Читать книгу: «Анни», страница 8

На трибуну поднялся ректор Иштван Рене, лет пятидесяти, маленького роста и мелкими чертами лица. Его внимательно слушали только первые минуты, но потом шепоток, и неуемная энергия молодой крови, которая жаждет веселья стала невзначай заглушать его речь. Он не пытался наводить порядок, радуясь возможности сбросить с себя бремя произносить никому не интересные слова. Поздравив всех с Рождеством, с готовностью покинул трибуну и вернулся к своему столику. Он был с супругой

Вот теперь оркестр громче заиграл, так полюбившуюся в Западной Европе музыку Имре Кальмана из оперетты «Веселая вдова». Имре Кальман был родом из Венгрии и являлся гордостью всех представителей Венгерского королевства, но, сам уже давно проживал в Австрии. Началось еще большее оживление. Всех закружило в танце, вихре волнующих вибраций и любопытством, какая красавица скрывается под маской сказочного персонажа. Женщин было в два раза меньше, чем представителей мужского пола. Многие пригласили сюда своих возлюбленных, не имеющих никакого отношения к этому учреждению. И от проносившегося мимо ветерка, создаваемого шуршащими платьями, свечи весело мигали своими огоньками, направляя пламя то в одну сторону, то в другую, а воздух наполнялся ароматами живых еловых веток.

Анни и Хелен танцевали и танцевали. На всем своем курсе они были единственными представителями женского пола. И хотел бы, не заскучаешь. В прорези своей маски она бросала быстрые взгляды на чету баронессы и князя и быстро отводила глаза, не желая ни малейшими движениями выдавать себя. Столики расставили для студентов вдоль окон, что бы середину зала предоставить для танцев. В перерывах между музыкальными произведениями, она выпивала бокал шампанского, и тут же снова клала руки на плечи кавалеру и они уносились под музыку в центр, а потом по кругу. Игн, на правах друга, ими не занимался. Его они видели изредка, не успевая даже передохнуть. От выпитого шампанского настроение парило и словно подымалось вверх, унося все мысли из головы, опустошая закоулки сознания и оседая усталостью в ногах. Курить выходили в фойе или на улицу. Она кокетничала со всеми и никому ничего не обещала. Рассматривая украдкой баронессу, оживленно беседующую за своим столиком с ректором, она старалась найти в ней как можно больше изъянов. В ней просыпалась женщина. И чувство глупой, неоправданной ревности никак не подавлялось выпитым шампанским. Она завидовала этой женщине, но одновременно и сочувствовала. У нее были права, на любимого ею мужчину, она сидела с ним рядом, она его слушала, она ему улыбалась. А вечером они вместе придут домой, у нее есть право раздеться перед ним, дотронуться до него, обнять. Они вместе лягут в одну постель. Он называет ее по имени, у них так все привычно и по- родственному. Ей так хотелось быть на ее месте! А сочувствовала, ПОТОМУ ЧТО САМАЯ БОЛЬШАЯ СИЛА БЫЛА НА СТОРОНЕ девушки: молодость и красота. Анни знала о своей красоте. Когда это говорят все вокруг, когда ты постоянно ловишь на себе восхищенные взгляды! И такой взгляд она видела у Артура Войцеховского, ведь она не могла ошибиться, да….. он же не любит свою супругу! И это удивляло и радовало одновременно! Но признавала вкус баронессы. Платье обтягивало все еще гибкую, стройную ее фигуру, и осанка у нее была королевской. Анни так не могла. В ней не было такого высокого благородства. Она была просто живая и хрупкая, тонкая, легкая девочка. В той женщине чувствовалась стать, уверенность в себе, тихая гармония внутри и отрешенность от этого мира, как будто она существовала с его страстями, уже в не его. Плавность и отточенность, не торопливость движений, добрый и гордый взгляд. Эту женщину было за что любить и уважать. И неосознанное уважение возникало внутри Анни к ней, еще не будучи даже с ней знакомой.

Когда Игн в паузе между танцами подошел в Анни, она воспользовалась этим моментом, что- бы передохнуть и перевести дух. Схватив его под локоть, она потянула его прочь из зала. Они подошли к окну.

– Ну ты матушка- без остановки. – улыбался он.

Анни в наряде злой феи, с длинным плащом, подбитым снизу черно-синим атласом и с высокой, остроносой шляпой никто не узнавал, кроме самых близких друзей. По губам. Только у нее одной были такие нежные, капризные губки. Они очень быстро запоминались, так же как и глаза, если их хоть раз увидел. Все на курсе, и даже преподаватели, оказывали ей знаки внимания. Но, ей это только мешало. Она избегала всего этого разными способами. Где-то жестко останавливала попытки сблизиться, где-то включала идиотское поведение совсем маленькой, ничего не понимающей девочки, и от нее отходили, пожимая плечами, в легком недоумении. Игн был просто другом. У одной только Хелен возникали к нему вопросы. Она однажды спросила его – Тебе, что совсем Анни не нравиться как женщина?

Он молча покачал головой, в тот момент занимаясь резанием лягушек, на лабораторном занятии.

Хелен озадачилась. – Так а тебе девушки, вообще, когда-нибудь нравились?

– Нравились – не желая углубляться в эту тему, кратко ответил он.

– А кто?

– Слушай, отстань – оборвал он и отошел к другому столу.

Так вот не добившись правды, его больше не выспрашивали. И только с Игн Анни всегда чувствовала себя свободно и непринужденно. Как бы в безопасности, от посягательств на ее красоту и сердце.

Стоя возле окна, Анни на мгновение сняла маску и попросила у друга платок. Вытерла влажное лицо и шею. Там за стеклянной дверью вновь раздались веселые нотки, хлопали пробки шампанского, каждые пять минут.

– Игн, а как ты думаешь, это слишком неучтиво приглашать на танец своих преподавателей? – спросила она и стала обмахиваться платком. Она не взяла свой веер.

– Я, думаю, кто с супругами, то неучтиво – ответил друг. – И….на кого же ты на целена? Дай- ка угадаю, князя? Да. Князя, но…….он сегодня в паре, матушка.

– Это так печально. – с иронией произнесла она и опять надела маску – не хочу сегодня быть узнанной.

Игн извинился и быстро удалился. К его, приглянувшейся ему маске, подошел незнакомец. Не кстати.

Подлетела Хелен с молодым джентельменом. В зале было жарко и она так же взмокла от пота, шампанское делало свое дело. В легком опьянении, она уже запутывалась в словах!

– Ну, что, тебе сегодня не повезло? – с намеками стала закидывать вопросами подругу. – С супругой, супругой. Ах, ах. Они же такие разные, бог, мой! Я никогда не видела настолько разных людей! Она сама холодность и серость, как мышь, только наряд….Ты видела какой у нее жемчуг!? Платье! Оно великолепно! Вот что Анни делают деньги! Она просто королева! И стиль и цвет! Все изысканно! Анни, я тебе давно говорила, ну заведи ты себе любовника! Так же будешь наряжаться!

– Ты тоже можешь завести себе любовника, что ты все мне их предлагаешь? А? —

– Я? – и Хелен повела кокетливо плечиком перед кавалером, заманчиво улыбнулась. – А вот и заведу! Я ж сама прелесть! Кто попадет под мои чары, уже не вырвется назад!

Они расхохотались, но смех у Анни был натянутым. Она ни разу не увидела, что бы Войцеховский хоть разок посмотрел в ее сторону. Ну, понятное дело, она неузнаваемая, но неужели она не привлекательна в этом наряде? Черный, блестящий, так элегантно обтягивает ее тонкий стан и красивую талию? Ну, что ей нужно сделать, чтобы привлечь его взгляд? Она хотела проверить, почувствует ли он, что это она? Подскажет ли ему его сердце? Или он так увлечен женой? Когда она рядом, ему никто не нужен?

И, как, и как она хотела бы закружиться в танце с ним? Как она хочет ощутить снова эту желанную волну окутывающей теплоты, когда он оказывается совсем рядом и почувствовать трепет легких бабочек, там, внизу, под животом.

Хелен глотнула шампанского и подставила губки для поцелуя. Вместе со своим кавалером, они слились в томном поцелуе. Анни же украдкой посматривала в бок, туда на стеклянную дверь, где вдали, возле трибуны стояли несколько человек и увлеченно о чем-то спорили, медленно потягивая вино. Она всматривалась в этот точенный профиль и все ее существо тянулось к нему, туда, где его интересовал только разговор с собеседником. Он бросал взгляды в зал, на танцующих, он иногда поворачивался в бок, чтобы отметить взглядом свою супругу, как- то обыденно, без интереса, но взгляд загорался, когда в чем-то начинал возражать собеседнику.

– «Что же делать, что же делать? Я мечтала его увидеть на балу. Вот пришел. Я так хотела его увидеть, увидела, и я так хочу оказаться рядом, услышать его голос и заглянуть в глаза, заглянуть для того, что бы еще раз разглядеть в них то неистовое желание владеть сердцем и мыслями любимого человека. – Надо что-то сделать? Ведь он для чего-то же пришел? Неужели только для того, что бы с кем-то беседовать. Это можно делать легко и в обыденности студенческой жизни. А сейчас бал! Ах, зачем он взял супругу? В ее ли возрасте плясать на балах у студенческой братии? Но… она и не пляшет, но… но ведь для нее студенческий бал – не ее уровень, почему она пришла!? Что-то надо сделать…». Хелен совсем опьянела. Может попробовать через нее вытянуть его на танцы. А там и она подвернется, как бы в невзначай.

Она положила руку подруге на плечо с заигрывающей улыбкой – Слушай. Наши преподаватели почти не танцуют, давай мы изменим эту ситуацию? Хелен, давай ты пригласишь нашего молодого Дьёзе Зелпнера? А я еще кого-нибудь? А?

– Да на кой он мне нужен, у меня есть кавалер – надулась подруга.

– Ой, ну Хелен, ну пойми- уговаривала Анни – идем- ка в сторонку, скажу кое-что и она потянула ее в сторону от кавалера, прилипшего к ней.

Хелен не сразу, путаясь и тормозя в объятьях спиртного, но додумалась до хитросплетений Анни. Посмотрела усмешливо на нее в упор – Ты, что, готова, тоже? Тебя, наконец-то кто-то пробрал?

– Только ж ты, дурында, потанцуй пару раз, с разными, что бы не так в глаза все бросалось. Надо, что бы казалось легкой студенческой шалостью. – принялась консультировать Ани.

– А мой кавалер?

– Один танец я станцую с ним, а потом приглашу князя. Давай, мы растрясем этих зажатых умников!

Хелен глотнула еще глоток шампанского и вручила бокал своему кавалеру, слегка пошатываясь, направилась в зал. Анни видела, как она подошла к Дьёзе Зелплеру и игриво что- то ему сказала. Он пожал плечом и оставил свой бокал на столике. « Все, пошло…» – мысленно сказала себе Анни, но легкое, сковывающее возбуждение стало подкатывать к горлу и сдерживать ее порыв. Она повела кавалера Хелен в зал, на ходу допивая до дна свой бокал, чтобы опьянение, разогнало ее скованность. Она ждала, она наблюдала, она подкарауливала удобный момент, чтобы подойти к князю Войцеховскому. И чем ближе приближался момент, и дежурный танец вот вот должен был закончиться, она чувствовала опять волнение, которое её сковывало. Не дотанцевав, она подхватила новый бокал и стала спешно его осушать. В голове зашумело и она почувствовала, что волнение улетучивается, но тяжесть опускается гирями на ноги и они становятся ватными. Все, сейчас или некогда. Вежливо извинившись перед кавалером, она направилась вперед, в сторону своей цели. Но…. «я так рванула!» -быстро мелькнула у нее мысль и она тут же замедлила шаг. На нее направились взгляды всех, кто стоял у трибуны и мило беседовали. И чем ближе она подходила, тем больше замедляла шаги. – «Я слишком быстро иду» И вот, он смотрит на нее. В прорези маски она напрягла все свое зрение, чтобы не пропустить ни малейших изменений в его глазах, она хотела угадать его мысли, его отношение к происходящему. И увидела, он напрягся. У него даже еще больше выпрямились плечи и в глазах пробежала надежда, что злая волшебница – объект его мыслей.. Вспыхнула радость и удовлетворение. Он, тоже ждал, он хотел оказаться рядом с ней и вот подвернулся момент и это прекрасно! Но он не уверенно ждал, к нему ли подойдет черная фея?

Анни, как ни старалась держаться уверенно и игриво, как не пыталась сдержать дрожь в голосе, не смогла. Поэтому слова вылетали коротко и быстро. – Добрый вечер, ваше сиятельство. Студенческий бал, а вы не пытаетесь даже повеселиться? Можно вас пригласить на танец? – она завела руки за спину, сцепив их кольцом, чтобы унять трепет. Руки мешали, как хвост лисе во время спасительного бега.

Он подошел вплотную и ее обдало жаром. Чисто машинально, и это совершенно было неуместно, она повернула лицо в сторону баронессы и увидела, что та прямо смотрит на неё и взгляд выражал недовольство. Со стороны, даже поведение князя Войцеховского выглядело неучтиво по отношению к ней. В его настолько спешной готовности принять приглашение студентки угадывалось полное равнодушие к чувствам своей супруги.

Но….это уже не важно было для них, двоих. Она почувствовала твердую руку князя у себя на талии, а другую на руке. Возникла сразу ощущение этой щемящей неги и трепета, всеобъемлющей теплоты, которая исходила только от него, его одного. Ей стало так радостно и волнительно! Её ладонь в его ладони! И отпустив все свое напряжение, она отдалась его рукам и руководству в танце. Сбылась ее мечта сегодня. Не смотрела, даже не задумывалась о том, что на них смотрят сотни глаз. Вначале в зале медленно плыли вибрации нерешительности и удивления, молодые люди прислушивались к своим эмоциям, как принять такое поведение одной из них. Но, видя, с какой легкостью один из преподавателей принял такой жест, приняли решение думать об этом, как о руководстве к действию. Девушки рискнули и пригласили своих преподавателей на танец. Это смело и у преподавателей вызвало шквал эмоций, удивления и одобрения. Анни же только знала, что сейчас она в его руках. Она впитывает в себя все тончайшие вибрации его чувств, настроения, мыслей. Она заглядывала все смелее и смелее в его глаза, потому что убедилась, что ему она не безразлична. На тонком, не видимом уровне, рядом с ним, к ней приходила эта уверенность и теплая волна успокоения и комфорта разливалась по телу. Если бы только можно совсем отпустить себя и раствориться в его объятьях! Ах…. вот оно как бывает! – осознавала она

– Анни, вы можете снять маску? – услышала вдруг она его просьбу.

– А зачем вам это?

– Хорошо, лучше не снимайте, пусть будет так.

Но она почувствовала, как он хочет, чтобы она осталась без маски и легко откинула ее. И даже уловила тяжелый выдох из его груди. От него исходила необузданная, мощная волна внутренней силы, здорового, обладающего сильнейшей энергетикой, в самом расцвете лет мужчины, тело которого как корсет, только сдерживало рвущийся шквал неудовлетворенных желаний, поток сметающих все на своем пути, страсти. Колоссальная сила притяжения возникла между ними. Она была настолько сильна и они оба противостояли ей, но цепкий взгляд баронессы и даже не её одной, прочитал все. Сердце женщины забилось с такой адской силой, что грудь стала вибрировать от неподконтрольных толчков сердца, кровь прилила к ее лицу, и ее веер безжизненно повис на руке, хотя как раз таки в этот момент он требовался больше всего. «Лишняя» – откуда-то слово стало стучать в висок. – «Лишняя, а ведь ему уже только из-за этой студентки еще нужен этот университет, который он не смог оставить, когда они приобрели металлургический завод, требующий от любого его владельца немыслимых усилий и тем не менее!» Её реакция была так выразительна и машинальна, что стоявший рядом с ней ректор Иштван Рене прочитал с легкостью ее эмоции и к лучшему, что она не смотрела в его сторону, что бы увидеть взгляд полной жалости и неловкости за студентов. Баронесса ослабев, опустилась на стул, ей предложили воды.

– Жарко? —

Услышала она чей-то учтивый голос. Но мысли лихорадочно закрутились в голове, она поняла, что теряет «лицо». Это было недопустимо, пусть даже именно в данный момент в ее сторону никто старался не смотреть.

Ректор Иштван Рене присел напротив – Милостивая госпожа,….. баронесса, вам не хорошо стало?

Она еще не успела взять себя в руки и подняла на него глаза, полные мольбы и страха. Его карие, проницательные глазки впились ей в лицо. Он все, все прекрасно понимал. Он даже сочувствовал.

– Кто эта студентка? – глухо спросила она.

– Эта известная красавица нашего университета, Анни Милешевская.

– Она из высокородных?

– Не знаю, баронесса, я могу узнать для вас все.

– Баронесса закрылась веером.– — Я вас прошу, вы шикарно будете отблагодарены. Пусть ее больше не станет в университете. Совсем, совсем.

Иштван Рене оторопело откинулся на спинку стула, глазки его заморгали и в них промелькнула недоверчивость.

– Милостивая госпожа, может вам все показалось? Через четыре месяца они выпускники и вы ее больше не увидите.

– Ваше сиятельство, четыре месяца, это слишком много…. А благодарность моя не знает временных границ. Она слишком дерзка, это недопустимо! Сделайте, прошу вас, что- нибудь. – но все еще читая в глазах Иштвана Рене удивление и нерешительность, добавила – Я не для того участвую в финансовых мероприятиях вашего учреждения, что бы затем получать от его учащихся, учащихся, мисье, даже не от ученых мужей, в отношении себя наглость и фамильярность. – голос ее был тихим, но настолько стальным, что ему все больше хотелось отклонятся от нее дальше, что бы не дай господь, сила этой обиды, не затронула и его.

Он помолчал. Опустил глаза. Но потом тихо сказал – Вы мне позвоните. Я готов, но может ваши эмоции улягутся, утро вечера мудренее.

А вихрь кружил их внутри зала, по кругу, но для них время остановилось. Бывает вот как – тебя глубоко, и уверенно терзает мысль, что рядом с тобой сейчас твой человек, твой, Богом данный. Пришел тот момент, для кого-то быстро, для кого-то так не скоро, когда ты встречаешь человека, и внутренний голос, с самой глубины подсознания, тебе нашептывает не умолкая, вот, это твое, единственное, самое дорогое, желанное и тебе предназначалось его любить, еще до твоего рождения, высшими силами – это предопределение. И от того, что ты обрел свою вторую половину, а без нее до этого ты шагал по жизни один, тебе становиться тепло и защищенно. Ты ощущаешь гармонию внутри себя и свою полноту.

И что со всем этим делать, когда по пути, идя по дороге жизни, ты связал себя с другими людьми перед обществом и самим Богом?

– Анни, а почему вы пригласили меня? – вдруг спросил он.

Она растерялась. Опустила глаза и уставилась ему в грудь взглядом. Так неловко от этого вопроса.

– Я, я… но вы же меня так часто выручали, я с вами больше знакома, чем с другими.

Он усмехнулся – Анни…. Меня всегда так восхищала ваша отчаянность и рискованность. И вместе с тем, вы.. так женственны и обольстительны. Этот феномен я никогда не встречал и до сих пор не могу его объяснить. Мужские поступки, решительность, не свойственная ни одной женщине и нежность, беззащитность. Чудеса! Вы только по- этому меня пригласили? Вы сейчас изменяете сами себе и не решаетесь все сказать как есть?

– Вы решили, что все про меня знаете?

– Да.

– Вы самоуверенны. Но…. Знаете, я не так решительна, как вам кажется, ибо была бы более хладнокровной, а у меня этого нет. И потом, вам не понять, вы не боролись за выживание, вы просто живете в свое удовольствие. Карма, слышали про такое? Решительность – не моя суть, а только сложившиеся обстоятельства.

Он не стал возражать, но в его глазах она прочла выражение отрицания и снисходительности. Тихо, тихо он бросил, безлико – ну, да…..не понять – но интонация, с какой он это произнес, как буд-то говорила «Вот мне то как раз, это знакомо больше чем кому!»

Ей не хотелось, что -бы танец остановился. Все ее существо тянулось к нему и возникало чувство, что врастает в него с костями, кожей, кровью. «О, дева Мария, что за наваждение, я не смогу с ним расстаться!»

Но музыка смолкла. И она словно очнулась, первое интуитивное движение у нее было посильнее уцепиться за его руку, но тут же испугалась саму себя и ослабила силу. Медленно, медленно рука сползла вниз и повисла вдоль тела, безжизненно. Но у него порыв был такой же. Только здравый рассудок заставил совершать какие-то действия, вопреки зову сердца. Он отвел ее в сторону.

Вскоре он вернулся к баронессе. Она сидела вся взмокшая, хотя не танцевала. Веер нервно гонял теплый воздух. Он понял ее мысли. Но ему было все равно. Еще запах другой женщины не развеялся и выражение ее глаз стояло в воображении неотступно.

Баронесса сумела справиться с эмоциями и специально выдержала паузу, чтобы не выдавать себя и своих чувств. Она дождалась еще несколько композиций, дала остыть после танца своему супругу и только тогда стала настаивать на том, что бы им уехать. «Ей тут жарко, ей тут скучно и ей тут дискомфортно» Муж предложил ей по танцевать с ним, но она возразила, сослалась на резкую головную боль и заспешила к выходу, легким поклонам прощаясь со всеми присутствующими.

Не хотел, но все понял князь Войцеховский, это была естественная человеческая реакция. Они уехали с бала. И как только это произошло, Анни потеряла весь интерес к празднику. Вскоре покинула бал и она. Игн и Хелен еще оставались.

22. Через несколько дней, с ней в университете произошел ошеломивший всех случай. Анни не все видела сама, не все знала. На одной из лекций, сзади, одним из студентов в сумку была подложена отпечатанная рукопись Карла Маркса и Фридриха Энгельса теоретиков коммунизма. Это была какая-то мистика! Она спасала своего друга, когда того в действительности поймали с этими сшитыми бумагами. А здесь у нее их обнаружили, но про них она была в неведении. Сразу после лекций ее вызвали в деканат. Ректор сидел за столом и она помнит, как войдя еще отметила про себя: « Что-то он не смотрит в глаза, но весь его вид такой пасмурный и сердитый, а все остальные, двое профессоров и лаборант, стояли поотдаль, в каком-то ожидании» Воздух был пропитан негативом и даже опасностью. Удивление было преобладающей эмоцией в этой ситуации, но странно, легкий страх вползал в сердце, заставляя его учащенно биться. Она растерянно подошла ближе к столу и ректор поднял на нее глаза. Ничего доброго они не сулили. « О дева, Мария, что же случилось?»

Иштван Рене начал четко и говорил так, словно хотел каждое свое слово нагрузить дополнительным весом. – Анни Милешевская. Нам было доложено, что в стенах университета вы распространяете запрещенную литературу!

– — А? что? – выдохнула она в изумлении.

Он четко повторил.

– — Кто …. кем доложено? – у нее от поразившего изумления мысли спутались.

– Разрешите нам проверить вашу сумку.– попросил ректор.

Она хаотично схватила свою сумку и вытрясла из нее все на пол. И вот она, выпала, длинными желтыми, отпечатанными на машинке листами на паркет. Она остолбенела. Глаза расширились и руки перестали слушаться. Схватив рукопись, она еще раз и еще прочла заголовок и сердце похолодело. Какая то невидимая, темная сила накрыла ее тяжелым покрывалом и у нее возникло ощущение, что она оказалась в темноте, а в ней по углам сидят цепные псы, она их не видит, но они вот – вот готовы броситься на нее что бы разорвать.

Громкий, тягучий вздох раздался в напряженной тишине. Ректор вышел из-за стола, подошел, нагнулся и забрал рукопись. Хотя мысли её спутались, все еще не до конца верилось, что это происходит с ней по-настоящему, но часто встречая в коридорах университета ректора Иштвана Рене, он ассоциировался у нее с добрым, интеллигентным, даже чаще отрешенным от мира сего человеком и он сейчас стал для нее тем злодеем, который одним только движением руки поломает её такую хрупкую жизнь, её мечту, безжалостно растопчет эти годы труда и напряжения физических сил прилагаемых для успешного учения. Бессонные ночи, переживания, ограничения своих плотских желаний в смысле отказа от отдыха, мелких покупок, ну ведь она же девушка.

– Анни Милешевская, в данной ситуации, вы понимаете, что это запрещенная литература, что вы, однозначно, отчисляетесь из университета, без права восстановления и что в лучшем случае, только из-за нашего к вам расположения мы не станем сообщать об инциденте в полицию, что бы не запятнать университет и не создавать лишних проблем никому. Вы должны написать заявление об отчислении вас из университета по доброй воле, по семейным обстоятельствам.

– Нет! – громко крикнула она

– Если вас отсюда выведет полиция, вы не только будете отчислены, но и потеряете свободу на пару лет. Вы хотите этого?

Она резко и быстро, быстро замахала головой и из глаз брызнули слезы. Закусив от ярости свою ладошку, она судорожно стала выкрикивать – Это не мои рукописи. Я их вижу первый раз! Недоразумение! Это какое-то недоразумение! Верьте мне! Я же ничего не знала. А… Мне это просто подбросили!

Но в их движениях, в их взглядах она читала неумолимость. Слова отскакивали от невидимой стенки. Они уже все решили!

Закрыв лицо руками, она залилась слезами. Ректор отошел к окну и стал терпеливо ждать, когда закончиться женская истерика. Анни не долго плакала. Она настолько имела сильный дух. Мысль прожгла ее неожиданно: «Гады, какие гады! И я тут ползаю перед ними, унижаясь!» Вдруг она оторвала руки от лица и выпрямила плечи. Поднялась и устало стала собирать свои вещи. За какие-то десять минут, ей казалось, что из нее ушла вся ее энергия. Гордо посмотрев на присутствующих, она четко произнесла – Я подумаю. Завтра скажу о своем решении! – и быстро вышла. Она чуть не бежала, она не видела ничего вокруг. Она не заметила, как Игн пытался ухватить на бегу ее за руку. Она отмахнулась. Бежав по улице, она тоже ничего кругом не видела. Взлетев по ступенькам, она ворвалась в дом и опять взлетела по ступенькам на второй этаж, ничего не ответила перепуганной тетушке и упала на кровать. И еще до двери тетушка услышала громкие, неудержимые рыдания, даже похожие то на вой, то на скуление побитой собачонки. Поспешила к племяннице и затрясла ее за плечи.

Еще на следующий день, Хелен осторожно постучала в кабинет математики. Она узнала когда приезжает обычно князь Войцеховский и поведала ему о случившемся, о том, что знала сама.

Она ожидала и готовилась к высокомерному отношению, но этого не произошло. Внимательно все выслушав, он попросил передать Анни, что бы та приехала в охотничий домик и рассказала ему все сама. Через несколько часов он отправился в свое имение, чтобы взять коня и отпустить экипаж, переодеться.

Баронесса, проснувшись очень поздно, принимала ванну и ей прислуживала ее камеристка. Супруг вошел в ванную комнату, когда та уже одевалась. Застегивая капот, она с удивлением посмотрела на мужа.

– Ты так рано? Это что-то не естественное! – томно проговорила она.

Тихо, спокойно, как бы издалека Артур спросил – Лиза, зачем ты так?

Она поняла к чему вопрос, но….ей было проще не признаваться, хотя спокойное и умиротворенное настроение, после принятия ванны улетучилось в миг. Подойдя к зеркалу, она стала расчесываться, тем самым стараясь скрыть свое не равнодушие.

– Ты всегда добра к людям, Элизабет. Ты не можешь сломать жизнь этой девочке! Если не предпримешь каких-либо действий и не обратишь все вспять, ТО НАЧНУ ДЕЙСТВОВАТЬ Я – А ЭТО ВЫЗОВеТ В ГОРОДЕ ТОЛПУ СПЛЕТЕН И ОБСУЖДЕНИЙ. Тебе это надо?

Она напустила удивление и в недоумении повернулась к нему, пожала плечами. – Артур, у тебя что-то случилось? Я не могу угнаться за твоими мыслями, ты о чем?

– Опять твоя дикая ревность! Девушке подбросили запрещенную литературу и выгнали из университета, с твоей подачи?

– Милый, как больно ты меня ранишь….Я всего лишь борюсь за свою семью, брак, дом. Неужели ты мог допустить, что я позволю какой-то «пиглице», на моих глазах флиртовать с моим мужем? И потом, я…я в шоке от твоих слов, тебе ли не все равно? Эта безродная девчонка завтра же выскачет замуж, нарожает себе ребятишек и забудет обо всем! Ты вступаешься за нее, и это дает мне право подозревать – что ты к ней не равнодушен. Я не узнаю тебя!

– Лиза, ты судишь о том, чего не понимаешь. Изначально ты родилась в роскоши и блеске. – немного помолчал, подумал не слишком ли он резок, но мысль понесла – Ты….можешь допустить, что люди имеют цели, о чет-то грезят, за что-то переживают?! Эта девочка станет блестящим хирургом и может быть спасет сотни жизней. А ты из-за ревности……Она живет ради этого, а не только для того, что бы отдать дань природным инстинктам размножения.

Она так внимательно и сосредоточенно стала заглядывать ему в глаза – А откуда ты знаешь?

Он стал сердиться. Баронесса, право, часто донимала своей ревностью. Она бегала, бегала взглядом по его лицу и резко отвернулась. Ком подкатил к горлу. – Ты упрекаешь меня в том, что я бесцельно живу? Какие цели ты ждешь что бы я перед собой ставила. Я уже в ее годы знала больше чем она, видела больше чем она, ее узкий мирок не сравним с моими масштабами!

Он угрюмо молчал. Не понимает, совсем не понимает баронесса что он имеет ввиду. Разговаривать становилось трудно и к нему подступало раздражение.

Баронесса же подхватила собачонку и хотела быстро удалиться, что-бы не накалять конфликт, но вдруг обернулась. Взгляд с вызовом пробежал по лицу князя.

– Я баронесса фон Газейштард! И я женщина! Да она хуже меня во сто крат, хотя бы потому, что не подумала о моих чувствах, когда танцевала с тобой. Ты ей понравился, и все- «трава не расти!». Если бы еще меня не было рядом, а то…….– и в раздражении махнула рукой.

Артур смягчился и уже спокойнее – Лиза, она молода, нет мудрости. Ты же знаешь – все приходит с годами. Ей это, конечно, урок, но так жестко! Это слишком! Пусть она учиться… и потом, может будь там больше студенток, ее поступок не воспринялся бы так вызывающе. Женщин почти нет в университете! Другая же студентка тоже пригласила преподавателя на танец.

– Тот преподаватель был без супруги. Артур, мне не двадцать лет, что- бы ничего не понять. Она влюблена в тебя как кошка!

– Чувства нам не подконтрольны, ты знаешь. В этом ее вина? Еще раз подумай, она молода, не опытна, поддалась порыву и возможно уже была не трезва. И что, вот взять и все для нее закрыть?! Ты забыла кто я? Ты никогда не была настолько тщеславна!

Баронесса разрывалась от противоречивого чувства: ревности, злости, гордости и не приятия душой своего поступка. В сущности, она была очень добрым человеком. Пометавшись из стороны в сторону, она обмякла и прислонилась к двери. Артур услышал уже совершенную подавленность в ее голосе и муку. Слова как бы выдавила из себя. – Мне не двадцать лет, я не девочка. Я почувствовала угрозу, ты ни на кого никогда так не смотрел, как на нее! Ты на меня никогда так не смотрел! Пусть она знает, что за все в этой жизни нужно отвечать, всему есть цена!