Читать книгу: «Сказка о ночном музыканте», страница 8

Тебя зовут Давидом – мне известно,

А ты меня Иваном величай!»

Сказал освобождённый и растаял,

Как будто тут и не было его,

Но музыкант почувствовал, что в сердце

Вселилось очень мягкое тепло.

Пока от восхитительного чуда

Давид, так скажем, в чувства приходил,

Второй, сном непробудным крепко спящий,

Свои глаза, очнувшись, приоткрыл.

И этот, праздно времени не тратя,

Вслух произнёс совсем иную речь:

«Я долго ожидал, чтоб встретить друга,

Надеясь к себе чем-нибудь привлечь.

И вот моё желание свершилось.

Ты произнёс: «Надеюсь, мы друзья!»

Я очень рад. Считай, что средним братом

Теперь, Давид, я стану для тебя!

И чтоб с тобою парень не случилось

В далёком и неведомом пути,

Отзывчивей и преданнее друга

Тебе нигде, поверь мне, не найти.

Понадобится помощь – не стесняйся,

Вслух только не забыв, произнеси:

«Явись мой средний брат передо мною!»,

По имени Данилой, назови.

К тебе перенесут меня по небу

Тяжёлые, большие облака.

По водным, дождевым и тёплым струям

Я помощью спущусь наверняка!»

И после этих слов, совсем как первый,

Исчез и растворился «средний брат».

На сердце стало легче и теплее.

Давид родненью душ был очень рад!

И потому, когда проснулся третий –

Его уже приветливей встречал.

Очнувшемуся тут же улыбнулся,

И за плечи по-дружески обнял.

А этот, как глаза открыл, пытался

Успеть, как те, слова произнести:

«Давид, я тоже стану тебе братом,

Но только младшим изо всех. Прости.

Я с виду меньше прочих и слабее,

Но в час ненастья большим помогу.

Смекалкою и хитростью своею,

От многих бед тебя уберегу.

Лишь только вслух скажи совсем негромко:

«Явись мой младший брат передо мной!»

Я вырасту, как из земли грибочек,

И тут же встану рядышком с тобой.

По имени зови, так просто – Лазарь.

Спасибо! И до времени «Прощай!»

Мы связаны таинственно судьбою,

Духовно братья мы – не забывай!

А значит боль твоя – она и наша!

Разложим мы её на четверых,

Уменьшим, она тут же растворится,

Следов не оставляя никаких.

Всё общее теперь: веселье, радость…»

Лишь это «младший брат» сказать успел –

Как прочие внезапно растворился,

Хотя продолжить речь свою хотел.

Давид, в прозренье постоял немного

Не свыкшись с чудом, приходя в себя.

Он оставался также сиротою,

Но у него теперь были друзья!

И это было здорово! Такое

Непросто получить как Божий дар!

Возвышенно душа от счастья пела,

И разум в единенье подпевал.

Кобылка с жеребёнком отъедались.

Они крепчали прямо на глазах.

У музыканта появилось время,

Немного позабыть о чудесах,

Поэтому достав из сумки ветку,

Он в землю её с лёгкостью воткнул,

Поел, попил, что лоскуток доставил

И, отключившись, крепким сном уснул.

Шалаш, что на глазах мгновенно вырос,

Как мягкий дом согрел своим теплом.

Он охранял покой, даруя отдых,

Что пребывает чаще к нам со сном.

Когда душой чисты – мы в снах витаем,

Присутствуем и шествуем в местах

Порою нам неведомых, чудесных,

При чувствах, что мы были в тех краях.

Так и Давид попал в огромный город,

Где как в раю растения цветут.

Стояли рядом с ним три друга – брата,

Желая пояснить, как их зовут.

Возможно, донести ему хотели,

Что не успели вслух произнести.

Иван сказал: «Когда захочешь помощь –

Её согласно имени проси!

Как Божий дар со мной явится сила,

Возможности огромные придут.

Когда же позовёшь к себе Данилу –

Свершится в этом месте Божий суд!

А с Лазарем явится Божья помощь!

Душой он сотворяет чудеса.

Но мы не сможем быть одновременно,

Уж так распорядились небеса.

Ты спас нас от златого заточенья,

Свечой желаний тело оживил,

И видно даже сам не представляешь,

Какое чудо этим сотворил!

Пока я не скажу чего-то боле,

Ты всё увидишь и познаешь сам.

Одно лишь, брат мой названый запомни:

В дороге будь внимательней ко снам…»

Явившиеся «гости» посмотрели,

Приятно улыбаясь, как друзья,

И вновь туманом лёгким растворились.

Троим быть вместе, видимо, нельзя!

Когда Давид проснулся, встало солнце,

Как и вчера довольно высоко.

Казалось, что оно не опускалось,

А отклонилось чуть недалеко.

Заржали рядом кони вороные.

Жеребчик стал прекрасным скакуном.

Он ростом уже был почти как лошадь,

С кудрявой длинной гривой и хвостом.

Но в нём ещё отсутствовали силы.

Он вёл себя пока что, как дитя,

Что рядом возле матушки резвится,

Боясь и далеко не отходя.

Давид душою чувствовал ту радость,

Что доставляла воля тем двоим.

Смотря на счастье их, он улыбался,

Как, умиляясь, мы порой глядим.

И музыкант, шалаш не разбирая,

Поел с салфетки сотканной из трав,

В душе всех благ дарителю желая

И вслух «Спасибо!» искренне сказав.

Потом он взял привычно свою скрипку,

Подумал, что хотелось бы сыграть

На этом необычном инструменте,

Что может саму жизнь отображать!

Бездумно это делать невозможно,

Ведь это продолжение его.

Она была царицей инструментов,

Собою совершая волшебство.

Давиду захотелось вдруг возвысить

Звучанием летящим чудный мир,

Воспеть невинность, красоту природы,

Леса, луга и горы, где ходил,

Ласкающее тёплыми лучами

Светило, дуновенье ветерка,

Пушистые и мягкие, как вата,

Бегущие по небу облака,

Закат, рассвет, мост радуги над речкой,

Сияющую каплями росу…

Давиду непременно захотелось

Услышать звуки пенья птиц в лесу.

И, как всегда, от чистого порыва

Открытой, незапятнанной души,

С любовью ко всему, что есть на свете,

Поплыли трели дивные в тиши,

Окрасив окружающее в краски,

Несущие собой приятный цвет.

Вокруг всё солнцем нежным пропиталось,

Сияя фантастически в ответ.

Такое волшебство преображенья

Увидел музыкант и в лошадях.

Они, скача по лугу, окрылились,

И воспарили в солнечных лучах.

Похоже, им теперь подвластно стало

Спокойно отрываться от земли.

Под музыку, звучащую из скрипки,

В них силы небывалые вошли.

Всё было гармонично и созвучно

С тем, что хотела выразить душа.

Казалось, что с небес на то смотрели,

Боясь спугнуть движеньем – не дыша.

Давид в игре был, как Икар свободен.

Звучал здесь не заученный урок.

Но в музыке прослушивалось явно,

Что юноша душой был одинок.

Не всё даётся сразу, нужно выждать.

Скрипач не тратил время своё зря.

При нём происходило возмужанье

Помощника – летящего коня.

Жеребчик стал высоким и красивым,

Что трудно взгляд надолго оторвать.

Он часто подходил, как друг к Давиду,

И даже позволял себя обнять,

Покорно, грациозно преклонялся,

Как будто приглашая покатать,

А может для того, чтоб парень вспомнил,

Что должен был давно уже сказать.

И вот в конце означенного срока,

Когда поднялся он до скакуна,

И был готов, набравшись мощной силы,

Лететь по небу с ночи до утра,

Настало время и для снаряженья.

Давид дал кличку другу – Огонёк,

С характером таким, как он весёлым,

Иначе зваться конь его не мог.

А может это было специально,

Чтобы никто другой не подозвал.

Напрашивался Воронок и Ворон,

Но он его тогда бы потерял.

Нетрудно было просто догадаться

Созвучно цвету лошадь подозвать.

Огонь внутри него никто не видел,

Лишь музыкант один мог это знать!

Давид сказал: «Дружок мой, приоденься!

Готовься к путешествию. Пора!»

На Огоньке вмиг сбруя появилась,

Что с виду позолоченной была.

Она смотрелась ярко и богато,

И всё же была очень тяжела.

Строением своим не позволяла

Раскрыть коню в полёте два крыла,

Что скакуна от прочих отличало,

Являясь самым важным из всего.

Поэтому скрипач сказал негромко:

«Переоденься!» – больше ничего.

И тут же Огонёк оделся в сбрую,

Не хуже прежней, но из серебра.

И в ней, как в первой, было недоступным

Явить в разбеге два больших крыла.

И юноша опять не согласился,

Ведь самым главным был, как раз полёт,

А также, чтоб при этом удержаться,

Когда скакун под облако взовьёт.

Поэтому пришлось опять Давиду

«Переоденься!» – громко повторить,

И, уточняя, всё-таки добавить:

«Не лучше ль кожу лёгкую носить?»

Намёк не скрытый конь мгновенно понял,

И больше сбруй других не одевал,

А облачился в ту, что всех удобней,

И как он в ней летает, показал.

Теперь всё к путешествию готово.

Давид к себе кобылку подозвал,

И на ухо в минуту расставанья,

Чтоб успокоить сердце, обещал:

«Твой сын уйдёт со мною ненадолго.

Я обещаю, что его верну,

Как только от возможной, страшной бойни

Спасу мне неизвестную страну.

Скачи к своим. Пришла пора прощаться.

Я очень рад, что ты вновь ожила.

Спасибо за жеребчика…» Тут лошадь

От юноши немного отошла,

Ударила уверенно копытом,

Заржала, явно что-то говоря.

Подумалось – напутствие в дорогу,

Ведь сын летел за горы и моря.

Но вовсе нет! Свершилось тут же чудо.

Давид в обновках красочных стоял.

Невзрачную, как оберег рубаху,

Кафтан, сидящий ладно, прикрывал.

Кобылка же потёрлась своей мордой

О сына, посмотрев ему в глаза.

Взгляд долгий был, внимательный и добрый,

Свершающий, опять же, чудеса.

И это было очень ощутимо,

Скакун лучиться начал изнутри.

Чувствительные, зримые потоки

От матери к жеребчику пошли.

Мать с сыном чем-то важным поделилась.

Он будто бы взрослее внешне стал.

Теперь в его глазах читалась мудрость.

Он много чего знал и понимал.

Вдруг скакуны от юноши умчались,

Вдали легко на небо, воспарив,

Как ветер пронеслись вверху по кругу,

Раз пять свой путь небесный повторив,

На время с глаз сокрылись и исчезли

За горной высотой седых вершин.

Но вскоре Огонёк назад вернулся.

Теперь он был без матери – один!

Отныне, ничего уж не мешало

Направиться в далёкие края

И выйти из пространства чудо-дуба.

Давид имел волшебного коня,

Который пред Давидом приземлился,

Встал боком, чтоб удобней было сесть,

И головой покорно преклонился,

Оказывая этим ему честь.

Не понимая, как то получилось,

Но музыкант в седло легко взлетел,

Сказал: «Спешим на юг!» и конь, как птица,

Расправив крылья, быстро полетел.

И вскоре перед ними растворились

В небесной и прекрасной синеве

Сокрытые от глаз чужих ворота.

Их дуб не стал удерживать в себе.

Снаружи ничего не изменилось.

Текла, журча, рождённая река,

Что из земли под музыку пробилась.

Поднялась рядом сочная трава.

Похоже, время приостановилось,

Пока Давид в столетнем пребывал,

И это было здорово конечно,

Что он секунды там не потерял!

Препятствия кем-либо не чинились,

Под ними убегали вдаль леса,

Опасные трясины и болота,

Высоких гор большая полоса.

Без Огонька, подумать было страшно,

Как долго б музыкант до места шёл.

Зато сейчас, буквально за минуты

Он пролетел края, где б годы брёл.

Теперь всё то, о чём он прежде слышал,

Поблизости ласкало собой глаз.

Внизу росли заморские деревья,

Совсем иные с виду, чем у нас.

Изящные, раскидистые пальмы

Стояли, словно стражи вдоль дорог,

А рядом в берег билось нежно море,

Просясь впустить как гостью на порог.

Кругом сады чудесные, павлины

Ходили, распустив свои хвосты.

Признаться, музыкант во сне лишь видел

Явление подобной красоты.

Он понимал, что им пора спускаться,

Коснуться, наконец, уже земли,

Но к счастью своему чуть-чуть помедлил,

И потому увидел корабли,

Которые вдали спокойно плыли

К прекрасным, необычным берегам.

Все паруса окрашенными были

В зелёный цвет и отданы ветрам.

Единство их о многом говорило.

Они шли рядом с целью и одной:

Правителя страны прекрасной свергнуть,

И взять в награду деву за стеной.

День-два и всё должно было свершиться.

Давид теперь, на счастье, успевал

Вблизи большого града приземлиться.

Он время не сберёг, а обогнал!

Конечно было б истинной удачей

Сыскать пропажу – Феи жениха.

Но как такое можно было сделать,

Давид не представлял ещё пока.

А он ведь послан был ему на помощь,

Чтоб войско без оружья победить.

И главное от горя и печали

Дочь Лешего навек освободить.

Ну что сказать? Как только конь ногами

Коснулся удивительной земли,

Давид достал опять же чудо-камень.

Совет ведь дать другие не могли.

Друг верный – Огонёк, исполнив службу,

Отпущен музыкантом был гулять.

Идти с ним в город – ввергнуться в опасность!

Про то скрипач не мыслил забывать.

И стоя за версту от входа в город,

Давид потёр волшебный о рукав,

А тот без промедленья изменился,

Цвет свой на затемнённый поменяв.

Взгляд юноши внутрь камня погрузился,

И музыкант тогда его спросил:

«Где встретить можно суженого Феи,

Чтоб я его вернуться упросил?

Как мне проникнуть быстро за ворота,

С правителем земли поговорить,

Решить проблему тихо и спокойно,

Любовь и радость людям возвратить?»

И голос в камне юноше ответил:

«На перекрёстке двух больших дорог

Сидящего на камне парня встретишь,

Что будет, словно нищий, без сапог.

Вот он и есть тот Феечкин зазноба.

Задачу эту с лёгкостью решишь.

Попасть сложнее в гости к государю.

В нём страх живёт, что дочку соблазнишь.

Тут нужно будет действовать хитрее,

Конечно же, не лезть через «забор»,

Как делали то люди молодые,

Не ведая про чары до тех пор.

Иди туда с открытою душою,

В отличие от прочих – не таясь,

Играй на скрипке, так как ты умеешь,

В душе о счастье страждущих молясь.

И главное, проси у господина,

Сокрыть столь обожаемую дочь,

А если он не выполнит условье,

Грозись уйти, хоть и хотел помочь!

Мне видится, что он тебе поверит,

Приблизит и вниманьем наградит,

И ничего зловещего, как прежде,

С другими сделал, в жизнь не воплотит.

Тогда и расскажи ему легендой

Один из удивительнейших снов,

Про то, что есть прекрасная царевна,

Про встречу с королём, её любовь,

О том, что в этом сне ты видел явно

Плывущие по морю корабли.

Что те идут на землю их с войною,

И через день окажутся вблизи.

Преподнеси правителю всё это,

Когда один с ним будешь на один.

Проси его, коль это станет правдой,

Довериться возможностям твоим.

И если ты всё сделаешь как нужно,

Не дав пришельцам здесь повоевать,

То пусть отец царевны обещает

У всех заклятье с глаз незрячих, снять!

Дальнейшее подскажет тебе сердце.

Прислушайся и глубже загляни

Во всё, что приоткроют пред тобою

Небесные и яркие огни».

Далёкий голос стих. Поверхность камня

Вновь стала гладкой, чисто-голубой.

Давид убрал подсказчика подальше.

Он дорожил им больше чем собой.

Не мешкая, и времени не тратя,

Давид продолжил свой нелёгкий путь

По ровной и утоптанной дороге,

Не думая хоть сколько отдохнуть.

Пока он шёл, припомнил слово в слово

Кикиморы указ – куда идти,

А именно: «Где скрещены дороги

И в стороны расходятся пути…»

И камень говорил о перекрёстке.

Откуда было нечисти то знать?

За тридевять земель, в далёких странах

Им было всё известно и видать!

На половине нужного отрезка,

Что нужно было юноше пройти,

Действительно скрестились две дороги,

Где в центре лежал камень на пути

Достаточно большой. На нём спокойно

Уставший путник с думою сидел.

Увидев приближенье музыканта,

Он улыбнулся и повеселел.

Как камень говорил – босые ноги…

Давид увидел, как он истощён,

Возможно, и еды давно не видел,

Забыв, что означает – «крытый стол».

Улыбкой на улыбку отвечая,

Давид сказал ему: «Спустись ко мне.

Я что-то очень важное от Феи

За тридевять земель принёс тебе.

И думаю, что ты сейчас конечно

Малейшей крошке будешь сильно рад.

Но я тебя и большим осчастливлю,

Чтоб ты пошёл, набравшись сил, назад».

Услышанному веря и не веря,

Сидящий с возвышенья быстро слез,

И подойдя вразвалочку к Давиду,

Вздохнул, желая слышать явь надежд.

Потом спросил: «Неужто хитрый Леший

За мною проследить тебя послал?

А я, чтобы исполнить испытанье,

Сюда, признаюсь, еле дошагал.

Ну, ничего. Теперь уже недолго

Осталось ждать, чтоб встретиться с врагом

И одержать великую победу

Без помощи других, одним мечом!»

«Эх, парень, слишком ты самоуверен.

Сюда плывёт не лодка – целый флот,

С намереньем покончить с государством.

И это брат, продуманный поход.

И я пришёл, конечно, не за этим,

Чтоб гибель твою тихо наблюдать,

А чтобы уберечь тебя от смерти,

И кое-что словами передать.

Во-первых, тебя ждёт, печалясь, Фея.

Она от горя чуть не умерла,

Едва плакучей ивой не засохла,

Пока тебя с победою ждала.

Отец, то наблюдая, передумал.

Заданье, что велел исполнить – снял.

На свадьбу вашу он теперь согласен,

И «ждёт, как сына…» Так, почти, сказал.

Не медли зря и быстро собирайся

В обратный путь – тебя там очень ждут.

Назад, уверен, уж не поплетёшься,

Тебя ведь крылья счастья понесут!

И знаешь, я принёс тебе подарок –

Невестою сплетённый поясок,

Он путь кротчайший до неё укажет,

И не позволит сбиться средь дорог.

Вдобавок, дам тебе ещё вот это:

Невзрачный, но волшебный лоскуток,

Который в нужный час тебя накормит,

И ветвь, чтоб ты поспать под «крышей» мог.

Мне кажется, тебе это важнее

Иметь теперь, чтоб путь был побыстрей.

О них напрасно не распространяйся,

Используй с чистым сердцем для людей».

Давид подробно рассказал, что делать

С лесным и необычным волшебством,

И уж хотел навеки распрощаться

С действительно счастливым женихом,

Но не успел сказать и «До свиданья!»,

Как прокатился гром среди небес.

Давид стоял один на перепутье,

А тот, кто рядом был, как дым исчез.

Случилось это быстро и внезапно.

Таких чудес скрипач не ожидал,

Особенно того, что камень в центре,

Лёг так, что путь до царства указал.

И тонкий слух, что есть у музыкантов,

Услышал нежный Феин голосок:

«Спасибо, что исполнил как просила

Желание, и отдал поясок.

Теперь не он, цветы, деревья, травы,

Лишь попроси, укажут тебе путь.

Мы будем всюду мысленно с тобою,

Возможно даже встретим где-нибудь».

Трава качнулась чуть от дуновенья

Невидимого глазу ветерка,

И у Давида было ощущенье,

Что потеплела правая рука.

Она была зажата к удивленью,

Как перед дракой у борцов в кулак,

Что с мягкостью характера у парня,

Вязаться не могло, скажу, никак.

Когда же он раскрыл от напряженья

Сомкнувшуюся тонкую ладонь –

Увидел в центре перстень в изумленье,

С печатью, где над озером – огонь.

Он сам на палец быстро водрузился.

Казалось даже, что он в тело врос,

Не доставляя этим неудобство.

Что значил он, конечно, был вопрос!

В округе никого. Всё было тихо.

И музыкант пошёл, куда казал

Упавший невзначай тяжёлый камень.

Шаг, два и тот опять на место встал.

Случившееся было очень странным,

Но кто-то знал, куда ему спешить,

Как можно побыстрей дойти до града,

Где бойню должен он предотвратить.

И двигаться пришлось совсем недолго.

До стен дворца рукой было подать,

Однако в укреплённые ворота

Давид не помышлял пока стучать.

Народ здесь вроде жил отдельной жизнью.

Вблизи дворцовых стен гудел базар,

Вдали дома красивые стояли.

Никто на стены взгляд свой не бросал.

Возможно, знали что-то и боялись,

А может, многим было всё равно,

Что во дворце прекрасная царевна

Льёт слезы, ведь отец свершает зло!

Давид лишь взгляд направил на ворота,

Как вдруг услышал: «К стенам не ходи!

Все, кто там был, под чарами ослепли,

Мечтая о возвышенной любви.

Зачем тебе туда? Неужто слышал,

Как девушка собою хороша?

Но нужно ль, услаждать одно мгновенье

Своим здоровьем так не дорожа?

Ты лучше прикупи себе товаров.

Смотри, какие дивные платки.

Таких не встретишь, ведь они из шёлка!

Для матери подарок подбери».

«Я сирота» – вздохнув, Давид ответил,

«И я бы у тебя купил платок,

Но денег при себе я не имею.

Игрой на скрипке расплатиться б мог!»

Мне кажется, из чувства состраданья,

Жалея, что парнишка одинок,

Торгующий на это согласился,

И произнёс: «Ну что ж, играй сынок!»

На площади, перед дворцом огромным,

Вдруг музыка волшебно полилась.

Никто вокруг уже не торговался,

И даже вор не думал что-то красть.

Всех потянуло подойти к Давиду,

Встать рядом, чтобы лучше ощутить

Волнующую глубь чудесных звуков.

Он потаённый свет смог разбудить.

Народу захотелось улыбнуться,

Принять в объятья этот дивный мир.

Душа у многих настежь распахнулась.

Тепло и счастье каждый ощутил.

В момент, когда Давид остановился,

При наступившей резко тишине,

Гремя, открылись грузные ворота,

И выехал посланник на коне.

Он подозвал рукой к себе Давида,

И произнёс: «Ступай быстрей за мной.

Мой господин решил тебя послушать,

И потому направил за тобой.

Не вздумай медлить или отказаться.

Я ждать не стану, а поволоку.

Чтоб угодить хозяину, не дрогну.

Коль что, мечом снесу твою башку».

С таким опасно было препираться.

Да и зачем? Давид ведь сам мечтал

Попасть как гость не крадучись за стены,

И чтоб правитель не околдовал.

Он лишь сказал: «Конечно я согласен

Последовать тот час же за тобой,

Но прежде получить хочу подарком

Платок, что заработан здесь был мной.

И если это будет вам не в тягость –

Прошу глаза им плотно завязать,

Чтоб я не смог нечаянно увидеть

Царевну, что пытаются скрывать».

Торгующий чудесными платками

Давиду самый лучший протянул,

Сказав лишь: «Разве ты сейчас работал?

Игрой своей ты сердце распахнул!

Бери товар любой, что пожелаешь.

Мне ничего не жалко для тебя.

Лишь только обещай ко мне вернуться,

За эти стены страшные уйдя».

«Надеюсь сам, что это так и будет» –

Скрипач в ответ дарителю сказал,

И сделал знак, чтоб тот, как было в просьбе,

Глаза платком красивым завязал.

И лишь когда мир стал ему невидим,

Вслух громко произнёс: «Идти готов.

Я лёгкостью последую за звуком

Ударов вашей лошади подков».

Посланник понял сразу то, что парень

Осведомлён о страшной слепоте

И, предпочтя не рисковать глазами,

Заранее отдался темноте.

Он развернулся тут же в направленье

Открытых и впускающих ворот,

Пустил коня неспешным, тихим шагом,

Присматривая, как Давид идёт.

Прислужник был невиданно доволен,

Что юношу так быстро убедил.

Других своею силою пугая,

Он сам был больше прочих уязвим.

За стенами жилось не очень сладко.

Любой в стране живущий понимал,

Что если впал в немилость в одночасье –

Считай, свой путь по жизни оборвал.

Бесспорно, все жалели музыканта,

Но смел ли кто его остановить?

Конечно, нет. В душе они молились,

Желая жизнь невинного продлить.

И вот уже тяжёлые ворота

Закрылись у Давида за спиной.

Как на базаре, здесь из любопытства,

Он вновь был окружён большой толпой.

Наездник слез с коня, сказав негромко:

«Не бойся ничего, я поведу

Тебя на встречу с нашим господином,

Для этого лишь за руку возьму».

И в самом деле, как и обещали,

Его куда-то быстро повели.

Давид по стуку сердца слышал рвенье

Продлить в высоком чине свои дни.

Повеяло приятною прохладой,

Пол каменный шаги передавал.

И наконец, они остановились.

Руки свобода стала, как сигнал,

Что юноша доставлен к государю.

Достигнута поставленная цель.

Так музыкант проник, минуя стены,

В чертог, что был за тридевять земель.

Теперь необходимо лишь остаться

С правителем вдвоём наедине,

Доверье заслужить и попытаться

Заставить верить слуху о войне.

Но звали его вовсе не за этим,

Поэтому, не видя, кто сидит,

И смотрит неотрывно исподлобья,

Он лишь услышал, что тот говорит:

«С недавних пор в садах дворца неслышно

Чудесных песнопений чудных птиц.

Всё, кажется, цветёт, благоухает

Внутри стеной очерченных границ.

Но нет на сердце радости, веселья,

Всё как в песок впиталось и ушло.

Мне донесли, что ты играл волшебно,

Используя, возможно, колдовство.

Я сам, признаюсь, занимаюсь этим,

И ты возможно знаешь обо всём.

Раз завязал глаза, так значит, слышал,

Что делается в царствии моём.

Немного поражён. Что, в самом деле,

Тебе неинтересно видеть лик

Прекрасной, удивительной царевны?

Зачем же ты в страну мою проник?»

Давид ответил тут же государю:

«Позвольте мне немного поиграть.

Мне передали, что Вы пожелали

Дозволить мне свой навык показать.

Вы по игре всё обо мне поймёте.

А если нет, то лишь наедине

Я распахнусь душою перед Вами,

С надеждой, что доверитесь и мне».

И слыша, даже телом ощущая,

Что отдан был, как одобренье знак,

Давид взял нежно в руки свою скрипку,

И заиграл, навстречу сделав шаг.

Ему хотелось, чтобы тот услышал,

Стон любящей, израненной души.

С мелодией припомнились несчастья,

Что некогда владелец совершил.

В огромном зале музыка звучала

Иначе, с потаённой глубиной.

Все, кто там был, невольно прослезились,

И не владели, кажется, собой.

И если б продолжалось это долго –

Сердца бы разорвались от тоски…

Но вот мотив внезапно изменился,

И звуки беспечальные пошли.

Мгновенно слёзы горькие просохли,

Запела песней радости душа.

Давид не видел, как повеселели

Придворные. Тоска из душ ушла.

Ещё немного поиграв веселье,

Он песнь у скрипки резко оборвал.

А люди ожидали продолженья.

Подобных чувств никто не ощущал.

Но юноша сказал: «Своей игрою

Всё что желалось, думаю, донёс.

Я чувствовал душой печаль, веселье,

И слышал, как бегут потоки слёз.

Теперь же попрошу других оставить

Нас с Вами побыстрей наедине.

Мне нужно что-то важное поведать,

О чём не знает кто-либо в стране».

Растроганный игрой его, властитель

Дал знак придворных тут же удалить,

И только одному из них позволил

Давида в тайный зал препроводить.

Вход скрыт был за портьерою, за троном.

Где зал был с виду, в общем, небольшой.

Стояли стеллажи из книжных полок,

Два кресла, стол в оправе золотой,

Камин пустой, с резьбой витиеватой,

Над ним большое зеркало, свеча,

Ковёр персидский на стене богатый,

Где в центре два скрестившихся меча,

И на полу ковровая дорожка

С красивой нежной гаммой цветовой.

Всё было там обставлено со вкусом,

Создав уют и для души покой.

Здесь можно говорить было открыто,

Расслабившись и если и боясь,

То только лишь того, что сам правитель

Захочет вдруг означить свою власть.

Давид, конечно, этого не видел,

Лишь чувствовал палату ту душой.

Когда же его в кресло усадили –

Столбом встал холод колкий за спиной.

Закрылась дверь. Ведущий его вышел.

Но государь с Давидом не одни.

В расшитом и широком балахоне

Стоял колдун за парнем позади,

Уверенный, что мало кто заметит

Чуть слышные и мягкие шаги.

Однако музыкант был чуток слухом,

Распознан был им стук в чужой груди.

И холод бил не просто так. Внутрь зала

Проникло нескрываемое зло.

Оно собой заполнило пространство –

Очаг, казалось, снегом занесло.

Угадывалось, будто в помещенье

Вползла невероятная змея,

Готовая впустить в пришельца яда

Безжалостно, и тело не щадя.

Он слышал, представляя это в красках,

В мелодии созвучной с темнотой.

И вот уже создался чёткий образ

Того, кто поклонялся бесу с тьмой.

Невидимый в реальности Давиду,

Был телом худ и ростом невысок,

С горбом, с довольно колкими глазами,

И с носом тонким, свернутым в крючок.

Колдун хотел почувствовать руками,

Водя вокруг, что здесь за человек.

Но ничего, увы, не удавалось –

На юноше был бабкин оберег.

Рубаха под кафтаном охраняла

Давида от возможных тёмных чар.

В который раз она его спасала,

Не позволяя нанести удар.

Не понимая, что происходило,

Что сдерживало силу волшебства,

Колдун, стремясь к поставленной им цели,

Себя не помня, как сошёл с ума.

Присутствие своё он обозначил,

Сорвав с Давида дареный платок.

Лишь по глазам – души отображенью,

Он что-то разузнать о парне мог.

Давид же произнёс: «Условье было,

Что в комнате останемся одни.

Мне нужно непременно Вам до ночи

Раскрыть причину долгого пути.

Заметьте, что платок был снят не мною.

Пришёл я не затем, чтобы смотреть.

Желание моё совсем иное.

И внутрь меня ненадобно глядеть.

Я думаю, что глаз не открывая,

Сейчас, кто за спиной, Вам расскажу.

Тогда Вы мне поверите, надеюсь,

Коль человека точно опишу.

Хоть время ещё есть, но его мало.

Игру со мной затеяли Вы зря.

Итак: немолодой, худой, горбатый,

С глазами злыми, полными огня.

Нос тонкий и немного крючковатый.

На нём прекрасный, тёмный балахон,

Чтоб быть неузнаваемым. Обычно

Он часто одевает капюшон.

Но внешний вид, наверное, не важен,

Я точно знаю, кто сей человек.

Он ворожить пытался за спиною,

Ведь узнаёт так часто обо всех.

При нём я глаз, конечно, не открою.

Не потому, что я его боюсь.

Мне кажется, при этом человеке

Я в нужный час победы не добьюсь.

Ему не стоит долго и упорно

По вашей просьбе заниматься мной.

Ведь я пришёл сюда, чтобы поведать,

Что к Вам флот направляется с войной.

Смотреть на Вашу дочь и восхищаться,

Нет в мыслях – это просто ни к чему.

Моё желанье – сохраненье мира.

Позвольте лишь, и я Вам помогу».

Колдун был зол и очень недоволен.

Ему хотелось бросить взгляд в глаза

Пришедшему загадочному гостю,

Что мог творить, похоже, чудеса.

И это чародея задевало, страшило,

Что тот больше знал, чем он.

Тем самым в пониманьи господина,

Принизив его первенство. Притом

Взгляд зоркий колдуна тотчас приметил

Не просто неподдельный интерес

В глазах главы. Он слушался Давида,

И был согласен, чтобы маг исчез.

Нет! Этой смены чародейской власти

Колдун не собирался допускать.

Он был не просто зол, хитёр, опасен,

Но также мудр и знал, как поступать.

Поэтому, не дав промолвить слово,

В ответ, с издёвкой, тут же произнёс:

«Откуда ты, пришедший сюда пешим,

Знать можешь весть, что нам сюда принёс?

И кто же к нам плывёт под парусами?

Скажи нам имя! Кто же он такой?

Как в голову взбрело придумать только,

Что корабли идут на нас войной?

Чем можешь доказать, что это правда?

Ты думаешь, доверимся словам?

Здесь проверяют каждого и ценят

По видимым, исполненным делам.

Но если всё на что ты намекаешь,

Нам сможешь доказать хоть чем сейчас,

То мы тебе возможно и поверим,

Продлив тем самым жизнь твою на час!»

«Всего на час?» – подумалось Давиду,

«Зачем колдун жизнь ограничил в час?»

И он спросил: «Я упустил из виду,

Чем собственно сумел прогневать Вас?

Я к Вам не проникал, таясь и прячась.

Меня по Вашей просьбе привели,

Просили поиграть. Я всё исполнил.

Так чем же сократились мои дни?

Неужто тем, что многие преграды

В пути своём сумел преодолеть

С одной лишь мыслью – без кровавой бойни

Мир в государстве сохранить успеть?

Плывёт к Вам ослеплённый, как другие,

Заморский, прежде изгнанный король.

И скоро его армия прибудет.

Ещё день – два и разразится бой!

Добавлю лишь, они под парусами

Травы зелёной с быстротой плывут.

В сердцах их жажда скорого отмщенья.

Они не пожалеют – разорвут!

Не верить мне не в Ваших интересах.

Пока мне больше нечего сказать.

Что должен я за час, без промедленья,

Добыть и слов правдивость доказать?»

И вновь, не дав подумать государю,

Колдун с ухмылкой злобной произнёс:

«Пустыми и никчемными словами

Ты можешь рассмешить людей до слёз!

Чтоб мы узнали, кто сюда стремится –

Сумей достать нам знамя их иль флаг.

Тогда, возможно, мы определимся

Насколько страшен и реален враг!»

И если ты действительно волшебник,

Что может знать неведомое нам,

То думаем, коль жизнь продлить захочешь –

Ногами пробежишься по волнам!»

Колдун своей придумке улыбнулся,

Уже решив, что в битве победил.

Глаза Давида он ещё не видел,

Но чувствуя соперничество, мстил!

А музыкант сказал: «Пусть так и будет.

Я попрошу глаза вновь завязать.

И пусть меня до лавки той проводят,

Откуда было велено шагать.

В том месте попрошу меня оставить.

Вернуться обещаю через час.

Надеюсь принести Вам флаг иль знамя,

Чтоб в правоте своей уверить Вас».

Колдун хотел опять продолжить первым

Пропитанную ядом свою речь,

Но был придержан царственной рукою,

И смолк, чтоб недовольство не навлечь.

А слушающий прежде повелитель

Сказал Давиду: «Хорошо. Иди.

Я верю, ты вернёшься – не обманешь.

Но припоздниться Бог тебя храни!

Спеши. И если это, всё же, правда,

Тогда нам время незачем терять,

А нужно собирать большое войско,