Читать книгу: «Метод Даниша. Часть 1», страница 4

– Потому что у моего сына, а он представитель вашего поколения, есть только один бог – мой счет в сети, а воскресный день он чтит как время выдачи карманных.

– Но у меня настолько мало денег на сетевом счету, что верить не во что. Поскольку человек не может жить без веры, то я здесь, – вежливо улыбнулся Мефодий.

Серьёзно? Это ты сейчас меня подколол, так выражаясь?! – я переглянулся с Люциусом.

– И насколько вы верующий? – спросил я вслух.

– Мышление человека мифологично, иначе бы он сошел с ума, пытаясь выжить в этом безумном мире. Мне многое нравится из того, что предлагает православная вера. К тому же мои предки тоже принадлежали к этой ветви.

Ой, беда-огорчение, я практически выиграл спор с самим собой. Нету у него девушки, Люциус, не было и пока не будет. Тем более, что сейчас, кажется, если мне не изменяет моя одурманенная весенней любовью память, идут выпускные экзамены в школе.

– Что же, весьма похвально, – сказал я, – что вы чтите веру предков и знаете особенности психики человека.

– Мои знания более, чем скромны, – ответил юноша.

– Для ваших юных лет вполне объемны, судя по тому, как вы отвечаете. Вы не пробовали писать, молодой человек?

– Сейчас все пишут, – пожал плечами Мефодий, хотя я заметил, как блеснуло в его глазах то смущение, когда тебе говорят, какой ты умный, а ты такой стесняешься и вроде как подбадриваешь собеседника, мол, похвали меня еще.

– Вы ведете блог? – давай я еще поглажу твое самолюбие, смущенный ты мой юный друг.

– Нет, мне некогда. В школе задают много сочинений, так что в основном я трачу свой скромный творческий потенциал на них, – ответил Мефодий.

– Мой сын тоже пишет сочинения. Недавно, скажем, ему задали написать эссе, а вы, юноша надеюсь, знаете, что такое эссе…

– Смею надеяться, что да, – кивнул Мефодий.

Вот знаешь, что самое страшное, Люциус, что он не издевается, а отвечает честно, – я выразительно посмотрел на свою псину.

– Так вот, учитель русской словесности задала моему Яше написать эссе на тему «Я окунулся в век Екатерины». Если вы знаете, в Зимнем идет выставка «Величественный век Екатерины».

– Еще бы, – тихо ответил Мефодий.

– Так вот, Яков должен был написать свои впечатления от этой выставки. Он и написал. Из серии «Катя клевая, Потемкин потешный, Орлов – просто ор, все было зашибись, особенно треуголки». Сопроводил текст фотографией, потому что лениво писать подробнее. Разумеется, никаких признаков эссе этот, с позволения сказать, текст не носил. Но учительница поставила ему неплохой бал, так что…

Я замолчал, увидев, что Мефодий явно меня не слушает. Его мысли были очень далеко.

Я открыл было рот, чтобы попрощаться и оставить юношу наедине с его воспоминаниями, когда он внезапно спросил:

– А что написали вы?

– О, я написал нечто больше похожее на то эссе, которая жаждала увидеть Элеонора Феликсовна. Я отметил натуральность Екатерины, хотя и посетовал на некоторую шаблонность в ее внешности.

– Она очень похожа, – тихо произнес Мефодий.

О, безусловно, вам виднее, юноша, у вас наверняка высокий бал по истории, куда там мне и моей собаке.

– Разумеется, – вслух согласился я.

Мефодий снова задумался, и я вежливо попрощался с ним, пожелав успешно сдать экзамены.

– Странный юноша, – сказал Люциус, едва Мефодий отошел на расстояние, не дающее ему возможность услышать наше обсуждение.

– Ты тоже это заметил, милый Люц, верно? – охотно согласился я.

– Это же очевидно, Сев. Разговаривает умно, одевается неважнецки.

– Да, как-то безлико, бедно и сердито, – согласился я.

– По всем признакам – аскет и девственник, – фыркнул Люц.

– Ты тоже так думаешь? – усмехнулся я. – И что же, это по-твоему порок?

– Нет, это редкость в наш распущенный век, уважаемый хозяин. Но очень настораживающая редкость.

*

Он часто думал, что служба в храме была такой же, как и сто, и триста, и больше лет назад. Также, как и сейчас, в храме стояли прихожане, а святой отец правил службу. И тогда, и сейчас звучали молитвы, крестились женщины, снимали шапки при входе в храм мужчины, прижимали к себе малышей молодые мамочки, принесшие своих чад на причастие. Потрескивали тонкие свечи.

Так было и в тот год. В храме появился новый батюшка, отец Василий. Кажется, весной, сразу после Пасхи. Он не знал, как его зовут. Поэтому он назвал свое имя, когда подошел к причастию.

–Даниил.

***

Шло время, но Лилия по-прежнему не могла решиться поговорить с сыном по поводу меня. Чем больше она думала о нашем совместном проживании, тем боль ше рушился привычный ей мир. Я лично никакой проблемы не видел: ей нужна отдельная комната для уроков – я буду жить в проходной комнате, называемой зал, у нее никогда не было домашних животных – но Люциус чистоплотнее многих людей, как мы будем формировать семейный бюджет – я могу просто вас содержать, ах это не спортивно и унизительно, что ж, я просто доложу свою часть в общую кассу. В принципе, я сам могу поговорить с Метом и вручить ему новенькую модель утела на вселение, и спорю на месячный доход от моего блога, что Мет не будет возражать против счастья своей мамы в лице вашего покорного слуги. Но Лилия все усложнила, а я терпеливо ждал.

В школе заканчивались выпускные экзамены, Лилия хлопотала о костюме на выпускной своего света в окошке, я заказал тройку в сети для своего Яшки, не отдав ему на откуп модный образ на выпускной, приобрел новый костюм и себе, а также ошейник псине, так что мой блог очень нуждался в обновлениях, дабы пополнить слегка опустошённые счета. Я написал небольшое эссе на тему своего похода в новооткрывшийся ресторан «Монплезир», похвалив тамошнее мороженое и отругав дизайн помещения, разместил разгромную рецензию на новый фильм о Пушкине, описал «текучку» (как ни странно, но мои многочисленные читатели любят узнавать о моих обычных делах и буднях, что ж, я постарался остроумно удовлетворить их любопытство).

Пришло очередное письмо от Анны Неклевской. Она по–прежнему жаловалась на штиль в личной жизни и скучный секс с бывшими младыми любовниками. Я зевнул, закрыв письмо этой слегка припудренной дамочки, чье либидо возрастало пропорционально годам в ее паспорте. Она начинала меня раздражать, так что нужно будет подумать, отвечать ей или нет. Я люблю интересных психов, она начинала быть скучной для меня.

Так в хлопотах и заботах прошла неделя. Выключая свой домашний компьютер, я по привычке посмотрел, где пребывает мой сынок. С какой-то девицей в «дежурной» квартире. Наверное, готовятся к экзамену. Ничего смешного, Люциус! Ах, ты вспомнил слова несчастного Клода Фролло, приписанные ему бессмертным Гюго – мужчина и женщина, оставшись наедине, не будут читать «Отче наш». Так они и не читают, они к экзаменам готовятся. Нет, сам в это не верю, только лишь хочу верить.

В дверь позвонили. Люциус, может, это имел в виду автор «Луи и любви»? Может быть, Анна Австрийская позвонила в дверь Версаля? Чтобы сказать своему королевствующему сыну, что задержится? Да нет, бред по-любому получается.

Я посмотрел в утел, кто пришел – ах, моя прелестная муза Лилия, как же я соскучился по ней! Она, по всей видимости, тоже. Потому как уже через несколько минут мы жадно накинулись друг на друга, и уж я постарался, чтобы она поскорее выпустила из рук свой электронный рояль или как там бишь называется этот ящик, который она неустанно таскает с собой по улицам Питера.

Я хороший любовник. Я уже писал об этом, но повторюсь. Я уверен в себе, в своей внимательности, предупредительности, галантности, страстности и прочая. Спустя еще некоторое время мы лежали в объятиях друг друга и наслаждались послевкусием от удовлетворения одного из базовых инстинктов человечества, над которым не властен даже научно-технический прогресс. Нашу негу и стоны прервала приятная мелодия – входящий на утел Лилии.

Она вскочила, как ужаленная.

– Это Мет, Всеволод! – воскликнула она.

– Ответь ему, но видео лучше не включать, – предложил я.

– Да, Мет, – ой какое паливо, дорогая Лили, вот таким голосом врут все, начиная с меня в подростковом возрасте.

– Я… я задерживаюсь. Нет, со мной все в порядке, я у подруги. Не волнуйся и прости, что не предупредила. Да, мы заболтались. Я тогда останусь у нее ночевать, чтобы не возвращаться домой так поздно.

– Да, Люц, в театрально-актерский вуз моя Лилия не прошла бы. Думаю, сыночек насторожился, – прошептал я выглянувшему из-под кровати псу.

Лилия нажала отбой и несколько секунд сосредоточенно смотрела перед собой, словно пыталась понять, сильно плохо она соврала или сойдет для наивного юноши.

– Лили, дорогая моя, а зачем же ты наврала сыну?

– Я… я все объясню ему, Всеволод, – начала оправдываться она.

– Но если ты соврала ему, возможно, и он не всегда честен с тобой? Или же ты нарушила ваш договор об обоюдном доверии, который, охотно верю, вы не нарушали годами.

– Я крайне редко говорю сыну неправду, – отмахнулась от меня Лилия.

– А он где сейчас? – вкрадчиво уточнил я.

– Дома, где же еще! – отмахнулась Лилия.

– А вдруг нет, – я продолжал дразнить ее.

– А как ты думаешь, почему Мет забеспокоился? Потому что я не возвращаюсь домой, а он ждет меня.

– Я обычно вижу и знаю, где мой сынуля, но я помню, что ты против программы слежения.

– Сев, а как бы ты отреагировал, если бы за тобой была установлена круглосуточная слежка твоих родителей! Я доверяю Мету, Мет доверяет мне, у нас все хорошо.

– Ты только что ему слегка соврала. А вдруг и он сейчас в объятиях какой-нибудь девушки?

– У Мета нет девушки, – уверенно возразила Лилия.

– Нет? У такого красивого парня? – фальшиво удивился я. Ох, и я вот начал врать. Но если я скажу, не удивительно, что у твоего ботаника нет девушки, что-то подсказывает мне, что Лилия обидится.

– А зачем ему девушка сейчас? Он занят устройством своего будущего – сдает выпускные экзамены и готовится к вступительным. Зачем ему тратить энергию на ненужные отношения?

– Хм, – удивился я. – Но в таком возрасте часто случается любовь, – подзадорил я Лилию.

– Какая любовь, Сев? В таком возрасте случается взрыв гормонов и растрата родительских денег. Мет на такой соблазн не поддастся. Вот обустроится в жизни, тогда и девушка пусть появляется. А сейчас она ему совершено не нужна.

– Если ты ему так говорила, то он, когда влюбится, может скрывать от тебя свои чувства? – я не то, чтобы так считал, мне просто хотелось подразнить Лилю.

– Нет, я ему так не говорила, – спокойно возразила она, – просто я так думаю и точно знаю, что он тоже так думает. Наши мысли и взгляды очень часто совпадают. То, к чему я пришла с годами, мой мальчик знает уже сейчас. Я иногда восхищаюсь его мудростью и правильным взглядом на мир.

– А если он влюбится? – не унимался я.

– Влюбится и влюбится, в его возрасте это нормально. Вряд ли у него что-то выйдет, потому что у Мета сейчас нет денег на развлечения, он ничего не сможет дать из того, что любят современные девушки.

– А ты? Ты не дашь ему на карманные расходы? – хитро улыбнулся я.

– Мы очень аккуратно ведем бюджет, у Мета неважно со здоровьем, поэтому мы копим на его лечение.

– Я мог бы отвезти вас на море, если Мет поступит на стипендиальное место, – пришла мне в голову хорошая мысль, чтобы разрядить обстановку после сказанного Лилией.

– Всеволод, мы будем очень рады, если ты поедешь с нами, – обрадовалась Лилия. – Я знаю, как совершенно недорого отдохнуть в Крыму. А что твой сын? Яков?

– Яша хочет отдохнуть по-другому, я обещал ему оплатить поездку по Европе, если он поступит в университет хотя бы на коммерческое место.

*

Его звали Сергей Николаевич, он был высоким, красиво одетым, еще не старик, но уже немолодой, стройный для своих лет. Образ пронесся на секунду, но он успел его ухватить.

– Мальчишка вырос, Лизонька. Хорош собой невероятно. Лет-то сколько ему? Девятнадцать?

– Что ты, милый брат, скоро будет 21.

Двадцать один. В последний день лета. Последнего лета.

*

Я размышлял о том, опрометчиво или правильно я поступил, когда предложил Лилии поехать на море вместе с ее любезнейшим сыном. Конечно, я бы предпочел поехать на престижный курорт только лишь с Лилией, но моя интуиция, именуемая жизненным опытом, подсознанием или чем-то еще в таком же духе, подсказывала мне, что никуда Лилия без своего отрока, держащего очи долу, не поедет. Что ж, предоставим судьбе шанс порадовать меня чем-то новеньким – бюджетной поездкой в Крым. Лилия говорила, что знает одну бабулю, у которой она пару раз снимала жилье у моря за какую-то гуманную или коммунистическую цену, когда приезжала пару-тройку лет назад с сыном. Также мне была обещана вареная сладкая кукуруза, шашлыки и мороженое, вечерние прогулки вдоль моря, ночное купание, нет, не голышом, что за глупости, Сев, просто купание в прямом смысле черном море, черном от темноты. Шарман, Люц. А ты тоже едешь с нами, милый мой пес. И да, ты можешь искупаться голышом.

Входящий от Лили.

–Да, звезда моя, – я включил связь, когда уже произнес эту фразу, поэтому Лилия услышала только мое вежливое приветствие.

– Всеволод, я поговорила с Метом, – огорошила меня Лилия.

Я было уже начал свыкаться с мыслью, что меня представят принцу не раньше осени.

– О, – только и смог выговорить я.

– Ты был прав: нехорошо, что я обманула Мета. Но теперь он знает правду, я рассказала ему о тебе, сказала, что ты – прекрасный человек, который подарил мне давно забытые чувства. Я счастлива с тобой. И он, представь только, отнесся с пониманием. Он не эгоист, Сев, он все понимает.

Хм, мне прямо-таки даже неловко. Я уже на всякий случай приготовил речь для варианта, если юноша грозно сверкнет глазами и скажет, как же ты, мама, могла?! А как же память об отце? Но хорошо, что не пригодилось, а то на вопрос, есть ли у него друзья, Лили как-то неуверенно ответила, что, конечно, есть. А раз так, то вариант ты, мама, сиди дома, ни с кем не встречайся и тогда ты, Мет, тоже сиди дома, ни с кем не встречайся, не пройдет.

– Признаться, я очень рад, – сказал я вслух. – Это значит, что я могу переехать к тебе?

– Да, Сев, мы ждем тебя завтра, к пяти вечера.

– Завтра к пяти вечера, – эхом повторил я.

– Да, мы приведем в порядок квартиру, приготовим что-то вкусное на ужин, – радостно щебетала Лилия.

Ну что же, дорогой Люц, собирай чемоданы, бери подстилку – мы едем жить в дом типа хрущёвка с садиком и огородиком на крыше.

– Сев, а как ты думаешь, в том романе, что мы с тобой читали, Людовик в кого влюбится?

– В супердевушку, приехавшую покорять Версаль с тремя экю в кармане, – предположил я.

– А вдруг в юношу? – прищурился Люц.

– Вроде бы с исторической точки зрения в таких связях Луи Солнышко замечен не был, – возразил я.

– Так и телефонов тоже не было в ту эпоху, – резонно возразил Люц.

–Черт с тобой, псина, заплатим мы деньги и будем дальше читать этот хит.

– Ура! Пари?

– Я за традиционность.

– Я за оригинальность. По лапам.

Глава 5
Входины

Долгожданный ужин с последующим вселением меня и Люциуса в хрущевские апартаменты наконец-то состоялся. Как и приглашала Лилия, на следующий день, в 5 вечера я вошел в квартиру типа хрущевка на 5-м этаже, где с волнением меня ожидала моя Звезда и ее ботаник, по случаю моего появления одетый чуть лучше, чем при встрече возле храма.

Реакцию Мефодия на меня я так и не понял: то ли он посмотрел, как на старого знакомого, типа, а, это вы, и как же я сразу не догадался, или же он попытался спрятать свое смятение под маской вежливости. Словом, мальчишка сидел тише воды, ниже травы, разговаривал осторожно на безопасные темы вроде погоды – ночи белые начались внезапно в июне, то-то странность какая.

Стол к моему удивлению был накрыт блюдами из натуральной еды, скромными, но вполне съедобными. Все же это были не полуфабрикаты, таблетки или суспензии, что уже хорошо. Моему желудку был предложен почти вкусный гуляш, почти – из-за синтетического мяса, вкус которого я не жалую, хотя во всех СМИ трубят о том, что оно полезнее натурального. Ну это-то понятно, мой дед рассказывал, что в 90-е годы ХХ века на постсоветском пространстве на полном серьёзе упомянутые СМИ рассказывали о вреде сала и яиц, видимо, чтобы народ не сильно расстраивался из-за того, что не может кушать эти деликатесы. В общем, мясо было синтетическое, зато каша и салаты – из натуральных продуктов, недурственны на вкус и очень неплохо презентованы на тарелках, что я и отметил.

– Это Мет постарался, у него настоящий талант кулинара, очень вкусно умеет готовить и делает красивые презентации, – с гордостью и радостью сообщила Лилия.

Мет бросил на меня любопытствующий короткий взгляд и снова уставился в свою тарелку.

– Я не только блогер, но и ресторанный критик, так что я совершенно искренне хвалю вас, юноша. Как для аматора, вы очень достойно подали блюда.

– Когда-то Мет хотел пройти кастинг в кулинарное шоу, но там были очень сложные условия, кроме того, нужно было временно бросить школу, мы подумали и решили отказаться от этой идеи, – сказала Лилия.

– Уверен, что вы немного потеряли. Разве вы, молодой человек, мечтаете быть профессиональным поваром? – я решил заземлить возможные мечты юности, когда кажется, что если ты попал на какое-нибудь популярное шоу, то поймал Бога за бороду.

– Нет, я хотел бы достичь успехов в другой области, – ответил Мефодий.

– Мету нежелательно питаться синтетической едой, так что мы стараемся покупать все натуральное. Частично выращиваем сами – у нас есть огородик на крыше и тут, дома, – пояснила Лилия, очевидно заметив мое удивление.

– Огородик на крыше? Я читал об этом, – поддержал я нашу беседу. – С тех пор, как экологическая обстановка в городе улучшилась, народ стал активно выращивать овощи и даже фрукты.

– Клим сделал вход на крышу через балкон в комнате Мета, – охотно продолжила Лилия.

– Я бы с большим интересом взглянул, – искренне сказал я.

Люциус с готовностью стал возле меня.

– Мет, ты не против? – ласково обратилась Лилия к сыну.

– Да, пройдемте, – юноша подошел к старой, крашеной еще в прошлом веке двери, на которой висела табличка «Я дома».

– Мет вешает такую табличку, чтобы я его не беспокоила, если он занят. В школе часто задавали так много домашней работы, что даже Мет с его интеллектом и скоростью тратил на выполнение заданий не меньше 6 часов в день. А иногда даже 8!

– Да? – усмехнулся я, – а моему Яшке почти ничего не задавали, я потому и попытался приучить его к музыке, хоть чем-то парень был бы занят.

Мет удивленно посмотрел на меня, затем его взгляд стал снова привычно сосредоточенным.

– Чему вы удивляетесь, юноша? – как можно дружелюбнее спросил я.

– Что вашему сыну ничего не задавали, – соврал он.

Думаю, что юнец удивился, зачем я пытался заставить своего отпрыска играть на рояле.

– Тут удивляться нечему, Яше задавали в школе задания, подозреваю, что много заданий, просто он выполнял только то, что ему было интересно.

Мы вошли в комнату Мета. Это была небольшая городская клетка, в которой царил тот неестественный порядок, когда все убрано к приходу гостя.

Обои в комнате давно исчезли за постерами, рисунками, набросками.

Хм, а мальчишка явно талантлив. Море, закат, открытое окно – несколько банально, но очень недурственно, создает настроение.

– Красиво, – искренне похвалил я.

Юнец обрадовался.

– Мет окончил школу искусств с отличием, – щебетала Лилия. – Его работы всегда радовали учителей, несколько из них забрали для оформления вестибюля и рекламы, также были и выставки. Мет при случае покажет свои работы. Они очень талантливые и оригинальные.

Ой, Лиля, насчет оригинальности – это не мне рассказывай и не перехваливай своего супермальчика. Да, рука поставлена хорошо, но до каких-то оригинальных идей в работах еще ой как далеко ему.

– Со мной училось еще много талантливых ребят, так что ничего особенного, – отозвался Мет.

Я переглянулся с Люцем – он правда так считает или это ритуальная скромность перед мамочкой?

– Похвальная скромность, – на всякий случай вслух произнес я.

Вроде как и парня похвалил, и Лилию поддержал.

Тем временем мы вышли на балкон, на котором действительно была лестница, ведущая на крышу.

Мет ловко поднялся по ней, приглашая следовать за ним. Мы выбрались на крышу, на которой обнаружилась маленькая беседка, явно покупная, но оригинально доделанная и украшенная зеленью. Рядом стояли ящики-огородики, где росли огурцы, помидоры и лук.

– Признаться, я не думал, что в городе на крыше многоэтажки можно что-то вырастить. Хотя теперь вижу это и думаю, почему нет.

– Если честно, Всеволод, это очень утомительно. Нужно не забывать поливать, закрывать на ночь, открывать, когда солнце. Словом, я бы не справилась. Почти все заботы взял на себя Мет. Мы бы, конечно, не делали все это, гораздо проще купить синтезированную еду, но Мету нужна натуральная, а она, как ты знаешь, очень дорогая.

Я впечатлился этим странно-живописным уголком на крыше. Виды, конечно, открывались не очень – в основном крыши других хрущевок, но почти свежий воздух, ветерок, солнышко, тень в беседке. Тут можно иногда хорошо проводить время в раздумьях и написаниях своих злых заметок о жизни, книгах и кино.

– На балкон можно войти и через зал, чтобы потом попасть сюда, – сказал Мет. – Так что если у вас будет желание уединиться здесь, то пожалуйста.

– Сердечно благодарю. Я, пожалуй, воспользуюсь этим предложением, – ответил я. – В «Петре» я привык гулять по крышам, там отличная зона отдыха, но слишком вычурная. Здесь все очень мило, сделано своими руками, оригинально и даже уютно.

Мы вернулись в квартиру и пошли смотреть комнату Лилии. Территория моей дамы сердца была больше, чем у Мета, и, судя по всему, порядок в ней был обычным делом. Обои были на месте, стены украшали картины в тяжелых рамах.

Вот эти картины были действительно оригинальными и даже странными. Явно рисовал чудик с неординарным мышлением.

– Это работы моего мужа, Клима, – прдставила их Лилия. – Мой портрет. Эта работа мне особенно дорога. Но есть и другие, тоже прекрасные. Клим был очень талантлив. У него были и персональные выставки, несколько работ даже купили.

Я внимательно вглядывался в пляшущие мазки, создающие впечатление и образ. Да, товарищ был очевидно талантлив, но подозреваю, что и тараканы в голове к этому таланту шли отборные. Мои мысленные интеллектуальные беседы с псиной – так, невинная шалость.

– Неоимпрессионизм, – с умным видом произнес я.

Восхищения во взгляде Лилии на меня прибавилось, я не просто оценил творчество ее мужа, но и даже охарактеризовал его вроде бы как умным словом.

Мет посмотрел на меня внимательнее и, кажется, тоже мысленно записал мою реплику в очень умную. А возможно, пытался понять, не издеваюсь ли над памятью его папочки.

– Я даю здесь уроки, обычно на электронном инструменте, впрочем, у нас осталось и настоящее пианино. Очень древнее, но в отличном состоянии!

Лилия вышла в зал, взмахнув рукой, сняла старинное покрывало – и вуаля… Нет, ну а что я говорил – стоит, да еще и с подсвечниками! Полный шарман, Люциус!

– И ты сыграешь! – вырвалось у меня.

Лилия чуть улыбнулась, но продолжать игру в смущение не стала. Конечно, она не могла не сыграть. Музыка – это не только ее работа, это ее страсть.

– И Мефодий тоже так прекрасно исполняет? – не удержался я от вопроса.

– Не так хорошо, как мама, – отозвался юноша и, как я понял, застеснялся по-настоящему. Во всяком случае, я точно услышал мысленное захлопывание окон.

Нет, дорогой, я такой шанс не упущу, я хочу услышать игру идеального сына.

– Мне Лилия очень хвалила тебя, – сказал я, едва скрывая ехидные нотки. Надо осторожнее, а то обижу юношу, и какие будут последствия, кто знает.

– Мама слишком добра ко мне, уверен, что она меня перехвалила, – ого, кажется, уже захлопнулись и ставни.

– Не думаю, что Лилия была необъективна. Пока все совпадает – ты красив, хорошо рисуешь, окончил школу с золотой медалью, – я подбадривающе улыбнулся. Даже сказал, что красив.

Лили захлопотала и защебетала, принявшись уговаривать сына что-нибудь сыграть.

– Да не волнуйся, молодой человек, в музыке я, к сожалению, не силен, за всю жизнь научился играть только «Мурку». С другой стороны, мой Яшка и ее не научился, хотя столько времени прозанимался с твоей замечательной мамой, – я постарался произнести все это с юмором, а не сарказмом.

– Ошибаешься, Всеволод, как раз «Мурку» твой сын играть научился, это была единственная песня, к которой он проявил интерес, – улыбнулась Лилия.

Не, ну не шельмец ли. А причитал, что не хочет, ничего не получается, а оно вот как выходит. Не додавил.

– Ох, и проэкзаменую же я его, – пообещал я.

Тем временем Лилия намертво вцепилась в Мефодия с уговорами сыграть. Ей явно хотелось похвастаться сыном.

Тот, после тщетных попыток уйти от этого испытания, сдался. Сел за клавиши, подумал, собрался с духом и сыграл… Что-то смутно знакомое. Жаль, что я не силен в классической музыке. Кажется, Шопен. Что-то закрутилось в моей голове – воспоминания, ассоциации. Кто-то играет в гостиной, развлекая гостей, этакая милая игрушка-похвастушка перед всеми друзьями и знакомыми. «Крепостная», «Вольная», «Бедная забыл-кто, какая-то Настя, что ли Лиза» – одно время я смотрел обойму историй о талантливых крепостных и рабах, совершавших путь от очаровательного украшения дома до чего додумывал автор. Мне, например, везло на хэппи-энды, как в истории с рабыней Изаурой, в итоге вышедшей замуж за богатого, но очень доброго, гуманно относящегося к рабам юношу из хорошей семьи, наплевавшего на предрассудки в обществе настолько, что согласился с возможным темнокожим потомством у себя. И нет, я не расист, а реалист, ибо такая толерантность – очень круто для того времени, а изгнание из общества за игнорирование его правил – тяжелое наказание, и не факт, что такое испытание выдержат влюбленные сердца.

«Прощальный луч заходящего солнца мягким розоватым отсветом ложился на спокойный и ровный, словно полированный мрамор лоб, который, как таинственная алебастровая лампа, хранил в своем прозрачном лоне небесный огонь вдохновения».

– У вас феноменальная память? – спросил Мет.

Я произнес это вслух? Ой. И ладно. Да, юноша, а у вас умное лицо, обезображенное интеллектом и сосредоточенностью.

– Почти, – улыбнулся я. – Вы прекрасно играете, молодой человек, как видите, вдохновили меня на некие воспоминания и ассоциации.

Лицо Мета просветлело от моих слов, очевидно, он боялся ударить лицом в грязь передо мной. Все мы немного хвастунишки, правда, Люц? Даже если при этом идеальны.

– Благодарю вас. Но почему вы вспомнили именно эти строки из старой классики?

– Видимо, музыка навеяла, – улыбнулся я.

– Я прочитал некоторые записи из вашего блога, вы жесткий критик, любите иронию и сарказм. Наверное, вы кидали словесные дротики в историю о бедной талантливой рабыне, – предположил Мет.

– К Изауре у меня было претензий мало, это типичная положительная романтическая героиня, от меня досталось в основном истории о добром парне Алваро, умудрившемся остаться богатым, будучи добрым к рабам, которые с радостью за деньги перевыполняли пятилетки сбора урожая тростника под палящим солнцем на абсолютно добровольной основе. Я отношусь к числу людей, которые не очень верят в гуманизм человека. Я совершенно ответственно заявляю вам, что рабство отменили не из-за поднявшегося шума в прессе и литературе о неприемлемости владения одним человеком другим, а из-за того, что рабский труд стал банально экономически невыгоден.

– Всеволод! – искренне удивилась моя идеалистка Лилия.

– Вы полагаете, что общественное мнение никак не повлияло на отмену рабства? – спросил Мет.

– Когда сильные мира сего имеют огромные прибыли, они очень плевали на общественное мнение, к каким бы порывам души и справедливости они не взывали, – усмехнулся я.

– Возможно, вы и правы, – задумчиво произнес Мет. – Собственно, и сейчас рабство осталось там, где это выгодно. И дело не только в том, что до сих пор существует незаконный рабский труд.

– Законный рабский труд вполне себе существует, хоть прямо так и не называется, – улыбнулся я.

– Видимо, ты, Всеволод, намекаешь на маленькие зарплаты, но согласись, что когда человек работает за деньги, это уже не рабство.

– Я намекаю и на наш уклад жизни в целом. Что скажешь, Мефодий? – я посмотрел на внимающего юношу.

– К счастью, времена, когда рабство было законодательно утверждено и распространено – действительно в прошлом, – ответил Мефодий. – К несчастью, до сих пор есть немало людей, которые охотно бы владели другими людьми. Просто так. Потому что обладают властью и деньгами.

– Вы на самом деле так думаете? – я приподнял брови не то, чтобы в удивлении – юноша в общем-то прав, но мне было бы интересно, куда он клонит и на что намекает. В свои двадцать лет я о таком не задумывался.

– Да. Есть немало людей, которым рабство не только не претит, но и сладостно необходимо. Причем некоторые это даже называют любовью.

Пердю монокль, Люциус! Я так не думал, когда был таким же юным сопляком! Причем злым сопляком, отметь!

– Мет! – изумилась Лилия.

– Интересно, – я потер подбородок, чтобы спрятать свое удивление за умничаньем. – Вы полагаете, что любовь – это одна из форм рабства?

– Не совсем, – юнец слегка смутился, не ожидая, что я заинтересуюсь его умозаключениями. – Я думаю, что не все люди способны испытывать любовь, некоторые хотят овладеть человеком, присвоить его и таким образом явить его миру своим возлюбленным, возможно, даже искренне полагая, что это и есть любовь.

Люциус громко плюхнулся на пол.

– Хм, очень интересно, – покивал я, едва пряча усмешку. – Надеюсь, вы дадите мне шанс доказать, что я все-таки люблю вашу маму, прекрасную и возвышенную Лилию. Сергеевну.

Мет ничего не ответил. Он задумчиво посмотрел перед собой. Некоторое время помолчав, он спохватился:

– Вы достойный человек, надеюсь, мама в вас не ошиблась.

Угу, искренности в этой фразе Мефодия было примерно столько же, сколько в той, в которой я назвал его красивым. Ну и на том, как говорится, спасибо. Если на то пошло, то коль мальчишке сделать прическу, сменить цвет волос на более яркий и отвести к хорошему стилисту, он и впрямь будет красивым. Так что, вполне возможно, юноша поверит когда-нибудь, что я влюбился. Пока что нет. И кто знает, может, он и прав. Люблю ли я его маму или просто хочу регулярный секс и душевные разговоры с умной женщиной? Но что тогда любовь? А вдруг это и есть любовь?

– Яш, а что такое любовь, по-твоему? – написал я сыну.

– Ну это типа такое высокое чувство, когда тебе хорошо с человеком, ты его ждешь, хочешь с ним поболтать. И поштопаться тоже, а что такое, папуль? Чё там у тебя? Нам в школе как-то сочинение давали писать на тему, что за любовь и часть какой она силы. Дать почитать?