Читать книгу: «Влюблённая. Гордая. Одинокая»
Глава 1.
Я не терплю чужих прикосновений
И проникающих под кожу пошлых фраз,
Словечек липких, лживых заверений
И взглядов томных нелюбимых глаз…
Я не терплю чужих прикосновений…
Тепла частицу жаждущих украсть.
Но не желаю прогонять видение,
В котором только ты – один лишь раз…
Люба.
Тишину нарушает лишь мое учащенное дыхание. Ни шелеста листьев, ни шороха шин по асфальту… Ночь застывает в молчании, преклонившись перед первым ноябрьским морозом. Лишь непослушный проказник-ветер музыкально стонет сквозь оконные щели.
В сгустившихся сумерках комнаты различаю очертания мужского силуэта. Сердце бьется так оглушительно громко, что я не только чувствую его – я его слышу. Вероятно, Макс тоже…
– Люба… – стонет он хрипло, безошибочно обнаружив в темноте мою забившуюся в угол фигурку. Пространство вокруг меня наполняется ароматом мужского парфюма. Горячее дыхание Макса обжигает висок, а властные ладони с силой сжимают мои ягодицы. – Как же я хочу тебя. – Голос парня дрожит натянутой тетивой.
Макс подхватывает меня, как хищник добычу и тащит к дивану, стоящему в углу комнаты. Немного неумело стягивает трикотажное платье, отбрасывает в сторону лифчик. Отблески уличных фонарей отражаются в возбужденных мужских глазах. Он смотрит… так страстно и нежно, что я таю, сдаюсь во власть его желания.
Я хочу этого… Убеждаю себя, что хочу его так же сильно, как он меня… Это ведь так естественно – хотеть своего парня, правда? Мысленно молю мироздание, святых апостолов и Макса исцелить меня от проклятия…
Диван негромко скрипит под тяжестью наших тел. Макс ловит мои губы, выпивает дыхание, скользит языком внутри рта. Втягиваю его нижнюю губу, зарываюсь в густые волосы на затылке парня и… снова ничего не чувствую.
– Боже, Люба… – пыхтит он мне в шею, стягивая трусики и накрывая ладонью лоно.
Макс мнёт мои бёдра, затем быстро перемещается к животу, груди… Сжимает соски и снова возвращает ладони на бёдра.
Движения его нетерпеливых рук порывистые, хаотичные… У меня перед глазами вместо пелены страсти предстают кадры из «В мире животных» и как наяву, слышится вкрадчивый голос Николая Дроздова:
«А это, дорогие телезрители, лев Максим. Он поймал косулю Любашу и не может выбрать с чего же начать пиршество – с бедрышка или грудки».
Пытаюсь изгнать дурацкие сравнения и вернуться мыслями к Максу, но… Издаю тихий смешок. Максим языком ласкает мою шею, оставляя на коже влажные дорожки. Разноцветные картинки с грозным львом рассеиваются, сменяясь кадрами с парнокопытным на водопое в главной роли. Черт!
Лев Максим смотрелся куда лучше лося Максима или, не дай боже, осла…
Очевидно, парень принимает усмешку за всхлип и продолжает сосредоточенно вылизывать мою шею.
Комната плывет перед глазами, сжимаясь до размеров тесной клетки. Я задыхаюсь, словно из неё выкачали весь воздух. Не хочу, не хочу, не хочу! Отталкиваю нависающую надо мной грудь Макса и часто, порывисто дышу:
– Довольно… Я не хочу. Не хочу…
– Люба, что случилось? – испуганно сипит он. Голос Максима низкий, волнующий, сексуальный до чёртиков. Но… не для меня. – Любаша, я что-то не так сделал, обидел тебя?
– Прости, Макс. – Забиваюсь в угол дивана, пытаясь отдышаться.
– С тобой все в порядке?
– Нет, Макс, со мной не все в порядке… Дело не в тебе. Это все я…просто…
– Успокойся. Не собираюсь я тебя насиловать. – Произносит он.
Макс шарит во тьме в поисках одежды. Часто дыша, парень натягивает джинсы, лязгает пряжкой ремня, надевает джемпер…
– Проводишь?
Признаю, я чудовище… или, быть может, чудом спасённая от растерзания «косуля Любаша»? Включаю ночник над изголовьем дивана, оборачиваюсь простыней и медленно сползаю на пол.
Усилием воли заставляю себя посмотреть в глаза парня – голубые, искренние, добрые и влюблённые в меня…
– Прости. – Повторяю чуть слышно. – Ты замечательный, чуткий…
– Но не для тебя! Люба, избавь меня от этого. – Кривится Макс.
Мне нечего сказать. Я покрываюсь мурашками и зябко ёжусь под ледяным взглядом парня. Между нами воцаряется тяжёлое, вязкое, как болото, молчание.
– Мне увольняться, Любовь Петровна? – Макс прерывает повисшую неловкость неожиданным вопросом.
– С ума сошёл? Конечно, нет! Я не справлюсь без тебя, Макс. Послушай, если ты из-за этого хочешь уволиться… – я почти всхлипываю.
– Любаня, я думаю о твоём комфорте. – Руки Максима мягко опускаются мне на плечи. – Если ты не будешь париться по поводу нашего расставания, я останусь.
– Не буду, – улыбаюсь я. – Совершенно точно – не буду.
«– Мне увольняться, Любовь Петровна?» – звучат в голове обиженные слова парня. Любаня, Люба, Любовь Петровна… Кто я? Выключаю горячий обжигающий душ и стираю ладонью испарину с зеркала.
Кто же ты – рыжеволосая молодая женщина со вздернутым носом и карими, как янтарь, глазами? Симпатичная, успешная и материально обеспеченная начальница или травмированная, пустая бездушная «косуля»?
Вы когда-нибудь задумывались, что скрывается за дверями чужого дома или за дежурной, натянутой улыбкой? За фасадом из хорошей работы и смазливой внешности? Смотрю на затравленное отражение в зеркале и мне себя жалко. Жалко растерянную, одинокую девчонку, любопытно смотрящую на меня оттуда. Дежурно намазываю на лицо дорогущий крем и даю, наконец, волю слезам…
****
Солнечные лучики любопытно осматривают мое жилище, мягко скользя по стенам комнаты. Жмурюсь от непривычно яркого утреннего света и резко вскакиваю, хватая с тумбочки телефон. Вздыхаю с облегчением, когда через минуту звенит будильник. 7.30 утра. Я распахиваю шторы и приоткрываю форточку. Оценив состояние дорожного покрытия придирчивым взглядом, я умываюсь и надеваю тренировочный костюм.
– Ну что, Любаша, успокоилась? Наревелась вчера, бедолага? – касаюсь припухших от слез век, заплетаю длинные волосы в косу. – А за что тебя, дурочка, жалеть?
Правильно не за что.
Старенькая дверь подъезда протяжно скрипит, выпуская меня на улицу. Морозный воздух обжигает щеки. Под толстыми подошвами зимних кроссовок хрустит иней, легкий ветерок играет с выбившимися из косы прядями. Я снимаю квартиру у Глафиры Тимофеевны – тети моей близкой подруги Алиски Рябининой. Высокие окна моего жилища в сталинской пятиэтажке выходят на Западную набережную озера. В наушниках поёт Imagine Dragons Believer, прохладный воздух остужает нервы после вчерашнего неприятного происшествия, и я, сворачивая с набережной на аллею городского парка, чувствую себя почти счастливой…
Пробежка вытряхивает из мыслей глупости. Я как выбитый на морозе ковёр. Надо же, ну и сравнение! Пора завязывать с аллегориями, последнее время они приходят на ум в самые неуместные моменты.
Помедлив возле дверей, я всё-таки решаюсь позвонить психологу Александре Георгиевне. Благодаря ей ко мне прилепился позолоченный налёт новой Любы – стройной, уверенной в себе деловой женщины.
– Любочка, доброе утро! – щебечет она в динамик. – Ну как ты, детка? – добавляет мой персональный мозгоправ, быстро сообразив, что звоню я не для того, чтобы пожелать ей доброго утра.
– Я хочу приехать на консультацию, – тяжело дыша после пробежки, говорю я.
– Неужели, срыв, Люба? Компульсивное переедание?
– Нет, Александра Георгиевна. Я по-прежнему не могу… ни с кем… у меня…
– Любовь Петровна, тебя устроит сегодня в восемь? – деловито произносит она. В трубке шелестят странички блокнота.
– Конечно. До вечера.
Я принимаю душ, выпрямляю волосы утюжком и поднимаю их в высокий хвост. Надеваю белье, чёрные чулки, прямую тёмно-серую юбку до колен и кремовую блузку с пышными рукавами и жемчужными пуговицами. Любуюсь отражением стройной дамы в зеркале. Два года назад я была совсем другой…
«Пончик, Пампушка, Булочка…» – отголоски прошлого звенят в голове, когда я вспоминаю прозвища, летящие из уст моего обидчика. Того, кто наградил меня антителами к другим мужчинам.
Заливаю овсяные хлопья кипятком и, пока каша готовится, надеваю замшевые сапоги на шпильке. Цокаю на каблуках по квартире, как та самая косуля, в поисках ключей от машины и шелкового шарфика. Завтракаю стоя, с ужасом следя за стремительно бегущими стрелками часов.
Снимаю патчи с век, припудриваюсь и крашу губы матовой ярко-красной помадой.
Брызгаю шею французскими духами и убегаю по ступенькам лестничного марша на улицу, под срывающуюся осеннюю морось.
Девочки, поддержите новинку звёздочками и комментариями!
Глава 2.
Мирослав.
– Доктор Боголюбов, просыпайтесь. – Девичий ласковый голосок врывается в мой беспокойный сон. Я бегаю по джунглям с автоматом и убиваю зомби. – Мир, или мне по-другому тебя разбудить?
Силуэты зомби рассеиваются в небытие, сменяясь миловидной мордашкой Дианы. Черт… Неужели, я все испортил? Нога девушки соблазнительно покоится на моем бедре, а шаловливые пальчики выводят сердечки на груди.
– Диана, прости, я свинья. У нас…было? Ничего не помню. – Беспомощно оглядываюсь, цепляя глазами валяющиеся на полу пустые бутылки из-под спиртного. Хорошенькое дело – нажраться и трахнуть будущую коллегу по бизнесу.
– Конечно, было, док, – довольно ухмыляется она. – И я не против повторить. – Девушка продолжает вырисовывать на моем теле фигурки.
– Это неправильно, Диана Руслановна. Теперь мы партнеры, забыла?
– Мир, ты мне нравишься. Одно другому не мешает, так?
Диана приподнимается на предплечьях и впивается взглядом в мое лицо. Только сцен ревности сейчас не хватает! Страстные огоньки на дне ее глаз затухают. Девушка обиженно оборачивается полотенцем и встаёт с кровати. Потягивается, как ленивая породистая кошка, даже сейчас не оставляя попыток меня соблазнить.
– Мешает, Диан. Ты выбрала не того принца. Нам вместе работать. – Бесцветно, заглушая в голосе нотки возмущения, отвечаю я.
– Я поняла, Мирослав Михайлович. Забыли. – Улыбается Диана. – Заедешь за мной в шесть?
– Зачем?
– Мы едем в банк. Нужна твоя подпись, как совладельца клиники для оформления юридической документации. Остальные уже все подписали. – Диана непринужденно натягивает капроновые колготки и заправляет блузку внутрь длинной шерстяной юбки. Деловая женщина, ничего не скажешь! Только смотрит она так, словно хочет меня придушить.
– Договорились, Диана Руслановна. Надеюсь, вскоре бюрократическими процедурами будет заниматься экономист? Или юрист? Или…
– Все будет, Мир, – отвечает она нежно, словно я задал вопрос о ее сокровенной мечте. – Я лично займусь подбором сотрудников. – Звучит как угроза.
Диана проводит ладонями по озябшим плечам. На правом, чуть ближе к локтю, виднеется татуировка с каким-то японским изречением. Буквы просвечиваются сквозь тонкую светло-голубую ткань. У неё есть ещё одна – на спине, между лопатками. Ловец снов, с досадой вспоминаю я.
Щеки девушки вспыхивают от моего откровенного равнодушия и того, насколько оно для неё очевидно. Диана бодро подхватывает с пола сумку и спешит в прихожую.
– Пока. – Шелестит, касаясь взглядом моего голого торса.
– Прости, друг. Я повёл себя, как мудак.
– Ничего, – улыбается она. – Я тоже хороша, выпила лишнего, набросилась с поцелуями. Надеюсь, ты не подумал, что я такая…
– Нет, конечно. До вечера.
Захлопываю дверь, прогоняя аромат духов и чужое присутствие. Пустые бутылки валяются посреди комнаты, как немой укор. В голову вклиниваются обрывки воспоминаний: вечеринка с коллегами, мелькающая разноцветными огнями светомузыка ночного клуба и море спиртного…
Стягиваю с дивана постельное белье и загружаю его в стиральную машину. Под подушкой нахожу пустую пачку от презервативов. Черт! Мне хватило проблем на работе из-за романов с медсестричками. Еле отделался, хватит.
С отцом Дианы – Русланом Шестаком я познакомился год назад на конференции в Лондоне. Блестящий хирург, гинеколог-репродуктолог, он убедил меня развиваться в перспективном направлении медицины, связанном с ЭКО и репродуктологией в целом. Я прошёл специализацию и набивал руку, оперируя в гинекологическом отделении областной больницы. А потом у Шестака появилась идея фикс: открыть собственный многопрофильный центр, объединяющий под своей крышей узких специалистов. Мне нравилась гинекология и я не очень-то хотел прекращать оперировать и заниматься консультированием бездетных пар. Руслан Александрович выслушал мой отказ вежливо, предложив войти в долю.
Как ни странно, меня поддержал отец и Роман Рябинин – профессор медицинского университета и, по совместительству, отец Богдана Рябинина – близкого друга детства. Бизнес моего отца, некогда обеспечивший мне сытое детство и юность, терпел убытки, поэтому общая доля нас троих, как инвесторов, составила всего тридцать процентов.
Семьдесят же, принадлежали Руслану Шестаку и его дочери – начинающему пластическому хирургу, красавице и светской львице – Диане.
А вчера я все испортил! Подставил под удар наше будущее партнёрство и отношения близких мне людей с самим Шестаком.
Устало тру виски, вспоминая ее губы на своей шее и опрометчиво сказанные мной пьяные комплименты…
После обеда снегопад усиливается. Мягкие хлопья царапают стекло и бесшумно опускаются на землю, крыши домов и машин.
Я бросаю взгляд на часы и собираюсь избавиться от пропитанной кровью и потом пижамы. Делаю несколько шагов в сторону ширмы и вздрагиваю от хлипкого звука распахнувшейся двери кабинета. Ко мне без стука врывается операционная медсестра Таисия Алексеевна.
– Давление у Вишневской нормализовалось, Мирослав Михайлович, – устало говорит она, поправляя сползшие на нос очки. – С ребеночком все в порядке.
– Кто ночью дежурит? – облегченно вздыхаю я.
– Митрохин. И я.
– Таисия Алексеевна, препараты крови я отменяю.
– И эритроцитарную массу?
– Ее тем более. Продолжаем антибиотик по схеме.
Таисия Алексеевна коротко кивает и делает отметку в листе назначения. Скупого взгляда хватает, чтобы заметить пятна крови и на ее пижаме.
– Поезжайте, доктор, – мягко произносит она, внимательно посмотрев мне в глаза. – Ваша смена три часа как закончилась. Выходим девчонку, не волнуйтесь.
– Спасибо. Я как раз собирался, но…
– Куда это ты собирался? – протяжно обрывает мою речь застывшая в проеме Диана. Она широко улыбается, теребя висящее на сгибе локтя пальто. – Здрасьте. – Небрежно бросает приветствие Таисии Алексеевне. Медсестра здоровается с ней и, пожелав мне спокойной ночи, выходит.
Диана не замечает сквозящие в моем взгляде озабоченность и усталость. Ее пряно-цветочный аромат вытравливает из ординаторской запахи дезинфекторов и лекарств.
– Ты решила сама заехать за мной?
– Да, доктор Боголюбов. У меня сегодня выходной, стало скучно, поэтому… я здесь. Едем?
– Да. Дай мне десять минут на душ, а после… я к твоим услугам.
Холодный ветер теребит влажную после душа челку. Тонкие каблучки сапожек Дианы отдаются эхом от кирпичных стен больницы. Она демонстративно кладёт ключи от своей машины в сумочку и подходит к пассажирской двери моей новой «бэхи».
– Потом довезешь меня домой, окей?
Не хочу показаться грубым и согласно киваю. Мне все равно, куда мы едем, я хочу разобраться с делами и очутиться дома. Отираю ладонью лицо, прогоняя мельтешащие перед глазами кадры: отслойка плаценты у беременной, кровотечение, снижение объёма циркулирующей крови, угрожающее жизни, экстренное кесарево сечение…
– Мир, а почему бы нам не попробовать? – прерывает тишину Диана.
В голове что-то громко щёлкает. Ее неожиданный вопрос возвращает поток моих мыслей к исходной точке. Диана безуспешно прячет во взгляде неловкость, запоздало жалея о сказанной глупости, и заправляет за ухо высветленную прядь.
Я застываю на мгновение, застигнутый ее вопросом врасплох, а очнувшись, произношу:
– Я задумался, прости. О чем ты спрашивала?
– Мир, я предлагаю нам попробовать. Ну… отношения… – по слогам произносит она.
В ноздри забивается аромат ее духов, а под кожу – проникающий насквозь, словно лазерный луч, пристальный взгляд. Я с трудом вспомнил, как провёл с ней ночь, но отчётливо осознаю, что терять свободу и связывать себя обязательствами не хочу.
Замечаю, как в луче мелькнувшего в салон уличного света, блестят глаза Дианы.
– Диана, солнышко… – отвечаю и резко отворачиваюсь, словно споткнувшись о ее взгляд. – Поверь, я не стою того. Я не из тех, кто строит отношения, встречается, женится. – Она продолжает с надеждой смотреть на меня. – Я только трахаюсь, усекла?
Да, грубо. Я козел, бесчувственный мудак, кретин… что там ещё? Знаем, проходили. Я слишком хорошо помню, какого это – быть отвергнутым, ненужным, лишним, чтобы нырять головой в это дерьмо…
– Мир, это все упрощает. – Ледяным тоном произносит она. – Раз уж тебе все равно с кем, тогда пускай это буду я. Отец обрадуется, если партнёр по бизнесу станет его зятем.
Я сжимаю кожаную обивку руля так сильно, что белеют пальцы.
– Что? Прости, Диана, пожалуй, это слишком даже для меня.
Съезжаю с дороги на парковку большого блестящего банка. Вот это я влип! Диана, почувствовав мою неловкость, хитро улыбается и мелодично щебечет:
– Мир, я пошутила, ты чего? Я не хочу выходить замуж в ближайшие десять лет. Карьера – все для меня.
– Правда? Диан, прости меня, пожалуйста, солнце. Знала бы ты, какое я сейчас испытываю облегчение! Не поверишь, я тоже не собираюсь жениться. Вообще.
– Поужинаем вместе? После банка. – «Опять двадцать пять!»
– Нет, красавица, я очень устал. Сегодня не операционный день, но у меня две экстренные.
– Ладно, расслабься уже. – Натянуто улыбается она, когда мы поднимаемся по мраморным ступенькам и оказываемся в ярко освещённом холле банка.
Диана кому-то звонит и через несколько минут из блестящих дверей лифта выплывает моложавая темноволосая женщина, выстраиваясь по стойке смирно.
– Добрый вечер, меня зовут Федорцова Оксана Сергеевна. Руслан Александрович звонил мне и ввёл в курс дела. – Она поочередно протягивает нам руку для приветствия, а затем жестом увлекает за собой.
В опустевшем мраморном коридоре слышатся только наши шаги. Федорцова останавливается перед просторным кабинетом с белыми пластиковыми перегородками вместо стен и уходит.
Я снимаю пальто и откидываюсь на спинку сиреневого, весьма удобного кресла. Диана присаживается на краешек, манерно выпрямляется и приглаживает разметавшиеся на ветру короткие пряди. Стрелки часов зловеще тикают, обостряя повисшее молчание. Диана ёрзает на месте, а потом первой прерывает его.
Тепло улыбнувшись, она вспоминает вчерашнюю вечеринку и выходки перебравших со спиртным коллег. Я успокаиваюсь и забываюсь на миг, принимая ее веселость за чистую монету.
– А помнишь, как пожилая медсестра вчера пела в караоке? Ну та… как ее? Из твоего отделения? Вот кто-то с го-о-о-рочки спустился! – кривляется Диана, копируя бабу Зину.
– Зинаида Львовна? Да, баба Зина у нас огонь! – улыбаюсь я во все тридцать два, пока мы ждём менеджера.
Я готов сделать что угодно, лишь бы не возвращаться к разговору о проведённой вместе ночи, отношениях или куда хуже, женитьбе.
Облокотившись на стол, я подхватываю табличку менеджера, и кручу ее в руках.
– Перепелкина Любовь Петровна. Ну ни фига себе совпадения! – выпаливаю я.
– Ты знаешь ее? – небрежно бросает Диана.
– Я знал другую, с такой же фамилией… не бери в голову. Видела бы ты ее – настоящий бомбовоз! Бомба, а не девушка. Она может работать вышибалой в клубе, но никак не менеджером солидного банка.
Диана внимательно смотрит на меня, а затем начинает громко смеяться.
– Ну ты даёшь, Боголюбов! А-ха-ха! Бомбовоз, подумать только. Офигеть! Я смотрю ты пялишь всех без разбору…
Ее раскатистый смех тонет в звуке открывающейся смежной двери. Кабинеты банка оснащены подсобками для сотрудников: выходит, пока мы здесь болтали, менеджер прятался совсем рядом с нами? За хлипкой узкой дверью?
– Добрый вечер, извините за опоздание. – Доносится уверенный, громкий голос, а затем из дверей появляется она… Люба.
Спасибо за поддержку! Автору приятны ваши звёздочки и комментарии.
Глава 3.
Люба.
– Любаша, выручишь меня вечером?
С Федорцовой Оксаной Сергеевной мы работали на хлебопекарном заводе в Снегирево. Пожалуй, объясню по порядку, как я туда попала. Мама моей подруги Алиски – Марина Тимофеевна три года назад устроила меня на «маковку» простым бухгалтером.
Вскоре она умерла от тяжелой болезни, а Валька Иванова ушла в декрет, перед этим выйдя замуж за моего бывшего ухажера – Петьку.
Как сейчас помню озабоченный, беспомощный взгляд директора завода, оставшегося без двух сотрудниц.
– Начальником отдела будешь ты, – кивнул он Оксане Сергеевне. – А ты, Любанька, замом. Смотрите, бабоньки, подведёте – шкуру спущу.
Я воспрянула духом: заняла деньги у родителей и поехала в Москву. Отчего-то я верила, что способна на большее, чем работа в «маковке».
Система управления предприятием, полный курс по бюджетированию, финансовая оценка инвестиционных проектов – я с трудом сейчас вспомню все курсы и мастер-классы, пройденные у аккредитованных тренеров.
Дебет и кредит, графики, отчетность – моя природная среда обитания. Что поделать, люблю я цифры. «Ни петь, ни рисовать» – говорила обо мне раньше мама. А ещё «ни шить, ни вязать». Я технарь. Даже Алискина мазня не вызывает во мне трепетного чувства прекрасного.
«Любань, ты разве не видишь, как старик страдает, глядя на улетающих в тёплые края лебедей?» – возмущалась подруга, тыча пальчиком в перекошенное от страдания лицо деда на картине.
«Вижу, Лисена. Как ты могла такое обо мне подумать?» – спешила ответить я, зевая от скуки.
В один из таких же хмурых осенних дней, в мою каморку, именуемую кабинетом, влетела Оксана Сергеевна.
– Глянь-ка, Любаша, не вижу без очков: новый филиал банка в городе отстроили?
Я вцепилась в газету, вычленяя из текста главное: отбор сотрудников проводит конкурсная комиссия из Москвы. Претенденты на должность проходят собеседование и экзамен.
– Экзаменаторы решили скрыть вопросы от претендентов. Так, получить место в филиале крупного столичного банка, посчастливится избранным специалистам. – Деловито прочитала я, зловеще захлопнув пахнущие свежей типографской краской, страницы. – Вы поверили, Оксана Сергеевна? Да чтобы нас, простых сельских тружениц…
– Люба, а чем мы хуже, скажи? – обиделась Федорцова. – Зря мы, что ли, последний год по семинарам мотаемся и бизнес-тренингам? Экстернат твой тоже зря? Короче, ты как хочешь, а я подала заявки от нас двоих.
***
– Так что, Любовь Петровна, выручишь? – повторяет вопрос Оксана Сергеевна. – У Наташи показательное выступление в бассейне, вот я и…
– Конечно, не беспокойтесь. – Мягко касаюсь ее локтя.
– Любочка, потребуется договор на юридическое обслуживание нового многопрофильного медицинского центра «Шестак и Ко». Мне звонил Руслан Шестак – один из владельцев. Я встречу клиентов, провожу в четвёртый зал и… сразу убегу, ладно?
– Все сделаю, Оксана Сергеевна. Удачи Наташеньке на соревнованиях, передавайте от меня привет.
Я бросаю взгляд на циферблат золотых часиков – подарка мамы на двадцатилетие, и выхожу из кабинета Федорцовой.
Четвёртый зал для заседаний по умолчанию относится к помещению для сделок с вип-клиентами. Беру ключи в подсобке и бойко цокаю на высоченных каблуках по длинному коридору, отделяющему административную часть от клиентской зоны.
Конец рабочего дня, в коридорах горит приглушенное освещение. Я прищуриваюсь, вставляю ключ в замок и толкаю дверь. В кабинете царит творческий беспорядок, бумаги в принтере нет… Черт! Не хватало ещё краснеть перед этими важными Шестаками. Снимаю бейджик с блузки, прячу лишние документы в ящики тумбочки, проветриваю кабинет. Прохожусь влажной ветошью по столу и торопливо скрываюсь в маленькой подсобке, служащей складом канцтоваров, чашек и прочей ерунды. Где же бумага для принтера?
Снаружи раздаётся звук шагов, журчит приятный голос Оксаны Сергеевны, скрипит открывающаяся дверь и… Нет, мне послышалось, такого не может быть.
– Спасибо вам, Оксана Сергеевна, рад знакомству.
Боголюбов?! Черт, черт! Только не это. Я прижимаюсь лбом к холодной стене кладовки, чтобы привести дыхание в норму. Что здесь делает парень, растоптавший мое самолюбие? Усилием воли я прогоняю поток обидных воспоминаний, сглатываю горький ком в горле и глубоко дышу. Как опытный рыбак, выуживаю из памяти знания, которым учила меня Александра Георгиевна.
«Знаешь, Любаша, как посмотреть страху в глаза? Обнажиться перед ним. Обмануть всех. Притвориться, что ты не боишься. О притворстве будешь знать только ты сама, для остальных твоё поведение – реальность. Обманешь ум, подчинится тело».
Обманешь ум, подчинится тело… Пока доктор Боголюбов мило щебечет с крашеной коротко стриженной блондинкой, я улыбаюсь своему отражению в зеркале и наполняюсь уверенностью.
А потом он находит мой бейджик на столе…
«– Я знал другую, с такой же фамилией… не бери в голову. Видела бы ты ее – настоящий бомбовоз! Бомба, а не девушка. Она может работать вышибалой в клубе, но никак не менеджером солидного банка».
Крашеная сучка ржёт, а мой облапошенный мозг наполняется чистейшим эликсиром ярости. К черту улыбки и притворства! Ярость питает меня колоссальной внутренней силой, разливается во мне, как бензин, и я, громко скрипнув дверью, подношу спичку…
– Добрый вечер, извините за опоздание. – Кокетливо произношу и плюхаюсь на кресло, обдавая клиентов запахом своих духов.
Ей-богу, ради того, чтобы лицезреть вытянутую рожу Боголюбова, не жалко двух лет.
– Люба? Это ты? – глухо произносит Мир, напряжённо вглядываясь в мое лицо.
«Да, я изменилась, похорошела и работаю здесь! Выкуси, чертов мерзавец!»
– Любовь Петровна, если позволите. – Роняю небрежно, укладывая бумагу в принтер.
– Брось, Люба, это же я…
– Вы меня с кем-то путаете, молодой человек. Хотя… – Мир приосанивается и пристально смотрит на меня в ожидании вердикта. – Нет… – разочарованно качаю головой, мазнув по нему равнодушным взглядом. – Мой знакомый гораздо вас выше, шире в плечах и куда более вежливый.
На лице Дианы застывает такое же, как у Боголюбова, недоуменное, растерянное выражение. Раздираемая любопытством, она поочередно переводит глаза с него на меня, но Мирослав правильно воспринимает мой толстый намёк и замолкает.
Я намеренно громко бью по клавишам, изгоняя гнетущее, внезапно повисшее молчание. Пялюсь в монитор, стараясь не соприкасаться с «важными гостями» взглядом. Боюсь снова утонуть в синей, как летнее утро, манящей глубине глаз парня, и растечься безвольной медузой…
– Распишитесь здесь… и здесь. – Отдаю бумаги Диане, растягивая губы в неуверенную улыбку.
Она чиркает закорючку под росписями остальных владельцев клиники и молча, уткнувшись в документы, передаёт их Миру.
Как строгая учительница, Диана неотрывно наблюдает за движением руки Боголюбова, выводящей фамилию, а вместе с ней и я…
Таращусь на Мира, боясь быть застигнутой за этим постыдным занятием, и не могу оторвать глаз. Он возмужал и стал шире в плечах, отрастил длинную челку, небрежно спадающую на лоб. Сколько же мы не виделись? Год? Больше…
Боголюбову до черта идёт вип-кабинет. Идёт темно-синий дорогой костюм, золотые часы и девушка рядом, такая же гламурная и глянцевая. Развалившись в кресле, он чувствует себя за рабочим столом как рыба в воде.
– Готово. – Мир вскидывает голову, чтобы вернуть бумаги и натыкается на мой неосторожный взгляд. Боголюбов довольно ухмыляется, угадав мои чувства и мысли, показавшиеся на миг из-под брони самоконтроля. Что-то колючее и обжигающее забирается в грудь с его взглядом. На щёки вмиг наползает румянец.
Я машинально хлопаю по документам печатью, возвращаю их в цепкие ручки Дианы и демонстративно встаю из-за стола.
– До свидания. – Произношу негромко, мечтая поскорее выпроводить важных клиентов.
– Всего хорошего. – Фыркает Диана и протягивает своё пальто Миру. Он неловко помогает ей одеться, а на прощание награждает меня ещё одним уничтожающим взглядом, отчего кровь приливает к пылающим и без того щекам.
Я закрываю зал, нетвердо провернув ключ в замке и устремляюсь по коридору в свой кабинет, обогнав гламурную парочку. Диана что-то томно щебечет и хихикает, Мир отвечает ей хрипловатым шепотом. Их неприкрытый флирт легко читаем и я убеждаюсь, что мужчина выбросил меня из головы, как только за ним закрылась дверь.
Обида и злость опустошают меня, лишают сил, придавливая к земле невидимым грузом. Мне больно. От пренебрежительных слов, сказанных в мой адрес, от того, как непринужденно он высмеивал меня с посторонним человеком. От брошенных колких взглядов, горячим угольком взрывающихся под кожей… Больно.
Стук шпилек отражается от высоких стен коридора. Я останавливаюсь. Замираю на ничтожный миг и осторожно оборачиваюсь. Никого. Улавливаю своё отражение в высоком панорамном окне – сгорбленную, придавленную фигуру знакомой девчонки из прошлого, той самой, неуверенной в себе толстушки Любы…
