Читать книгу: «Баллада о Звездной Республике. Цикл «Алконост»», страница 5

Глава 7. Оно того стоит

Кровь больше не сочилась, но от геля для регенерации ладонь зудела. Шагая по коридорам «Алконоста», Вечеров сжимал кулак, чтобы скрыть оставшийся от раны след.

До совещания у капитана оставались считанные минуты. На брифинг уже явились командир научной части Петровский, хмурый и помрачневший, как никогда, а также главный судовой врач Корниенко, лицо которого посерело и отекло от усталости. Первым, как и положено капитану, заговорил Сибирцев.

– Товарищи офицеры, непосредственная угроза ликвидирована, но за это уплачено заплачено дорого ценой – Ленц тяжело ранен и фактически искалечен. Положение серьезное. Если появление «доппельгангеров» станет обычным делом, мы не сможем доверять ни одному члену экипажа…

– Даже мне самому, – добавил Сибирцев, помедлив.

– Поэтому, вам, капитан-лейтенант, – продолжил он, обращаясь к Петровскому, – я поручаю отыскать способ защиты от двойников. Простой, эффективный и быстрый по реализации. Времени мало. Справитесь?

– Так точно, справлюсь, – не раздумывая, ответил Петровский. – Способ есть прямо сейчас, он простой, но сомнительный по этическим причинам.

– Какой?

– Можно ввести всем членам экипажа микрочипы. В условиях секретности придется выдать эту манипуляцию за лечебную процедуру.

Сибирцев, сохраняя непроницаемое выражение лица, повернулся к Корниенко.

– А вы что скажете, Кирилл Сергеевич? Готовы проводить такие процедуры?

– Не готов и против, – коротко ответил медик.

– Почему?

– Клятва врача, Сергей Геннадьевич. Я не стану обманывать пациентов. Если хотите – отстраняйте меня и ищите другого на эту должность.

– Значит, общая для всех опасность вас не смущает?

– Смущает, еще как смущает, капитан. Да вот только бороться с нею, лишая пациентов права выбора и низводя их до уровня питомцев, я не могу. Простите, конфликт мотиваций.

– А вы что скажете, старший лейтенант?

Вечеров отогнал на время мысли о Ленце. Сжал и разжал кулак, ощутил, как тянет кожу высохший гель.

– Из-за чрезвычайно опасности метить нужно всех, но от секретности по делу Мартынова придется отказаться. Пускай команда «Алконоста» узнает правду и понимает, что у нас на кону.

– От вас, Александр, я такого не ожидал, – заметил Петровский.

– Думали, я циник?

– Что-то в этом роде.

– Как знать, может, вы ошибались.

Вечеров попытался незаметно чесать ладонь. Петровский машинально крутил в пальцах карандаш. Насупившийся было Корниенко, кажется, вздохнул с облегчением, и только капитан сохранял полное спокойствие.

– Хорошо, решено, – объявил, наконец, Сибирцев. – Я снимаю с дела о двойниках гриф секретности. Сегодня выступлю с обращением по громкой связи. Каждый, кто захочет помочь, получит чип-метку. Остальные продолжат полет не как члены экипажа, а как пассажиры – в специально изолированной части корабля, с комфортом и всеми правами, кроме права выхода оттуда.

– Сергей Геннадьевич, это раскол, так нельзя, – продолжая нервно крутит карандаш, заговорил Петровский. – Прикажите пометиться всем, у вас же есть такая власть.

– Власть, Станислав Евгеньевич, возникает там, где люди согласны ее принять. Мы в двенадцати световых годах от Земли, без связи с Центром, без поддержки и без возможности скорого возвращения. Люди живут в постоянном стрессе. Это не та ситуация, когда сработает принуждение.

– То есть, вы боитесь бунта на «Алконосте»? – напрямую спросил Вечеров.

– Не боюсь, но не исключаю и такой вариант.

– Но мы же люди, земляне, федералы. К тому же офицеры Космофлота, то есть, лучшие из лучших, – вмешался Корниенко. – Я уверен, если попросить по-хорошему, все согласятся.

– Посмотрим, – спокойно ответил Сибирцев. – Я доверяю экипажу, а потому личный выбор каждый сделает сам. Нам нужен «Эфир», остальное второстепенно. Безопасность мы в любом случае обеспечим.

В отсеке воцарилось молчание.

– Хорошо, я согласен, – сказал, наконец, Корниенко. – Лично себе я тоже введу чип, это не вопрос.

– Я тоже – на общих основаниях, – произнес Петровский.

– И у меня никаких проблем, – подвел итог Вечеров.

Сибирцев кивнул.

– Благодарю. С другими старшими офицерами я поговорю лично. Остается еще один вопрос повестки – откуда взялся двойник? Есть версии, товарищ Петровский?

– Это, безусловно, варп-эффект. Пока не исследованный. Пространство и время едины. Кроме того, каждая вселенная – часть единого Мультиверса. Вы знакомы с теорией множества Вселенных?

– Только по верхам.

– Согласно этой теории, существуют параллельные реальности. В них действуют один и те же законы природы. Обычно миры не пересекаются, но что случится при сверхсветовом перемещении, никто еще не проверял.

– Занятно. Очень занятно, но, увы, голимая теория, – вмешался Вечеров. – Мартыновы могут быть близнецами или клонами одного человека, а это объяснение попроще. Погрузку экипажа фиксировали внутренние сканеры корабля. Я сегодня же проверю, не попал ли Мартынов на борт дважды.

– Хорошо, – согласился Сибирцев. – Действуйте по обстоятельствам. Еще соображения есть?

– Двойник сейчас под арестом. Нужно его допросить, и я это сделаю. Боюсь, что показания «доппельгангера» камня на камне не оставят от мультиверсных гипотез.

– Кстати, если Мартыновых двое, этот точно виновен?

– В нападении на мостик и убийстве техников – возможно, нет. А вот в нападении на Нечаеву, в ранении Ленца, в покушении на мое убийство, в краже и использовании лазера – определенно, да.

– Зачем он приходил в морг?

– Хотел убедиться, что Мартынов-первый мертв.

– Разберитесь с этим и доложите о результатах. И больше чрезмерно не рискуйте. Помните, вас и Ленца заменить некем.

– Понял, капитан.

* * *

Покинув отсек для совещаний, Вечеров сразу же вернулся в госпиталь. Ленц, обычно такой уверенный и жесткий, сейчас походил на призрак прежнего себя. Неподвижный, одурманенный анестетиками, он лежал навзничь на койке. Пленка-повязка стянула обожженный бок, вторая повязка накрыла правый глаз. Прозрачный колпак отгораживал раненого от случайных инфекций.

– Как он? – шепотом спросил Вечеров.

Женя вскинула голову и приложила палец у губам. Вместе они вышли в отгороженную часть отсека, которая служила приемной. Заместитель Корниенко, хирург-окулист по фамилии Алакаев уже ждал посетителя там.

– Ожоги не вполне мой профиль, но регенератор справится, – начал он без предисловий. – С глазом хуже, слишком серьезный ожог и роговицы, и сетчатки. Мы можем и вернуть пациенту процентов пятнадцать зрения, но… оно того не стоит. Я бы рекомендовал удаление глаза и имплант.

– То есть, искусственный глаз?

– Да.

– Как он будет выглядеть и как работать?

– С работой там все в порядке. Будет пересылать изображение в мозг, нейроадаптация почти всегда успешна. Можно сделать и дополнительные функции зрения, например, в инфракрасном диапазоне. А вот эстетика… на «Алконосте» набор таких имплантов прост. Предпочтение отдавали надежности. Выглядеть будет как насадка на глазницу.

– Сам Роберт согласен?

– Предварительное согласие дал, но сознание у него мутится, родственников тут нет, и никто другой не примет решение.

– Запросите мнение капитана по связи. Я лично считаю – Ленцу необходимо зрение, остальное для него не так важно. Кстати, можно с ним посидеть?

– С внешней стороны колпака – да. И наденьте халат.

Халат оказался тесен в плечах, но кое-как все-таки налез. Ленц дышал тяжело, ребра поднимались и опускались, игла капельницы впилась в выпуклую вену. Веко единственного уцелевшего глаза выглядело восковым.

– Роберт, ты меня слышишь?

– Да… – восковое веко шевельнулось, открывая светлый как лед глаз с узким зрачком.

– Ты, давай, это… поправляйся. Ты же мою шкуру спас, там, в трюме. Мы без тебя не справимся. Не сдавайся, друг.

Глаз моргнул.

– Ничего. Все пройдет, – вроде бы шепнул Ленц, а Женя легонько дернула Вечерова за рукав халата.

– Хватит. Лучше второй раз его не будить. И вообще, дядя Александр, вы бы лучше сами отдохнули, я тут подежурю.

– Точно моя помощь не нужна?

– Нет.

Вечеров развернулся и ушел. В кают-компании уже собирались люди. Лицо Сибирцева появилось и на большом настенном экране, и на планшетах людей.

– Товарищи офицеры, ученые, техники, все люди «Алконоста», соратники и друзья! Я, капитан Сергей Сибирцев, хочу сделать важное объявление. Один из наших коллег, Андрей Мартынов, гражданский специалист, стал жертвой вредного воздействия пространственно-временной аномалии. Сейчас, когда расследование завершено, я могу сказать всю правду до конца – на борту корабля появился его двойник. Кроме того, личность нашего товарища претерпела опасные изменения, после чего он совершил преступление. Похитил оружие, убил двоих техников «Алконоста», поставил под угрозу исправность корабля и жизни членов экипажа.

Капитан сделал паузу. Люди в кают-компании или молчали, или тихо переговаривались. «Так вот кто Михалыча завалил», – произнес грубый мужской голос. Вееров заметил Клару. Она замерла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди – яростная, похожая на валькирию. Сибирцев между тем продолжил:

– В связи с перспективой повторения аномалии я обращаюсь к экипажу не с приказом, а с просьбой – пройти безопасную процедуру получить чип-идентификатор. Он будет введен пол кожу при помощи иглы и позволит отличить наших товарищей от созданных неизученными явлениями природы опасных двойников. По законам нашей Российской Федерации на такую процедуру нужно добровольно согласие. Вы свободны принимать любое решение. Однако, для капитана «Алконоста» приоритет – защита корабля и выполнение поставленной задачи. Поэтому все члены экипажа без чипов будут переведены в ранг пассажиров и освобождены ото всех обязанностей. Это в какой-то мере ослабит команду и отдалит нашу цель, но иного выхода нет. Решать вам, соратники. На размышление могу дать только час. Надеюсь на вашу поддержку, спасибо понимание.

Экраны погасли. Гул голосов наполнил замкнутое пространство. «Древние предрассудки живучи, – размышлял Вечеров, шагая к подъемнику. – Мы вышли в космос, освоили солнечную Систему, почти что шагнули к звездам, но недоверие к непонятному и темный страх перед меткой до сих пор живет в душах. У многих. Не у всех. У меня, у Ленца, у Сибирцева, у Петровского – нет. Корниенко тоже ничего не боится, просто он врач и гуманист».

Лифт оказался пуст, дверь открыта. Вечеров выбрал самый «верхний», а на самом деле внешний уровень жилой зоны «Алконоста», с силой тяжести немного повыше нормальной. На входе в закрытую зону там стоял караул – стрелковый робот в режиме ожидания и двое людей-десантников. На лицах парней сквозь забрала защитных шлемов легко читалась подавленная тревога. «Волнуются за Ленца», – понял Вечеров.

По другую сторону бронированной переборки находилась гауптвахта, камеры которой все, кроме одной, сейчас пустовали. Вечеров отыскан нужную дверь и сигналом с браслета заставил ее уйти в стену. Теперь от заключенного его отделяла только прочная решетка.

Мартынов плашмя лежал на полке, но не спал. На пострадавшей от кастета голове белела повязка. Доппельгангер выглядел тридцатилетним, если такое существо вообще могло претендовать на возраст. Темно-каштановые волнистые волосы падали на лоб. Черные глаза сверкали как угли, или, возможно, резкий свет в камере создавал этот странный эффект.

– Добрый день, как самочувствие? – поинтересовался Вечеров по возможности нейтрально.

Доппельгангер на миг повернулся, мазнул взглядом по гостю и промолчал.

– Увы, там, в трюме, мне пришлось остановить ваши действия самым простым способом, но голова скоро заживет.

Доппельгангер опять не ответил.

– А сейчас я обрисую сложившуюся ситуацию… Формально юридически вас на корабле нет. Есть настоящий Мартынов, и он теперь труп. Я могу забыть вас в камере – выключить свет, не кормить и не поить. Могу пытать или выкинуть в космос чрез шлюз. Закон мне ничего не запрещает – вы не человек, даже не животное, вы доппельгангер – неизученный пока что эффект пространства-времени. К тому же вы ранили моего друга, и я очень зол. Так что, советую говорить правду, если не хотите страданий.

Лже-Мартынов чуть улыбнулся – улыбка получилась кривой.

– Как вы попали сюда, расскажите все подробности, предложил Вечеров, но не дождался ответа. – Зачем вы приходили в морг?

Доппельгангер вдруг встал – движение получилось таким сильным и ловким, словно рана совсем не мешала пришельцу из тьмы. Он бросился вперед и прижался к решетке лицом, вынуждая Вечерова отшатнуться.

– Это все ложь, – произнес доппельгангер негромким голосом, в котором звучал странный акцент. – Вы – продукт собственный мягкой цивилизации и не сможете причинить мне настоящую боль. Вы все, кто на корабле, не понимаете, во что ввязались. Это пусть в темноту. Обратной дороги не будет. Разве камень в космосе того стоит?

– Так вы хотите, чтобы мы погибли в темноте? Или не хотите? Как понимать ваши действия? Чего вы добивались?

Доппельгангер замолчал и словно бы обмяк. Вернулся к полке и снова лег на нее, подтянул колени к груди и отвернулся к стене, явно прекращая разговор. Он выглядел печальным, но не испуганным. Допрос не задался, угрозы не сработали, и Вечеров решил, что лучше не настаивать, а потому вернулся к пункту охраны.

Стрелковый робот как раз вышел из состояния сна и принялся проверять свое оружие – укороченную штурмовую винтовку. Десантники уставились на Вечерова с любопытством.

– И чего замышлял этот наш инопланетный урод? – спросил один из них, парень с простым веснушчатым лицом и светлыми бровями.

– Нечеловеческую логику сложно понять, – обтекаемо ответил Вечеров. – Будьте осторожны, ребята. Метки-то будете ставить?

– А то, конечно, будем. Я уходить со службы не планировал. Пассажирами пускай трусы катаются.

Вечеров согласился с этим мнением.

* * *

Женька задержалась в госпитале допоздна. Отказались от меток только десять человек – в основном, гражданская обслуга, остальные молча подходили и позволяли сделать себе укол. Женька получила чип последней – подставила руку собственному сменщику-практиканту. Ингуся давно пришла и ушла, явились на процедуру Клара, Артур Яровой, десантники, сам капитан Сибирцев и старшие офицеры, в том числе и спец по безопасности Александр, который поначалу притворялся ученым…

Женька устала. Возвращаться в каюту и снова слушать щебетание Ингуси не хотелось, и тогда она свернула в коридор, который вел к гидропонному отсеку. Здесь, в большом квадратном помещении, питаясь смесями из трубок, росли генетически адаптированные к космосу овощи и фрукты. Пахло помидорами, а чуть подальше вглубь сада-огорода – спелыми лимонами и апельсинами. Фальш-иллюминатор имитировал земной закат над плодородной равниной с пологими золотистыми холмами у самого горизонта. Небольшой летучий дрон вертелся возле растений – что-то подправлял.

Женька нашла маленькую скамеечку и села у стены. «Мне двадцать четыре года, – думала она. – Через пять лет исполнится двадцать девять, через десять – тридцать четыре. К тому времени, как «Алконост» вернется на Землю, если он, конечно, вернется, будет поздно что-то менять. Мама постареет. Брат забудет мое лицо. Если мы выживем, то станем героями, но кроме этого – больше никем. Я не выиграю гонку на скейтах. Никогда не выучусь на пилота. Не встречу никого, кто любил бы меня так, как папа до конца жизни любил маму. У меня не будет детей. Не заведу ни кошку, ни собаку. Очень долго не прыгну в штормовое море, которое пахнет солью и мотает на волнах обрывки медуз. Не встану утром, чтобы выйти в сад, где цветут ирисы. Всего этого не будет, потому что я выбрала Росс. Надеюсь, он того стоит.

Глава 8. «Кречет» и Феникс

Капитан Сибирцев стоял на галерее стыковочного отсека «Алконоста». Внизу, в обширном, пропахшем металлом и разогретой изоляцией пространстве, суетились люди-техники и их помощники – полуразумные сервисные роботы. Шла подготовка рельсотрона к скорому старту челноков. Два длинных токопроводящих элемента на полу тянулись от внутренних ворот палубы до внешнего гейта. Челнок, установленный на эти рельсы, разгонялся при помощи силы Ампера и отрывался от корабля, чтобы на безопасном расстоянии включить собственный двигатель. Вся эта техника нуждалась в обслуживании, а при частом использовании – еще и в ремонте.

– Тяни, Петрович! – кричал кто-то внизу.

Не замечая капитана, техник добавлял к выкрикам неуставные ругательства. Петровичем, как ни странно, звали неантропоморфного робота – конструкцию на шасси с несколькими манипуляторами вместо рук.

Сибирцев молча усмехнулся и машинально потрогал браслет. Виртуальный Сибирцев-старший с утра был немногословен, общался сыном через наушник, дело доппельгангера не упоминал совсем. Имитация все же «проседала» по интеллекту, и капитан в который раз задумался – не удалить ли сомнительную программу совсем.

– Оживленно тут. Люди к высадке готовятся, – заметил Вечеров, который только-только вскарабкался на галерею по вертикальной лестнице. – Вы хотели поговорить неофициально и срочно, странно, что здесь, но мне, вообще-то, все равно. В любом случае готов к докладу.

– Вольно, – пошутил Сибирцев, намекая на неформальный вид оперативника – без мундира, в «гражданских» бриджах и рубашке с закатанными рукавами.

– Униформа в чистке, Сергей Геннадьевич. Оба комплекта, и запасной тоже.

– Почему?

– Наш повар не пожелал ставить чип, отчего и перешел в статус пассажира. Тот, кто его замещат, неудачно открыл емкость с газировкой. Большую, на двадцать литров.

– Н-да… понимаю. И все же – переоденьтесь в мундир, как только его приведут в порядок.

– Будет сделано.

– Как движется дело Мартынова?

– Ни шатко, ни валко. Он в основном молчит. У меня есть миниатюрный детектор лжи – апгрейд к браслету. Реагирует на голос, позу, взгляд. Так вот, доппельгангер не врет. Он искренне утверждает, что нам всем конец, и попытка колонизации Росс-128 не имеет смысла.

– Думаете, он прав?

– Я думаю, что он думает, что он прав.

– Он человек?

– По генетическому анализу – человек. ДНК – как у Мартынова-первого. Что интересно, у них одинаковые отпечатки пальцев и одинаковая радужка глаз, хотя даже у близнецов и клонов бывают различия. Однако, кое-что у Мартыновых-дублей сильно различается. Произношение. Первый говорил на чистом русском языке. У второго – акцент. Мы с Петровским сделали анализ звукозаписей, наш ученый клянется, что, если судить только по акценту, доппельгангер родом из Южной Америки. Его родной язык должен быть видоизмененным андалузским диалектом.

– Интересно. Что еще получилось узнать?

– Больше ничего. Допросы малоэффективны.

– Может, выделить вам психолога?

– Для кого – для доппельгангера или для меня? – сказав это, Вечеров улыбнулся той самой открытой улыбкой, которая у него хоть и редко, но появлялась.

– В общем, капитан, дело дрянь, – продолжил он, и улыбка угасла. – Завтра у нас выход на орбиту планеты, а ясности, чего опасаться, нет. Информации о других двойниках нет. Уверенности, что Мартыновы не заложили где-нибудь, бомбу, тоже нет.

– А они могли?

– По логике обстоятельств – да. Как только боты потушили пожар, ребята Ленца обыскали трюм, но ничего не нашли. Только примитивную «ловушку», которая имитировала тепловой след и синий лазер – часть разобранной буровой установки.

– Ваши предложения?

– Псевдомартынова придется ломать физически, Но результат все равно не гарантирован.

– А вы бы за такое взялись? Ломать физически?

Вечеров вздохнул.

– Похоже, моя судьба – упасть в ваших глазах ниже плинтуса. В общем, хоть я и не садист, но если нет другого выхода – да, возьмусь.

– Доведете дело до конца?

– Доведу. На Земле мы воевали со «Стальными Триадами». Помните, кто это?

– Последняя крупная террористическая организация планеты. Экологические экстремисты.

– На самом деле – фанатики и психопаты, возвели ненависть к человечеству в культ. Убивали людей, взрывали химические заводы. Они же устроили теракт на марсианском транспортнике «Фаэтон». На корабле летели гражданские, мужчины, женщины, старики. Кроме гражданских там был и я со своим товарищем. Его звали Михаил Маевский. Миша солдатом не был, мы привлекали его как психолога. Маевского зарезали в десяти метрах от меня, я ничего не успел сделать…

Сибирцев кивнул. История с ранением Ленца теперь заиграла новыми красками. «У Вечерова убили прежнего напарника и едва не прикончили нового».

«Ты бы, Сережа, помог человеку советом по жизни-то, – раздался в наушнике голос незримого бати. – Человек-то хороший, надежный, главное, чтобы не выгорел изнутри. Давай, не молчи».

– Сочувствую, – сказал Сибирцев. – Смерть другая – тяжелая утрата, но вашей вины в этом нет. Существует, впрочем, разница между спецслужбами и Космофлотом. И к вам, и к нам идут смелые люди, но к вам – прагматики, к нам – романтики. Для экипажа ваш пленник – все тот же Мартынов, то есть, подсознательно, он для них член экипажа, недавний друг, пусть и преступивший закон. Если вы, Александр Александрович, без трибунала расправитесь с доппельгангером, это в какой-то мере деморализует экипаж. Возможно, он на этом свои расчеты и строит.

– Возможно. И что теперь делать?

– Обойдитесь химией.

– У меня ее нет. Не предусмотрели.

– Я одам распоряжение Петровскому. У него хорошие химики и биологи. К Корниенко только не ходите, он расстроится.

– Н-да… Корниенко врач, у него врачебная этика, а вот Петровский – ученый, клятву Гиппократа не давал. Ладно, попробуем.

– И еще… Ни наши убитые техники, ни рана Ленца забыты не будут. Вы хотите правосудия – правосудие свершится по закону. Это я вам обещаю как капитан.

Вечеров был без фуражки, поэтому не приложил руку к козырьку, а только кивнул. «Молодец, Серега, правильно отработал, – раздался голос бати в капитанском наушнике. – Растешь ты у меня умом, отца радуешь».

Техники тем временем уже проверили электрику рельсотрона и теперь проводили испытания, гоняя по нему металлическую болванку туда-сюда.

– Нормально, Петрович, все работает.

К рельсотрону на платформе подкатили малый челнок типа «Кречет», рассчитанный на одного пилота. По сути он был истребителем, но никогда не бывал в настоящем бою – человечество избежало космических войн. Петрович захватил «Кречета» манипуляторами и поставил его на рельсы. Появился Артур Яровой, уже одетый в скафандр, он на ходу щелкнул замок шлема. Пилот ловко забрался в кабину, колпак кабины закрылся. Заработала громкая связь с Системой («Внимание, всем покинуть стыковочный отсек!»). Техники, роботы и сам Сибирцев отошли к экранам слежения за герметичную переборку. Чтобы сохранить воздух, заработали насосы. Потом раскрылся внешний гейт, и челнок молнией вылетел в темноту, пурпуром и синевой полыхнула плазма.

– Алконост, я Феникс, прием! – тут же пришло по связи.

«Феникс – позывной Ярового», – вспомнил Сбирицев. Он продолжал наблюдать за полетом, не вмешиваясь в переговоры – этим сейчас занимался вахтенный офицер.

Челнок шел красиво, пилотировал Феникс отменно, впрочем, обстановка к этому располагала. Космос был чист и пуст – ни астероидов, ни метеоритных потоков. На исходе путешествия «красный карлик» приблизился. Его хорошо заметный даже без увеличения диск источал спокойный розовый свет. Крошечная точка челнока почти исчезла из виду, потом, описав круг, вернулась, сверкнула белой искрой.

– Хорошо летит парень, – заметил Вечеров.

Феникс отработал основные фигуры пилотажа и лег на обратный курс. Снова заработали насосы, раскрылся гейт, челнок коснулся рельсотрона, который теперь работал на торможение.

«Слишком быстро», – успел подумать Сибирцев. «Серега, атас!» – рявкнул в наушнике батя.

Под этот крик все остальное произошло в мгновение ока.

Система торможения отказала и больше не удерживала челнок. Маленький корабль устремился к задней переборке, нацеленный на прикрытых ею людей.

Феникс не мог отановить движение, но успел включить импульс маневрового двигателя и сбил «Кречет» с рельсотрона. Сияние плазмы наполнило отсек. Крабль упал с направляющих и покатился комом искореженного металла, все так же в сторону Сибирцева.

Сервисный робот, которого техники называли Петровичем, выдвинулся вперед, принимая удар на себя. Хряснул металл, содрогнулась переборка. В пробоину, что возникла близ головы капитана, со свистом хлынул воздух. Где-то за спиной раздался девичий крик.

– Заблокировать шлюз! – приказал Сибирцев, но воздух продолжал уходить – не сработала автоматика.

– Всем, кроме техников, покинуть помещение. Оставшимся – надеть аварийные скафандры. Я сказал – всем. Вас, Вечеров, это тоже касается.

– Но…

– Выполняйте приказ!

Оцепеневшие было люди, наконец, сдвинулись с места. Те, кому положено, устремились на выход, оставшиеся побежали к щкафам с защитным снаряжением. Сработала система пожаротушения, и разбитый челнок засыпало порошковой смесью. Одетый в скафандр Ганин, вскрыв щиток, спешно соединял провода вручную. Внешний гейт шлюза чуть дрогнул, шевельнулся и створки принялись медленно сходиться. Наконец, раздался глухой удар и они сомкнулись.

– Утечка ликвидирована. Химическая опасность, капитан.

– Включи очистку воздуха.

– Будет сделано.

На лице Ганина под забралом шлема выступила испарина. Он ощерился, снова ковыряясь в проводах, схему которых, очевидно, помнил наизусть.

Загудела регенерация воздуха. Ядовитые пары и дым сделались пореже.

– Бригаду реанимации в отсек. В скафандрах, – распорядился Сибирцев.

«Мы могли сейчас умереть, – подумал он. – Если бы пилот не увел челнок в сторону, все бы кончилось нашей смертью в долю секунды».

– Систему взломали, сынок, – прохрипел в наушнике Сибирцев-старший. – Пытался я помешать, не вышло. Не справился твой батяня с этой сукой, прости. Она машина, а я кто… обычный человек.

Сибирцев не ответил вслух, чтобы не пугать людей этим странным разговором, он лишь кивнул, надеясь, что разум отца все поймет.

Техники, перемазанные противопожарным порошком, уже резали остатки «Кречета», санитары извлекали Артура Ярового из обломков. Автоматические носилки покатились в сторону госпиталя, растирая по полу белую пену и черную грязь.

«Парню двадцать два года. – подумал Сибирцев. – Двадцать три ему, наверное, не исполнится. Нам всем придется усвоить урок».

– Товарищ Ганин, проследите, чтобы все системы корабля перешли на ручное управление. Товарищ Валеев, страхуйте вахтенного офицера и оставайтесь на мостике. Расследованием ситуации займусь я сам.