне повторные встречи не интересны. Это понятно? Спасибо и пока! Не звони, пожалуйста, больше, ладно?

На том конце провода раздалось что-то похожее на пренебрежительный фырк, а я с досадой бросил трубку на диван. Отмотать бы на пять минут назад. Я бы вовсе не брал этот вызов, а сидел бы в компании женщины, которая стала мне очень симпатична.

Почти весь следующий день я потратил на подготовку сделки Ольховских. Уточнил время встречи в банке, перезвонил нотариусу, подготовил нужные документы. Попутно решал мелкие рабочие вопросы. В добавок телефон офиса просто раскалился – всем ни с того ни с сего понадобилось пообщаться. Регина куда-то подевалась, и я безумно злился, потому что по идее это была её обязанность, пусть и негласная, – отвечать на звонки.