Читать книгу: «Артистка, блин!»
…И слова страшного «люблю» Не повторяйте ей.
А. Дельвиг «Элегия»
Улыбки фортуны
Что может быть уютнее заснеженного альпийского городка? Остатки рождественского убранства придают всему особую волнующую прелесть, многочисленные кафешки и бары так и манят зайти, согреться чашкой вкуснейшего кофе или стаканом глинтвейна.
– Какая ты умница, Надька, что вытащила меня сюда! – признался вдруг Семен Романович жене.
– Что это с тобой, Сенечка? До сих пор ты только ворчал.
– Да ничего, просто я вдруг понял, что уже отдохнул. Отоспался, отъелся, да и вообще… привел в порядок душу и мысли. Все-таки как хорошо иметь жену, которая знает тебя лучше, чем ты сам!
– Что верно, то верно.
– Сколько нам еще тут осталось?
– Три дня. А что, уезжать неохота?
– Неохота! – тяжело вздохнул Семен Романович. – Может, поменяем билеты и останемся еще на недельку?
– Нет, Сеня, ты через три дня взвоешь!
– Не взвою! Здесь так чудесно…
– Не смеши меня! И, главное, слушайся, тогда все будет отлично!
– Да, кажется, ты, как всегда, права, – засмеялся он. – Ну, какие на сегодня планы?
– Какие планы? Пойдем гулять, заглянем в магазинчики, пообедаем.
– Надюш, а давай пообедаем там же, где вчера.
– Давай, сама хотела тебе предложить. Там так готовят седло косули! Пальчики оближешь.
– Я тебя обожаю!
– Ты обожаешь седло косули!
– Спорить не стану, но тебя я обожаю куда сильнее. Он обнял жену.
Они бродили по улицам, накупили какой-то дребедени, выпили кофе, потом опять бродили, а потом вдруг решили вспомнить детство – пошли кататься на санках с горы. Восторгу обоих не было предела, и Семен Романович, словно чеховский герой, каждый раз шептал жене на ухо:
– Я люблю вас, Наденька!
Надежда Михайловна была очень довольна.
– А я не помню, как звали ту девушку! – со смехом сказала она, когда они влезли в подъемник.
– Я тоже точно не помню, но, кажется, все-таки именно Наденька! – засмеялся муж.
После пятого спуска Надежда Михайловна решительно сказала:
– Все, хватит! Хорошенького понемножку!
– Согласен, но завтра опять сюда придем, дураки, три дня потеряли! Надо наверстывать! Все, идем обедать, я голоден как волк!
– Хорошо, только зайдем переодеться, у меня снег в сапоги набился и брюки мокрые.
– Описалась со страху?
– Еще чего! – засмеялась она. И подумала: надо его почаще куда-нибудь вытаскивать, за три дня в этом альпийском раю он стал похож на себя прежнего, молодого.
Через час они входили в тот же ресторан, где обедали вчера.
– Я хочу пива! – заявила вдруг Надежда Михайловна.
– Вот так новость! Ты же не любишь?
– С меня Татьяна взяла слово, что я попробую темное пиво.
– Прекрасно! Наконец-то и я выпью пива.
– А ты чего воздерживался?
– Так я тоже не большой любитель.
Пиво им подали очень быстро.
– Ох, как вкусно! – простонала Надежда Михайловна, отхлебнув пива. – Мягкое, бархатное просто.
– Да, недурно… Ой, ты глянь, что на улице творится!
За окнами валил снег.
– Ничего себе! – ахнула Надежда Михайловна. – А нас тут не завалит?
– Ерунда, выгребут! – как-то радостно засмеялся Семен Романович.
В этот момент дверь открылась и вбежала женщина с мальчиком лет семи. Они смеялись, отряхивая друг с друга снег. К ним поспешил молоденький кельнер. Они весело заговорили по-немецки, видимо, женщину здесь знали. Кельнер помог ей и мальчику раздеться. Они прошли к дальнему столику.
Семен Романович сидел спиной к ним.
– Надь, ты чего?
– Погоди! – отмахнулась от мужа Надежда Михайловна.
– Да что ты там увидела? – он оглянулся. – Ты что, знаешь эту бабенку?
– Нет. Я ее не знаю. Но вот если бы найти актрису с таким лицом… Это был бы идеальный вариант. Просто вылитая наша Марта!
– Ну, милая… Так повезло только однажды Басову, когда он нашел юного Янковского в гостиничном ресторане.
– Да понимаю… Но, главное, я точно знаю теперь, что нам надо искать!
– Я хочу тоже посмотреть. Давай поменяемся местами.
– Давай!
Семен Романович долго смотрел на незнакомую женщину. Вьющиеся каштановые волосы, нежное, чуть скуластое лицо, слегка раскосые глаза, чувственный рот…
– Она, в сущности, некрасивая.
– Она лучше, чем красивая. У нее лицо, от которого глаз не оторвать. В ней есть загадка. И для Марты это лучше, чем красота. Красивых, в конце концов, полно.
– Пожалуй, ты права. В ней действительно что-то есть. И она грустная…
– Это же прекрасно! Образ будет неоднозначным. Кто наша Марта? Суперагент. И некоторая грусть очень даже пригодится…
– Все это очень мило, но не можем же мы снимать немецкую домохозяйку.
– Разумеется, нет, но по крайней мере понятно, что нам следует искать.
В этот момент откуда-то появился огромный ярко-рыжий кот. Он с важностью оглядел зал и довольно решительно направился к дверям.
– Боже, какой красавец! – воскликнула Надежда Михайловна. – Кис-кис-кис!
Кот не обратил на нее ни малейшего внимания.
Мальчик, сын незнакомки, бросился к коту, чтобы открыть ему дверь.
– Никита! – крикнула женщина. – Не надо, там же метет!
Семен Романович ахнул.
– Она русская. Надя!
– Ну и что? Она же не актриса!
– А я не уверен. У нее поставленный голос!
– Ерунда, ты не мог определить это по одной фразе.
Семен Романович был бледен, и у него дергалось веко. Явный признак сильного воодушевления.
– Надя, ты сейчас же подойдешь к ней и спросишь.
– С ума сошел, почему я?
– Потому что я мужчина, она может не так понять! Надя, я тебя умоляю!
– Что ж по-твоему, я должна подойти и спросить: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Сеня, это бред! – Она была уже не рада, что обратила внимание мужа на эту женщину.
– Надюша, ну ты же все можешь…
– Ох, Сенька, ты несносный тип!
– Надя, ну ты же знаешь, я сам все только испорчу…
– Черт с тобой!
Надежда Михайловна поднялась из-за столика и направилась к незнакомке, вполне готовая к тому, что ее грубо отошьют. Та удивленно посмотрела на подошедшую женщину.
– Простите, ради бога, – смущенно улыбаясь, начала Надежда Михайловна.
– Вам нужна помощь, что-то перевести? – обворожительно улыбнулась женщина.
– Нет-нет, спасибо… Дело совсем в другом, вы только не сочтите меня за сумасшедшую…
– Да вы присядьте.
– Спасибо. Позвольте представиться, Надежда Михайловна Земнухова, я киносценарист.
– А я Варвара, ну, здесь меня зовут Барбарой. Варвара Шеффнер. Так чем я могу вам помочь, Надежда Михайловна?
– Знаете, я хочу спросить, как говорится, для очистки совести, муж настоял, он у меня кинорежиссер…
Варвара побледнела.
– А я так хотела быть актрисой… но моя актерская жизнь как-то с самого начала не задалась… Я вышла замуж, уехала в Германию, родила сына… Ну и вот…
– Вы где-то учились?
– В ЛГИТМиКе.
– Варя, так не бывает! – радостно засмеялась Надежда Михайловна. – А вы не хотели бы попробоваться на роль…
– На роль? Господи! Вы за этим подошли? – дрожащим от волнения голосом спросила Варя. И судорожно отпила воды из стакана.
Тут к столику подбежал Никита.
– Мама! Там…
– Ники, пойди поиграй еще с котом, у меня важный разговор.
Мальчик неприязненно посмотрел на Надежду Михайловну, но послушно отошел.
– О, вам как раз принесли горячее, – заметила Варя. – Может быть…
– Варя, берите тарелку и пойдемте к нашему столу. Муж только что говорил мне, что так повезло режиссеру только однажды, когда Басов нашел Янковского… Но, кажется, так все-таки бывает…
– А это удобно? – робко спросила Варя.
Она то, что нам нужно, убежденно подумала Надежда Михайловна.
– Сеня, ты будешь смеяться, но Варя окончила ЛГИТМиК.
– С ума сойти можно! – вскочил Семен Романович, целуя руку смущенной Варе. – Садитесь, дорогая, садитесь! Рассказывайте, где вы играете?
– Нигде… У меня не сложилось, я живу здесь… Работаю по другой специальности…
– Но вы хотели бы?
– Больше всего на свете! – вырвалось у Вари. – В детстве мечтала, что в один прекрасный день мне кто-нибудь скажет: «Девочка, хочешь сниматься в кино?».
– А вы сможете приехать в Москву? Для начала хоть на два-три дня? Придется делать пробы, ведь вас никто не знает, я имею в виду продюсеров… Их еще надо будет убеждать… Да и вообще… Я не хочу вас напрасно обнадеживать.
– Да, я все понимаю. Я ведь могу вам и не подойти. Знаете, меня жизнь научила переживать всякие разочарования, так что я не умру, если не сложится…
Ты мне уже подошла, думал про себя Семен Романович. Он опытным взглядом увидел все, что ему нужно, и не сомневался, что она справится. Такая вот уверенность в своем выборе не часто у него возникала, но ни разу еще он не ошибся, если она посещала его.
– Вы в отличной форме, я смотрю, сколько вам лет, простите за столь невежливый вопрос.
– Двадцать девять.
– Превосходно!
– Мама, мама! – подбежал Никита. – Мама, пошли, снег уже перестал!
Варя знала, Никита просто ревнует ее к незнакомым людям. Ей хотелось прикрикнуть на него, но Надежда Михайловна все поняла.
– Варенька, может, вы вечерком придете к нам в гостиницу и мы поговорим более предметно? Мы остановились в «Трех львах».
Варя с благодарностью взглянула на нее.
– Да-да, я обязательно приду.
– Вам есть с кем оставить мальчика?
– Да, с мамой. Спасибо, спасибо вам! Я обязательно приду!
…– Варь, что случилось? – спросила мать.
– Ах нет, ничего… Просто такая метель была…
– Варь, я что, по-твоему, слепая? Ты кого-то встретила? Или Эммерих звонил?
– Нет, мамочка. Не звонил. Просто…
– Мама там каких-то русских встретила, к ним за столик подсела, а меня отослала с Манфредом играть.
– Никита, ты доносчик! Ябеда, а это стыдно! – заметила бабушка. – Мужчина так поступать не должен! Иди к себе и подумай!
– Так я же не в полицию донес…
– Еще не хватало! Ступай к себе, – голос бабушки звучал непреклонно.
– Ладно. Мам, ты извини, я больше не буду!
И, не дожидаясь прощения матери, он убежал на второй этаж.
– Ну, что это за люди были?
– Мамочка, случилось чудо! Там был Шилевич!
– Какой Шилевич?
– Режиссер! Он снял «Плач иволги» и «Тусклую жизнь»!
– Не шедевры, но хорошее крепкое кино! И что, ты хочешь сказать, что он тобой заинтересовался? Приударил?
– Даже не думал! Но он позвал меня в Москву на пробы!
– Варя, детка, ну это ж чепуха! Он просто хочет с тобой переспать!
– Мама, ко мне подошла его жена, она сценаристка… Ничего такого! Они сказали, что, увидев меня, сразу поняли, какой типаж им нужен для главной героини…
– Ты хочешь поехать?
– Мамочка!
– А если ничего не получится?
– Пусть! Все равно я поеду, это мой, наверное, последний шанс!
Мать внимательно посмотрела на нее.
– Ладно, поезжай! Я думала, ты уже покончила с этим…
– Я тоже думала, но, мамочка, это же судьба! Я вовсе не собиралась заходить в ресторан, просто вдруг повалил такой снег, мы с Никиткой уже шли домой, а тут… Снег ведь мог повалить на пять минут позже, и мы зашли бы в другое место… А так все совпало… И я чувствую, что смогу, еще смогу, а уж года через два… Ничего бы не вышло… И еще мне снился сегодня Петербург… Колокола звонили и Нева… Это мне всегда к чему-то важному и хорошему снится…
– С ума спятить можно. А что за роль-то?
– Пока ничего не знаю. Я вечером пойду к ним в «Три льва», они все расскажут.
– Ну-ну, сходи, чем черт не шутит! Только, надеюсь, ты не собираешься совсем уезжать в Россию?
– Зачем? Да и куда?
– Ну, у тебя же есть в Москве квартирка.
– Она сдана.
– Но ведь не навечно. Ты только имей в виду – я возвращаться не буду и Никитку не пущу! Ни под каким видом! Если что, поедешь одна, помни это!
– Я все знаю, мамочка, но если подворачивается такой шанс, я не имею права его упустить!
Гостиница «Три льва» в темноте выглядела прелестно. А уж после сегодняшнего снегопада в особенности. Она стояла немного на отшибе, и теплый свет окон так и манил к себе. Варя остановилась, как в детстве, сгребла немного снегу и съела. Снег в Альпах был чистый и, как показалось Варе, необыкновенно вкусный. Вот если Шилевичи будут ждать меня в холле, все получится, загадала она и с замиранием сердца толкнула дверь.
Шилевичи сидели в креслах возле елки. Семен Романович сразу поднялся ей навстречу.
– Варвара, душевно рад! Молодчина, пунктуальность – бесценное качество для актера.
– Я не люблю опаздывать.
– О, значит, с вами хорошо крутить роман! – засмеялась Надежда Михайловна.
– Предлагаю пойти в ресторан и продолжить разговор за хорошим ужином! Мне так нравится здешняя жратва!
Варя промолчала, но в душе обрадовалась. Разговор за ужином будет более непринужденным.
– Итак, Варвара, вы наверняка умираете от любопытства, что же за роль я вам предлагаю!
– Не то слово! – широко улыбнулась Варя.
О, какая улыбка! – подумал Семен Романович. Чутье меня не подвело.
– Варюша, я предлагаю вам очень выигрышную и эффектную роль. Это будет кино, естественно в формате 4+1.
– Что это? – растерялась Варя.
– Четыре серии и одна. Кино и телевариант. Куда ж мы нынче без телевидения? Прокат у нас хромает на обе ноги. Но зато телевидение дает сумасшедшую аудиторию, тем более, мы работаем с крупнейшим телеканалом. А теперь пусть Надежда Михайловна вкратце расскажет, в чем там суть, это ведь ее сценарий! К сожалению, мы не взяли с собой ни экземпляра, ни компьютера, но…
– Так даже лучше… – пролепетала Варя.
– Это история подлинная на восемьдесят процентов, – начала Надежда Михайловна. – История моей дальней родственницы. В советские времена она была нашей разведчицей, вращалась в высших кругах Англии, у нее были головокружительные романы, она совершала истинные чудеса, а потом ее предал один тип, сбежавший из Союза на Запад, ее посадили в тюрьму, потом обменяли на английского шпиона, она вернулась в Союз, но вдруг поняла, что не может там жить, задыхается, и поставила себе цель – сбежать на Запад. И ведь сбежала…
– И ее оставили в живых?
– Представьте себе! В Союзе началась перестройка, и стало как-то не до нее, тем более что она сделала в Дании пластическую операцию, хирург влюбился в нее без памяти и они уехали в Южную Африку. Она и сейчас там живет. Я была у нее несколько лет назад. Но в фильме этого, разумеется, не будет. Там у нас открытый конец…
– Пока открытый, – как-то грустно улыбнулся Семен Романович.
– Что ты хочешь сказать? – удивилась Надежда Михайловна.
– Надя, ты же понимаешь, что канал может не захотеть… И они будут требовать, чтобы ее пристрелили или, наоборот, сделали чуть ли не главой разведки… Не удивляйтесь, Варя! Раньше была цензура государства, а теперь цензура продюсеров… Причем они зачастую, прикрываясь требованиями канала, проводят в жизнь собственные дурацкие идеи.
– Сеня, не заводись. Это у него больная тема.
– Ну как вам, прелестная Варенька?
– По-моему, это просто здорово! Так интересно! И роль… о такой можно только мечтать! Но я не знаю, справлюсь ли…
– Вы машину водите?
– Да. Я даже одно время преподавала экстремальное вождение.
– С ума сойти! – хлопнул в ладоши Семен Романович. – А верхом ездите?
– Езжу, хотя не могу сказать, что виртуозно…
– А какими-нибудь единоборствами владеете?
– Чего нет, того нет. Но я научусь, если нужно…
– Посмотрим! Варя, а что вы еще умеете?
– Говорят, я неплохо пою. И танцую тоже…
– Ну, петь не обязательно…
– Да почему? – воодушевилась Надежда Михайловна. – Мы сделаем так, что вам будет что петь! Сеня, надо заказать песню, такой забойный шлягер!
– Забойный шлягер нам не подойдет… – как-то даже брезгливо поморщился Семен Романович.
– Назвать это можно как угодно, но должна быть такая песня, ну вроде журбинского вальса из «Московской саги».
Семен Романович опять сморщил нос.
– Очень хорошая песня! – твердо заявила Надежда Михайловна.
– Дело вкуса! – вздернул бровь Семен Романович.
– Но ты же не будешь отрицать, что песня была весьма полезна для этого не самого лучшего из сериалов.
– Согласен. Но у нас будет лучше!
– Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! – улыбнулась Надежда Михайловна. – Ну вот, а теперь, Варюша, расскажите о себе. Как вы попали в эту альпийскую глушь из стольного града?
– Да это банальная история. Вышла замуж, родила…
– Надя, мы еще совсем мало знакомы, а ты уже хочешь исповеди? – вступился за Варю Семен Романович, поняв, что ей не хочется сейчас об этом говорить.
– Ты прав, Сенечка! Для нас сейчас важно не прошлое Вари, а настоящее и в особенности будущее…
– Ну, будущее теперь зависит от вас, – улыбнулась Варя.
– Нет, Варя, теперь все зависит от вас! – горячо воскликнул Семен Романович. – Когда вы сможете прилететь в Москву?
– А когда нужно?
– Сейчас сообразим. Сегодня восьмое января. Мы возвращаемся в Москву одиннадцатого, но раньше пятнадцатого активная деятельность в Москве невозможна. Думаю, дней пять уйдет на разговоры с продюсерами, так что где-то в конце января. Я вам буду звонить, держать в курсе дела.
– Семен Романович, я ведь работаю, и мне хотелось бы знать заранее, хотя бы за неделю… – робко проговорила Варя.
– Где это вы работаете? – словно бы взревновал режиссер.
– Я администратор в сети косметических салонов.
– Какая тоска! – воскликнул Семен Романович.
– Как интересно! – заметила Надежда Михайловна. – А если, дай Бог, все получится, что же будет с вашей работой?
– Мне придется уйти.
– Варя, но… Простите, это ваш единственный источник дохода? – осторожно спросила Надежда Михайловна.
– Не единственный, но основной. Но ведь за фильм мне тоже что-то заплатят? Да? Это же главная роль?
– Увы, на большие деньги рассчитывать не приходится, – огорченно проговорил Семен Романович. – У вас ведь нет имени, а в связи с кризисом у нас строго соблюдают принцип известности. Есть, что называется, первые лица, они и теперь неплохо зарабатывают, есть раскрученные, тоже можно жить, а есть… Увы, вас в России не знают.
– Неважно! – воскликнула Варя. – Это не имеет значения. У меня есть кое-какие сбережения. И потом… Неважно! Сколько заплатят, столько и заплатят. Не в деньгах счастье.
– О! Русская женщина верна себе и в Альпах! – радостно потер руки Семен Романович. – Варя, напишите мне ваш электронный адрес, я, как приеду, сразу вышлю вам сценарий.
– Простите меня, Семен Романович…
– В чем дело?
– Не надо сразу! Вдруг ничего не получится, вдруг ваши продюсеры меня не захотят… Мало ли…
– Захотят! Куда, черт побери, они денутся!
– Сеня, Варюша права. Поспешишь – людей насмешишь.
– Знаете, Варя, если я вдруг чувствую то, что почувствовал, встретив вас, я не ошибаюсь! А такое в моей жизни было всего два раза: когда я увидел Андрея Дружинина и второй раз – Таню Нарышкину! Их тогда никто не знал, а теперь это какие звезды! У меня на это нюх…
– Это правда, – кивнула Надежда Михайловна. – Мне недавно сказала одна моя подруга: «Надь, я тут второй раз посмотрела „Верного пса“ и удивилась: все, кто там снимался даже в крошечных ролях, стали если не звездами, то уж во всяком случае популярными артистами. У Сени глаз-алмаз». Хотя на вас, Варя, первой обратила внимание я. Вы чем-то даже похожи на мою родственницу.
– Вам понадобится виза? – деловито спросил Семен Романович.
– Нет, я сохранила гражданство.
– Отлично! А у вас есть где остановиться в Москве?
– Варя остановится у нас! – непререкаемым тоном заявила Надежда Михайловна. – А если все будет в порядке, ей снимут квартиру.
– У меня вообще-то есть в Москве квартира, но она сдана.
– Это все решаемые вопросы, главное, чтобы вас утвердили на роль. Но я буду бороться до победы.
– Вы так в меня поверили? – робко спросила Варя.
– А вы-то сами в себя верите? – настороженно прищурился Семен Романович.
Варя на секунду запнулась, потом подняла на режиссера глаза.
– Да. Я верю, – но голос ее при этом дрогнул.
– Вот и славно! Вы говорили, что поете?
– Да.
– Можете сейчас спеть?
– В ресторане? – ахнула Варя.
– А что, слабо?
– Нет. – Варя решительно поднялась, подошла к метрдотелю, что-то ему сказала, тот улыбнулся и кивнул. Она направилась к старому пианино, стоявшему поодаль, откинула крышку, пробежала пальцами по клавишам, на мгновение задумалась и вдруг запела:
Целую ночь соловей нам насвистывал,
Город молчал и молчали дома,
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.
Голос у нее был небольшой, но глубокий, волнующий, и пела она просто, очень музыкально и проникновенно. Все, кто был в зале, замерли. Семен Романович и Надежда Михайловна радостно переглядывались. Варя закончила романс, раскланялась, потом, озорно блеснув глазами, заиграла популярную в Германии полечку и запела по-немецки. Это была уже совсем другая женщина, другой голос и манера петь. Супруги Шилевич только диву давались. Бурные аплодисменты были Варе наградой. Она раскланялась в слегка шутливой манере и вернулась к столу.
– Браво, девочка моя! – закричал Семен Романович и обнял Варю. – Это было здорово! Ах, Надя, у меня действительно глаз-алмаз! И в фильме вы тоже будете петь! Вот я сейчас… – он выхватил из кармана мобильный телефон, набрал номер. – Генаша, с Новым годом! Да, мы в Альпах! Ген, у меня к тебе просьба, надо будет в ближайшее время встретиться. Мне нужна песня! Для дивного женского голоса, нет, ты не знаешь, я и сам только сегодня ее узнал… Это волшебная история, альпийская сказка! Я прилетаю одиннадцатого под вечер, давай встретимся двенадцатого, идет? Вот и отлично! Да, разумеется, со мной и тебе кланяется. Все, дружище, приеду, сразу позвоню! Варя, это Геннадий Градов, изумительный композитор, знаете такого?
– Нет, простите…
– Ничего, еще узнаете… Ах, как хорошо, как чудесно вы пели… Надя, какая ты умница, что притащила меня сюда! – он пребывал в абсолютной эйфории. – Варя, приходите завтра с утра, попробуем порепетировать…
– Простите меня, но я завтра работаю, мне нужно ехать в другой город, я не знаю, когда освобожусь…
– Какая досада! А если отпроситься?
– Сеня, не пори горячку! И что ты собрался репетировать? Остынь! Лучше отдыхай тут, пока есть возможность, и с новыми силами вступи в схватку с продюсерами.
– Ты, как всегда, права, – понурил голову Шилевич.
– Ну что? – спросила мать. – Глаза сияют! Тебя взяли?
– Мамочка, ну это ж так сразу не делается, но я им понравилась.
– Но что дальше-то будет?
– Полечу в Москву на два-три дня. На пробы. И это при условии, что Шилевичу удастся уговорить продюсеров посмотреть никому не известную актрису.
– То есть вилами по воде?
– Пока да. Но я убеждена… Все получится! Должно получиться!
– Варюша, девочка моя, ну получится… А потом? Где гарантия, что тебя потом еще куда-то пригласят?
– Ах, мама, какие вообще в жизни могут быть гарантии? Но если всего опасаться, так ничего и не будет! Надо рискнуть!
– Хорошо, предположим, тебя утвердят. А съемки? Это же не две недели… Что будет с работой?
– Мам, давай пока об этом даже говорить не будем. Меня могут вызвать в Москву только в конце января, на три дня. А ведь могут и не вызвать… Так что лучше пока об этом не думать вовсе.
– Ты права. Мы пока забыли об этом! Кстати, Никита опять порвал джинсы…
– Надюша, ну как она тебе?
– По-моему, чудесная девочка. Хотя она уже не девочка, но в первой серии запросто за девочку сойдет! И вообще… Это находка!
– Да! Еще какая! А как поет! Сколько артистизма, прелести, музыкальности… А какой переход от романса к песенке, восторг! Помнишь, я в первый момент сказал, что она некрасивая? Она красавица! Она сыграет любую красавицу! Я всегда мечтал найти такую актрису, чтобы могла сыграть красавицу, не будучи красавицей! И в ней еще есть авантюрная жилка… Она ведь в первый момент испугалась петь в ресторане, а потом решилась, спела, и как! Чудо! Чудо! Ах, какой я молодец, скажи, Надюша!
– Кто спорит, молодец! – добродушно усмехнулась Надежда Михайловна. – Вот только впредь не будем задавать ей лишних вопросов. Варя явно пережила какую-то драму. Захочет – расскажет, а ковырять – не нужно, я сглупила, хорошо, что ты меня прервал.
– Да какая там особенная драма! – поморщился Семен Романович. – Польстилась сдуру на заграничный брак, а муж бросил, или она сама его бросила…
– Что, кстати, не одно и то же… А муж мог и умереть. Короче, мы не лезем к ней в душу. Она здорово напугана.
– Напугана? – поразился Семен Романович. – Чем это она напугана? Вечно ты что-нибудь выдумываешь!
– Странный ты, Сеня! Она напугана открывшейся вдруг перспективой, а еще больше тем, что перспектива для нее может в результате и не открыться, а если откроется, это грозит поломать устоявшуюся жизнь… Как ты этого не понимаешь! – вдруг рассердилась Надежда Михайловна. – Кстати, я о чем еще подумала… Надо бы для продюсеров, а если все выгорит, то в дальнейшем и для прессы, придумать какую-то легенду…
– Какую еще легенду? – насупился Семен Романович.
– Понимаешь, в нашей с ней встрече есть, как ни смешно тебе это покажется, некая вторичность, своего рода плагиат…
– С ума сошла? Какой плагиат?
– Ну, всем же известна история Басова с Янковским…
– Но это и впрямь та же история!
– Ну и что? Нам нужна своя история. А то будут говорить – тех же щей, да пожиже влей, и он не Басов и она не Янковский.
– Ну, положим, я получше Басова режиссер.
– Я-то с тобой согласна, и многие еще согласятся, но ты же нашу публику знаешь…
– Знаю! Ну, а что тут можно сочинить?
– Подумаем.
– Ну, допустим, мы заблудились в лесу, а она нас спасла.
– Фу, Сеня!
– Тогда сама и выдумывай! Ты сценаристка, тебе и карты в руки.
– Это должно быть что-то совсем простое… Без романтического налета, чтобы никто не заподозрил неправды, не взялся проверять, докапываться…
– Это ты все на случай большого успеха стараешься?
– Я в нем уверена, Сенечка, как никогда раньше. Я уже придумала!
– Ну-ка, ну-ка!
– Варя же руководит косметическими салонами. Вот я заглянула в косметический салон, там вышла какая-то накладка, вызвали Варю…
– Не годится!
– Почему?
– Потому что тогда выходит, это ты ее нашла, а не я.
– Хорошо, ты пошел в косметический салон.
– Я? – ужаснулся Семен Романович. – Мне-то что там делать?
– Допустим, маникюр!
– Да я лучше умру!
– Да, Сенечка, с тобой нелегко! Хорошо, Варя, так же как и мы, каталась с сыном на санках, и мы все вместе полетели в сугроб!
– Бред!
– Ладно, тогда так: мы загулялись, заблудились и вышли на шоссе ловить машину. И поймали Варю! Она нас подвезла, мы по дороге разговорились…
– А что… Простенько и со вкусом! Годится! – Только Варе пока об этом ни слова. Вот если прилетит к нам, мы ей скажем.
– Отлично!
…Варя еще дважды заскакивала к Шилевичам, а потом отвезла их в аэропорт. На прощание Надежда Михайловна шепнула ей:
– Варенька, все получится, я уверена!
– Дай вам Бог, Надежда Михайловна! Мне почему-то тоже так кажется.
Они обнялись и расцеловались.
– До встречи в Москве, Варюша! – поцеловал ей руку Семен Романович.
У Вари комок стоял в горле. Ей уже казалось, что чета Шилевичей близкие, почти родные люди.
Миновал январь. Известий из Москвы не было. Варя буквально сходила с ума, хотя изо всех сил старалась не показывать этого матери. Целыми днями она разъезжала по делам и только работой удавалось на время занять мозги. По двадцать раз на дню проверяла, работает ли телефон, не пропустила ли она звонок. Словом, извелась. Мать, конечно, все понимала, но помалкивала. И Варя была ей за это благодарна. Варька, ты дура, уговаривала она себя, у тебя все хорошо сейчас, у тебя чудный дом, хорошая работа, мать и сын, слава богу, здоровы, ты давно поставила крест на актерской карьере, так чего ты с ума сходишь? Кто тебя там ждет, в Москве? Понятно, что продюсерам не нужна какая-то неведомая бабенка из альпийской глуши… Им нужны известные артисты, на которых клюнет публика. Шилевич просто не смог их уболтать, а теперь ему неловко звонить мне с отказом… Да наплевать ему на меня, просто отказ он переживает как свое унижение. И Надежде Михайловне небось запретил мне звонить, я ведь и так все пойму. И это даже хорошо, что они мне не звонят, а то стали бы меня утешать, мол, в следующем фильме обязательно найдем для вас роль, пусть второго плана, ничего, лиха беда начало… Да, все правильно… Но так хочется в Москву! А я летом поеду, возьму Никитку и поеду! Мама о Москве даже слышать не желает, ну и пусть. А мы съездим! На недельку… И надо во что бы то ни стало найти Марьянку, как-никак младшая сестра…
Когда Варя, отчаявшись найти работу – ее не взяли ни в один театр, вообще никуда не брали, – приняла предложение Гюнтера Шеффнера, немца, снимавшего соседнюю с ними квартиру, мама поддержала ее.
– Уезжай, Варя! Здесь ты только вымотаешься в унизительных попытках стать актрисой. Может быть, это вообще не твоя стезя. Езжай, пока молодая. Гюнтер приятный человек, интеллигентный и любит тебя. Найдешь там работу, кто знает, может, там тебя оценят, а нет, научишься чему-нибудь, родишь ребенка или двух, по крайней мере будешь жить спокойно, поверь, это много значит… Я желаю тебе добра, а там, глядишь, и Марьянку выдашь замуж за немца. А я выйду на пенсию и приеду к вам, внуков нянчить!
Она тогда посмеялась – мать, красивая, подтянутая, уверенная в себе женщина, совсем не походила на бабушку. Варя съездила в гости к Гюнтеру, который тогда работал в Австрии, в Зальцбурге. И влюбилась в этот игрушечный город, подаривший миру Моцарта. Ей показалось, что там она найдет для себя что-то более важное, чем актерская карьера, которая как-то сразу не задалась. Не задалась и ладно. Для женщины куда важнее иметь дом, семью, любящего мужа… И все-таки, вернувшись в Москву, она сделала еще одну попытку, пошла на кастинг к затевавшемуся историческому сериалу. Ее не взяли. Это было последней каплей. Она уехала. Вышла замуж. Гюнтер настоял, чтобы она усиленно учила язык. Она оказалась очень способной и через год уже говорила прекрасно. Потом его перевели на работу в Оберстдорф, там ей нравилось меньше, но муж сказал, что это ненадолго и вскоре его обещают перевести во Франкфурт. В Оберстдорфе она устроилась в косметический салон кассиром и подружилась с его хозяйкой Гудрун. А потом забеременела, но работала еще и на седьмом месяце. Родился Никита. Увидев его, она ощутила, что ничего ей больше не надо! Она вдруг безумно полюбила мужа, к которому прежде не испытывала пылких чувств, свой дом и свою новую жизнь. Иными словами, она была счастлива. Но, как известно, счастье не бывает долгим. Гюнтер поехал в командировку в Румынию, и там его кто-то пырнул ножом. Как выяснилось потом, это был просто наркоман, которому понадобились деньги на дозу. Но удар оказался смертельным. В двадцать четыре года Варя осталась вдовой. На похороны приехала мама. И заявила тоном, не допускающим никаких возражений:
– Значит, так! Я продаю квартиру в Москве и переезжаю к тебе. Мы покупаем свой домик и будем жить. Ты пойдешь работать, я буду растить Никиту и больше никогда не вернусь в Москву.
– Почему?
– Это не имеет значения. Будет так, как я сказала.
– А как же Марьянка?
