Читать книгу: «СВО и Первая мировая. Сборник статей», страница 2

Но было бы совершенно ошибочно из этого выводить заключение, что я будто бы допускаю замену недостатка ума избытком воли. По моему мнению, такая замена, в крайнем случае, возможна для начальника в чине поручика или капитана; но она недопустима для генерала и немыслима для полководца. Для старших командных должностей, безусловно, необходимо равновесие между умом и волей. Начальник, у которого чересчур преобладает ум, будет изощрять его для лучшего уразумения обстановки или для выработки более целесообразного решения и за этим занятием не найдет в себе достаточно решимости от размышлений перейти к действию; вождь, у которого преобладает воля, будет либо торопиться действовать, не сумев как следует разобраться в обстановке, либо будет упорствовать в выполнении раз принятого решения, хотя бы оно перестало соответствовать действительному положению дел, если по недостатку ума он не в состоянии установить этого несоответствия. Упрямцы представляют такого рода тип субъектов с преобладанием воли над умом.

Личное честолюбие обыкновенно является фактором, усиливающим потенциальную энергию вождя, а потому отнюдь не может быть признано отрицательным качеством, как оно иногда характеризуется писателями, составившими себе идеал вождя по образцу героев древнего Рима. Но честолюбие следует отличать от мелкого самолюбия, которое для большого начальника является крупным недостатком, т. к. оно лишает его беспристрастия, необходимого для лица в его положении, чтобы производить выбор между своим и чужим мнением. Оно же исключает возможность доверчивых и непринужденных отношений между начальником и окружающей его средой.

Как видно из предыдущего, я не проводил резкой грани между требованиями к характеру лиц ВКС и теми, которые должны предъявляться к начальникам низших степеней. Но т. к. нельзя рассчитывать все требуемые качества найти или развить во всем командном и офицерском составе в максимальных дозах, то является необходимость в установлении такого порядка, при котором на высшие строевые должности избирались лица, обладающие этими качествами в наивысшей степени, в порядке их относительной важности.

Качества, соответствующие идеальному типу вождя, расположенные в порядке их относительной важности:

А. Мужество (храбрость, неустрашимость), непреклонная воля к победе, самоуверенность (удачливость), решимость (отвага, дерзновение), предприимчивость, находчивость, дух почина, настойчивость (энергия), упорство (постоянство), самообладание (присутствие духа).

Б. Обширный творческий ум, чуткий, трезвый, несуетливый, способный быстро оценивать настоящую обстановку (глазомер) и предвидеть будущую (воображение), а также просвещенный разносторонним образованием, знанием жизни и людей; полное владение техникой военного дела (практическая подготовка), опирающееся на сознательное усвоение его теоретических основ.

В. Спокойный, глубокий и чуждый экспансивности темперамент.

Г. Способность влиять на других и подчинять их своей воле (личное обаяние), способность поддерживать свой авторитет и не подчиняться чужим влияниям (самостоятельность характера).

(Примечание. Все качества п. Г. относятся к бессознательным или полусознательным функциям воли.)

Д. Педантическая преданность долгу, строгость к себе и к другим, доброжелательность к подчиненным, отсутствие сентиментальности, мелочности, преувеличенной недоверчивости и мелкого самолюбия.

Е. Физическая выносливость, неутомимость.

* * *

Итак, требования, по существу, одни и те же для начальников всех степеней, и только чем выше должность, тем эти требования становятся строже. Изменяется также до некоторой степени порядок, определяющий их относительную важность.

Пренебрегая промежуточными формами и объединяя насколько возможно однородные качества в более общие понятия, мы могли бы требования к младшему и к старшему начальникам выразить схематически перечнями.

Качества, потребные для военных начальников, расположенные в порядке их относительной важности:

Для офицера: неустрашимость (как высшее выражение военной энергии); физическая бодрость; здравый смысл; знание (преимущественно практическое) своего дела; преданность долгу.

Для генерала: мужество (как высшее выражение военной энергии); развитой ум и обширное образование; практическое и теоретическое знание военного дела; преданность долгу; физическая бодрость.

Сопоставление двух перечней приводит… к чрезвычайно важному выводу. А именно, исходя из того, что качества, перечисленные в генеральской таблице, являются, в сущности, только дальнейшим развитием качеств, значащихся в офицерской таблице, необходимо прийти к заключению, что строевой офицерский состав Армии является естественным источником комплектования высшего командного состава.

Действовавшая в лучшую эпоху Римской республики система замещения высших командных должностей, безразлично военными или гражданскими сановниками, система, которой Юлий Цезарь был обязан своим появлением на исторической арене на 40-м году жизни в роли полководца, могла давать удовлетворительные результаты в этом совершенно особого типа государстве, все устройство которого было подчинено идее войны и военного могущества, а также при условии простоты тогдашнего военного искусства. В наше время такой порядок не мог бы нигде претендовать на признание, за исключением разве общественных групп, живущих вне реальной жизни, каковы наши социалисты типа Керенского и ему подобных.

Теперь обнаруживается скорее тенденция к иному способу выработки вождей, а именно к системе проведения кандидатов на высшие командные посты через особые учебные заведения, с большим или меньшим сокращением прохождения ими службы в рядах Армии. Эта система в последние войны показала, по крайней мере у нас, свою непригодность, что и понятно, т. к. школа, как бы совершенна она ни была, может у взрослых людей развить ум и дать знания, но не в состоянии выработать необходимые для вождей характеры или помочь выбрать такие характеры из общей массы своих учащихся.

Для этой цели годится только служба в строю войск., главным образом, конечно, на войне, но за неимением войны также и в мирное время, при условии правильной ее постановки.

Таким образом, мы подходим к вопросу о том, какими именно способами достигнуть на практике, чтобы ВКС пополнялся лицами, удовлетворяющими основным требованиям, нами для него установленным.

Для этой цели имеются два уже известных нам способа, которые могут дать удовлетворительные результаты только при одновременном и согласованном их применении. Способы эти – воспитание и подбор.

А. Савинкин. Заветные идеалы русского офицерского корпуса

Во всяком развивающемся обществе есть свои идеалы. Человек живет не одним настоящим днем, он простирает свои взоры на будущее и притом не для себя одного, но и для потомства. Он принадлежит к союзу, который имеет свои корни в далеком прошлом и многовековое существование впереди. Он работает для этого союза, и чем пламеннее он ему предан, тем дороже для него идеалы, способные возвести Отечество на высоту человеческого совершенства. Сознание этих идеалов и стремление к их достижению составляют высшую нравственную красоту жизни. Они поднимают дух человека и дают ему нравственные силы для плодотворной деятельности. Только опираясь на идеалы и работу предшественников, можно идти вперед.

Борис Чичерин

Не раз отмечалось и подтверждалось, что поучительная наша история лучшая наставница жизни. В великом ратном прошлом нашего Отечества сосредоточена огромная духовная энергия, достижения культуры многочисленных поколений россиян, образы грядущего. Следуя заветам лучших представителей России, продолжая их дело, не повторяя ошибок, можно создать оборонную мощь на прочных духовных основаниях. Нельзя забывать, что слава Родины «нарабатывалась» подвигами наших героев-предков, среди которых немало офицеров. «Будем гордиться ими, станем подражать им. Заглянем в прошлое, чтобы укрепить свои силы для служения в настоящем и будущем нашему Отечеству Славное прошлое Русской земли – неисчерпаемый источник для укрепления наших духовных сил».

Наш военный вопрос разрешался преемственными духовными усилиями многих поколений. Он запутывался, когда рассматривался обособленно, на злобу дня, вне исторической эволюции и заветно-духовной наследственности. Настоящая (регулярная) военная сила создавалась и укреплялась более двух с половиной веков, по крайней мере, с 1550 по 1815 гг. Военные реформы Петра I идейно и практически зародились в Московском государстве. Их начало – в попытках создания постоянных внеклассовых войск (стрелецких полков и полков «иноземного строя»), в замыслах Иоанна Грозного, Михаила Федоровича и Алексея Михайловича

Б. Штейфон : Как ни могуча была воля Петра Великого, как ни тверда была его рука, все же надо признать, что его военные реформы не были бы усвоены в такой мере, как это случилось, если бы усилиями его царственных предшественников народная психология не оказалась подготовленной к полезности и необходимости таких реформ. Подобная историческая преемственность показывает, что его военные реформы по своему идейному замыслу явились завершением тех творческих усилий, начало которых было положено еще Иоанном Грозным.

Факты русской военной истории, при надлежащей обработке, дают богатейший материал для современных аналогий и суждений. Каждый народ создает свое крепкое будущее только в том случае, если сумеет мудро сохранить неразрывную духовную связь с прошлым… Мудрые вожди нации повторяют и мудрые уроки прошлого. Неразумные и невежественные – следуют путями давно обветшалыми.

Трудами «птенцов гнезда Петрова» и «екатерининских орлов» русская армия, как и русское военное искусство, стали лучшими в мире, что в конечном итоге проявилось в разгроме наполеоновских полчищ в 1812–1813 годах. У последующих же государственных и военных деятелей не хватило мудрости поддержать великую славу русского оружия. Историческая преемственность была прервана. Боевая профессиональная армия стала гибнуть в «танцевальных науках», в военных поселениях, милютинских военных реформах. Ее суворовский дух сохранялся только в кавказских войсках, постоянно непобедимых. С разрывом духовной связи и преемственности Россию стали преследовать военные неудачи, поражения, революции, гражданские войны и катастрофы.

Опора на духовную силу предков, возвращение к православной и гвардейской традициям русской армии, восстановление звания офицера, отмененного в 1917 году, – все это позволило выстоять и победить в самой кровавой войне (1941–1945 гг.). Потребовалось вспомнить о нетленной славе России, о русских полководцах (некоторые из которых после революции были зачислены в разряд реакционных царских генералов), об офицерах, которые по крохам собирали и защищали нашу Родину: «Они подскажут тебе, как поступить, даже оставшись в одиночку среди вражьего множества». Одержали Великую победу, но затем вновь отказались от исторической преемственности и пошли по тупиковому бездуховному пути к поражению, горше военного: распаду Большой России (СССР), которая создавалась по крайней мере трехвековыми усилиями русской армии. Спохватившись, стали искать опору в истории, вспоминать ее славные страницы, обращаться к советам предков.

Предстательство за Россию – отечественность

Изначально самой историей и лучшими умами определено: создание настоящей армии, эффективная защита государства, сама будущность России во многом зависят от правильного решения офицерского вопроса, от наличия особой когорты государственных людей, служащих «верой и правдой» Отечеству на военном поприще. Им – князьям, полководцам, воеводам, «головам» и «сотникам», а затем и офицерам регулярной армии – вверялась забота о судьбе и безопасности государства. Их статус – быть воинами «по призванию» и «по отечеству», властной руководящей силой, а не просто «лицами командного и начальствующего состава», «военными чиновниками», занимающими определенные руководящие должности в вооруженных силах, полиции и жандармерии. Они призваны предводительствовать в боях и сражениях, отвечать за достижение побед, быть истинными солдатами, мозгом и душой армии, предстателями за Россию, т. е. «покровителями, защитниками и заступниками» (В. Даль).

Пока Петр Великий преодолевал отвращение бояр и дворян к обязательной службе в регулярных войсках, к офицерскому чину (первоначально считавшемуся «неблагородным»), призывал «искусных людей» из-за границы, в боевой школе Северной войны, по полкам, выковывались национальные офицерские кадры: в невысоких званиях, но верные – не наемники и не опричники – русские воины. В последующем из их рядов выдвинулись мастера военного дела, великие полководцы и полководцы-герои русско-прусских, русско-турецких, русско-французских и кавказских войн. Именно тогда утвердилось и держалось, вплоть до Первой мировой войны, убеждение, что русский офицер предназначен быть не просто храбрым, но искусным, «воспитывать в себе талант полководца, подготовлять себя к званию начальника на войне», где даже подполковник как начальник отдельного отряда «должен быть офицером со способностями полководца. Подполковником должен быть офицер, всесторонне подготовленный в тактическом отношении; офицер, находящийся на уровне современных знаний, следящий за развитием военного дела; офицер, пользующийся авторитетом, с сильным, самостоятельным и решительным характером».

В идеале русский офицер обязан был стать не только «вождем», «полководцем», но и воспитать в себе особую способность к преодолению лишений, ибо труд его – необходимый и почетный, но безмерно тяжкий, а потому подвижнический, апостольский.

П. Краснов : Военная и офицерская служба – это прежде всего подвиг. Это отречение от самого себя, это тернистый путь, часто заканчиваемый терновым венком мученика. Но зато в ней много поэзии, в ней много такого обаяния, что заставляет служить ей, несмотря на все ее невзгоды…

Нам нужен здоровый патриотизм. Нужно стать на работу при тех, пусть даже неблагоприятных условиях, которые существуют теперь, и наладить дело, веря, что при общих усилиях и условия переменятся… Армия – не богадельня. Чем больше уйдет из нее плохого, не рабочего, а лишь болтающегося элемента, тем лучше Мало будет офицеров, заменим их прапорщиками. Пусть каждый солдат несет в ранце своем жезл маршала. Герои Наполеона вышли из солдатской среды, и предки Скобелева были простыми солдатами, и граф Платов – сын рядового казака.

В сложнейших условиях офицерской службы, в войнах, делах и походах, в борьбе с превратностями судьбы вырабатывались выдающиеся характеры, создавался тип русского офицера, готового к действиям ради высших идеалов. Офицерское звание начинало почитаться как наиболее благородное (бескорыстное), ответственное и авторитетное. Возвышенный образ офицера прекрасно представлен в поэзии Александра Сергеевича Пушкина:

Далече грянуло ура:

Полки увидели Петра.

И он промчался пред полками,

Могущ и радостен как бой.

И поле пожирал очами.

За ним вослед неслись толпой

Сии птенцы гнезда Петрова

В пременах жребия земного,

В трудах державства и войны

Его товарищи, сыны:

И Шереметев благородный,

И Брюс, и Боур и Репнин…

* * *

О вождь несчастливый!

Суров был жребий твой

Все в жертву ты принес земле тебе чужой…

Ты был неколебим пред общим заблужденьем;

И на полупути был должен наконец,

Безмолвно уступить и лавровый венец,

И власть, и замысел, обдуманный глубоко,

И в полковых рядах сокрыться одиноко.

Там устарелый вождь, как ратник молодой,

Свинца веселый свист заслышавший впервой

Бросался ты в огонь, ища желанной смерти,

Вотще!

О люди! жалкий род, достойный слез и смеха

Жрецы минутного, поклонники успеха

Как часто мимо вас проходит человек,

Над кем ругается слепой и буйный век,

Но чей высокий лик. в грядущем поколеньи

Поэта приведет в восторг и в умиленье!

* * *

Поникни снежною главой,

Смирись, Кавказ, идет Ермолов!

И смолкнул ярый крик войны,

Все русскому мечу подвластно.

Кавказа гордые сыны,

Сражались, гибли вы ужасно;

Но не спасла вас наша кровь,

Ни очарованные брони.

Ни горы, ни лихие кони,

Ни дикой вольности любовь!

Подобно племени Батыя,

Изменит прадедам Кавказ,

Забудет алчной брани глас,

Оставит стрелы боевые.

К ущельям, где гнездились вы,

Подъедет путник без боязни,

И возвестят о вашей казни

Преданья темные молвы.

* * *

Тебе, певцу, тебе герою!

Не удалось мне за тобою

При громе пушечном, в огне

Скакать на бешеном коне.

Наездник смирного Пегаса,

Носил я старого Парнаса

Из моды вышедший мундир,

Но и по этой службе трудной,

И тут – о мой наездник чудный,

Ты мой отец и командир.

Во время восстания в Польше (1831 г.) Пушкин воскрешает в своих патриотических стихотворениях образы Суворова и Кутузова, призывая их духовно поддержать, благословить на победу русские войска, действующие против мятежников. В «Истории пугачевского бунта» он подробно останавливается на самоотверженных действиях против войск Пугачева генерал-аншефа Александра Ильича Бибикова (1729–1774), одного из знаменательных лиц екатерининских времен, отличившегося «на поприще войны и гражданственности», высоко оценивает его распоряжения как «искусного, умного военачальника». (Заложив начало победы, Бибиков скончался от тяжелых трудов в расцвете сил со словами на устах: «Не жалею о детях и жене, государыня призрит их, жалею об Отечестве». Андреевская лента, звание сенатора и чин полковника гвардии не застали его в живых.)

Русский офицер подвижнически и неустанно служил «для государственного высокого интереса», стремился быть высококультурным человеком, ему можно было поручить не только военное, но и любое другое государственное дело. Таков «благородный Шереметев», чья храбрость и военная служба, по словам Петра I, не умрут и всегда будут памятны в России. Таков «искусный и умный» Бибиков, о котором Гаврилой Романовичем Державиным (1743–1816) сказаны следующие замечательные слова:

Он был искусный вождь во брани,

Совета муж, любитель муз,

Отечества подпора тверда,

Блюститель веры, правды друг;

Екатериной чтим за службу,

За здравый ум, за добродетель,

За искренность души его.

Он умер, трон обороняя.

<…> Посвятив краткую, но наполненную славными деяниями жизнь свою на службу Отечеству, Александр Ильич Бибиков по всей справедливости заслужил уважение и признательность соотечественников; они не перестанут вспоминать с почтением полезные обществу дела сего знаменитого мужа и благословлять его память.

Читая о службе и переменах в оной сего примерного государственного человека, всякой легко усмотрит необыкновенные его способности, мужество, предусмотрение, предприимчивость и расторопность; так, что он во всех родах налагаемых на него должностей с отличием и достоверностью был употребляем; везде показал искусство свое и ревность, не токмо прежде, в царствование императрицы Елисаветы, но и во многих поручениях от Екатерины Великой, ознаменованные успехом. Он был хороший генерал, муж в гражданских делах проницательный, справедливый и честный; тонкий политик, одаренный умом просвещенным, всеобщим, гибким, но всегда благородным. <…> Любил словесность и сам весьма хорошо писал на природном языке; знал немецкий и французский языки, незадолго перед смертию выучил английский; умел выбирать людей, был доступен и благоприветлив всякому. <…> Важность не умаляла в нем веселия, а простота не унижала важности. Всякий нижний и высший чиновник его любил и боялся. Последний подвиг к защите престола и к спасению Отечества соверша, кончиною своею увенчал добродетельную жизнь, к сожалению всей империи, тогда пресекшуюся

«Бедность России в государственных людях» (Пушкин) наблюдалась почти всегда, но военная среда вырабатывала, воспитывала их в достаточном количестве. Она выдвигала не только талантливых военных, но и министров, наместников, генерал-губернаторов, деятелей культуры и науки. Не всегда офицеры оказывались по-настоящему востребованы Отечеством. Однако в сложные периоды всегда возникала необходимость в офицерских качествах: благородстве, честности, дисциплинированности, воле, искусстве руководства и военном духе, стремлении к победе (успеху). Как только наступало «время офицеров», они занимали многие государственные посты, вплоть до «вице-императора» (Лорис-Меликов); их предлагали в «законные диктаторы». Народными заступниками и возможными спасителями России в разные времена считались Александр Невский (1220–1263), Дмитрий Михайлович Пожарский (1578–1642), Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1587–1610), Алексей Петрович Ермолов (1777–1861), Михаил Дмитриевич Скобелев (1843–1882). Не только армия во время войны, но и общество в условиях «смутного мира» искало в офицерах опору, возвеличивая их до уровня вождей.

Высокий смысл звания и призвания русского офицера – защита России от внешних и внутренних угроз. Одной доблести для этого мало. Нужны образование, инициатива, но главное – любовь к Родине, ответственность перед Отечеством (страной, созданной предками, отцами, завещанной, переданной ими в наследие последующим поколениям). Только офицер, сознающий свою ответственность перед Богом, Отечеством и будущим российского государства, мог произнести следующие примечательные слова.

Петр Великий : Воины! Се пришел час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, яко непобедимого, которую дожну быти вы сами победами своими над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас, на Того Единого, яко всесильного в бранех, уповайте, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния Вашего.

Предметный патриотизм (И. Ильин), ответственное, сознательное служение во благо Родины – ключевые составляющие характера русского офицера. Его девиз – «Победа», причем победа, малой кровью одержанная. Быть победителем – идеал русского офицера. Вслед за незабвенным А. В. Суворовым и почти неизвестным ныне генералом русского Генерального штаба Анатолием Дмитриевичем Шеманским, скажем: «победоносность должна быть основным качеством офицеров-начальников». Чтобы надежно защищать Россию, как правило, в неблагоприятных условиях, недостаточно просто служить ей верой и правдой, храбро умирать. Этого-то – готовности умереть – как раз и не надо, заметил однажды герой Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. генерал-фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко (1828–1901). Офицерам проверяемого им полка он сказал: «Я хочу, чтобы вы остались живы, а умер неприятель, побежденный не только вашей храбростью, в которой я не сомневаюсь, но и вашим знанием приемов современной войны, вашим искусством». Требуется не просто способность побеждать, но нечто большее: воля и умение даже поражения превращать в орудия победы. Знаменательна в этом отношении оценка Петром I нарвского поражения 19 ноября 1700 г.: Итак, шведы над нашими войсками викторию получили, что есть бесспорно; но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили. Ибо только старый полк Лефортовский был да два полка гвардии были только на двух атаках у Азова; а полевых боев, наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие же полки, кроме некоторых полковников, как офицеры, так и рядовые сами были рекруты Но когда о том подумать, то воистину не гнев Божий, а милость Божию должны мы исповедовать Ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась, бывшими в таком искусстве во всех делах, как воинских, так и политических, то в какую беду после оное счастье нас низвергнуть могло… Но когда мы сие несчастье, или лучше сказать великое счастье, под Нарвою получили, то неволя леность отогнала и к трудолюбию, и к искусству день и ночь прилежать принудила, и войну вести уже с опасением и искусством велела.

Необходимо помнить, что побеждают в большей степени «разумом и искусством», «уменьем», «силой духа», что требуется знать «науку побеждать», учиться, совершенствоваться, действовать инициативно и самое важное – мыслить… Ибо «ныне воюют не столько оружием, сколько умом», и «слава военная и сила наши не пошли нам впрок именно по узости мысли» (Ф. М. Достоевский).

Офицер защищал не только целостность и интересы, но честь и достоинство России, славу российского оружия. Замечательный представитель русского офицерского корпуса генерал-лейтенант Денис Васильевич Давыдов (1784–1839) полагал своим долгом участвовать во всех войнах, которые велись страной при его жизни (причем независимо от того, находился ли он в это время на действительной службе или в отставке). Своему другу поэту В. А. Жуковскому он перечислил их: «Войны: 1) в Пруссии 1806 и 1807 гг.; 2) в Финляндии 1808 г.; 3) в Турции 1809 и 1810 гг.; 4) Отечественная 1812 г.; 5) в Германии 1813 г.; 6) во Франции 1814 г.; 7) в Персии 1826 г. 8) в Польше 1831 г.». Царь же (Николай I) сетовал, что при его-то способностях и дарованиях Давыдов «служит урывками». Во внимание не принималось, что тот всегда готов геройски защищать Отечество, но в деле, в бою! В отставку первый раз (1821–1823 гг.) уходит из-за формализма службы и нежелания Государя отправить его на настоящую войну (начальником штаба Кавказского корпуса к Ермолову). И в периоды между «урывками службы» Давыдов занимается делом, весьма полезным Отечеству. Он пишет и публикует серию трудов о партизанской войне, до сих пор по-настоящему не осмысленных. В своих статьях: «О России в военном отношении», «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?» и других – разоблачает нападки недоброжелателей на историю России и честное имя русской армии. «Французская главная армия действительно подошла к Березине в числе сорока пяти тысяч человек, и… из ста десяти тысяч, выступивших из Москвы, пропало шестьдесят пять тысяч человек, – но не от одной стужи, как стараются уверить нас неловкие приверженцы Наполеона или вечные хулители славы русского оружия, а посредством, что, кажется, я достаточно доказал, глубоких соображений Кутузова, мужества и трудов войск, наших и неусыпности, и отваги легкой нашей конницы. Вот истинная причина гибели неприятельской армии…»

Пушкин – офицер в душе, считавший военную службу «предпочтительнее всякой другой», – постоянно стремился быть на страже военной славы Отечества. Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. он желает попасть в действующую армию, чтобы стать свидетелем и участником военных действий. «Поелику все места в оной заняты» (ответ Николая I на просьбы поэта), следует на Кавказ самовольно, участвует в походе 1829 года, «почитая себя прикомандированным к Нижегородскому полку» и генералу А. Н. Раевскому. Все это свершается им по глубоко патриотическим соображениям, как акт сопричастности к важному делу, по зову совести и чести и без стремления вмешиваться в «военные суждения», так как он «чуждый военному искусству». В последующем, во время войны-мятежа в Польше (1831 г.), он вступается за Россию силой своего поэтического дарования: напоминает русским войскам об их прежней славе и стойкости («Иль русский от побед отвык?»), предупреждает клеветников, врагов России, от необдуманного военного вмешательства в ее (с Польшей) дела («Забыли русский штык и снег?», «Еще ли росс больной, расслабленный колосс?»).

Сильна ли Русь? Война и мор,

И бунт, и внешних бурь напор

Ее, беснуясь, потрясали

Смотрите ж: все стоит она!

А вкруг ее волненья пали

И Польши участь решена…

Победа! сердцу сладкий час!

Россия! встань и возвышайся!

Греми восторгов общий глас!..

Но тише, тише раздавайся

Вокруг одра, где он лежит,

Могучий мститель злых обид,

Кто покорил вершины Тавра,

Пред кем смирилась Эривань,

Кому Суворовского лавра

Венок сплела тройная брань.

Долгом русского офицера было действовать во благо Отечества: на боевом ли, литературном, научном, политическом или иных поприщах. В этом он видел истинную цель своей жизни. Данный мотив просматривается не только в войнах России, но даже и в дворцовых гвардейских переворотах XVIII века, в принципе не навредивших российскому государству. Им же – не бонапартизмом в большинстве своем руководствовались офицеры-декабристы, пророчески усматривавших будущую кровавую катастрофу и стремившиеся ее предотвратить. Несостоявшийся «диктатор», полковник князь Сергей Петрович Трубецкой (1790–1860) писал: Члены общества, решившие исполнить то, что почитали своим долгом, на что обрекали себя при вступлении в общество, не убоялись позора. Они не имели в виду никаких для себя личных видов, не мыслили о богатстве, о почестях, о власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежащим к их обществу, но таким, которых считали способнейшими по истинному достоинству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всею душою желали: поставить Россию в такое положение, которое бы упрочило бы благо государства и оградило его от переворотов, подобных Французской революции, и которое, к несчастью, продолжает еще угрожать ей в будущности.

В 1917 году русское офицерство оказалось слишком разобщенным, дезориентированным, зашельмованным. Одна часть продолжала защищать страну от внешних (на фронте) врагов. Другая – выступила «за честь и свободу Русской земли» в рядах Белого движения. Третья – добровольно-принудительно служила большевистской власти в рядах Красной Армии («для солдата Россия остается Россией»). В целом же офицерство стало гонимым классом. Его безумно истребляли в революционных переворотах. Гражданской войне, последующих массовых репрессиях. Россия лишилась наиболее надежных («патентованных») защитников и вошла в катастрофический период своей истории. Но и кровавая трагедия русского офицерства послужила важным уроком.

Суть его в том, что недостаточно иметь просто хороших офицеров, требуются люди превосходного качества: патриотически настроенные, государственно мыслящие, доблестные, честные, благородные, искусные в военном деле, с талантами вождей и полководцев, не допускающие поражений. Недостаточно объединить их «офицерским собранием» на уровне полков или даже армии в целом, различными частными военными союзами и обществами (экономическими, научными, стрелковыми, гимнастическими и даже политическими – были и такие). Нужен настоящий профессиональный союз (корпорация), корпус офицеров: сплоченный в одно целое, солидарный, с возвышенной идеологией, единой доктриной, традициями, культом героев, бережно хранимой памятью, военно-духовной наследственностью.