Читать книгу: «Дом у лесного озера. Мистическая история любви и ненависти», страница 2

Это был мой незнакомец. Но я не встала, чтобы поприветствовать его. Я не ждала и не звала его. Мне не хотелось видеть кого-то. Тем более его. В руках он держал корзинку.

– Почему Вы сидите в темноте? Я включу свет.

Раздался вопль и он отскочил от выключателя. До меня дошло, что вопль вырвался из моих уст, но я все равно не собиралась сдаваться.

– Не смейте ничего трогать. Я не хочу никакого света. Ясно?

– Ясно. Можно хоть присесть?

– Нежелательно.

– Я все-таки присяду. Мне кажется, или Ваш интерьер несколько, хм… потемнел?

– Потемнел. Или Вы слепой?

– Если Вы продолжите в том же духе, то просто сойдете с ума.

– Именно этого я и жду. Не могли бы Вы уйти?

– Нет. Не мог бы. Вы обещали покататься со мной на лодке.

Правда обещала. Я устало закрыла глаза и откинулась в кресле.

– Простите. Сегодня не получится. Завтра.

– Завтра Вы еще что-нибудь придумаете. Я Вам не верю.

– А я – Вам.

Он встал, подошел ко мне и присел передо мной на корточки.

– Не будьте такой злючкой. Вы лучше, чем кажетесь.

– От Вашего комплимента я готова воспарить.

– Я способен не только на комплименты.

– Ваши намеки меня оскорбляют. Будьте добры покинуть мой дом.

Он привстал и склонился надо мной. В темноте его глаза сверкнули, хотя никакого источника света не было.

– Вам не интересно, что он был моим близким другом?

Я вздрогнула, но потом злорадно рассмеялась.

– Врете. У него никогда не было друзей. Во всяком случае, близких.

– Все-таки Вам не все о нем известно.

– Мне известно гораздо больше, чем кому бы то ни было. Ваши провокации на меня не действуют. Уходите. Я благодарна, что Вы спасли мою никчемную жизнь, я вышлю Вам чек по почте. До свидания.

– Я скоро вернусь.

– Буду ждать с нетерпением.

Когда дверь за ним закрылась, я схватила чашку и бросила ее в стену. Она разлетелась на звенящие осколки.

Мне понравился звук бьющегося фарфора. Я швырнула еще одну. Потом еще. И еще. Все равно чашки были белого цвета. К тому же мне было совершенно ни к чему столько чашек. Тут я вспомнила, что в конце недели ко мне должны приехать друзья. Зря я поторопилась. Ладно, что-нибудь придумаем. В подвале наверняка есть парочка сервизов.

Чердачный балкон был совсем маленьким, но там хватало места, чтобы удобно расположиться вместе с креслом.

Было далеко за полночь. Пепельница переполнилась окурками. Луна увеличилась в размерах и висела прямо надо мной, блестящая и сливочная. Ее перекрашивать я не собиралась. Далековато.

Озеро переливалось холодным серебром. Я смотрела на него, как завороженная.

Бутылка с виски была наполовину пуста. Я прихлебывала обжигающую жидкость прямо из горлышка, закинув ногу на ногу и выкуривая сигарету за сигаретой. Вероятно, мне станет плохо. Скорее всего, очень плохо. Но я хотела именно такого исхода. Может тогда мой жизненный путь прекратится намного раньше отпущенного мне срока.

Захотелось искупаться.

Пошатываясь, я спустилась в холл и пинком распахнула дверь так, что она ударилась о каменный выступ и заскрипела. Виски было зажато в моей правой ладони, сигарета – между двумя пальцами левой.

Согретая алкоголем и бесстрашием, я шагнула в ледяную воду. Температурный контраст слегка отрезвил меня, но я разбежалась и нырнула.

Темная вода кружилась вокруг меня, приглашая погрузиться еще глубже. И мне захотелось посмотреть поближе, какое дно у озера ночью. Песчинки попадали мне в глаза, но вода тут же промывала их. Я все плыла, сопровождаемая воздушными пузырьками, но дна не видела. В такой темноте было бы странно что-нибудь рассмотреть. Надо было нырять с фонариком.

Я вынырнула на поверхность и неторопливо направилась к берегу, по-прежнему освещаемая лунным светом.

Надо мной с писком и шорохом пронеслась стайка летучих мышей. Я помахала им вслед. Интересно, каково это висеть целый день вниз головой, чтобы потом лететь неизвестно куда и искать пропитание.

Раздевшись, я насухо вытерлась полотенцем и накинула халат. Ненавижу простуду. Мокрые волосы я подобрала и завязала в узел, обмотав их полотенцем. Алкогольный туман начал развеиваться. Думаю, что скоро должен уже наступить рассвет. Было бы здорово встретить его здесь… одной.

Я швырнула бутылку на землю. Она отскочила от песчаной поверхности и не разбилась. Трясущимися руками я извлекла предпоследнюю, немного примятую сигарету и затянулась.

Вытащив кресло и обмотавшись одеялом, я расположилась у самой воды и устремила взгляд на восток, где ежедневно загорается горячая, огромная звезда и согревает своим теплом живое, и неживое. Порой мне казалось, что начинает светать, но это было обманчивое состояние зрения. Наконец луна перекочевала в дальний угол неба и начала бледнеть. Тогда я поняла, что вот-вот утро вступит в свои законные права. Поджидая рассвет, я не заметила, как задремала.

Сон был отрывочный и беспокойный.

Я достигла дна озера. Оно было устлано мхом и гниющими кувшинками. Запах тления был невыносим. Но я что-то должна была там найти, среди разлагающихся растений и скользких валунов. Я шарила руками в этой противной массе, рассчитывая на нечто, чему не могла найти объяснения.

Наконец я нащупала большое кольцо под слоем ила. Я потянула за него. Сдвинуть плиту было делом весьма непростым. Когда я все-таки отодвинула доску, превратившуюся из обычной серой и каменной в черную мраморную, то обнаружила длинный предмет, завернутый в холщовый чехол.

Разматывая его, во мне все тряслось и колотилось, как ненормальное. Я будто знала, что обнаружу под слоем песка и грязи.

Это был человек. Труп мужчины. Передо мной мелькнули черные пряди волос и знакомое, умиротворенное лицо.

Как он мог здесь оказаться?

От потрясения у меня разом закончился воздух, и я полной грудью втянула в себя воду. Она хлынула в меня, и я поняла, что сейчас захлебнусь и утону.

Труп открыл глаза, и я с потрясением увидела, что злоба и ненависть оказались синего цвета. Я попыталась закрыть лицо ладонями, но мертвец разжал мне руки и вцепился в горло сверхъестественно сильной хваткой.

Все вокруг померкло. Мне уже не хотелось бороться за выживание. Одна мысль билась в моем воспаленном мозгу. Он хотел моей гибели. Мне оставалось только покориться. Пусть будет так, как ему угодно.

Практически ничего не ощущая, погружаясь в беспроглядный мрак, я неожиданно услышала низкий, вибрирующий звук. Он вырвал меня из цепких объятий смерти.

Я сделала резкий вдох и открыла глаза. И тут же закрыла их в ужасе. Меня схватили и прижали к себе, успокаивая. Я билась в истерике. В моем понимании никак не укладывалось, что я только что стала свидетелем своего убийства. Алекс душил меня теми самыми руками, которыми некогда обнимал.

– Тихо, тихо. Все позади. Снова кошмар?

Я вскинула голову и столкнулась с участливым взглядом карих глаз. Не синих. Что за наказание…

– Как Вы здесь оказались?

– Решил прогуляться. Надо сказать, это было зрелище не для слабонервных.

– Что случилось?

– Это я у Вас обязан спросить. Вы метались и кричали таким голосом, будто из потустороннего мира. У меня волосы встали дыбом.

– Лучше Вам не знать.

– Если Вы поделитесь со мной, Вам станет лучше. Поверьте.

– Не станет.

– Не противьтесь же! Вы в ужасном состоянии. Я отнесу Вас в дом.

Я снова оказалась прижатой к его широкой груди. На этот раз я не стала сопротивляться. Кошмар слишком измотал меня. Я вспомнила, что до сих пор не знаю, как зовут моего настойчивого попечителя.

– Неужели в Вас проснулся интерес к моей скромной персоне?

– Должна же я знать, куда и кому пошлю письменную благодарность.

– Вряд ли это оценит моя жена.

От ярости меня затрясло. Этот подлец еще и женат.

– Немедленно отпустите меня!

– Что случилось? Вам не понравилось, что у меня есть жена?

– Мне плевать, кто у Вас есть. Отпустите.

– На Вашем месте я бы помолчал и расслабился.

– Вы гнусный предатель.

– Кого же я предал?

– Волочитесь за мной, как распоследний…

От злости я не нашла слов, чтобы как следует отчитать его, а потом все таки вырваться и пнуть его побольнее.

– Я понял. Ревности Вам не занимать. Я пошутил насчет жены.

Мне следовало продолжить тактику неприступности и стервозности, но вдруг я не выдержала и рассмеялась.

Он остановился и с улыбкой взглянул на меня.

– Я так люблю твой смех.

Почему-то эта фраза смутила меня. Когда это я смеялась при нем от души? Мне стало не по себе. Я была уверена, что уже где-то слышала именно эту фразу по отношению ко мне. Не в первый раз он вдруг переходил на фамильярный тон. Я нахмурилась, припоминая.

– Теперь Вы снова сердитесь. Лучше выпьем по стаканчику.

Я молча наблюдала, как он готовил завтрак. Порой в его жестах проскальзывало нечто знакомое. Это волновало меня. От напряжения у меня разболелась голова.

– Простите, я бы хотела прилечь.

– Конечно. Вам помочь?

– Нет. Вы можете позавтракать здесь. Потом просто закройте дверь плотнее.

– Я приготовил его для Вас.

– Придется отложить совместное распитие чая на другой раз.

Направившись к лестнице, я вспомнила, что так и не узнала его имени. Хотя, какое это имело значение.

Простыни были удивительно свежими и чистыми, хотя я не меняла их с тех пор, как мы были с ним в этом доме последний раз. Пока его запах сохранялся на подушках и покрывале, я не должна была что-то менять.

Я прижалась всем телом к той половине кровати, где обычно он спал. Ужасный сон не оттолкнул меня от него, не заставил забыть его или думать о нем плохо. Я слишком много пережила. Потому мне и снятся такие нелепые сны. Подумать, что он был способен причинить мне вред.

Никогда.

Это невозможно. Слишком неправдоподобно.

Он не кричал на меня, не раздражался по мелочам, не унижал. Напротив, никто не поддерживал меня и не помогал мне так, как он. Таких на земле больше нет.

Я сделала запись в дневнике о случившемся и задумалась.

Первые шесть страниц мне так и не удалось обнаружить. Я перерыла весь дом, начиная чердаком и заканчивая задним двором. Седьмая запись начиналась как раз с того момента, когда я сформулировала свое видение и насчитала ровно сорок девять дней, как мне начал сниться сон о том, как я тону в озере, на самом берегу, под приливом и лилиями.

Причем мне совершенно было непонятно, что было до этого. Я напрягала память, но все усилия были тщетны. Похороны. Провал. Лес. Озеро. Провал.

Вероятно, я и вела дневник для того, чтобы потом вспомнить все, что со мной происходило. Скорее всего, по совету своего лечащего врача. Я не была уверена в том, что у меня есть психотерапевт, но почему-то эта мысль пришла мне в голову.

Двустишие снова закрутилось в моем сознании. От бессилия мне хотелось плакать.

Я вскочила и заметалась по комнате. На столе лежал карандаш. Ничего не соображая, я зажмурилась и начала рисовать на стене. Грифель поскрипывал, я тяжело дышала, но это не останавливало меня.

Сперва я боялась открыть глаза, в предчувствии того, что оказалось изображенным на стене. Наконец я все-таки решилась.

Мне стало досадно. Стена была испещрена закорючками и кривыми линиями. Ничего особенного, что помогло бы мне. Интересно, чем я руководствовалась, когда занялась этой ерундой. Теперь стена была безнадежно испорчена. Придется ее перекрашивать.

Вот сумасшедшая.

Я снова прошлась по комнате. Надо же, какие нелепые желания у меня порой возникают. Двустишие я так и не смогла вспомнить.

Мой взгляд скользнул по измалеванной стене, и тут я замерла. Вблизи я не смогла рассмотреть то, что теперь почти четко вырисовывалось передо мной. Среди закорючек и зигзагов я увидела нечто, похожее на крест. Крест был окружен ореолом и языками пламени.

Я зажмурилась и снова посмотрела на стену. Изображение не исчезло. Приблизившись к рисунку, я осторожно прикоснулась к нему. Обыкновенный крест. Я слишком переволновалась и теперь сама себя разыгрываю.

Знак свыше или всего лишь моя обостренная фантазия, я видела то, что видела. Ни больше. Ни меньше.

Я присела на краешек кровати и постаралась успокоиться. Я слишком натерпелась за последнее время, чтобы моя психика была в норме. Скорее всего, происходящее является очевидным доказательством нервного расстройства. Мне не хочется верить, что дорогой мне человек безвозвратно ушел и потому я продолжаю тешить себя надеждами.

Откровенно бы я не призналась сама себе, что у меня явные проблемы, но мой мозг старается таким образом поддержать меня, чтобы я в прямом смысле не сошла с ума. Все эти сны, надписи, всего лишь плод моего воображения и попытка уйти от реальности. Это все равно, что посмотреть фильм ужасов, а затем пугаться того, чего на самом деле нет и не будет.

Все. Я в полном порядке. Несколько вдохов и выдохов настроили меня на обычный лад, и я готова была к дальнейшим размышлениям.

Раскрашенную стену следовало хотя бы вымыть. Я спустилась вниз, набрала ведро воды и взяла щетку, чтобы как следует стереть рисунок.

Сначала я попробовала очистить маленькую площадь. Мне это удалось. Хотя теперь, под слоем штукатурки обнаружился предыдущий слой, желтоватого цвета. Мне не удалось припомнить, когда эта комната была окрашена подобным цветом. Меня это удивило. Потому что, если только память вновь не подводит меня, мы жили здесь давно. Уж точно больше трех лет. То есть этот дом принадлежал мне лично. В этом я была уверена.

Я никак не могла сообразить, какое участие мог принимать Алекс в перестройке дома. И было ли это на самом деле.

Не важно, купила ли я дом или он достался мне по наследству, должны были оставаться какие-нибудь документы, счета. Теперь у меня появился шанс восстановить минувшие события. Нужно было только найти бумаги.

Отмыв большую часть, я присела отдохнуть и выпить стакан вишневого сока. Он приятно освежил меня, и я готова была продолжить, как на стене, пугающе медленно начали проявляться буквы.

Они были черного цвета, и, спустя несколько минут, я смогла разобрать надпись. Я могла бы поклясться чем угодно, что уже где-то видела нечто подобное. Обессилено опустившись на пол, я вспомнила.

Ночь. Подвал. Вино. Угольные буквы. Чудовище.

Воспоминания так отчетливо и ярко вспыхнули передо мной, что казалось я чувствую тиски от страшных лап монстра.

Некто задался целью свести меня с ума. Его стремление мне было совершенно непонятно. У меня ничего не было, кроме этого дома. Но вся моя прошлая жизнь осталась настолько далеко позади, что мне было даже не представить, кому конкретно это выгодно. Я не могла вспомнить лица друзей, подруг, родителей. Я не была уверена, были ли у меня враги.

Друзья. Верно. Вроде как они должны все таки приехать… Или нет… не знаю…

Я схватила ведро с водой и выплеснула содержимое на стену. Но прежде чем буквы начали оплывать и растворяться, стекая в грязную лужу, я успела запомнить слово.

Мне срочно нужен листок, чтобы записать его. Вот, нашла. Я так и не выяснила тогда, что оно значит. Похоже на латынь, но утверждать я не стала. Был ли это сон или реальность. Ведь я тогда спустилась в подвал и не обнаружила ни слова, ни ящиков с вином. Невероятное дежавю.

Я подумала, что может мой незнакомец поможет мне разгадать смысл надписи. Только я не была точно уверена, в какой стороне он снял дом. Вот еще одна странность. Не знала, что рядом мог жить еще кто-то. Все равно. Хватит с меня мучений и загадок.

Лес потрясающе красив.

Если бы я верила в фей и эльфов, то наверняка они жили бы именно в подобном лесу, таком волшебном, таинственном, с множеством тропинок, сбегающих то резко вниз, в расщелину между скал, то взбегающих вверх, к холмам и нагромождениям плоских серовато-коричневых камней. Птицы здесь поют где-то высоко, на самых верхушках деревьев, там, где солнце.

Я бы с удовольствием прогулялась здесь, но сейчас мне надо было спешить. Кажется, он что-то говорил о… Так оно и есть. Он всего лишь сказал, что его дом находится неподалеку, но не сказал где именно. Просто чудесно. Буду просто искать.

Я взобралась на пригорок и осмотрелась. Внизу блестело озеро и виднелась крыша моего дома. Это восток.

На юге простирались бесконечные горы и леса. Отпадает.

Осталось решить – север или запад. Надо было прихватить с собой бинокль. Заблудиться я не боялась, так как довольно неплохо ориентировалась на местности. Хотя, после недавнего, я уже не была так уверена в себе.

Можно было пойти на запад, но там простиралась равнина с рощами. Вряд ли бы он построил свой дом именно там. На его месте я бы поселилась на северной стороне. В скалах. У ручья.

Я могла бы поздравить себя с собственной наблюдательностью и сообразительностью, но не решалась. Вдруг я снова сделаю промах. Стыдно будет перед самой собой.

Однако я действительно оказалась права. Едва я свернула из-за нависающей горы, то увидела одноэтажное строение. Деревья полукругом обступили его, образуя естественную ограду. С другой стороны поднималась отвесная скала, защищая от ветра. Если раньше ручей был почти неприметным, то сейчас он был обложен камнями и углублен. Вода всегда должна быть рядом.

На первый взгляд дом казался необитаемым. Я постучала в дверь и окликнула хозяина. Постояв пару минут, я решилась войти внутрь.

Обстановка ни огорчила, ни удивила меня. Обыкновенный охотничий дом, с деревянной мебелью, шкурами животных и ружьями на стенах. Я обошла две комнаты. Одна оказалась практически пуста, а другая была спальней.

Мне постоянно казалось, что меня застукают на месте преступления, то я буду вынуждена придумывать какое-нибудь нелепое оправдание. Обычно в таких случаях лучше не суетиться и предпочтительно говорить правду. Алекс всегда внушал мне, что всегда будет на моей стороне, что бы я только не натворила, лишь бы он узнал первым о моем проступке, а не из уст других людей.

Он говорил, что большинство людей завистливы и мелочны, что людям не нужно доверять, ведь они могут предать в самый ответственный и тяжелый момент. Я впитывала философию его жизни, поступков и мне казалось, что он был прав.

Поэтому, прогуливаясь по спальне моего незнакомца, я была готова сказать истинную причину, то есть объяснить свое вторжение любопытством. В спальне я увидела большую кровать, шкаф и стол. На столе я заметила чучело кошки. Увиденное заставило меня нахмуриться. Хотя поспешно судить хозяина дома я не стала. Мало ли откуда взялось это чучело.

Что меня слегка удивило, так это то, что в доме я не нашла ни одного зеркала. Впрочем, у меня зеркал тоже не было, так что придется и это списать на ненужность предмета, столь необходимое другим людям.

Мне захотелось пить. На кухне я налила в стакан воды с лимоном и уселась за стол, чтобы подождать прихода хозяина. Тут мой нос уловил запах краски и я заметила картину, висящую над столом. Она изображала лесной пейзаж и дом. Обыкновенная мазня маслом, лишенная индивидуальности. Такие картины продают за полцены на распродажах.

Я бы не позволила себе нечто подобное. Мое отношение к живописи слишком противоречивое и требовательное, чтобы я любовалась любым наброском или размазыванием краски по холсту. Мне даже показалось, что качество масла оставляет желать лучшего. Я привстала и потерла самый край картины, чтобы проверить свои подозрения. Краска легко сошла, так как была совсем свежая, и под зеленым изображением кустарника, блеснуло нечто золотистое. Я провела пальцем еще раз по поверхности, обнажив больший участок картины. Теперь я увидела золотой кусок, переходящий в оранжевый.

У меня сложилось впечатление, что под всем этим скрыт иной рисунок. Мне стало дьявольски интересно разузнать, что же такое скрывается там. Теперь приходилось точно дождаться прихода владельца картины. Не могла же я украсть столь приметную часть интерьера. Это было единственное яркое зеленое пятно среди окружающей меня коричневой мебели, серых штор и серого коврика на полу.

Я сняла картину со стены и перевернула ее, приподняв к свету, чтобы можно было различить желаемые контуры. Но холст был тщательно закрашен, и потому я ничего не смогла разглядеть.

– Вам нравится?

Эта фраза застала меня врасплох и я, чуть не выронив картину из рук, резко обернулась. Он стоял так близко от меня, что я удивилась, каким образом ему удалость столь тихо ко мне подкрасться.

– Вы меня напугали.

– Снова? Я только и делаю, что пугаю Вас или вызываю чувство неприязни.

Казалось, он совершенно не рассердился, что посторонняя женщина без спроса вошла в его дом и трогает личные вещи.

– Простите, мне нужно было с Вами поговорить.

– Наверное, о том, что Вы сейчас держите в руках.

– Нет. Хотя эта вещь вызвала интерес.

– Чем же?

– Мне кажется, что под ней изображено что-то другое.

Он мог притвориться или соврать, но он ответил, что авторство принадлежит ему самому, и что раньше там была изображена пустыня.

– Я отлично осознаю, что все это далеко от совершенства. Я самоучка.

– Для самоучки Вы справились вполне неплохо.

Я отдала ему картину, чтобы он повесил ее на место.

– Садитесь. Хотите кофе?

– Нет, спасибо. Вы разбираетесь в латыни?

– Не слишком хорошо.

– Может Вам известно это слово?

Я извлекала из кармана бумажку, развернула ее и протянула ему.

– Что это могло бы значить?

– Сейчас посмотрю.

Он скользнул взглядом по надписи. Его лицо не выражало ничего, кроме попытки припомнить слово.

– Это именно то самое слово, которое привиделось Вам в кошмарном сне?

– То самое. Но сегодня я снова столкнулась с ним.

Он поднял глаза на меня и прищурился.

– Тоже во сне?

– Нет. Наяву. Оно было написано на моей стене. Буквы внезапно проявились, буквально из ничего.

– Хм… Надеюсь, Вы не стерли слово?

– Я была слишком потрясена и выплеснула воду на стену.

– Совершенно зря. Вы уверены, что там ничего, кроме этого не было?

– Уверена. Слово было одно и вот оно перед Вами. Оно явилось мне дважды, и я очень хочу знать, что же, черт побери, оно означает!

– Успокойтесь. Лучше присядьте.

Я мотнула головой. Видимо он не верил мне. С другой стороны никакой здравомыслящий человек не стал бы слушать такую чушь о каких-то буквах, которые сами появляются на стенах. Если бы мне такое рассказали, я бы тоже не поверила. Но теперь, после очевидного я начала думать, что все-таки схожу с ума.

Я вздохнула, опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Я не открыла глаз даже тогда, когда он тоже присел рядом и обнял меня. Раньше я бы вскочила и зашипела, как ошпаренная кошка, но теперь я чувствовала себя совершенно разбитой и подавленной. Его поддержка оказалась очень кстати.

Я чувствовала, как его пальцы перебирают пряди моих волос. От него исходило ледяное спокойствие, будто он обнимал не привлекательную женщину, а манекен. Еще я уловила его запах, который взволновал меня еще больше, чем надпись. Бергамот. Мне показалось, что я слишком долго пробыла в его объятиях, поэтому осторожно высвободилась и отстранилась. Было слишком опасно находиться вблизи такого красивого лица. В его взгляде мелькнули сожаление и грусть. Потом он поднялся. Его голос стал немного хриплым.

– Я постараюсь отыскать перевод слова. Не беспокойтесь.

– Спасибо.

– Я провожу Вас.

– Нет. Я сама. Прощайте.

Я неспешно пошла по тропе, ощущая, как он смотрит мне вслед. Испытание было не из легких. Возможно ли, что он напоминает мне Алекса? Я одернула себя и выругалась. Какие только мысли не приходят в голову. Совсем немного времени прошло с тех пор, как я похоронила его и тут же я флиртую с посторонним.

Дома я приступила к своей обычной церемонии забвения. Виски и сигареты неплохо лечили мою депрессию. Наверное, я превращаюсь в алкоголичку. Ну и пусть. Плевать.

Я вновь заняла свое место на балконе, в любимом кресле и устремила взор на озеро. Перед этим я придирчиво рассмотрела стену на чердаке, чтобы удостовериться в отсутствии каких-нибудь символов и слов. Стена была сырой и немного грязной. Не беда. Потом закрашу. Пусть сохнет.

Небо затянуло тучами, и я стала ожидать дождя. Может, я, наконец, заболею и умру. Пепельница стремительно наполнялась окурками. Помнится, Алекс не любил, когда я закуривала при нем. Сейчас же я делала это назло ему, я злилась на себя и на него, что все так закончилось. Проклятая судьба…

Он сам назначил день свадьбы и сам занимался подготовкой к ней. Единственное, что он мне поручил сделать – выбрать себе платье. Я долго не могла найти подходящего фасона. Мне ничего не нравилось, на большинстве предлагаемых нарядов были всякие цветочки, вышивка, что противоречило моим представлениям о свадебном платье. Наконец я сама нарисовала эскиз и отнесла модельеру.

Когда платье было готово, я примерила его и поняла, что именно такой наряд соответствует моему вкусу – длинный, шелковый хитон, скрепленный двумя маленькими золотыми пряжками на плечах. Руки оставались обнаженными, как и часть груди, под которой проходил атласный пояс цвета слоновой кости, со сверкающими нитями.

Алекс, услышав положительные отзывы о платье, тоже захотел на него взглянуть, но я отказала ему. Ведь это была плохая примета. Помню, как он смеялся и оттаскивал меня от гардеробной, чтобы взглянуть на подвенечный наряд. Наконец я сдалась и позволила ему мельком посмотреть на платье.

Через неделю Алекса не стало.

В тот день, когда я узнала об этом, я заперлась в его доме, в котором мы прожили уже пару лет, изорвала платье на мелкие клочья и сожгла в камине. Потом я ходила из угла в угол, воя как раненый зверь, бросаясь на пол и швыряясь предметами антиквариата.

Ковер я прожгла сигаретами, стены исписала цитатами из Шекспира, преимущественно из сонетов. Я надела на себя его любимую рубашку и сидела на полу в его кабинете, читая его книги. Иногда мне казалось, что он зовет меня, и тогда я вскакивала и мчалась вниз по лестнице, навстречу ему. Меня встречали пустота и тишина.

Я терпеть не могла виски, но стала пить его бутылками, потому что это был его любимый алкогольный напиток. Мне отчаянно хотелось прочувствовать все, что при жизни ощущал он. Шотландский скотч исчезал прямо пропорционально моим всплескам боли и горя.

Я разговаривала вслух, надеясь быть услышанной им. Говорила днями, ночами, лишь бы не терять остатки самообладания. Периодически усталость брала свое, и я засыпала в обнимку с его подушкой.

Я выбралась из дома только однажды, чтобы быть на его похоронах. Потом я сразу вернулась, сбежала ото всех и снова замкнулась в своем безотчетном горе. Слишком больно мне было наблюдать за живыми людьми. Я невероятно завидовала им. Меня отталкивало от нормальной, повседневной жизни, влекло к тотальному одиночеству и самоистязанию. Наверное, я очень исхудала, потому как моя одежда свободно болталась на мне. Впалые щеки и бледность свидетельствовали об истощении, но мне было все равно.

В гостиной висела наша с ним общая фотография. Она была большая и черно-белая. Я сняла ее и часами рассматривала его лицо, периодически роняя соленые капли на фото, бережно протирая салфетками. Откуда бралось столько слез в моем обезвоженном теле, я не знала. Я только знала наверняка, что моя жизнь оборвалась вместе с его жизнью.

Несколько раз мне приходила в голову мысль о самоубийстве. Я была близка к этому, хотя раньше всегда отвергала подобный образ мыслей, потому как верила, что жизнь дана во благо. В итоге я пришла к тому, что лучше я помучаюсь подольше. Заслуженно. Мне казалось, что я виновата в его смерти.

Я очнулась от воспоминаний, когда что-то задело меня по лицу. Красноватая бабочка порхала вокруг меня, не решаясь присесть. Она кружила, то падая вниз, то взмывая вверх, покачиваясь на ветру, как маковый лепесток. Я старалась не двигаться, чтобы не вспугнуть живое и прекрасное существо. Бабочка присела на краешек перил и замерла, сложив тоненькие крылышки парусом.

Мы просидели с ней так некоторое время. Она не шевелилась. У меня затекли ноги, но я не решалась встать, чтобы не потревожить бабочку. Наконец она сама решила, что ей пора, расправила крылья, взмахнула ими несколько раз и вскоре я потеряла ее из вида.

Оказалось, что сигареты закончились, и мне нужно было спуститься за ними на первый этаж. Двигаться мне не хотелось ровно настолько, насколько хотелось курить. Я долго принимала решение, пока не увидела, что виски почти не осталось. Можно было конечно довольствоваться остатками, но с другой стороны лучше было спуститься в подвал и запастись впрок несколькими бутылками. Потом я наконец поняла, что хочу лечь в постель и выпить обыкновенного чаю. На сегодня хватит пить виски.

Я заварила свежий чай, добавив туда мяту, и вспомнила, что запас сигарет у меня иссяк. Наказание какое-то! Я обшарила подвал, но не нашла там даже окурка. Неожиданно мне пришла в голову идея о том, что в машине могла остаться пачка, спрятанная мною про запас.

Машина принадлежала Алексу. Я специально оставила свою в городе, она не нравилась мне больше. Зато куда приятнее было сидеть за рулем черного внедорожника, зная, что некогда он прикасался к нему.

Я обыскала всю машину, но и там сигарет не оказалось. От досады мне уже вздумалось идти к соседу, как я вспомнила о багажнике. Он частенько прятал там свои сигары от меня, не догадываясь, что мне известно о его тайнике.

Багажник был набит всяческим хламом, но было известно, что обычно сигары лежали в левом углу в коробке, под свернутым куском парусины. Я просунула туда руку и наткнулась на знакомые очертания деревянной коробки. От радости я готова была пуститься в пляс.

Открыв коробку, я обнаружила там зажигалку и записную книжку. Радость сменилась полным разочарованием. Мне хотелось швырнуть коробку о землю, но я сдержала себя. Я захлопнула крышку, бросила коробку вместе с содержимым обратно в багажник и раздраженно стукнула по машине кулаком.

Придется все-таки идти и просить у незнакомца сигареты. Я зашла обратно в дом, захватила куртку, потому что становилось прохладно, выпила наспех остывающий чай и отправилась знакомым путем к северу.

Он возился со своей машиной.

Вблизи я увидела, что он был измазан машинным маслом. Меня рассмешил его чумазый вид. Он удивился, увидев меня, но открыто улыбнулся и спросил, чем обязан. Я объяснила, что мне совершенно нечего курить и потому пришла выклянчить пару сигарет.

– Сколько Вам надо для счастья?

– Много. Но я возьму всего несколько штук.

– Возьмите пачку. Я все равно пытаюсь бросить. Чего и Вам желаю.

– Благодарю. Не рассчитывала на подобную щедрость.

– Вы меня совсем не знаете. Я очень открытый и очень щедрый.

Тем временем я затянулась и от удовольствия зажмурилась.

– Что с машиной?

– Не могу понять. Битый час копаюсь в ней. Нет никаких шансов, что уеду дотемна.

– Боитесь темноты?

– Нет. Вас.

– Я так страшна?

– Отчасти.

И не дав мне время на то, чтобы принять оскорбленный вид, добавил.

– Вы слишком красивы. Даже в этом бесформенном наряде.

На мне была куртка Алекса и его спортивный костюм. Поэтому обижаться было несколько глупо, так как вид у меня действительно был бесформенный. Он столкнулся с моим вопрошающим взглядом.