Читать книгу: «Прости грехи наши… Книга вторая», страница 2
– Так, ребята, – взволновано наставляла литераторша, – Когда Лякишева закончит свой рассказ и заиграет музыка, встанете и подарите тюльпаны ветеранам.
– А по сколько цветков дарить, Нина Юрьевна? По одному или по два?
– Дурак, – шлепнул спрашивающего по макушке одноклассник и хихикнул, – По два на кладбище носят, а они пока еще живые!
– Не юродничай, Мухин! – бросила сердитый взгляд на шутника учительница, – Посерьезнее, ребята. Это наши гости, а цветков должно быть нечетное количество.
– Ого, сколько орденов! – воскликнул Стриж, глядя на входящего в актовый зал бывшего разведчика.
Нина Юрьевна с чувством проговорила:
– Эта наша живая история, ребята! Вот, для этого и необходимы такие встречи, чтобы вы знали и помнили.
– А у меня тоже дед на войне был! – сказал кто-то.
Учительница вздохнула.
– Все, начинаем.… Включайте «Смуглянку»!
Встреча проходила в теплой, почти домашней обстановке. Обычные бабушки и дедушки, если не считать многочисленных наград на их груди, добродушно беседовали с молодым поколением, почти также как со своими внуками и внучками за чашкой чая на кухне.
– Ариночка…, – легонько толкнула учитель девочку.
Арина, худенькая, светловолосая, с жиденькой косой, поправила очки. Было заметно, как она волнуется. Выступающая кашлянула в кулак.
– Просим, Няня! – донеслась чья-то одинокая негромкая реплика.
– … У нас у каждого в классе есть кличка, – наконец, начал не в тему школьница.
Нина Юрьевна удивленно посмотрела на нее.
– У меня – Няня…, – по залу прокатился смешок.
– А, меня, друзья, Ежиком называли, деточка! – подбодрил девчонку ветеран. Металл ярко заблестел на его кителе под светом электрических ламп, – Потому, что я сопел во сне…
Смех усилился. Пожилые гости начали переговариваться, вспоминая свои истории. Когда народ успокоился, Арина продолжила:
– А связано это с моим именем. Меня зовут Ариной…
– Родионовной! – весело выкрикнули снова.
– Нет, – жестко оборвала девчонка, – Павловной. Я хочу сказать, – и ее маленькое существо преобразилось, голос стал уверенным и четким, – Что горжусь своим именем. Невзирая, ни на какие прозвища, потому, что назвали меня так, в честь моей бабашки – Арины Васильевной Лякишевой – боевой летчицы, героя Советского Союза, сбившей сорок немецких самолетов, и погибшей за нашу Родину, за меня… еще не родившеюся… под Калининградом….
Наступило пронзительное молчание. Учительница, подавив ком в горле, смахнула выбежавшую наружу слезу.
– Молодец, Лякишева…
– Эта ее фотография, – дрожащими пальцами показала девочка залу, пожелтевшую от времени карточку, – Только одна и сохранилась…
Квадратик старой картонной фотобумаги, с блеклым, едва различимым изображением, сам по себе ни о чем не говорил. С задних рядов, вообще, был виден лишь маленьких клочок бумаги, но ощущение соприкосновения с чем-то великим, значимым, а именно с историей, даже не семьи Лякишевых, а всего советского народа, народа-победителя, потрясал присутствующих школьников и взрослых, осыпая мурашками по коже.
– Вот, так Няня…
Мероприятие закончилось.
– Круто, Лякишева! – сказали пробегавшие мимо мальчишки, – она с недоверием посмотрела на них, – Не, на самом деле круто…
– Я прямо чуть не разрыдался! – изобразил издевательскую гримасу всем известный задира из параллельного «В», Мухин. Он тоже спешил, и не понятно специально или случайно, выбил из рук девочки дорогое фото. Последнее, упало, отпечаток пыльного каблука остался на нем.
В глазах девчонки появились слезы. Она наклонилась, чтобы поднять фотокарточку. Оказавшийся рядом Ванька передернулся. Парню вспомнилось черно-белое фото Анны, тайничок в зарослях шиповника… Его заколотило изнутри.
– Стой! – остановил девочку Ванька, и крикнул, – Муха!
– Чего тебе?! – обернулся недовольный сверстник.
– Вернись на минутку, – попросил вежливо Ванька.
Заподозрив не доброе друзья, попытались остановить его.
– Оно тебе надо, Гриша?
Но парень, проигнорировал их.
– Зачем звал? – подошел Мухин и вылупил на Ваньку, свои большие, на выкате глаза.
– Подними! – потребовал Иван, указав глазами на фотографию.
– Чего?!– ухмылка перекосила лицо подростка, – Гриша, ты – больной?
– По-хорошему прошу, просто подними, – ровным голосом повторил парень.
– А это видел! – неожиданно ткнул тот Ваньке в лицо шиш.
Ванька побагровел от злости.
– Нарываешься на неприятности, Муха!
– Гриша, оставь его, – дотронулся до напряженного плеча приятеля Стриж, – У него брат в десятом учится второй год подряд…
Торопящиеся школьники, начали притормаживать. Назревало, что-то интересное.
– Отвянь, Рыжий! Иначе я тебя сейчас так уделаю, не побоюсь, что твоя мать – училка! – и занес мощный кулак, напортив Ванькиного лица.
Девчонки в толпе завизжали.
Удар был достаточно сильным, но не точным, Ваньку он, только, раззадорил. Терпением парень не отличался. Перехватив руку обидчика, он ответно врезал в его нахальную физиономию и еще под дых. Хватанув разбитым ртом воздух, Мухин скрючился. Ванька не сильно пнул его ногой, и мальчишка упал на колени.
– Поднимай! – ухватил не на шутку разошедшийся Иван его за ворот рубашки, – Поднимай и повторяй: «Прости меня, Арина. Я сволочь!».
Мухин, корчась на полу, процедил сквозь зубы:
– Прости меня, Арина…. Я…. Сволочь…, – дрожащими пальцами он передал фото девочке.
Арина забрала фотографию и убежала.
– Что здесь происходит? – пробилась, наконец, сквозь толпу учительница.
– Да, Муха… Мухин, Нина Юрьевна, упал… нечаянно.… Споткнулся о выпирающую дощечку, – нашелся быстро с ответом, как всегда, Колобок.
– Да, у него кровь! – воскликнула литераторша, заметив травмированный нос мальчишки, – Сколько раз, говорила этому плотнику, – начала причитать Нина Юрьевна, – Доведет его расхлябанность до школьной травмы.… Вот, оно и сбылось!
– Я тебе это припомню, Рыжий…, – еле слышно прошипел Мухин Ваньке.
Однако угроза не произвела впечатления на последнего. Иван заправляя, выбившуюся из-под брюк рубашку, лишь ухмыльнулся.
– Что случилось? – появилась откуда-то Ольга.
– Ольга Владимировна, меня никто не воспринимает серьезно, а давно необходимо поднять вопрос…., – начала торопливо объяснять учитель литературы.
Ольга почти ее не слушала, она заметила оторванную пуговицу на Ванькином погончике.
– Конечно, конечно, Нина Юрьевна, мы обязательно примем меры, – заверила Ольга коллегу, и, не выпуская из вида сына, догнала его.
– Твоих рук дело?! – кивнула она в сторону потерпевшего.
– А я тут причем? – сделалось, как, обычно непроницаемым лицо Ваньки.
– Дома поговорим, – строго посмотрела на него мать.
– Мам Оль! Ольга Владимировна! – побежал за ней следом Ванька, но Ольга, игнорируя его, свернула в соседний класс.
Ванька не разуваясь, пробежал на кухню, и, разрезав батон пополам, положил на него сыр с колбасой. Он уже открыл рот на ходу, как из комнаты неожиданно появилась мать.
Парень закашлялся.
– Ты уже дома, мама Оль?! Так рано…
– А ты, куда, так торопишься? – тон ее был подозрительно спокойным.
– Я… меня ребята ждут…, – растерянно заулыбался Ванька.
Лицо Ольги было лишено эмоций. Плохой знак.
– Я эту козявку не трогал, правда, мама Оль… Он первый начал…, – имея в виду одноклассника, начал оправдываться мальчишка.
– У тебя всегда кто-то виноват, кроме тебя! – Ольга подобрала брошенный дипломат, – Может, у тебя чесотка?
– Чего?! – вытаращил глаза на мать Ванька, не понимая ее.
– Как-то это не нормально, что у тебя кулаки постоянно зудят…
Мальчишка вздохнул, и опустил глаза.
– Гриша! – позвали с улицы.
Ванька, было, дернулся, но Ольга преградила ему путь рукой.
– Мама Оль, меня, на самом деле, ребята ждут…, – жалостливо проговорил он.
– Учитель истории тоже…, – протянула она ему учебник, а сама вышла на балкон.
– Он ушел на тренировку и до утра не вернется! – крикнула Ольга, задравшему кверху голову Стрижу. Тот растерянно замолчал, и, постояв еще пару минут ушел.
– Так нечестно, – обиженно бубня, зашагал в спальню Ванька. Учебник выпал у него из рук, – Не педагогично! – поднимая его, добавил мальчишка, и захлопнул дверь.
– Иди, иди, непризнанный Макаренко! – улыбаясь ему вслед, сказала Ольга.
Через час она постучала к Ваньке в комнату.
– Как история? Читаешь?
– Заключенным положен ужин! – вместо ответа, послышалось из-за двери.
– Какой параграф? – не обращая внимания, на его нытье, спросила Ольга.
После непродолжительно молчания и шелеста страниц, донеслось:
– Восьмидесятый!
Почти одновременно зазвонил телефон. Ольга сняла трубку.
– Алло!
– Привет, подружка! – услышала она голос Наташки, – Как жизнь молодая? – весело зазвенел он, как колокольчик на школьной линейке первого сентября.
– Не поверишь, – ответила ей шепотом Ольга, – Применяю силовые приемы в воспитании Ваньки.
– Ремнем, что ли его лупишь?! – искренне удивилась Наташка, – Не поздновато?
– Ты, что с ума сошла? – возмутилась Ольга, – Забыла? Ему пятнадцать уже.… Заперла его в комнате и заставила уроки учить!
– Ну, ты даешь! – захихикала Наташка, – Когда мои родичи меня, так воспитывали, я через соседский балкон и пожарную лестницу удирала, они даже не знали!
– Я проверяла, только, что…, – прошипела снова Оля.
– Если хочешь, услышать мое мнение, ты его слишком опекаешь. Какая история? На улице весна!
– Да, ну, тебя! А, как же экзамены? Он еще ребенок, хоть и большой…
– Твой Ванька, наверняка, уже девчонок кадрит, а ты за ним все с носовым платком бегаешь!
– Каждый судит в меру своей испорченности! – применила Ольга запрещенный прием.
– Я могла бы, конечно, и обидеться, – наигранным тоном сказала Наташка, – Но мне позарез нужна твоя помощь. У тебя есть в чем в ресторан пойти? – круто сменила тему подружка.
– В какой ресторан? – спросила изумленная Ольга.
– Думаю самый дорогой в городе. Все-таки человек из министерства… Короче, – перебила она, пытающуюся что-то возразить подругу, – Меня обязали для общего дела кафедры сопроводить какого-то профессора из Москвы на ужин, в качестве культурного мероприятия, так сказать…. И тебе всего-то нужно будет один вечер побыть Наташей…
– Чего?! – перешла с шепота на крик Ольга, – Ты в своем уме! Тебя обязали, ты и иди!
– Не ори! – зазвенело в трубке, – Я не могу, у меня в этот день свидание!
– Перенеси!
– Не могу!
– Какое свидание, вообще? У тебя муж! – снова заорала Ольга.
– Вот, именно, поэтому и не могу…
Из комнаты выглянул Ванька.
– Ты чего, так кричишь, мама Оль?
– Тебя ругаю, какой ты не обязательный, не дисциплинированный, – выпалила вгорячах женщина, – Не отвлекайся, иди, продолжай учить уроки!
Ванька спрятался за дверью.
– Я на суде по усыновлению, между прочим, свою тетку юристку уверяла, что ты нормальная, благонадежная, даже политически подкованная! А, какая ты нормальная, если имеешь мужика, и ничего с ним не имеешь?!
– А это-то здесь причем?
– Притом! Когда тебе моя помощь была нужна, я тебя подержала…
Ольга глубоко вздохнула.
– Есть у меня платье!
– Я была уверена, что ты согласишься! – радостно взвизгнула на том конце провода Наташка.
– Шантажистка! – повесила трубку Оля.
Через некоторое время она снова подошла к двери Ванькиной спальни. Мальчишка не отозвался. Ольга аккуратно приоткрыла последнюю, и вошла.
Настольная лампа, желтым одуванчиком, умиротворенно горела на столе. Ванька, растянувшись на кровати во весь свой рост, мирно похрапывал, прикрыв лицо книжкой. Ольга подошла, чтобы убрать ее, и сразу поняла, что это был не учебник истории. Она перевернула страничку и прочла: «Как сделать женщину счастливой». Ее заколотило.
Сашка приехал, как всегда без предупреждения, в выходной. Ваньки дома не было. Ольга, уверенная, что в квартире никого нет, завернутая в полотенце не спеша вышла из ванны и, мурлыкал какую-то песенку, направилась в спальню за халатом.
– Ах, ты, моя Русалочка! – сцапал неожиданно Александр в свои объятья женщину.
– С ума сошел! – завизжала, та от испуга и его сверх наглости. Краешек полотенца отвернулся, обнажив кусочек упругой женской груди. Александр не выдержал и поцеловал Ольгу.
В это время дверь распахнулась, и некстати появился Ванька.
– Вы закрывались бы, что ли на цепочку…, – проговорил мальчишка, отводя глаза в сторону.
– Это совсем не то, что ты думаешь, Ваня! – хлестнув Сашку по уху, заторопилась объяснять Ольга, – Ты же знаешь дядю Сашу, какой он шутник…
– Ага…, – качнул головой парень.
– Не уходи, Ваня, сейчас я оденусь, и мы поговорим, – она сверкнула злющим взглядом на Александра. Тот вздохнул и почесал затылок. Вышел проляпсус.
– Вы уж сами, тут беседуйте, а я лучше пойду на улицу, – хлопнул снова входной дверью Иван.
– Что ты натворил?! – набросилась на мужчину Ольга, – Как я, теперь, буду глядеть в глаза ребенку?
– Ты сама меня просила приехать! – закричал тоже Сашка.
– Но я не просила тебя целовать меня почти раздетую, да еще на глазах у Ваньки!
– Откуда я знал, что он придет! И, вообще, зачем ты ходишь голая по квартире и соблазняешь меня!
– Я никого не соблазняла, просто халат из спальни шла забрать! – грудь Ольги вздымалась от негодования. Сашка не сводил с нее глаз.
– Оль, можно я еще тебя раз поцелую?.. – умоляюще посмотрел он на нее, после короткого затишья.
– Ты еще и издеваешься?! – не приняла Ольга его слова всерьез, – Мне твоя помощь была нужна, я хотела, чтобы ты поговорил с парнем, как мужчина с мужчиной…
– О чем? – без интереса спросил Александр.
– Вот, об этом! – развела Ольга руками, и чуть не уронила с себя полотенце.
– О нас, что ли? – не понял Сашка и навострил взгляд, как кот, зачуявший мышь.
– Да, причем, тут мы! – начинала снова сердиться Ольга, поправляя махровый край, – И хватит пялиться на меня! О мужчинах и женщинах!
– Ну, да, конечно, мы с тобой два Буратино, какие уж из нас мужчина и женщина…, – вздохнул Сашка, – Даже если положить нас рядом, и бросить спичку, мы будем прилежно лежать, как два полена…, – поникшим голосом изрек он.
– Тебе смешно, а мне не до смеха! – Оля, наконец, дошла до спальни и оделась.
– Вот! – кинула она перед носом Сашки брошюру, которую извлекла из-под Ванькиного матраса.
– Это ты перед сном читаешь? – начал он опять язвить.
– Это Ванька, на ночь, глядя, изучает!
– Что новый предмет ввели в школе?
– Ты можешь говорить серьезно?! – не выдержала Оля и, опустившись прямо на пол, заплакала от бессилия.
Сашка, склонился над ней, и робко обнял за плечи.
– Да, ладно тебе…Я такую ерунду с шестого класса слюнявил, а, до сих пор, не знаю, как тебя в койку затащить.… Все мальчишки через это проходят.
Оля шмыгнула носом.
– Не в койку, а в кровать…
– Какая разница, – вздохнул снова Сашка, – Все равно я тебе не нравлюсь…
– Поговори, пожалуйста, с ним, Александр…
Мужчина вздохнул.
– Куда я денусь…
Бесконечный урок геометрии подходил к концу. Разомлевший от весеннего солнца и рассказа учительницы, Ванька зевнул несколько раз в ладошку и едва не уронил свою рыжую голову на парту.
– Сладких снов, Григорьев! – окликнула его Марьяна, так ребята за глаза называли математичку и класс грохнул от смеха.
Мальчишка дернулся и изо всех сил попытался удержать сползающие на глаза веки.
Сидящий рядом Вовка, немного посмеялся со всеми и продолжил малевать на страницах учебника очередной крест над безымянной могилой. У него их за год набралось целое кладбище. Вероятно, там были похоронены надежды мальчишки, получить тройку в четверти.
– Я вижу все твои художества, Колобков! – застукала и его учительница, – Бери тетрадку и иди к доске!
Колобок нехотя отложил изрисованный учебник, и поковылял с тетрадкой на кафедру. Корявым почерком за весь урок в той было нацарапано несколько цифр. И, те, то ныряли вниз за линию, то подпрыгивали вверх, будто неведомые зверушки, пытаясь вырваться на свободу, из маленьких бледно-голубых клеточек.
Вовка, теребя в пальцах мел, обреченным взглядом окинул притихший класс.
Учитель математики, Мария Федоровна, а заодно и их классная, большая, грузная женщина, была, как в той песне, ужасной снаружи, но доброй внутри.
– Колобков, – прозвучал ее усталый голос, – Ты хоть одну теорему из тех, что мы прошли за год, знаешь? Если расскажешь, поставлю тройку, – пообещала она.
Вовик приободрился.
– Знаю, Мария Федоровна! – радостно сообщил он, – Пифагоровы штаны во все стороны равны!
В классе послышался смех.
– Как у тебя, Колобок! – выкрикнул мальчишка со среднего рядя, с непропорционально большой головой, по кличке «Головастик», – У вас, наверно с ним один размерчик!
Мария Федоровна сердито стукнула указкой по столу.
– И…, – выжидательно посмотрела на Вовку учительница.
Тот вздохнул.
– А разве у него кроме «штанов» еще что-то было? – почесал он затылок, глядя на математичку.
– У него мозги были, Колобков, – обреченно произнесла та, – Садись… Лякишева, иди отвечать!
Девчонка почти решила задачку, когда прозвенел звонок. Класс облегченно вздохнул и загудел, как пчелиный рой.
– Никто не расходится! – предупредила учительница, – После перемены – классный час!
Пробежавший мимо их парты Головастик, поставил щелбан Колобку.
– Пифагор недоделанный!
– Ах ты, ошибка природы! – встрепенулся тот, но догонять не стал.
– Ребят вы в буфет идете? – подбежал к ним Стриж.
Вовка полез шарить по карманам, отыскивая мелочь. Неожиданно вместо денег он извлек, забившуюся под подкладку сороконожку.
– Ух, ты! – обрадовался находке Колобок, – Я и забыл про нее.… Где наша Арина Родионовна? – заговорчески начал вертеть он головой.
Девочки нигде не было. На парте лежали ее неприбранные вещи. Колобок незаметно сунул в дневник Арины экзотическую гусеницу.
– Ты опять за свое, хлебобулочное изделие! – рявкнул на него Ванька, но было поздно соседка вернулась уже на место. Парень глянул на товарища уничтожающим взглядом.
Раздался очередной звонок.
– Смотрите, что сейчас будет! – прошептал Вовка возбужденным голосом друзьям, предвкушая свой новый прикол, – Лякишева! – позвал Вовик одноклассницу, – Глянь, что нам по литре задавали? – нарочито серьезным тоном спросил мальчишка.
– Зачем тебе, Колобков, ты же все равно домашку не делаешь, – отозвалась не сразу девочка.
– Тебе, что в дневник заглянуть трудно!
Тут, некстати, опомнилась Мария Федоровна.
– Арина, ты же, сегодня, отвечала у меня. Принеси мне, пожалуйста, свой дневник.
Вовка дернулся от слов учительницы.
– Кажется, я пропал!
Ванька сделал глубокий вдох.
– Ну, и придурок же ты, Круглый!
Мария Федоровна взяла дневник Лякишевой.
Вовка подскочил с места.
– Мария Федоровна, я тоже, сегодня, отвечал!
Классная отложила дневник девочки на край стола.
– По-моему ты больше молчал, Колобков. Хочешь, что бы я тебе двойку поставила? – удивленно посмотрела поверх очков на него Мария Федоровна.
– Что заслужил, то и ставьте! – пафосно произнес Вовка и кинулся к учительскому столу, пытаясь незаметно свалить на пол дневник Арины.
Мария Федоровна успела подхватить и переложила его на середину столешницы
– Пятерки тяжелые, перевешивают…, – нервно дернулась губа мальчишки.
Математичка, своей любимой, с золотым пером ручкой влепила ему жирную двойку.
– Ну, теперь, доволен, Колобков? – спросила она.
Вовик, не солоно хлебавши, поплелся назад.
– Итак, ребята, – застучала по столу Мария Федоровна, – Успокаиваемся! Быстрее начнем, быстрее закончим. Сегодня на нашем классном часу два вопроса. Мы побеседуем с вами о нравственном облике советского школьника, будущем строителе коммунизма и о предстоящем выпускном.
Класс оживился, зашумел. Кто-то из ребят выкрикнул:
– А пить шампанское на выпускном нам можно будет?
– Ты, что не слышал тему классного часа? – строго посмотрела Марьяна на кричавшего. – Нравственный облик! – подняла она свой указательный, пораженный подагрой палец. – Распивать спиртные напитки разве – это нравственно?
Послышались разочарованные возгласы.
– А разве шампанское – это спиртной напиток?! Это ж лимонад, только, для взрослых! А все учителя, только, и говорят, что мы уже взрослые…
Пока класс гудел, обсуждая взволновавший их вопрос, Мария Федоровна между делом наклонилась и распахнула дневник Арины. Что-то мерзкое, со множеством лапок сигануло женщине прямо в лицо.
Учительница от неожиданности вскрикнула, очки упали с ее носа на пол, послышался негромкий треск стекла…
Тишина, как отстоявшаяся вода, заполнила еще недавно бурлящий класс. Она была настолько пронзительной, что было слышно пролетевшего над подоконником комара.
– Что… Что это такое у тебя в дневнике, Лякишева? – спотыкающимся голосом спросила классная.
Ошарашенная Арина привстала из-за парты.
–Я… не знаю…, – прошептала девочка, – Это не мое.… Не мое! – выкрикнула она и закрыв лицо руками, выбежала из класса.
– Кто? – прогремел учительский голос после того, как за школьницей захлопнулась дверь, – Кто это сделал?!
Колобков съежился.
– Я все равно найду паршивца! Милицию вызову! – взлетел к потолку угрожающий бас Марии Фёдоровны, булыжником свалившись на головы примолкших восьмиклассников.
– Вставай! – толкнул его в бок Ванька.
Вовка жалостливо оглянулся на Стрижа.
– Марьяна же от меня мокрого места не оставит!
– Я в милицию не хочу, Колобок, вставай! – не поддержал его тот.
Парень медленно поднялся из-за парты.
Мария Федоровна утопила его в своем потемневшем от гнева взгляде.
– Ты? – забулькал ее возмущенный голос, где-то глубоко в горле, – Негодяй.… Хотел опорочить такую хорошую девочку, посягнул на честь комсомолки! – учительница искала еще подходящие слова, но они видно не находились, и она, только, издавала грозные рыки.
Воспользовавшись ее замешательством, Вовка, заикаясь от волнения, начал оправдываться.
– Марьяна Федоровна! – оплашался он снова.
Среди ребят послышались робкие смешки, но учительница даже не заметила его косноязычия.
– Простите…. Я хотел сказать Мария Федоровна, – окончательно сбился Вовка, – …Я честь не трогал… Я только, за косу ее дергал.… Это была… просто шутка.
– Мать ко мне завтра в школу, шутник! – не приняла его доводов классная.
Сашка хозяйничал на кухне. Он подвязал Ольгин фартук. Завязки не сходились на его круглеющем животе, и он просто подоткнул их под пояс брюк. Мужчина ловко, будто всю жизнь этим занимался, натирал картошку на терке.
– Ух, ты! – воскликнул, вернувшийся из школы, мальчишка, – Что это будет?
– Драников вам нажарю, я там сметаны привез…, – Александр запустил свои лохматые, с засученными по локти рукавами руки в картофельную массу, – Мать, небось, опять к ночи объявится…
– Наверное, – полез Ванька в холодильник за сметаной.
– Ты плохо про нее не думай, – сказал после паузы Александр, – Это я во всем виноват, Ты же меня знаешь, баламута…
– Не баламута, а хорошего человека, – поправил парень, – А о маме Оле, я никогда плохо думать не посмею. И, вообще, может вы бы уже того… на самом деле, без этих дурацких шуток…
Сашка вздохнул.
– Да, не в ее вкусе я, – нервно смахнул он с ладони картофель, – Гусь свинье не товарищ! Вон она, какая… Учителка! – мечтательно подкатил глаза Сашка.
– Еще, как в ее! – воскликнул Ванька, – Просто она этого не понимает, и я, дядя Саш, на твоей стороне, – заверил его парнишка.
– И потом, виноват я перед ней сильно…, – вздохнул, призадумавшись, мужчина, – Обидел много лет, назад по пьяни.… Теперь, вот локти кусаю. Но, как говориться, что сделано, то сделано…
Ванька притих. Он сразу понял, что имел в виду Сашка.
– За истечением срока давности положена амнистия! – попытался пошутить парень.
– Эх, Ванька, на мой грех амнистия не распространяется…, – еще больше огорчился Александр, – Один Господь Бог освободит меня от этой ноши…. Если бы ты, только, знал….
Мальчишку, так и подмывало крикнуть: «Я знаю! Это я в тебя, тогда камень кинул!», но он не решился.
– А у тебя-то, как? – спохватился Сашка, вспомнив Ольгину просьбу, поговорить с Иваном, – Краля уже имеется?
– Какая еще краля? – удивился парень, – Девчонка что ли? – догадался он сам, – Не-а, я спортом серьезно занимаюсь, дядя Саш, – ответил Ванька, облизывая ложку со сметаной, – Мне не до девчонок!
– Подумаешь занятой какой…, – передразнил его Сашка, – Ну, чижика своего уже выпускал? – не унимался он.
Мальчишка вылупил на него глаза.
– Кого?
Александр взглядом указал на джинсы, ниже ремня.
Ванькины уши слились с цветом его волос.
– Если ты про секс, – сказал он, отвернувшись к окну, – У меня его еще не было… А, что пора уже?
– Да, нет, время еще есть, – дал ход назад Сашка, – Это я к тому, если, вдруг, вопросы какие.… У меня опыт большой, – сказал чистую правду Александр, – Ведь я когда-то первым парнем на деревне был, – он опять вздохнул, – А в этих книжонках ничего дельного не напишут…
– А вы откуда про книжки-то знаете, Александр Васильевич? – официально обратился парень к Сашке.
Однако тому не надо было лезть за словом в карман.
– Так я тоже в школе учился! – как ни в чем, ни, бывало, ответил мужчина, ни грамма не смутившись от собственного вранья.
Ванька собирался на секцию. Он нигде не мог найти свой тренировочный костюм.
– Мама Оль! – позвал парень на выручку, как обычно женщину.
Ольга вышла и своей комнаты.
– В чем дело?
Ванька нервно задвинул ящик шкафа назад и, обернувшись, замер, уставившись на мать.
Ольга в длинном вечернем платье, его любимого вишневого цвета, стояла, чуть покачиваясь на тонких высоких каблуках.
Парень открыл рот.
– Ты, что на педсовет, так нарядилась? – от удивления, он даже забыл, зачем ее звал.
– В ресторан, – поправила она свои темные, красиво уложенные волосы. Губы ее непривычно были накрашены яркой, в тон платью, помадой. Глаза, которые всегда выводили его на чистую воду, сейчас, с подведенными стрелками, сами лукаво и заговорчески блестели. Будто это и не Оля была вовсе.
– Ну, ты даешь! – выдохнул парень.
– Зачем звал?
Ванька, все еще молча, смотрел на нее.
– Забыл…, – признался он.
– Что-нибудь потерял?
– Да…, – растерянно проговорил Иван, – Тренировочный костюм, – и тут же спросил, – А с кем это собралась наш товарищ завуч в такое сомнительное заведение?
– С каким-то московским профессором, – ответила обыденным тоном Оля, изучая свое отражение в зеркале шкафа, – Как я выгляжу?
Ванька заслонил его своей большой фигурой.
– Ужасно! Как манекен в Центральном универмаге! – злорадно ответил парень.
Но на Ольгу его ответ не произвел впечатления. Это еще больше разозлило Ваньку.
– С дядей Сашей, значит, за все эти годы ты не нашла времени, даже в кино сходить ни разу, а с каким-то ученым хмырем, в ресторан собралась?!
– Ха, – пренебрежительно дернула Ольга плечами, – Ты меня, что воспитываешь?
– Ха, – передразнил ее мальчишка, – Как есть дяди Сашин борщ мы любим, сырнички из деревенского творожка.… Ходить по чисто выбитым коврам, которые он таскает с пятого этажа …
С улицы несколько раз просигналила машина.
– Мне некогда с тобой спорить, – Ольга положила его костюм на кровать, и торопливо вышла из комнаты, – Ужин на плите! – крикнула она напоследок.
Взволнованный Ванька выскочил на балкон.
Черная блестящая «Волга» со столичными номерами стояла у подъезда. Очкастый дядька с маленькой бородкой, поправив галстук, выбежал навстречу появившейся Ольге, и распахнул перед ней дверь машины.
Ваньку затошнило.
– Московский козел! – проскрежетал зубами мальчишка.
– Вы не против? – занес руку с бутылкой над Ольгиным бокалом профессор.
– Совсем чуть-чуть, – улыбнулась женщина, стараясь не глядеть на него.
Профессору было лет за сорок. Белая кожа и русые с проседью волосы делали его лицо каким-то неестественным. Еще эта неуместная бородка клинышком и очки…, будто он был персонажем какого-то спектакля. Изъяснялся мужчина тоже необычно, хотя выглядел очень галантным и услужливым.
– Вы такая красивая, что я немножко теряюсь, – признался ученый, – «Есть женщины в русских селеньях…», – некстати начал цитировать он, – и тут же спохватился, – О, я не представился… Арнольд Леонидович.
Оля снова улыбнулась, и подумала, что полумиллионный город, в котором она живет, не очень подходил под понятие «селенье».
– Наташа!
– За знакомство! – поднял мужчина бокал.
Оля пригубила вино. Оно было приятно терпким на вкус.
– Значит, вы тоже занимаетесь наукой. Никогда бы не подумал, что такую женщину, как вы, могут интересовать какие-то теории и гипотезы…
Вишневая улыбка в очередной раз озарило Олино лицо.
– Напомните, пожалуйста, тему вашей диссертации, – вежливо попросил профессор.
Ольга закашлялась от неожиданности, и схватилась за бокал, как за спасательный круг. «Ну, Наташка, только, покажись мне на глаза!», – сделала она глоток.
– Простите…. Давайте не будем говорить в этот вечер о делах! – мило предложила женщина.
– Конечно, конечно…, – засуетился Арнольд, и подлил Ольге еще вина, – Это вы меня простите.… Знаете, у холостяка на уме одна работа.… А у вас я слышал, уже есть ребенок школьного возраста? Хотя по анкете вам всего лишь тридцать, а выглядите вы и того моложе…
– Да, – радостно сообщила Ольга, – Сын. Пятнадцать лет, – она была почти счастлива, что может ответить четно, хоть на один вопрос. И, может быть, поэтому Оля осмелилась, в первый раз, заглянуть в глаза своему собеседнику. Они у него оказались разными. Один карий, другой – голубой… Это открытие удивило ее.
Между тем, улыбка на лице Арнольда Леонидовича, начала тонуть в его дурацкой бороде.
– А в анкете написано пять лет….
Ольга залпом выпила весь бокал.
– Должно быть, опечатка, – уронила она свой взгляд, теперь, под стол. Каково же было ее изумление, когда женщина заметила, что носки у профессора, тоже разные: черный и синий. Пьянеющая Ольга подумала, что в тон глазам.
Было заметно, как Арнольд переваривает информацию.
– Во сколько же вы его родили? – не удержался служитель науки, и впился в нее разноцветными радужками.
Оля в упор посмотрела на него своими в крапинку. То ли от вина или из-за всей этой дурацкой ситуации она не нашлась, что соврать, и даже забыла улыбнуться.
Наступило неловкое молчание.
– Простите мою не тактичность, – спохватился первым мужчина – Это не имеет никакого значения, – засуетился он и налил в оба бокала из красивой бутылки, – Это мне французский коллега подарил на симпозиуме в Париже…, – кивнул Арнольд на последнюю, что бы сменить тему разговора, – Выдержка, знаете ли…
– Вы были в Париже? – искренне удивилась женщина.
– Да, в прошлом году. Вы же знакомы же с теорией Эйнштейна…
Ольга начинала быстро пьянеть. Арнольд расплывался и трансформировался, как персонажи из мультфильма «Пластилиновая ворона». Она, вдруг, запрокинула голову и засмеялась. Ее вишневый рот соблазнительно сверкнул.
– Нет, – покачала женщина головой, – Я знаю, только, – она плюхнула себе на макушку наманикюренную руку с фужером, – Ну, того… Кому яблоко на голову упало…
– Нет, нет, – на полном серьезе принял ее Арнольд, – Ньютон работал немножко в другом направлении…
