Читать книгу: «Мой бывший темный», страница 3

– На лифте, – он подтолкнул меня в нужную сторону. – Только осторожнее, тут…

– Не знала, что в старых домах бывают лифты. Ой!

Засмотревшись по сторонам, не заметила ступеньку впереди, и если бы не Виктор, поддержавший меня, обязательно бы улетела вперед носом, а так только задела стоящую на столике вазу. Та опасно покачнулась, но все же устояла на месте.

– Я хотел сказать, что тут ступенька, – пряча за легким покашливанием смешок, произнес Виктор.

Его квартира располагалась на самом последнем, шестом этаже.

Несмотря на красоту снаружи, внутри квартиры все было мрачно и непритязательно.

– Куплена совсем недавно. Ремонт сделать не успел, – вроде сказал с безразличием, но все равно показалось, что этим он хочет извиниться.

Меня ждал коридор с обшарпанными стенами. Тяжелые шторы на окнах, практически не пропускающие света, и минимум мебели.

Повсюду пыль – стоило снять сапоги и сделать пару шагов, как на полу остались яркие пятна, а подошвы носков стали буквально черными. Я тут же пожалела, что сделала это.

Странно. Неужели он купил квартиру, даже не заходя в нее? Тут, наверное, год никого не было, если не больше.

– Можешь выбрать себе любую комнату, – Виктор скинул верхнюю одежду, но разуваться не стал. – Но я бы рекомендовал тебе вот эту.

Он толкнул дверь, показывая одну из спален. Тут также висели плотные шторы, было пыльно, но посреди комнаты хотя бы стояла кровать, застеленная серым покрывалом.

– Как уже сказал, приобрел эту недвижимость недавно… Ты посмотри, возможно, в шкафах есть что-то от предыдущих хозяев. На кухне могло что-то остаться. Это бы все собрать и выбросить. Если что-то будет мешать – просто выставь ко входу, я договорюсь, чтобы забрали.

– И долго мне придется теперь здесь скрываться? – вздохнула я, ощущая полнейшую безысходность. Еще вчера у меня была работа, планы на будущее. А сейчас что?

Скрываюсь от полиции, прячась в квартире криминального авторитета, владеющего гипнозом.

– Будешь тут, пока я не пойму, во что ты вляпалась, – он поднял руки. – И предвосхищая твои возражения… Ты ведь понимаешь, что я не заинтересован в том, чтобы мать моего ребенка была с судимостью?

– Но я не смогу безвылазно тут сидеть. Мне как минимум надо ходить к врачу.

Виктор подошел вплотную, положив обе руки мне на плечи.

– Ника, всего пара дней, и я уверен, что смогу все уладить. Тут не лучшие условия, знаю, но я принесу все необходимое. Просто составь список. Если что-то срочное, то ты сможешь позвонить мне в любое время дня и ночи.

Его голос успокаивал и убаюкивал. Лишал воли. Это было не так, как когда он воздействовал на меня своей силой. Но все равно очень и очень похоже.

Ноги подкашивались, по телу пробегала дрожь. Я сопротивлялась внезапно нахлынувшим чувствам из последних сил, до боли закусила губу. Мы уже чужие друг другу люди. Разве не так?

– То, о чем человек в театре попросил тебя… – я тяжело сглотнула. – Это отвратительно.

– О чем ты?

– Он хочет, чтобы ты загипнотизировал девушку? Чтобы она переспала с ним? Я правильно поняла? – голос дрожал, внутри поднялась волна злости, и я ухватилась за нее, только лишь бы не дать себе окончательно пропасть, вдыхая терпкий аромат духов Виктора.

– Ты говоришь так, словно я сутенер, – скривился он.

– Откуда мне знать, чем ты занимаешься помимо фармацевтики, – с вызовом произнесла я, совсем не чувствуя себя такой храброй, какой пыталась выглядеть.

– Я могу рассказать, – хмыкнул он, приподняв одну бровь.

Я залюбовалась этим изящным движением, но стоило сместить глаза чуть ниже, как взгляд упал на тонко очерченный рот. Нестерпимо захотелось потянуться к нему навстречу, коснуться своими губами его.

Совсем как когда-то. Когда я, наивная глупая дурочка, хмелея от собственной наглости и бесстыдства, тянулась к нему, ожидая взаимности.

– Я ведь и тогда предлагал, помнишь? – он чуть приподнял меня за подбородок, заглядывая в глаза. – Но ты не захотела слушать. Не захотела даже попытаться дать нам шанс.

В его голосе почудилась тоска, пальцы невесомо гладили мою щеку. Я замерла, опустив веки, ненавидя себя за то, что просто наслаждаюсь этой мимолетной лаской.

Мужчина отпустил руку к плечу, проведя по открытой коже. Прикосновения вызывали жар в груди и отзывались сладкой истомой по телу. Осторожные пальцы скользнули к груди и, чуть задержавшись, плавно направились дальше.

Я должна была оттолкнуть его за такое, дать пощечину. Мы уже чужие люди. Но вместо этого просто стояла, покорно ощущая руки на своем теле.

Может быть, во всем были виноваты гормоны? Виноваты полгода, за которые ни один мужчина больше не прикасался ко мне? Тоска, которая меня съедала каждый раз, когда я пересматривала наши совместные фотографии в телефоне?

Вспыхнувшее желание было настолько велико, что наполняло меня полностью. Сама не замечая того, я слегка приоткрыла рот и чуть поднялась на цыпочках.

– А ведь я просил тебя тогда, – он придвинулся почти вплотную. Рука на моем плече сжалась, сердце забилось быстрее в предчувствии опасности, – как не просил прежде никого и никогда. Просил выслушать. Но ты лишь сказала, что я…

Его горячая ладонь легла на мой живот, и я почувствовала, как в этот же момент ребенок толкнулся. И он это почувствовал.

– Ты чудовище… – это то, что я сказала ему тогда.

Это было как наваждение. Я словно перенеслась в тот злополучный день, когда он затащил меня в какую-то комнату в проклятом баре.

Виктор облизывал чужую кровь, что попала на его лицо, и странно улыбался. Глаза казались красными. Должно быть, блики от пропитавшейся кровью рубашки. Ведь не могли же они быть такими на самом деле? Алыми, нечеловеческими. Глазами дикого зверя, пристально следящими за каждым моим шагом.

– Ты чудовище…

– Ты даже не представляешь, насколько… – прошептал он тогда в ответ, сжимая меня за плечи. Пачкая кровью и меня.

Я чувствовала этот запах, меня мутило от близости смерти.

– Ты ведь хотела знать обо мне все?

Когда-то я действительно просила рассказывать о себе больше. Но в тот вечер в баре один только звук его голоса вызывал отторжение и приближал истерику…

– Чудовище, с которым ты не желала иметь ничего общего, – холодный тон вернул меня в реальность.

Я покачала головой, подтверждая, что за это время абсолютно ничего не поменялось.

– Почему же тогда не сделала аборт? – с придыханием просил мужчина. – Ты ведь думала об этом, признайся?

– Думала… – в горле встал ком, мешающий говорить. – Моя мать отказалась от меня. Но она, по крайней мере, подарила мне жизнь. Я решила, что даже если не смогу воспитать сама… Родить будет… честнее, что ли.

– Почему тогда не сказала мне? Я имел право знать.

Сказать ему? Он шутит? Я два месяца была в состоянии постоянной истерики, не могла ни есть, ни пить. Не желала его видеть, мучаясь кошмарами.

– Не могла забыть, как ты убил тех людей в баре. Просыпалась по ночам, видя твое лицо, испачканное в чужой крови. Не хочу, чтобы мой ребенок когда-нибудь увидел тебя таким же.

Я не собиралась быть откровенной сейчас, но в тот момент, когда я принимала судьбоносное для себя решение, то действительно думала именно так.

– Я рад, что ты все-таки приняла верное решение, – сказав это, он подержал еще какое-то время руку на моем животе, а затем шагнул в сторону. – Но не хочу тебя обманывать. С тобой ребенок не останется.

– Что?! – я оторопело покачнулась.

Словно разом выбили весь воздух из легких. Сердце перестало стучать, мир замер. Я даже дышать перестала, словно забыла, зачем это вообще нужно. В глазах заплясали разноцветные точки, в ушах раздался протяжный гул.

Твёрдые руки аккуратно поддержали, не давая упасть. Усадили на кровать.

– Ну ты ведь сама говоришь, что воспитывать его в твои интересы не входило.

– Я не говорила такого! Виктор!

– Да ладно тебе, мы оба знаем, что тебе так будет лучше. Я даже разрешу вам видеться… Если, конечно, ты не собираешься ему потом рассказывать, как думала о том, чтобы убить его, лишь бы только не иметь со мной ничего общего, – я ощущала волнами исходящую от него злобу, и это наконец отрезвило.

Я встряхнулась, напоминая себе, кто я и что я здесь делаю.

– Разрешишь видеться? Да ты вообще слышишь себя?! – от безысходности схватила с кровати подушку и попыталась запустить ей в мужчину, но в итоге в воздух поднялось такое облако пыли, что просто закашлялась.

– Думаю, у нас будет еще время все обсудить, – кивнул мне он. – Постараюсь поскорее к тебе кого-нибудь отправить с продуктами. И да…

Он подошел к снятой в коридоре куртке и вытащил из кармана мой мобильник.

– Вечером принесу новый, с новой сим-картой. Мало ли. Лучше перестраховаться.

– Ты ведь мог приказать мне забыть, – окликнула я его, когда он уже был в коридоре. – Как тому полицейскому, как консьержке на входе.

– Во-первых, это так не работает, – выдохнул он, останавливаясь в дверях. – Заставить забыть можно что-то мелкое, незначительное, или значение чего человек сам до конца не осознает. Сильные эмоции заглушить не так-то просто. Да и зачем? Люди либо принимают друг друга, либо расходятся. Третьего не дано.

Принимают друг друга? Он так говорит, словно бы я не смогла смириться с какой-нибудь его вредной привычкой!

Наши взгляды встретились. Но вместо злости я почувствовала, что просто тону в их ярком зеленом свете, забывая при этом даже дышать. В выражении лица мужчины что-то изменилось, он нахмурился, словно бы усомнился в чем-то.

Сколько времени мы просто смотрели друг на друга?

Виктор кашлянул, надевая на лицо безэмоциональную маску, отступил, поправляя одежду.

Входная дверь хлопнула, поднимая в воздух тучу пыли.

Я поняла, что просто смотрю на эту дверь, а по щекам катятся слезы.

Если он хоть когда-нибудь любил меня, то как мог сейчас угрожать тем, что отнимет ребенка?

Впрочем… с чего я взяла, что он хоть когда-то любил меня?

Глава 4

Наша история была похожа на сказку о золушке. Богатейший мужчина города и вчерашняя детдомовка. У него своя фармацевтическая компания и медицинский центр. У меня – куча долгов из-за провальных судебных тяжб.

Казалось, что могло быть у нас общего?

Мне были очень нужны деньги. В тот год я наконец получила положенные мне от государства метры жилплощади, а потом потеряла все по глупости.

Квартира, которую мне выдали как сироте, была вторичным жильем – хрущовкой с гнилыми полами, отвалившимися обоями, с неработающей газовой плитой и расколотым унитазом.

Да, она требовала капитального ремонта, но при этом располагалась в хорошем районе, и я понимала, что мне повезло. Новое жилье, которое возводилось для сирот по социальным программам, всегда строилось на окраинах и стоило, по факту, дешевле, чем моя убитая квартира.

Трудностей я никогда не боялась, а ремонт – дело наживное. По крайней мере, я так думала, подписывая документы на получение.

Моя подруга Вера, с которой я познакомилась, когда мы вместе пытались поступить в театральное и вместе же провалились, посоветовала обратиться в одну частную контору по займам.

Вере я доверяла как себе. Бойкая, пробивная. Это она уговорила меня после неудачного поступления пойти с ней на «Делопроизводство», и несколько лет мы сидели за одной партой.

Вот и тут у меня не возникло сомнений, что она говорит правду:

– Стажа нет, маленькая зарплата, нет кредитной истории…– рассуждала она. – Тебе в большой банк даже соваться не стоит. Они тебе такой процент залупят, мама не горюй. Лучше смотри, чего делать надо…

И я, наивная дура, отправилась по ее рекомендации в эту проклятую контору. Возможно, в жизни каждого есть такие решения, когда он слепо доверяется не тем людям, идет у кого-то на поводу, а затем раскаивается, но по итогу сделанного уже не вернуть.

Мне пообещали крупную сумму под залог недвижимости под мизерный процент.

Деньги я действительно получила. Вот только из-за собственной доверчивости и юридической неграмотности вместо договора залога подписала договор купли-продажи.

Бумаги тогда даже не читала, считала, что людям, которые готовят документы, все равно виднее, и я не пойму, даже если попытаюсь вникнуть.

А когда поняла ошибку, оказалось уже поздно.

Вера пропала вместе с той конторой. Зато появились коллекторы. Меня просто выселили из квартиры, угрожая расправой. Дальше были суды, обращения в полицию…

Но, как оказалось, доказать, что я не сознательно продала свое жилье по заниженной цене, было просто нереально.

– Ну, девушка, как же это вы не смотрели, что подписываете? У вас же в договоре черным по белому стоит «купля-продажа», а вы про какой-то залог говорите…

До сих пор, когда я вспоминала об этом, мне становилось больно и горько. Я не сразу смогла оправиться от этого удара. Разочарование от того, что в мире есть настолько подлые люди, лишало желания вообще жить на свете.

Зачем? Если человек человеку волк, и все только и хотят, что урвать кусок побольше, неважно какой ценой.

Но все-таки надо было идти дальше, снимать жилье, искать работу.

И тут случайно попавшееся объявление о приеме на работу в «Алмаз-фарм».

Вместе с производством лекарств у «Алмаз-фарм» был небольшой медицинский центр, куда требовались администраторы.

Мое образование подошло. По сути – это был ресепшен, где нужно встречать клиентов, отвечать на звонки, выдавать по запросу результаты анализов и обследований.

Естественно владельца компании на собеседованиях не было, познакомилась с ним я гораздо позже.

В тот день ко мне собралась очередь из четырех или пяти человек. И тут один из них выплыл и нахально потребовал:

– Доброе утро. Мне нужна распечатка по забору крови… – он не успел договорить.

– Мужчина, вы не могли бы пройти в конец очереди? – хамов я никогда не любила, а учитывая, что это был испытательный срок и эта самая очередь скопилась как раз из-за моей медлительности, я еще и сильно нервничала.

Красивые мужчины всегда считают, что им можно все. А этот определенно знал, что он не просто красив, а красив чертовски, и привык этим пользоваться.

Легкая щетина придавала небрежности, волосы чуть встрепаны, верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, вызывая желание неотрывно смотреть только туда.

– Новенькая? – усмехнулся нахал, сверкнув необычайно яркими зеленым глазами. – Как зовут?

Мое имя было указано на бейдже, прикреплённом к халату. Вот только халат я, как некстати, сняла, и он в тот момент висел позади на стуле.

– Как только я закончу с теми, кто пришел раньше, отвечу на все ваши вопросы, – у меня сводило лицо от улыбки, хотя ситуация мне совсем не нравилась.

– Любительница правил, значит. Похвально, – подмигнул мне он и вдруг по-хозяйски сам зашел за стойку, принявшись рыться в каких-то бумагах. – Ладно, я сам.

– Тут личные данные! – взвизгнула я, оттолкнув его в сторону.

Еще одна моя коллега, сидевшая за второй стойкой, вскочила с места и, дернув меня за руку, зашипела:

– Ты что творишь, дура?! Начальство надо в лицо знать!

В тот раз я лишь поймала на себе его насмешливый оценивающий взгляд. Он забрал нужные документы и ушел.

Я же весь день мучилась и вздрагивала от каждого звонка, боясь, что меня вызовут и скажут, что я уволена.

На вечер у меня был куплен билет в театр.

Состоялась премьера одной из пьес Шекспира, которую ставил наш городской театр. Я так ждала ее, но в тот день настроения идти не было абсолютно.

«Дойду до кассы и попробую сдать билет», – решила я, выходя с работы.

У кассы толпилась очередь, пытаясь урвать последние места. Можно было, конечно, просто громко, как зазывалы на рынках, покричать «Кому билет!», но для такого я была слишком застенчивой. А потому послушно ждала, стоя позади всех.

И когда я добралась наконец до кассы, меня обогнул очередной хам:

– Людмила, привет…– обратился он к продающей билеты девушке.

– Мужчина, вы не могли бы пройти в конец очереди! – не выдержала я. Ну что за люди, в самом деле?

Неизвестный мужчина обернулся, а у меня сердце ушло в пятки. Это снова был он. Владелец «Алмаз-фарм».

– А, любительница правил. Привет, – усмехнулся он.

– Здравствуйте…

– Покупаешь билет?

– Нет, у меня уже есть… – из-за охвативших меня эмоций я забыла, зачем пришла.

Он ослепительно улыбнулся и оценивающе глянул на меня.

– Составишь мне компанию, значит, – это не было вопросом, но я все же заторможенно кивнула.

Я сама не заметила, как мы вышли из очереди, ноги были ватными, в ушах шумело от волнения.

Я не была красавицей. Про таких, как я, в детдоме говорили «ни кожи ни рожи». Тонкие волосы, по-мальчишечьи сухая фигура. Высокий рост был скорее минусом, ведь для того, чтобы не выделяться, постоянно приходилось сутулиться.

Я не привыкла к мужскому вниманию и даже боялась его.

– Так как там тебя зовут? – шепнул он, и у меня буквально ноги подкосились, когда его дыхание коснулось моего уха.

От этого мужчины исходил какой-то животный магнетизм, по крайней мере, ничем другим такую свою реакцию я объяснить не могла.

– Ника. То есть… Вероника.

– Я Виктор.

– Виктор Альбертович, – повторила я, вспоминая, что было написано в документах о приеме на работу.

– Просто Виктор.

Он увел меня на небольшой балкончик, лишь посмеявшись над моей робкой попыткой сесть на положенное по билету место.

Кроме нас там сидел еще один мужчина, которому меня не представили, и весь первый акт эти двое вполголоса обсуждали какие-то свои дела.

Я же сидела как на иголках, не понимая, зачем я вообще здесь. Актеры на сцене плакали и смеялись, страдали, любили и умирали. Вот только все это проходило мимо меня.

Во втором акте собеседник Виктора ушел, оставляя нас наедине.

– Я тут отвлекся, расскажешь, что я пропустил? – еще одна ослепительная улыбка, отказать ему было невозможно.

Заикаясь, я начала пересказывать содержание пьесы, хоть и не была уверена, что на сцене все шло в точности по сюжету.

Он внимательно слушал, и постепенно я расслабилась. После того, как Вера меня бросила, пропав вместе с аферистами, мне не с кем было поговорить о литературе, театре.

Это было сродни облегчению, наконец найти того, кто будет тебя просто слушать.

Разговор с Шекспира перетек на книги, затем мы принялись обсуждать последние поставленные в нашем городе спектакли. Оказалось, что Виктор бывал на каждом.

Антракт быстро кончился, и мы вместе досмотрели спектакль. Он предложил подвезти, и я, недолго думая, согласилась.

Мы продолжили начатый в театре разговор. Затем как-то плавно перешли на личные темы. Для меня, старающейся скрывать свое прошлое, это было сложно. Я невпопад отвечала на вопросы, но он казался таким искренним и заинтересованным, что быстро завоевал мое доверие.

Так начались наши немного странные отношения. Холодная отчужденность на работе и встречи после нее.

Я просто летала на крыльях, не понимая, почему мне так повезло. Заботливый, умный, харизматичный. От его улыбки в животе порхали бабочки, а ноги подкашивались.

Коллеги стали шушукаться у меня за спиной. Стоило мне оказаться рядом, как медсестры язвительно бросали:

– Видела Виктора Альбертовича вчера с какой-то блондинкой в центре. Наверное, опять новый роман.

– Да, баб у него всегда много, – поддерживали другие. – Такого еще нескоро захомутают.

– А я слышала, один из его братьев недавно развелся в третий раз… или в четвертый? Кажется, об этом в газете писали.

– Это тот, который банкир? Или депутат?

– Тот, который с компанией по разработке мобильных приложений.

– Сколько же у него этих братьев?

– А порода у всех одинаковая…

Но мне было плевать. Я никогда не спрашивала Виктора ни о других женщинах, ни о его родственниках. Просто была на седьмом небе от счастья, и всего остального для меня не существовало.

Не было даже мысли о том, что что-то не так.

Мы ходили на спектакли, в кино, катались на машине, гуляли по городской набережной, паркам, заезжали в небольшие кафе.

Мне было страшно, что все это кончится, не начавшись, и я просто бесстыдно наслаждалась моментом, впервые в жизни узнав, что такое влюбленность, беззаветная, захватывающая тебя с головой и утягивающая за собой в пучину чужих глаз.

Я помнила, как однажды, уже прощаясь, мы целовались, сидя в его автомобиле. Джип был просто огромным, так что я без проблем умещалась на его коленях.

– Какая же ты ненасытная, – его глаза в свете фонарей блестели алым. – Ника, если ты не остановишься, то…

Его хриплый голос действовал на меня магически, а повисшее в воздухе предостережение только сильнее раззадорило. Я не хотела останавливаться, я хотела пойти до конца.

В детдоме рано становились взрослыми, но мне повезло, что в подростковом возрасте меня не считали красивой, скорее, даже наоборот, а неразговорчивость сделала меня парией, с которой не особо старались завести общение. Парни никогда не проявляли внимания, и я считала, что так и должно быть.

Но в той машине, когда поцелуи перемежались с объятиями, я не чувствовала себя нескладной девушкой. Я была коварной соблазнительницей, красавицей, готовой на все, чтобы заполучить желанного человека.

Я видела свою красоту в его глазах, в его улыбке, моя привлекательность была в его сбившемся дыхании, объятиях, которые с каждым разом становились все откровеннее.

С глухим рычанием он больно укусил меня за шею, я дернулась, и он тут же отстранился, тяжело дыша.

– Прости, я увлекся, – прошептал тогда он, а я лишь рассмеялась от его виноватого вида, – нам надо остановиться.

– Можем подняться ко мне, – с надеждой прошептала я.

– Не сегодня, – я видела, что он с трудом сдерживается, и не понимала столь резкой перемены. – Иначе укушу сильнее.

Его шуточная угроза лишь завела меня. Я помню, как, коварно улыбнувшись, дернула пуговки на рубашке, распахивая ее, и чуть наклонила голову.

– Укуси меня.

Его глаза снова сверкнули красным. Он тяжело сглотнул и вдруг ссадил меня на соседнее пассажирское кресло.

– Ты не понимаешь, о чем просишь. Мне правда нужно ехать, Ника. До завтра.

Просто удивительно, как быстро может меняться настроение человека от абсолютного счастья до полного отчаяния. Я помню, как поднялась в съемную квартиру, не раздеваясь, упала на кровать.

Что я тогда сделала не так? Почему он уехал? Неужели это все иллюзия?

Я не ровня ему. Недостаточно образованная, недостаточно привлекательная, недостаточно…

А назавтра на работе его не было. И послезавтра тоже. И после послезавтра. Каждый день, выходя из здания, я специально замедляла шаг в надежде, что сегодня-то он меня наконец снова встретит. Но дни проходили за днями, он не появлялся.

Тот номер телефона, что он дал мне, не отвечал. Длинные гудки означали, что он просто не хочет брать трубку.

Я осторожно пыталась выяснить у коллег, куда подевался владелец фирмы, но в ответ получала лишь ехидные ухмылки. Они просто радовались, думая, что меня выбросили как использованную вещь.

Я встретила его через полторы недели случайно, когда относила документы в бухгалтерию. У него в руках была коробка с ячейками, в которых стояли заполненные пробирки с кровью на анализ. Он даже не поздоровался. Посмотрел волком и поспешил пройти в один из кабинетов.

Отнесла документы, вышла обратно в коридор, и меня тут же снесло в сторону.

Сильные руки обхватили за талию, увлекая за собой, втолкнули в открытую дверь, которая тут же захлопнулась, и я оказалась прижата к ней спиной.

– Виктор… – прошептала я, захваченная этой волной.

Я была зверьком, которого поймал хищник. Аромат его духов, резкий и терпкий, кружил голову не хуже поцелуев, которыми он покрывал мое лицо, шею. Нас могли застукать. По работе снова поползут сплетни… но от этого становилось лишь еще слаще.

Ладони спускались все ниже. Бескомпромиссно, не спрашивая разрешения, жадно.

– Придётся найти тебе другую работу… – хрипло прошептал он. – Рядом с тобой невозможно думать о чем-то другом, сладкая…

Каждое его слово било словно хлыстом, но мне было все равно. Если для того, чтобы быть с ним, надо уйти с работы – плевать.

Легкая блузка оказалась в плену его рук, он дернул, распахивая ее, открывая меня. Совсем как делала я сама, когда мы целовались в машине.

– Скажи еще раз… – попросил он. – Как тогда…

Я не сразу поняла, о чем он, затуманенный разум не желал связно думать.

– Проси… – этот приказ был подобен электрической волне, прострелившей все тело острым желанием.

– Укуси меня… – сгорая от страсти, прошептала я.