Читать книгу: «Генератор участи. Фантастический роман», страница 8

* * *

Я уже говорила, что твой отец погиб где-то за внешним барьером, в горах, в холодный день, когда невесомые хлопья испаряются, ударясь о защитное поле и по окраинным улицам ветер несет чистый запах талого льда и мокрого снега.

Мне было четырнадцать, ему двадцать восемь, я смотрела в окно, как Имре Кантер садился в гироплан. Он удалялся смело и весело. Ветер, тот самый, чистый ветер, трепал его темные волосы. Имре так и ушел один – он не нуждался в помощниках, прямой и быстрый, с рюкзаком, окрашенным в беззаботный цвет апельсина.

То, что случилось позже, покрыто ложью, обвал придумали по совету Кантера-старшего, чтобы замаскировать нежелательные подробности. Во всяком случае, мертвеца отыскали, тело хорошо сохранилось, последний раз я рассматривала Имре Кантера за пять минут до сожжения. Это был точно он – даже родинка над бровью была его. И все же не он – как будто в огонь пошла пустая оболочка, отделенная от души в большей степени, чем обыкновенное мертвое тело.

То, что осталось, казалось мне не трупом, а брошенной одеждой.

…Я давно знала, чего он хотел добиться, потому, что мне он выкладывал многое – знала даже то, что Имре никогда не доверял самому генералу. Должно быть, тайна просилась наружу и он считал меня подходящей для откровений простушкой. Ты ведь не забыла, что Имре – клон Влада Кантера? У них была общая мечта – на двоих, на отца и на сына. Одно время все в Эламе грезили плотским бессмертием. Считалось, что содержимое черепа можно пересадить в новое тело, соединить нервы и сосуды – и дело сделано. Потом оказалось, что мозги вырождаются и череда таких пересадок не спасает от маразма и…

Ну да ладно. Не думай, генерал не поднял бы руку на того, кого он и считал, и называл сыном. Оба хотели не пересадки мозгов, а переноса душ. Природа донора при этом не имеет значения, потому что не нужно заботиться о совместимости тканей. Ты меня понимаешь или помедленнее?

…В общем, сансара⁷ для тех, кто знает в удовольствиях жизни толк, не самая плохая перспектива. Можно быть человеком и зверем, птицей или деревом, женщиной или мужчиной – какая разница? Тьма и ад хуже во сто крат. А холод небытия для привязанных к жизни еще во много раз хуже ада.

Он что-то искал за пределами барьерного поля – теперь мне уже никогда не узнать, что там было.

Я пять лет наивно верила, будто Имре не умер, а ушел, и душа его прилетает ко мне городским голубем, смотрит глазами маленького чужого ребенка, или, смешавшись с ветром, стучится в окна Элама, в зимние ночи, когда невесомые хлопья испаряются, задевая защитное поле и по окраинным улицам распространяется чистый запах талого льда.

Потом, однажды, когда Кантер-старший был сильно пьян, и я узнала правду.

На самом деле Имре погиб, потому что страховочная веревка намокла, он запутался в тросе и не сумел освободиться. Кантер-младший так и повис вниз головой. Вода – та самая, светлая влага подтаявшего льда, текла по его одежде несколько часов. Он так и замерз в подвешенном состоянии.

А его рассудок разрушился еще раньше – от страха.

Он никуда не ушел и никогда не вернется. Вот и все.

* * *

Вильма долго молчала. Стефания устроилась на диване. Она обнимала свои изумительно красивые колени таким жестом, будто продрогла насквозь. Лампа мигала – должно быть, что-то разладилось в системе управления башней.

– Фу! Зачем мне эта пакостная история, Стеффи? Если ты хотела меня напугать, то, считай, что своего достигла – молодец.

– Мне кажется, ты имеешь право знать все до конца.

– А тебе-то что?

– У каждого свои соображения.

– Они и у тебя есть?

– Есть – мне кажется, что генерал потихоньку продолжает запрещенные эксперименты. Они с Шенноном рулят на пару. Действуют умнее, никакой мистики и эзотерики, тексты древних не читают, в горы не лазают, но кое-что за этим есть.

– Глупости! Дин, конечно, психотехнолог, но мой дед – тот был когда-то кибернетиком, пока не стал политиком. В науке сейчас не сияет, хотя интеллект имеет не подточенный маразмом, просто у него другая специализация.

– Ты с ним поссорилась, да?!

– Нет.

– Тогда почему бегаешь от Дина Шеннона?

– Я от него не бегаю.

– Врешь, бегаешь, потому, что он тебя ищет. И, уж поверь мне, не ради флирта – тут кое-что посерьезнее. Ты ведь не хочешь, чтобы городская система прочитала твой индекс-чип?

– Нет!

– Тогда меня послушай. Твой отец – клон. Соображаешь?

– Нет. Это для тебя он расчудесный герой, Имре Кантер с апельсиновым рюкзаком, эзотерик и борец за бессмертие человечества. А для меня только человек, который заделал меня случайной подружке и позабыл в приюте, куда сдала меня мамочка.

– У тебя что-то на мордочке имеется.

– Знаю, что – глаза искусственные, подарок доброго-доброго деда любимой внучке. Что делать – настоящих у меня по сути не было.

– Твой отец клон!

Вильма прижала ладони к вискам, хотела заткнуть уши, но передумала.

– Ты хочешь сказать, что это, со зрением, у меня наследственное, потому что Кантера клонировали с дефектом?

– Хочу сказать именно это.

– Дура.

– Не сердись, подруга. – Стеффи состроила гримасу, кривоватую, но очаровательную. – Мы дети зари, если хочешь – технологического расцвета. За все приходится платить положенную цену. В противном случае не было бы тебя.

– В противном случае я родилась бы нормальной.

– Это была бы не ты. Другая девушка, мягкая и благополучная, без этакого рискованного нигилизма в душе.

Вильма встала с дивана и прошлась от стены до стены. Металл обшивки тускло сиял, башня грандиозно продолжалась под ногами, и над головой – бесчисленные этажи вверх и вниз, набитые людьми, напичканные их виртуальными пространствами, резиденции с феерией иллюзорных пейзажей, жизнь, культивированная до состояния искусства, заказные сновидения и обволакивающий уют, созданный суром.

– Я хочу успокоиться, быть такой, как все.

– Ты такая, как все, потому что все мы разные. Технология позволяет выжить почти каждому, дает шанс даже физически ущербным. Это шанс не только выжить, но и получить восстановленную полноценность. Взамен наша технократия требует только одного – разума и подчинения системе.

– Это ты про индексы?

– О них. Кстати, ты зря уклонилась от теста.

– Я не хочу помогать деду – он мне чужой.

– Ладно, – Стеффи выпятила полуобнаженную грудь, – тогда шансов ноль, что ты захочешь помочь мне. Понимаешь, подруга, мне позарез нужно новое тело.

Вильма уставилась на эламитку.

Стефания была прекрасна. Высокая, пропорционально сложенная, синеглазая, хотя последнее, быть может, и было создано за счет незаметной подделки.

– Зачем?

Эламитка закинула розовый локоть за голову, обратив лицо к потолку.

– Нужно, – ответила она коротко и трагически. – Понимаешь, мне скоро стукнет тридцать три.

На вид Стеффи было от силы двадцать восемь. Вильма зашлась от неистового хохота.

– И ради своего юбилея ты спрятала меня от Шеннона?!

Стеффи посмотрела на внучку координатора – к ужасу Вильмы, на веках эламитки дрожали слезы. Поначалу непролитый запас задержался на нижних пушистых ресницах, а потом бурно потек по бархатистым щекам.

– Ох, извини…

Стеффи, впрочем, с истерикой справилась довольно быстро.

– Ты не поняла, – сухо добавила она. – Понимаешь, я тоже родилась с генетическим дефектом. Мутация гена в четвертой хромосоме. Ты слышала когда-нибудь про хорею Хантингтона?

Вильма попыталась вспомнить. Отрывки энциклопедического словаря, загруженные в память глаз, ровными строчками титров поплыли поверх совершенного лица Стефании.

– Это лечится.

– Не в моем случае. Можно обезвредить деформированный протеин и заблокировать реакцию белков. Но у меня несовместимость с необходимыми препаратами.

– По тебе не скажешь.

– Потому что мне всего тридцать три, финал начнется года через два, когда мне перевалит за тридцатипятилетие. Вот тогда – истощение, маразм и полное уродство.

Стефания мягко провела руками по своим точеным плечам и поежилась:

– Молиться я пробовала. Без толку, конечно. Можно выбрать одну из пяти официальных религий, но не сомневайся, ни одна из них мне не поможет. Мозг не вылечить, если он разрушает сам себя.

– Так ты всерьез думаешь, что можно обойтись без того, чем набита черепная коробка – то есть в существование независимой от тела памяти?

– Верю, – серьезно и доверчиво ответила Стефания. – А ты бы не поверила на моем месте? Знаешь, подруга, я тебе предлагаю хорошую работу. Не отпирайся, ты украла у Кантера секрет. Иначе Дин не искал бы тебя в аэропорту. Они держат все в тайне, поэтому не вызвали легавых, но рано или поздно оба они или заявят в полицию или наймут киллера. Особенно Кантер. Шеннона ты еще смогла бы уговорить, затащив в постель…

– Чего ты хочешь?

– Помоги мне, – горячо и убедительно зашептала эламитка. – Помоги мне, пожалуйста, не умереть через два года, а я прямо сейчас помогу тебе обойти их обоих.

– Как?

– Мой индекс не хуже, чем у Дина, я тоже умею кое-что.

Вильма отвернулась на минуту, испытывая сильнейшее искушение поддаться. Интуиция на грани прозрения подсказала Стефании верный вывод насчет переноса, но изначальные посылки оставались неправильными.

«А что она заявит мне, если узнает про Феликса? Или про Кота? А что скажут они, если на Сонный остров за мною увяжется эламитка? Конечно, у девушки достаточно денег, чтобы оплатить перенос. Не все же Коту подбирать заказчиков. А можно ли довериться ей прямо сейчас? Я ничего не знаю о Стеффи, кроме тех сведений, которые она сообщила о себе сама. Девушка может врать – все они врут. Но в одиночку мне не выбраться из Элама».

– Ладно.

Вильма бессильно опустилась на диван. Рука, пораненная накануне в драке, вдруг и мучительно заныла. Захотелось немедленно содрать повязку и посмотреть, что там сталось с порезом.

Она еще раз оглядела тесное пространство комнаты, «сур» гнал через вентиляцию воздух, насыщенный поддельным запахом травы, цветущих полей и леса. В этом аромате свободы присутствовал мучительный диссонанс с металлической обшивкой стен, молчанием, и неживым мерцанием. Свобода была рядом – стоило лишь уйти из Элама. Как бы ни был огромен город, внешний мир намного превосходил его разнообразием и величиной. Мир как единое целое всегда оставался идеальным убежищем для любых беглецов. Он принимал их с терпеливым равнодушием природы. Вильме очень хотелось покоя.

– Ладно, я помогу тебе, – угрюмо сказала внучка координатора. – Если ты мне поможешь, я тоже сделаю для тебя все. Просто выполню работу, но сначала ты выполнишь свою. Но только не думай, что это легко получится…

Глава 6. Странствие двойников
Элам, Поволжье, а также Северо-восточная Европа

Лейтен рисовал. На этот раз он выбрал толстый карандаш коричневого цвета и работал мягкими свободными штрихами. Рассвет (которого рисовали) не обращал на процесс творчества никакого внимания, он в пяти шагах от художника методично возился с личным терминалом, пытаясь достичь одному ему ведомого эффекта.

– Ну и что получается? – как бы нехотя спросил он.

– Сами смотрите.

Декан-координатор бегло оценил рисунок:

– Да, хорош, похож на нас обоих, но все же видно, что это я, а не вы.

– Почему видно?

– Все дело во внутреннем спокойствии. Я спокоен, потому что прав. Вы беспокойны, потому что чувствуете себя виноватым, боитесь и имеете на то самые веские основания. У вас и у меня один и тот же физический тип лица, но преобладают разные выражения.

Лейтен спорить не стал. Координатор разговаривал с ним часто, но редко вдавался в объяснения, предпочитая истины общего толка конкретике.

– Вам не надоело меня удерживать?

– Нет, не надоело.

– Я дал вам координаты Сонного острова, если хотите, можете обратиться к властям и под благовидным предлогом забрать оттуда саркофаг.

– Всему свое время. Хотел бы я знать, почему вы не стали увиливать, а, в самом деле?

«Потому что Вильмы там нет – вот почему»

– Молчите?

Координатор вдруг уловил нечто в пространстве Сети и отвлекся, занялся найденной изюминкой.

«Вильма сейчас в Эламе, – подумал Лейтен. – А на острове остались только Кот и Феликс Новаковский. Феликс не из нашей компании, а Коту я не доверял никогда. Провались они оба в ад. На острове отличная защита и запасные пути отступления. Даже если эламит приведет к куполу нанятых бойцов, ребята, конечно, успеют смыться. Я верю, что они это сумеют. Если не смогут, отвечу за все вместе с ними, а все же не один. А Вильма прячется, что бы ни случилось с девушкой в мегаполисе, от моих слов она не пострадает».

– Тут только три возможных объяснения, – сам себе ответил Рассвет. – Или на вашем острове сейчас никого нет, или там приготовлена засада, или вы мне нагородили лжи.

– Я говорю правду.

– Не полную правду. Хотите полную услышать от меня? Я только что отыскал документацию на ваш хваленый остров. Захолустье, лес, дом-бункер, старый, но комфортабельный, в довольно глухом месте. Дом полностью автономен, рассчитан на одного жильца, который любил комфорт, значит, при желании, туда могут набиться пятеро… или четверо. У вас не более четырех сообщников, Антон. Убежище, конечно, имеет защиту, и она, надо думать, в неплохом до сих пор состоянии. Как поступят эти ваши «друзья», если ими займутся всерьез?

– Не знаю.

– Врете. У вас наверняка предусмотрены действия на случай неудачи ограбления. Рискну предположить, что тело ваше они не уничтожат, хотя будут этим шантажировать. Они его и не унесут – саркофаг, скорее всего, довольно громоздкая штука. Что еще остается? Думаю, заранее подготовленный план исчезновения. Ваши дружки разбегутся и бросят все как есть, постараются только убрать свои следы – отпечатки пальцев и то, из чего можно выудить их ДНК для юридических обвинений. В смысле физического противодействия интеллигентные аферисты редко бывают героями.

– С чего вы взяли?

– С вас. Вас-то я как следует рассмотрел.

Лейтен проглотил это корректное оскорбление. Крыть, собственно, было нечем. Эламит едва ли не читал мысли гостя.

– Ну так и делайте то, что хотите.

– Сделаю, поверьте, всему наступит свой черед…

Марина, жена координатора, прошла мимо, держась как ожившая статуэтка и растворилась где-то в анфиладе комнат.

– Собирайтесь, вечером мы вдвоем отправимся в Европу.

– Зачем?

– Увидите.

– Надолго едем?

– Не надолго, на десять дней.

То ли сказывалась тонкая общность близнецов, то ли по другой причине, но Лейтен уже привык правильно истолковывать недомолвки.

«В полицию Элама он не заявит. Может, не хочет скандала, а, может, боится, что бюрократия затянет поиски на несколько месяцев, и сознание брата испортится. Вполне может случиться, что полицейские сломают саркофаг или убьют Новаковского, и тогда обратному обмену крышка. Значит, обратится в частное агентство. А что? Деньги, индекс и влияние ему помогут. Устроит все дней за десять, если повезет, получит назад своего Константина. Меня, скорее всего, закопают там же в лесу, при любом раскладе».

– Я с вами не поеду, даже не двинусь с места.

– Испугались, что вас закопают в лесу при любом исходе событий?

Лейтен от досады сломал карандаш и принялся точить его заново. «Попробуй скрыть что-нибудь от собственного двойника…»

– Занятно, – эхом невысказанных мыслей отозвался Рассвет. – Ваше сознание не имеет ко мне прямого отношения, но я понимаю вас лучше, чем понимал собственного брата. У Кости, к сожалению, внутренняя жизнь была слишком многовариантна для нормального человека…

– Значит, уезжаем?

– У вас будет возможность приготовиться… Кстати, вы, Лейтен, так и не признались мне, кто вам помог нелегально получить визу в Элам.

– Это касается только двух людей – меня и его.

– Ладно. Не хотите, не отвечайте, мелкие детали не особо-то и занимательны…

Ночью гироплан припарковали к раздвижной стене. Точнее, машин было несколько – эламит не стесняясь, вызвал охрану. Тони впервые увидел эламитских ловцов вблизи: их высокие фигуры, угловатые от амуниции, оружие, словно бы мутные щитки на бледных в темноте лицах. Предназначение щитков оставалось неясным, расспрашивать Рассвета он не решился. Сур отключили заранее. Марина, тонкая фигура в розовом, светила отъезжающим при помощи карманного фонаря. В такой же черной куртке, как у Рассвета, неотличимый от координатора, Лейтен перелез вслед за ним устроился на сидении. Через минуту заработал второй винт, машина отделались от стены и зависла в воздухе в окружении конвоя.

– Поехали.

Плавно-плавно, величественно сдвинулась и поползла им навстречу контрастная панорама ночного Элама.

Летели быстро и высоко. В окно Тони видел верхние оконечности башен, потом машина вздернула нос, ракурс изображения изменился. Рассвет помалкивал. То ли свист винтов мешал разговору, то ли все уже оказалось сказанным. Водитель, точно такой же ловец, как и остальные, хмыкнул и, даже не оборачиваясь, объявил:

– А за нами «хвост» летит. Ничего серьезного, но я бы на вашем месте приготовился к мелким пакостям.

Рассвет опять промолчал. Несколько последних часов он вообще отделывался односложными фразами, погруженный в какие-то свои мысли, близкие и понятные исключительно технократам. А Лейтену все мерещился оптический прицел, перекрестье которого упирается прямо в затылок. Воображаемая линия полета пули тянулась от чужого гироплана.

Координатор быстро заметил это состояние и, наконец, подал голос:

– Не надо напрягаться. Между нами и ними «висит» машина ловцов. Здесь не виртуальная реальность, поэтому воздушный бой в городе неуместен по определению. И вообще – уймитесь, любезный брат, ваша паранойя действует мне на нервы.

– Хорошо.

Машины забирали в сторону и одновременно уходили вниз. Пару раз сильно тряхнуло.

– Балуются, – беззлобно отозвался водитель. – Заходят поперек и проверяют наше терпение.

Ловец не спрашивал ни о чем, и не проявлял чрезмерного беспокойства, скорее всего, просто получил деньги заранее. С точки зрения Лейтена, везли как попало, так, что мутило на виражах, но координатора скорость устраивала и огорченным он не казался.

– Сейчас будет аэропорт. Садимся. О, черт!

На этот раз тряхнуло так, что клацнули зубы.

– Олухи, – нейтрально заметил пилот и, захохотав, добавил несколько слов на непонятном жаргоне.

Машина шла вниз, мелькнули огни ближней башни и мерцание амортизационного озера под фонарями. Скрипнуло, лязгнуло, и толчок известил о контакте с землей.

– Ну вот, мы и на месте. Места заказаны заранее. Пойдемте, любимый брат, не стойте под звездным небом словно идиот, а не то к вам прикинется простуда.

Пели синтетические колокольчики. Мелкие мошки вились над оградой из стриженых кустов. Ловцы – угловатые фигуры без лица – незаметно растворились в сумерках. Чиновник вежливо поздоровался с координатором и тот ответил ему словно старый знакомый. До лайнера Рассвет и Лейтен, добрались пешком. Единственную битком набитую сумку тащил вертлявый кибер.

– Нам, случаем, не выстрелят в спину?

– Нет. Теперь уже поздно палить и драться в детективном вкусе. В аэропорту своя система защиты. Мы здесь в большей безопасности, чем дома – вы уж поверьте мне, Лейтен.

– Кого хоть убивать собираются – меня или вас?

– Я не гадалка. Мне кажется, что вы – идеальная кандидатура на роль жертвы бандитов. А что? Аферист без роду-племени, и приличного индекса. Взломщик сейфов, похититель тел, и, можно сказать, не стесняясь, темная личность.

– Да бросьте городить ерунду, – в тон ему огрызнулся Тони. – Кому я нужен? Художник без имени, недоучка, изгнанный из Академии. Вот вы совсем другое дело. Эламит, напичканный секретами и высокомерием. Отправить вас на тот свет куда престижнее, чем истреблять мелкую шушеру, вроде меня.

– Хватит.

Возле трапа топтался незнакомый парень – очень смуглый, с высветленными волосами. Он, вдохновенно перемежая истину и ложь, жаловался жизнерадостному толстячку, который держал под мышкой розовую сумку.

– Меня вышвырнули вон под предлогом низкого индекса. Думаете кто это подстроил? Какой-то псих-координатор, то ли Сеннон, то ли Шеннон. Мало того, он, должно быть, нанял кого-то, потому что мне на днях въехали по морде, как будто я виноват, что его девушка запала на меня в баре. Эти суки сначала не дают парню прохода, а потом из-за них честный человек теряет заработок…

Тучный сыщик слушал с искренним вниманием и кивал с глубоким сочувствием, Рассвет, пройдя мимо, зачем-то резко отряхнул рукав куртки.

– Скоро взлетаем. Не отходите далеко, я отрегулировал браслет на минимальный радиус – на десять метров.

– Шутите?

– Не шучу. Через несколько часов у вас возникнет идея-фикс бежать, так вот – поддаваться соблазну категорически не советую.

– Откуда знаете?

– Прикинул по самому себе. Мы ведь близнецы.

Ночные огни остались внизу. Рассвет зажмурился и отключился – в кресле, откинувшись, дремала точная копия бодрствующего Лейтена. К Тони сон не шел, мешали сомнения. Раньше риск не смущал его, этот риск уменьшали аналитические способности Кота и сверхъестественное везение Вильмы. Заказ на кражу в Эламе поначалу выглядел лишь чуть более трудным, чем рядовое дело компании. Теперь, в новом теле, его скрытые способности к анализу пробудились, и Лейтен поражался прежней опрометчивости. Видение и память обострились – он мог легко, до мельчайших черточек восстановить для себя лицо Кота, больные белки в красных жилках усталости, неуверенный, загнанный вид, ставший привычным запах алкоголя. Кот всегда брал поиски заказчиков на себя. Так ли удачен был его последний выбор? Десятки частностей, некоторые поступки, вплоть до нелепой ссоры на острове, говорили о подавленном озлоблении техника. Он боялся. Кого?

Лейтен попросил у стюардессы воды и перебрал то немногое, что он знал о нанимателе. Этого человека он видел лишь однажды – мельком, подсмотрев сеанс связи через плечо компаньона. Наниматель оставался для Тони лишь подрагивающим изображением на экране. Светлокожий мужчина, абсолютно незнакомое лицо «без возраста». Такой портрет мог с одинаковым успехом оказаться подлинным изображением, видеомонтажом или хорошей компьютерной имитацией.

«Да черт с ним, с лицом, – подумал Лейтен. – Во мне слишком говорит художник. Но какова была цель?»

Стюардесса, ловкая темненькая девушка, слегка напоминала Вильму, она принесла заказ. Лейтен отпил глоток, потом еще.

«Нанимателю нет нужды в деньгах Рассвета. Ему нужно нечто другое. Что?».

Украденный диск не прояснял мотивов. Еще в Эламе, Рассвет, методичный в своей беспощадности, заставил Лейтена файл за файлом просмотреть все содержимое похищенной копии. Исключительно ценной информации там не оказалось. Убедившись в этом, Тони отчаялся и вконец потерял почву под ногами.

Вильма?

Судьба Вильмы оставалась неведомой. Обрыв сеанса связи ничего доброго не предвещал, скитания девушки в закрытом городе грозили обернуться двояко. Родство с Кантером могло защитить ее, а могло и погубить…

– Куда сумку тянете? Положите коньяк на место. – неодобрительно заявил на минуту проснувшийся Рассвет. – Я смотрю, вы лихо напиваетесь за мой счет, не переборщите, любезный брат, черт вас возьми.

Тони принял отсутствующий вид. Он решил на время позабыть о Вильме. «Покушение – вот еще одно темное пятно. Мы с координатором похожи. Все-таки, в кого же из нас двоих метили в Эламе?».

Выводы напрашивались неутешительные. Целью мог оказаться любой.

– Да прекратите вы пить, – снова возмущенно буркнул Рассвет. – В конце концов, у вас не ваш желудок и не ваши мозги, все заемное.

– Почему вы не сдали меня в полицию? – с хмельным упрямством переспросил Лейтен.

– Я уже говорил. Хочу уладить дело частным путем.

– Вы болтаете напоказ как плохой актер освистанной пьесы. На самом деле я нужен вам, потому что мы похожи. Вы хотите подставить убийцам меня вместо себя.

– Обалдуй нажравшийся, – с отвращением ответил координатор и отвернулся.

Его «брат» так и остался в недоумении. То ли эламит поразительно ловко сохранял хладнокровие, то ли его враждебные намерения не простирались настолько далеко. Опьянение накатило теплой волной – как прибой океана, состоящего вовсе не из воды. Как ни странно, хмель не мешал логике.

Феликс.

Его привел Кот – сказал сам себе нетрезвый Лейтен. Совершенно точно помню, что его привел этот пройдоха Кот. Вряд ли они с Новаковским старые знакомые или встретились случайно. Скорее всего, медика Коту прислал наниматель, тот самый человек, который заказал эксперименты с саркофагом. Может быть, эксперименты и есть единственная его цель?

Тони затосковал.

«Все они заодно – Кот, Новаковский, Вильма, наниматель. Они сунули меня в чужое тело и хотят продержать в нем полгода, непрерывно подбрасывая загадки, вынуждая к бегству и борьбе. Кому-то нужно проверить, как быстро развалится и погибнет разум после переноса».

– Да успокойтесь вы! – рявкнул более-менее спокойный до этого момента Рассвет.

– Что?

– Я настаиваю, чтобы вы немедленно прекратили истерику.

– По-моему, я и так молчал словно рыба.

– Вы думали. Причем, напившись и на мрачные темы.

– Телепатия что ли?

– Глупости, телепатии не существует.

– Тогда вы просто врете.

– Не вру.

– Врете.

– Нет. Я наблюдал за вашим лицом. Понимаете, это моя собственная физиономия. Я, как никто другой, научился читать ее выражения…

Рассвет тихо бранился. Лейтен вдруг успокоился, допил стакан и быстро уснул.

…Сон получился скомканным, пестрым и сумбурным. Тони увидел мучительно изломленные геометрические фигуры на фоне шершавой стены. Потом самого себя подростком лет двенадцати. Ручей шириной в шесть футов стекал в неширокую реку. Вода доходила до щиколоток, сквозь ее прозрачный слой просвечивали головастики – совсем мелкие и покрупнее, с отросшими зачатками лягушачьих лапок. Противоположный берег покрывали растения в желтом цвету. Солнце палило яростно, но бесполезно – неестественно яркое, однако, холодноватое, отделенное от берега и ручья слоями ледяного воздуха. Чуть позже шевельнулись сочные листья, и уж, тонкий гад с оранжевым теменем, упал в воду, после чего, извиваясь, поплыл наискось вдоль течения…

Лейтен проснулся почти трезвым. Он твердо знал, как провел свое детство – среди чистых скверов и комфортабельных каменных коробок большого города. Ни одно из загородных мест, предназначенных для пикников, не походило на увиденный во сне ручей.

«Я так свихнусь, не дожидаясь шести месяцев, отведенных мне Новаковским. В дополнение ко всем несчастьям не хватало еще чужих снов».

За иллюминатором сильно посветлело. Координатор бодрствовал. Он надвинул видеоочки на нос и весь ушел в работу с терминалом. Устройство на глазницах сильно меняло облик эламита, так что определить его настроение не получилось. В левой руке он держал кофейную чашку и время от времени отпивал из нее не глядя. Управляющий браслет все время оставался на запястье.

Лейтен машинально потрогал браслет на собственной руке – похожий, конечно, но иного предназначения.

– Где мы летим, «братец»? – пробормотал он на элами.

– Потерпите, скоро узнаете. Выезд из города сейчас затруднен – я постарался и сделал все, что мог, жаль, что в этом отношении я могу не очень много. Если погоня была, мы ее опередили на пару часов.

– Как вы это устроили?

– Воспользовался правами, запросил друзей, пока вы спали. Все наши попутчики в лайнере проверены, они не имеют никакого отношения к делу. Потом я купил и оплатил все билеты на следующий рейс из Элама. Мои сотрудники срочно разъехались по командировкам, чтобы занять купленные места. Наши ночные гости наверняка застряли в городе, но это, понятно, не надолго – прорвутся, конечно, если захотят.

«А вот и еще одна версия проклюнулась, – не без мрачного удовлетворения подумал Тони. – Весь этот кошмар задуман заказчиком лишь для того, чтобы заманить Рассвета в укромное место – на остров. Там его по быстрому порешат, да и меня заодно прихлопнут».

– Думаете, перенос задуман для того, чтобы выдернуть меня из Элама? – ехидно спросил координатор. – Ерунда. Кому нужны лишние затраты денег? Слишком сложно. Если нужно убить человека, его можно убить везде. Да и зачем? Вам только кажется, что технократия живет особой жизнью, но у меня практически нет врагов. Я не работал с секретными технологиями, не биолог и не медик, а потому, не обещаю продления существования. Не кибернетик, как следствие, не связан ни с коммуникациями, ни с тестированием. В администрировании активничал умеренно, не психолог, поэтому меня трудно заподозрить в попытках обчистить чужие мозги. Я теоретик в узкой области. Вы хоть в этом разбираетесь?

– Нет.

– Ну и идите к черту.

– От вас я бы ушел хоть куда, даже в преисподнюю…

– Не хвалитесь. Когда пекло по-настоящему распахнется перед вами, вы еще пожалеете о своем легкомыслии…

Тони не рискнул злить эламита. Через час они сменили рейс.

Кончалась ночь, лайнер пошел на посадку. Лейтен вышел под светлеющее небо. Равнина вокруг чужого города тянулась до горизонта, и лишь на западе, среди идеально гладко степи, высился камень – скала или гигантский валун.

– Приметное место.

– Нравится пейзаж?

– Да, красиво. Впрочем, после Элама мне понравится все, что угодно.

– Родина моей жены. Бывали здесь раньше?

– Нет.

– Мы сделали небольшой крюк, но результат стоит нескольких часов задержки. Тут работает мой друг – сотрудник агентства по розыску людей. Я связался с ним, он встретит нас на вокзале…

Сотрудник агентства (эго звали Фарит) оказался человеком лет тридцати, азиатской наружности. Все трое пересели в джип с затененными стеклами, сумку забросили в багажник. Ехали довольно долго. На Тони в очередной раз накатило – он видел каждую черточку в лицах прохожих, каждую трещинку в облицовке каждого дома. Показалась конная статуя – он ощутил тяжесть бронзы и экспрессию образа, задуманного ваятелем. Зеленоватая вода реки касалась камня набережной – он понимал движение потока, его цель, и неизбежность достижения этой цели.

– Что, опять? – уныло спросил Рассвет и не стал дожидаться ответа.

Он повернулся к Фариту, который сидел за рулем:

– Времени мало, – добавил координатор.

– Мой брат… плохо переносит дорогу, – сформулировал он наконец, и в чужой копии собственного лица Лейтен заметил черточки растерянности.

– Почти приехали.

Ясное утро испортилось, небо обложило до самого горизонта. Предгрозовая духота понемногу сгустилась. Элегантный городской пейзаж за окном тоже переменился – высились или тянулись разнообразные коробки промышленных построек. Забор по периметру территории скрывал людей, но не мешал видеть конструкции. Там шла своя жизнь, непонятная Тони, но четко организованная, жесткая и исполненная энергии. В равнодушной целесообразности техногенного пейзажа, таилось завораживающее обаяние.

Тони пошарил во внутреннем кармане куртки, извлек блокнот и сделал несколько набросков для будущей картины.