Читать книгу: «БезГраничные истории», страница 2

Дарья Грицаенко

Instagram: @dariya_gritsaenko

Ярины Брыксы

Если стать спиной к Замковой горе. Одной из тех лысых гор, куда еще до написания «Повести временных лет» на шабаш слетались ведьмы, ведуньи и знахарки, чему было множество свидетелей, вот хотя бы Михаил Афанасьевич Булгаков, живший в доме с окнами как раз на ту сторону. Если оставить ее позади и идти по Андреевскому спуску вверх, и шептать свои самые заветные желания. Если впитать магию расставленных вокруг картин, написанных не иначе как чарами, разложенных на лотках украшений из заговоренного стекла, металла и камня, развешанных рушников с тайными узорами, покрытых старинной вышивкой рубашек, сплетенных почти забытым способом кукол и изготовленных в мистических обрядах амулетов, талисманов и оберегов. Если уловить и собрать в клубок в районе солнечного сплетения свет, исходящий от Андреевской церкви, чьи бирюзовые купола упираются в изрезанное облаками Киевское небо. Если прислушаться к звучащему среди мелодий, песен, гомона голосов и смеха зову. Можно ухватить за хвост мечту.

И вот тогда нужно вцепиться в нее покрепче и быстрым шагом отправиться к Золотым воротам. Не доходя до них половины пути, свернуть и через тысячу шагов спуститься по ступеням ведьма-бара в подземелье, непременно не забыв поздороваться с вороном, сесть за столик, заказать ритуальный коктейль и ждать.

– Что пьешь?

– Черную магию.

– Не боишься?

– Чего мне бояться, я в своем праве.

– Давай руку.

Высокая брюнетка с короткой стрижкой протянула свою зажатую в кулак ладонь грузной расплывшейся даме, голова которой была обмотана фиолетовым в красные розы платком.

– Держи, не отпускай, чтобы ни случилось, пока я не скажу.

– Знаю все.

– Знает она. Приходят всякие и думают, что знают, – бурчала ведьма, а это была именно она, никаких сомнений. А если бы они и были, стоило только заглянуть ей в антрацитовые, полные маслянистой тьмой очи или посмотреть на изрисованные древними письменами запястья, на пальцы, унизанные массивными кольцами с турмалином, и понимание, кто сидит перед тобой, придавливало могильной плитой.

– Мечта твоя вырывается, не оформилась еще. Зачем спешишь?

– Мне лучше знать, делай.

– Жизнь твоя, душа твоя, воля твоя, на празднование Брыксы призываю к тебе то, чего хочешь ты, чего жаждешь ты, о чем изнываешь ты, в сердце твое, в слова твои. Ты теперь перст судьбы, ты теперь владычица. Не упусти того, что подчинится, не забудь потаенного, не пройди мимо предначертанного, не отвернись от сокровенного.

Под потолком шумно заухала сова.

– Время! – ведьма отшатнулась, вскочила, образ ее подернулся маревом. И на том месте, где она была, уже стояла заливисто хохочущая юная девушка с тонким станом и длинными вьющимися рыжими волосами.

– Не пожалей! – крикнула она, оттолкнулась, прыгнула, развернулась в полете, коснулась огня горевших в нише свечей и понеслась вдаль по коридору, разнося вокруг свой звонкий смех, который отражался от стен и эхом следовал за ней. И когда почти все уже затихло, донеслись последние слова:

– Отпускай. Отпускай.

Брюнетка разжала кулак и увидела на ладони рисунок в виде круга с исходящими от него лучами. Знак был выполнен шрамами, которые бугрились и переливались мерцающим светом.

– Что ж, теперь дело за мной.

Выйдя из мрачного подвального помещения, кивнув на прощание ворону, она зашагала прочь.

В сумочке зазвонил телефон.

– Да, я это сделала! Оставь свои возражения себе. Нет, не рано, у него сегодня свадьба. Я могла бы и опоздать, но они все-таки назначили ее на 12 июля. И это ли не подарок? – она хохотнула, прижала телефон к уху плечом, раскинула руки и закружилась.

– Я-а-а это-о сде-е-ла-а-ла-а!!!

– Эй, аккуратней! Чуть не сбила.

И правда, за ней стоял запыхавшийся парень с рюкзаком доставки за плечами. Она пристально на него посмотрела, кого-то он ей напоминал.

– Так и упал бы, если ноги не держат.

Парень странно дернулся, подогнул колени и завалился на газон.

– Ха, смешной, – продолжая всматриваться в него, произнесла она. – Еще бы встал на четвереньки и залаял.

– Гав, гав, гав-ав-ав, – он тут же начал изображать из себя собаку.

– Ты чего?

– Гав-ав-ав, гав-ав-ав!

– Да что с тобой?! – она испугалась и принялась оглядываться вокруг.

– Гав-ав-ав, гав-ав-ав!

– Ну что же это такое?!

«Не упусти того, что подчинится», – вспомнились ей слова ведьмы.

– Не может быть!

– Гав! Гав! Гав! Гав!

– Прекрати! – закричала она ему.

Парень замер.

– Веди себя, как тебе хочется!

– Кто ты такая?! Что ты со мной сделала?! – он вскочил и замахнулся на нее кулаком, сразу же перехватив его другой рукой. – Отмени приказ, отмени, могу не удержать, – сквозь зубы просипел он, уже краснея от напряжения.

– Остановись!

Он снова застыл.

– Это какие-то непредвиденные последствия. Почему же так получилось?

– Кто ты вообще?! И что происходит?!

– Я… Я Ярослава Князева.

– Кто?! Ты что ли дочь профессора Князева, ректора Киевского университета?

– Как ты… А, я тебя вспомнила! Это ты в понедельник с самого утра орал у нас под окнами: «Халява».

– Орал и орал. Так ты мне объяснишь, что все это значит? И сделай уже что-нибудь, я не могу пошевелиться.

Она отвернулась, и, закусив губу, проговорила:

– Отомри. Понимаешь, я…

Парень, пошатнувшись, чуть опять не рухнул.

– Ох, так лучше. Я Паша, Паша Пепел. И меня сдуру угораздило записаться к твоему отцу на дипломную. А вот ничего не успеваю, работаю на трех работах, и экзамены еще. Ни строчки не написал, а сдавать завтра. И это катастрофа! Тут и в черта лысого поверишь. А ты?

– А я замуж хочу!

– Такая безнадега, что за меня решила выйти, да еще и насильно? Я, конечно, красавец, но это уж слишком! Так на меня девчонки еще не западали.

Ярослава заново его осмотрела с ног до головы. Высокий, худощавый, действительно симпатичный, темные волосы, нос с горбинкой, смешинки в карих глазах.

– Ты, конечно, ничего, только не он. А он… Он говорил… И… И я знаю, он меня любит. Но женится на другой.

– Это как? Залетела что ли?

– Что? Нет! Нет, наверное. Мы ведь вместе. Были.

– Ага, а женится на другой.

– Тебе не кажется, что ты рискуешь, Паша?

– Об этом тоже хотелось бы подробнее. Но и про него я ничего не понял.

– Мы как-то ругались, и я… Хотелось сказать что-то такое, побольней. И вот взяла и назвала его неудачником. Что еле тянул учебу, что уже год не может найти работу.

– Ну ты…

– Дура, я знаю. Потом пробовала объяснить, что на самом деле так не думаю. Что все еще впереди. А он не брал трубку, отправил мой номер в игнор, убрал из друзей. Решила, ну пусть отойдет, остынет, месяц с ним не виделась, как раз лето. И тут – встретил другую, женится! Так сразу? Я попыталась поговорить. Но он меня не слышит, не хочет слушать. А я не могу все так оставить. И… Мама тут к одной женщине гадать ходит. Глупость, конечно, но все сбывается. И я пошла. Она посмотрела на меня и говорит: «Я тебе, девонька, ничем помочь не могу. Но есть одно средство. Тем более 12 июля, это знак».

– А что такого в 12 июля?

– Ну, историю-то своей страны нужно знать. Еще со времен Киевской Руси, а может, и до того, был такой праздник. Брыксы. День, когда жена имела безграничную власть над мужем. И он должен был исполнять все, что ей заблагорассудится. Женщины собирались вместе, устраивали игрища, запрягали мужчин в повозки или садились им на спины и заставляли везти их, куда укажут. Говорят, это оттого, что помогала им колдовская сила, которая в середине лета набирает особую мощь. А еще девушка, которая проходила определенный обряд, могла сама посвататься к любому парню, и тот не мог ей отказать. Вот я и…

– Подожди, а я-то, я-то причем? Не муж ведь, да и сбила ты меня со спины, не видя. Это выходит, что я, когда дебоширил у вас под балконом, тебе понравился?

– Да, глупость вышла, понимаешь… Вот и она мне сказала, что мечта вырывается.

– Как это – вырывается? Кто сказал?

– Так я и рассказываю. Гадалка мне посоветовала рано утром 12 июля подняться сюда, по пути призвать мечту, а ухватив ее, встретиться с ведьмой, чтоб та провела обряд. Теперь я вхожу в Брыксы с волошбой и могу помешать ему жениться. И свидетельство у меня есть. Видишь?

Она протянула ему ладонь.

– Ух ты. Ну а я-то?

– Ты пришел тогда к нашему дому, когда я проплакала всю ночь, и так и не уснув, решила в дневник записать то, чего хочу. Ну визуализировать, понимаешь? Мне всегда нравилась история Золушки, и я себя представляла на ее месте. Вот и писала про нее и про то, что она выходит за князя. Потом тебя увидела и картинку нарисовала: Золушку, кричащую под балконом, с твоим лицом. Потом все зачеркнула. А ведьма ведь сегодня предупреждала, что рано.

– А почему за князя?

– Что?

– Почему Золушке нужно замуж за князя?

– Ой.

– Что «ой»?

– Ну я ночь не спала, и плакала, и перепутала. Может девушка перепутать?

– Она-то может. Но тут такое дело. Я подрабатываю мужем на час.

– Что?!

– Вот извращенка. Делаю по дому все: чиню, переставляю, прибиваю, прикручиваю. И фирма называется «Золушок». Хозяева когда-то в КВН это увидели. Неважно. И фамилия моя – Пепел. Я когда устраивался, смеялся еще, что пепел – это почти зола. И с родителями у меня похоже, только наоборот. Папа умер, и мама второй раз замуж вышла, а у отчима – сыновья. Помогаю им. Было смешно, а вот сейчас не очень. Ты Князева, я Пепел. Но мечта, говоришь, вырывалась? Значит, что-то можно исправить?

– Да, да, точно. Конечно, можно.

– Так, что мы будем делать?

– У них на двенадцать свадьба. Выездная церемония на Черепановой горе возле Тюремного музея Киевской крепости. Причем без приглашенных, это мне его сестра по секрету рассказала.

– Где?! Ты уверена, что хочешь за него замуж? Ладно, ладно, не смотри так! И каков наш план? У меня есть самокат и серьезные намерения, а еще я могу вкручивать лампочки.

– Ха-ха! Так, сейчас одиннадцать. Успеем?

– Легко! Становись.

Яра и Паша забрались вдвоем на его электросамокат, и он повез их по Бульварно-Кудрявской в сторону Владимирской. Ехали они по проезжей части, утром в воскресенье автомобилей было не много. Паша умело вел свой чудо-транспорт, как вдруг из-за поворота вырулил грузовик-самосвал, везущий бананы, и перестроился в ряд перед ними. Кузов машины накренился, и бананы посыпались на дорогу. Паша лавировал, объезжая их. Но неожиданно очередная партия не упала, а как бы зависла в воздухе, и уворачиваться стало сложней. От одной грозди и вовсе не получилось. Но вместо того, чтобы ударить и оставить синяки, она развеялась со странным звуком.

– Э, чего еще я не знаю? – спросил Паша.

Грузовик резко остановился. Яра обернулась на парня в панике:

– Прыгай!

Паша не успел удивиться, как самокат поднялся в воздух и перескочил через грузовик, опять задев с десяток висевших друг за другом бананов, которые снова испарились с тем же характерным звуком.

И только они успели приземлиться, как перед ними выехало еще два грузовика, и снова с бананами.

Яра посмотрела на поднимающиеся кузова, из которых вот-вот должны были просыпаться плоды и завалить их на месте, и закричала:

– Прыгай!

Самокат вновь взлетел, а Паша сбил головой очередную связку бананов.

– Что-то мне это напоминает. Игру какую-то компьютерную, но играл давно, подзабыл.

– Ой!

– «Ой»?

– Прыгай!

И они вновь перелетели через очередные грузовики.

– Ты тогда смешно так суетился. Маленький такой с высоты нашего седьмого этажа, и в желтом весь, как и сейчас, в форме этой курьерской. Похож был на тех чудиков, помощников злодеев. И я рядом с зачеркнутой Золушкой нарисовала миньона.

– А почему игра, а не мультфильм? Хотя воровать Луну мне тоже что-то не хочется.

– Прыгай! Может… может… Я ее включила тогда, чтоб развеяться. Сидела, управляла фигуркой, и так мне грустно стало. Почему в жизни так нельзя? Чтоб все понятно, по правилам, а не понравилось – переиграл. И как раз, когда набирала очки, собирая бананы, вспомнила о гадалке.

– Тут еще и очки нужно набирать?

– Да откуда я знаю! Я просто к жениху посвататься хотела, чтоб он отказать не смог.

– Да уж, очень просто. Давай на всякий случай будем набирать. А вообще, о чем ты думала, когда мечту ловила?

– Чтобы сбылось наконец то, чего хочу, – прошептала Яра.

На дорогу выезжали очередные грузовики, создавая все новые и новые препятствия. Яра кричала: «Прыгай!», а Паша старался ловить как можно больше бананов. Под конец они уже хохотали и получали от происходящего удовольствие, проделывая все более невероятные трюки. А недалеко от Олимпийской в полете их обогнала рыжая ведьма:

– Ого, да вы в теме, а я и не думала, что ты понимаешь, что делаешь. Только не боишься так, в открытую?

– Что?

Но она уже спустилась на землю к стоявшему неподалеку от метро невысокому накаченному парню и потянула его за собой.

– У тебя, я так понимаю, «Minion Rush». А я предпочитаю «Call of Duty», – кивнула она на того, с кем шла.

– Не понял, ты ее знаешь? – спросил Паша, выруливая на пешеходную дорожку.

– Да, она и есть та ведьма, с которой я сегодня встречалась.

– Эй, подождите, вы можете объяснить, что происходит? – Паша спрыгнул с самоката и, везя его за собой, побежал за ведьмой и ее спутником.

– Мальчик, это не я должна тебе говорить. Хотя не рассказывать довольно глупо.

– У меня пока совсем мало информации, – пробубнила Ярослава, пожав плечами, она старалась не отставать.

– Что ж. У всех бывает первый раз. Собираемся мы, чтоб участвовать в играх, которые на Брыксы оживают. Но, чтоб попасть на все локации и остаться незамеченными для остальных, и конечно, чтоб загадать выигрыш – а то так и будете попусту набирать очки, – нужно обвенчаться в невидимом храме. К нему мы как раз и идем.

Петляя по переулкам, они прошли вдоль домашнего стадиона Киевского «Динамо» и поднялись на дорогу, ведущую к парку-заповеднику на Черепановой горе. Впереди уже виднелись несколько пар, да и за ними стали подходить все новые и новые. Женщины приветствовали друг друга, обмениваясь странными фразами. Паша наклонился к Яре и зашептал ей на ухо:

– Не спеши, давай послушаем, может, что-нибудь еще разузнаем.

И они замедлили ход. С разных сторон доносились обрывки разговоров:

– Дорогая, ты в «Need for Speed»?

– Да, но в этот раз он настоящий гонщик!

– Ну удачи!

– И тебе!

– А Элину видела? Танкиста притащила? Где взяла только?

– Известно где, я вот там летчика нашла, а то эти фермеры уже надоели.

– Ну как знаешь. Менять игру – не лучшее решение. Будь осторожна.

– И ты.

– Кира, ты посмотри на них. Все за новинки цепляются! Не могут понять, что ничего нет лучше проверенных методов.

– Да, казино – это вкус, интрига, азарт. Если выбирать, так уж классику. Что проверено столетиями, то работает. Но ничего, если не выбудут, лет через пятьдесят поймут. Серафима вон в лапту столько веков играет, и равных ей нет.

Так, осматриваясь и слушая довольно необычные разговоры, Яра и Паша не заметили, как столкнулись лоб в лоб с искомым женихом.

– Ярослава?

– Дима? – она сделала вид, что удивилась.

– Так ты тоже из этих? Если б я знал… Вот познакомься, Светлана, моя будущая жена и партнер по игре. Когда пройдем обряд, я увижу, как восстанавливается самая большая фортификация в Европе – оборонительные укрепления Киевской крепости, – в этот момент на Диме мелькнула офицерская амуниция. – Ты же помнишь, как я участвовал в реконструкциях исторических боев, а тут, – глаза его заблестели, – и Света все здесь знает. Я поэтому и согласился. Что ж ты не сказала, что тоже планируешь принимать участие?

– И какой выхлоп? – решил вклиниться Паша.

– Ну Света говорит, что и миллион поднять можно? Да, Свет?

– Так вопрос в деньгах?

– Не совсем, – тихий голос Светланы завораживал. – Точнее, смотря для кого. Если искать денег, то в них.

– А для тебя?

– Ну начинала я, чтоб спасти семью, а теперь… А теперь… вот уже 7 лет играю, чтоб спасти страну.

– Оу. Ты в это веришь?

– Каждый во что-то верит. А мечта, мечта меняет реальность. Она сильнее законов науки, а уж если в ведьмином круге в правильный день, да запечатанная венчальными клятвами!..

Они говорили, а в Яриных глазах блестели слезы, плечи поникли, она была словно недовязанный шарф, который тянут за нитку, чтоб распустить.

– Ладно, угу, понятно все, спасибо, – Паша бормотал и тащил Ярославу за собой в сторону.

А когда отошли, затараторил:

– Слушай, этот парень никогда твоей мечтой и не был. Ты это понимаешь? Он даже более придуманный, чем те картинки в твоем дневнике. А я реальный! И ты реальная! Уж так получилось, что мы здесь. И ведь есть шанс действительно воплотить что-то стоящее! Я вообще-то уже неплохо справляюсь с этими бананами. Ты же заметила? Вдвоем у нас точно получится. Давай. Давай попробуем. Нужно только определиться, чего мы хотим? Вот ты чего хочешь?

– Я не знаю, я уже ничего не понимаю… Но ты прав. Наверное, прав. Только… вот так стать мужем и женой? А что потом? Некоторые приходят сюда опять с новыми мужчинами. Что-то же у них не получается? Чего-то им не хватает?

– Ну… если не решимся, точно не поймем. И потом, вдруг у нас выйдет с первого раза? Не зря же так все совпало?

«Не упусти того, что подчинится, не забудь потаенного, не пройди мимо предначертанного, не отвернись от сокровенного», – снова всплыли в памяти сказанные сегодня слова. Яра посмотрела Паше в глаза:

– Не боишься?

– Не боюсь! Пошли, – он переплел ее пальцы со своими и потянул вперед.

Они вошли в рощу. Наблюдать ее в центре города было довольно странно. Несколько шагов назад шумела оживленная улица, уставленная высокими новостройками. А здесь, как в глухом лесу, никого, и тишина, слышно только карканье ворон.

Вот среди деревьев показалась поляна. Парочки выходили на нее, за ними и Паша с Ярой. На этой поляне было как будто теплее и пахло ладаном. Появилось чувство присутствия чего-то огромного, всеобъемлющего и вместе с тем родного.

Где-то в ветвях заухала сова. С земли стал подниматься белесый туман, задерживаясь тягучими каплями на листьях. Собравшиеся сперва тихо, а потом все громче и громче начали повторять в унисон:

– Брыксы! Брыксы! Брыксы!

Они говорили и расходились от центра к краю. Вскоре в образовавшемся внутреннем круге вспыхнул и разгорелся костер.

– Брыксы! Брыксы! Брыксы!

Огонь заискрился, закружился вихрем, поднялся до облаков и опал вниз, образовав знак солнца – светящийся круг с исходящими от него лучами, как у всех присутствующих женщин на ладонях. Ведьмы протянули к нему руки.

– Брыксы! Брыксы! Брыксы!

Яра медлила. Паша обхватил ее за талию:

– Князева и Пепел, это судьба. Будет новой старая сказка. Давай! Я тебя держу.

Ярослава посмотрела на него, выпрямилась и протянула свою руку вперед.

– Брыксы! Брыксы! Брыксы!

Свет от лучей потянулся к их ладоням.

Где-то громко забил колокол.

– Время!

Мужчины и женщины стали друг к другу лицом. Хор голосов заполнил пространство вокруг. Слова шли как будто из глубины сознания, из глубины веков.

– Мать земля, согретая солнцем, призываем тебя. Мы дети твои, мы в воле твоей, мы верим тебе. Соедини наши судьбы, свяжи воедино. Клянемся дойти до конца. Клянемся не опускать руки. Открой нам врата на Брыксы, укажи дорогу, позволь пройти.

Яра и Паша смотрели друг другу в глаза и шептали свои желания, теперь уже одни на двоих. Свет от ладони завился вокруг них спиралью, становясь все ярче и ярче.

Вспышка. И на поляне уже никого не видно. Запахло прелой листвой, земляникой и мятой.

Если на экскурсии в подвалах Косого капонира вам покажется, что вас кто-то толкнул. Если на плацу у госпитального укрепления у вас слетит шляпа. Если у Северной полубашни вам послышится грохот пушек. Значит, сегодня 12 июля. Игра началась…

Линда Сауле

Instagram: @linda_saule

51,75

На Хусавик опускалась ночь, и усталые рыбаки с облегчением бросали свои грузные, пропитанные солью тела на крепкие лавки, что стояли в баре, в трехстах метрах от главного причала.

За темным от пролитого пива деревянным столом сидели трое мужчин.

– Эй, Йон, слыхал, газетчики в город слетаются, – громкий голос принадлежал Йохану, старому рыбаку.

– Что им надо? – отозвался Йон, не отрывая взгляда от пыльного экрана телевизора, пришпиленного к стене над барной стойкой.

– Говорят, тут объявился 52-герцевый кит.

– Мм? – Йон отвлекся от экрана. Его голубые глаза теперь внимательно изучали собеседника.

– Его засекли в наших водах, и теперь сюда едут ученые, журналисты и Бог знает кто еще. Так что ты, можно сказать, в воду глядел, – он хохотнул, – день и ночь наблюдая за этими зверюгами.

– Не их, а его. Я засек только одного кита.

– Может статься, что это – тот самый. Станешь знаменитым, когда журналюги к тебе приедут за расспросами. Только не забудь их предупредить, что ты волк-одиночка и не любишь, когда тебя сильно достают.

– Что плохого в одиночестве? С населением в одну тысячу жителей – это самое обычное дело.

– Думаю, что теперь это количество будет лишь увеличиваться. Я вчера заходил к Маргрет, она сказала, что туристы за один день раскупили весь ее запас газировки. Такой счастливой я ее давненько не видел! И вообще, разве я сказал, что одиночество – это плохо? Все в порядке, пока ты не забываешь угощать своих друзей. Эй, Олаф, налей-ка нам всем еще под одной!

– Так что с этим китом, Йохан? – вступил в разговор Магнус.

– Дело такое, что этот хитрец на такой высокой частоте волны посылает, что ни один другой кит его ни услышать не может, ни понять, – смакуя пиво и всеобщее внимание, Йохан растягивал каждое слово. – Никто больше на такой частоте не поет, кроме него. Вот он и скитается по океану, как проклятый, только и знает, что своих ищет и зовет, только не слышат они. За то и прозвали его «Самым одиноким китом на планете». Он вроде как иностранец, который один на всем свете свой язык знает. И в какую бы страну ни приехал и с кем бы ни заговорил, никто его понять не сможет.

– Черт, до чего же грустная история, – сказал Магнус.

– А по-моему, она забавная. Разве не смешно, что тебя даже мать родная не понимает? Так и слышу китовые разговоры: «Дорогая, наш малыш разорался, чего он хочет?» «Да черт его знает, я ни слова не понимаю!» – и он заржал, стукнув кружкой о стол так, что пена разлетелась.

Магнус хохотнул, отхлебнув из своей кружки:

– И что, они будут его изучать? Думаю, они захотят его усыпить и перенастроить его горло, чтобы он мог посылать правильные сигналы.

– А что, это решило бы все проблемы, – произнес Йохан.

– Это только прибавило бы проблем. Кит найдет себе невесту, и у них родятся еще пара-тройка гигантов, которые будут тоннами пожирать нашу рыбу. Вот тогда-то запоем мы все.

– О, слушай, а, может, ему так все осточертело, что он сменил настройки, чтоб его никто не слышал и не доставал. Точно как ты, Йон! Эй, ты чего молчишь?

– Возможно, я его слышу, – сказал Йон.

– А что толку от того, даже если так? Ты не кит, а главное, не китиха. Начерта ты ему сдался, потомства ты не принесешь и веселья от тебя тоже никакого. Так что толку от твоего аппарата, который ты по всему заливу с собой таскаешь – чистый ноль!

– Что еще за аппарат? – раздался чей-то крик из дальнего угла закусочной.

– Да штука такая, которая вроде как частоту ловит, на которой киты общаются.

– Гидрофон, – ответил Йон.

– Ну да. И теперь не поймешь, то ли он за рыбой ходит, то ли на концерт! – и Йохан засмеялся во весь голос.

– Ни черта себе, Йон, я тоже хочу послушать.

– Все билеты проданы, – бросил Йон, резко поднимаясь, собираясь уходить.

Вернувшись домой, он включил свет и сделал себе сэндвич. В темный прямоугольник окна бился осенний ветер, ему, устало поскрипывая, вторили продрогшие половицы. Звуки, что внушили бы тревогу любому, успокаивали Йона. Это были звуки его жизни, привычные, как собственное отражение. «Где-то там, в глубине, сейчас двигают океаны киты, – думал Йон. – Для них не существует этого ветра, в их бескрайней обители всегда спокойно. Спокойно всем обитателям, кроме одного. Люди подобны этому одиночке: мы думаем, что нас слышат, но на наш зов никто не является. Или вовсе: приходят не те. Как много нас таких, живущих на частоте 51,75 и даже не подозревающих об этом? К этому, покинутому сородичами бедолаге, быть может, тоже приходят не те. Возможно, он не перестает удивляться, почему он вечно окружен косяком сельди или лосося. Посылаешь сигналы, которые улетают от тебя в темноту, чтобы никогда не вернуться ответом!»

– Черт, он ведь даже не знает, что кто-то слышит его. Что я его слышу! – прошептал Йон, пронзенный догадкой и резко поднялся. Минуту он стоял посреди комнаты, напряженно размышляя, затем стремглав направился к ящику с инструментами. Вывалив их прямо на пол, он склонился перед ними, что-то обдумывая. Он подтащил настольную лампу и крепко установил ее посреди разбросанных деталей. И всю ночь маленькое окно его домика не покидал трудолюбивый, желтый свет.

На следующее утро, столь раннее, что еще считало себя ночью, Йон шагал в порт. Он вдыхал холодный воздух, бесстрашный, словно раскаленная сталь. Он вливался в легкие, и выжигал в них все дурное, что только могло накопиться там за ночь. Йон миновал деревянную церковь – символ Хусавика. Она стояла чуть выше, на холме, и Йон привычно замедлил шаг, глядя на нее снизу вверх. В этот ранний час она была заперта.

Йон пошел дальше. Слышался шум океана. Высокие, рваные волны плескались у каменого мола. Лодка ждала на обычном месте. Она уже проснулась и теперь с гулким стуком толкалась боками со своими соседками. Йон прошел по мостку до самого его конца и шагнул на ее борт. Привычными движениями он отвязал веревку и завел мотор. Тишину пронзил ритмичный звук, затем, вволю высказавшись, мотор заработал тише. Лодка плавно тронулась с места, унося в темноту одинокую фигуру человека.

Йон выставил руль и прислушался к ровному урчанию мотора. Закутавшись покрепче от ветра в плотную куртку, он посмотрел в сторону. Там безмолвной стеной стояли горы. С их, обычно белокурых, а сейчас сереющих во тьме верхушек бросались вниз порывы девственно чистого воздуха. Они ударялись о водную гладь, и, оттолкнувшись, игриво вспархивали, а затем неслись дальше, вдаль: к неизменно приветливому, вечно свободному горизонту. Йон запустил руку в карман и нащупал продолговатый предмет, похожий на микрофон. Пальцы ощупали округлые формы, которые нагрелись и теперь будто плавились от тепла его руки. Он вспомнил, как приобрел его, а затем настраивал, и как был поражен, когда в первый раз услышал пойманный звук, как заворожил его голос, исходящий из самых глубин океана. Поначалу он думал, что неверно выставил настройки, потому что, даже находясь в самой близости от поющих гигантов, прибор не издавал ни звука. Йон видел огромные, ребристые бока китов, когда они вырывались на поверхность плотной синевы, падая обратно, они дробили ее в водное крошево. Затем он понял, что прибор способен слышать не всех китов. А лишь одного.

Вдруг гидрофон замигал. Йон прислушался. Сначала он ничего не слышал, но прибор отчетливо выводил данные о присутствии звука. Он торопливо заглушил мотор, и лодка погрузилась в тишину. Лишенная управления, она беспрекословно повиновалась более мощной силе океана и, двигаясь с ним в унисон, убаюканная, проваливалась в сладкий сон. Постепенно Йон смог разобрать вибрирующий гул. Он мелко дрожал на невероятно низкой частоте, и эта игра низкого с высоким заставляла внутренности Йона нервно пульсировать в ответ. Звук поднимался волнами, наращивая темп и громкость, он шел прямо в уши, минуя старые наушники, лодку, океан. Йон полез в сумку и достал еще один аппарат. Он опустил его в воду и нажал кнопку на конце шнура, который уходил вслед за прибором. Датчик замигал. Это означало, что у него получилось.

Йон в точности не знал, какое послание в этот миг родилось от его самодельного прибора и невидимым пассажиром отчалило от борта его лодки, да это было и не важно. Он был уверен, что тихий клич его непременно достигнет своего адресата. Он должен знать! Каждый должен знать. Без этого нельзя жить на свете. Невыносимо, когда тебя никто не слышит.

Светлеющий сумрак утра, лелеющего последние пятна темноты, нес его шепот. Он уносил его за бескрайний, запотевший горизонт, за таинственные, северные фьорды, сквозь невидимые извороты темно-лиловой воды, что колпаком укрывает тайны всех океанов на свете. Хранителем оберегая слова, что достигнут, наконец, своего назначения на частоте 51,75. Долетят, заставляя замедлить свой вечный поиск и замереть от удивления самого одинокого кита на планете. И навеки свяжутся две затерянные в океане времени души, чтобы разбить вдребезги саму лишь мысль о бесполезности, о случайной ошибке в геноме, о природном недоразумении. Нет никакой ошибки. Частота 51,75 существовала всегда. Она ждала, быть может, миллионы лет, чтобы проявиться в тот единственно возможный момент, когда появится кто-то, сумевший отыскать в глубине своего сердца простые слова, что должен услышать каждый:

– Я тебя слышу…