Читать книгу: «Уйти Нельзя Остаться», страница 2
Сашка сморщился, переложил трубку из руки в руку и прижался к динамику другим ухом, в котором ещё не стоял звон.
– Какого кредита? Ты о чём?
– О том. Я в прошлом месяце машину купила.
– Зачем? Ты права получила?
– Нет, но собираюсь. А ты, как я понимаю, передумал?
– Ты о чём?
– О квартире.
– Маш, не говори ерунду. Но если Вика с Димкой тебе и правда в тягость, то уж лучше всё решить сейчас.
– Значит, всё-таки нашёл кого-то?
– Я не собираюсь это обсуждать, тем более с тобой. Дай мне поговорить с детьми.
– Хочешь поговорить, звони завтра.
Сашка нахмурился и сжал трубку:
– Ты опять за своё? Что на этот раз я тебе должен?
– Да ладно, Сафронов, успокойся. Их правда дома нет. С моими родителями на дачу поехали.
– А сразу не могла сказать?
– А я обязана? Хватит того, что разрешаю Вике тебе письма писать. Общение с детьми заслужить надо. Вот обеспечишь семью жильём, тогда и будешь права качать.
Сашка хотел ответить, но положил трубку на рычаг и произнёс огорчённо:
– Служить бы рад. Прислуживаться тошно.
Но как бы ни было тошно, ради детей он готов был прислуживаться и соглашаться на любые условия.
Весеннее солнце брызнуло в глаза яркими искрами и Сашка зажмурился, едва шагнув из душного переговорного пункта на улицу.
Оживлённый проспект утопал в лужах, запасы которых беспрерывно пополняли ручейки, весело переносившие растаявший снег с тротуаров.
Люди оживали вместе с природой, и бесконечная вереница пешеходов сновала туда-сюда через проезжую часть, вызывая негодование водителей и громкие сигналы клаксонов.
Жизнь вокруг бурлила и мужчина, вдохнув полной грудью, застегнул молнию на куртке и влился в шумный поток. Размышления о жене и детях пытались вынырнуть на поверхность сознания, как дельфины из морской пучины, но усталость накрывала волной беспокойные мысли и подушка на кровати казалась уже важней. Мимо проплывали магазины, аптеки и развлекательные заведения, оставаясь незамеченными, несмотря на яркие вывески. Но взгляд зацепился за неприметную табличку и предательское урчание в животе напомнило о том, что организму нужно в сутки гораздо больше, чем пара беляшей с неопознанной начинкой.
Сашка остановился, сунул руки в карманы брюк и пнул пару раз грязную ледышку, пытаясь найти убедительные аргументы в пользу трёхразового питания воздухом и лечебного голодания.
Дверь кафетерия распахнулась, молоденькая официантка установила уличный баннер на тротуар и приветливо улыбнулась:
– Здравствуйте! Заходите, мы уже открылись. Учёт закончился.
И только тут он заметил картонку на двери, которая могла ещё пару минут назад спасти его от лишних трат, но теперь исчезла внутри помещения вместе с девушкой. Отступать было поздно и ноги сами занесли сомневающегося мужчину в кафе.
Официантка дождалась, пока посетитель займёт место за столиком у окна, достала блокнотик и приняла заказ, который Сашка продиктовал, не задумываясь, потому что меню знал наизусть.
Посещение скромного заведения было той небольшой вольностью, что он позволял себе раньше пару раз в неделю. Но события в жизни менялись так же стремительно, как силуэты людей за окном. И теперь, в ожидании заказа, Сашка пытался прикинуть, сколько вагонов на станции ему придётся разгрузить в ближайшие дни, чтобы компенсировать непростительную слабость к выпечке и предстоящую встречу с бывшим сослуживцем. Несмотря на скудные финансы, проще было отказаться от посиделок, нежели согласиться на халяву. Но любопытство взыграло не на шутку. Колька Шелудяков, во время их совместной службы, прославился тем, что за «спасибо» мог только послать, а на всё остальное имел чёткий прейскурант. И его щедрость сейчас должна была иметь практичное обоснование. Сашка прекрасно это понимал, разглядывая оживлённую улицу за окном и не строил радужных иллюзий по поводу странного интереса к его скромной персоне охранника.
Девушка аккуратно поставила заказ на стол, пожелала приятного аппетита и удалилась с пустым подносом, оставив посетителя наедине.
Сашка посмотрел на тарелку, рот наполнился слюной и назойливые мысли растворились в призрачном будущем. Блинчики с творогом призывно манили зажаристыми боками и истекали соусом, который впитывался в горячее тесто, смешивался с ванильной сладостью и поднимался в воздух кисло-сладким клюквенным ароматом.
Получив эстетическое наслаждение и раздразнив до отборного мата желудок, мужчина принялся за поглощение кулинарного шедевра, который не терпел суеты. Нож неспешно проходился по хрустящей корочке, вилка отправляла кусочек блина в рот и Сашка на секунду замирал, собирая в единое гамму вкусов. Глоток обжигающего чёрного кофе завершал феерию, и гастрономическое священнодействие продолжалось вновь, пока на белом глянце тарелки не остались лишь красные потёки от соуса.
По телу разлилось приятное тепло, сытый желудок довольно замурлыкал, и посоловевшая совесть совершенно не возмутилась той сумме, которую пришлось заплатить за приятные минуты, разрешив слегка погусарить и наградить официантку не только благодарной улыбкой, но и чаевыми.
Прогулявшись пешком по городу и насладившись весенним солнцем, Сашка, в прекрасном расположении духа, вошёл в фойе общаги и ещё больше убедился в том, что жизнь прекрасна, когда увидел навесной замок на металлической двери парикмахерской. Потому что на встречу с Аллой он был не настроен – ни сейчас, ни когда бы то ни было потом.
Отношения без обязательств, закрутившиеся из мимолётной интрижки, продолжались полгода и закончились так же быстро, как и начались, оставив неприятное послевкусие.
Послевкусие. Сашка ухмыльнулся, вспомнив немую сцену, которая поставила точку в романе с Аллочкой и попытался открыть замок ключом. Но дверь в комнату слегка скрипнула, открылась от лёгкого прикосновения и явила идеальную чистоту, залитую солнечным светом из окна. Удивлённый взгляд вернулся к цифрам на двери, которые подтвердили легальность проникновения в помещение, и ситуация стала ещё запутаннее. В голове пронеслось видение о чудесном превращении запойного соседа Витьки в Золушку, но отсутствие в комнате «сказочного» персонажа и женский голос за спиной разрушили созданную иллюзию и объяснили всю банальность ситуации:
– Здравствуй, Сашенька. Я тут прибралась немного, пока сосед твой у друзей похмеляется. И вот…
Он обернулся, повесил куртку на вешалку и разочарованно выдохнул, взяв протянутую ему кастрюлю с чистой посудой:
– Аллусь, я, конечно благодарен за неоценимую помощь, но какого хлорида ты тут делаешь?
Женщина одёрнула синий фартук, прикрывавший коротенькое платье на стройной фигурке, задержалась у входа и облокотилась спиной на шкаф, сложив руки за спиной и состроив обиженный взгляд:
– Раньше ты таких вопросов не задавал. Что, прямо совсем не рад меня видеть?
– Аллочка, очень рад, но не здесь и не сейчас.
– Я просто хотела устроить тебе сюрприз. Ключ в комендантской спёрла…
Мужчина рассмеялся, поставил посуду на стол и недоумённо качнул головой, сняв спецовку и бросив на спинку стула:
– Да уж, вот что-что, а сюрпризы ты делать умеешь!
Возмущение загорелось в карих глазах Аллочки, и она нервно заправила короткие пряди за ухо. Но непослушные волосы сверкнули металлическим блеском в солнечных лучах и вернулись на лицо, прикрыв наигранное возмущение:
– Саш, но ты ведь даже объяснить мне ничего не дал!
– А разве было чем? – Сашка плюхнулся на кровать и опёрся спиной на стену, не скрывая удивлённо – ироничной улыбки, – Насколько я помню, твой рот, в тот момент, был плотно запечатан, как, собственно и все другие отверстия.
– Фу, какой ты пошляк, —женщина решилась и присела рядом, – В конце концов, я тебе ничего не обещала.
– Аллусь, так и я не обещал. И мне фиолетово было, где и с кем ты, кроме меня. Но в тот день ты знала, что я выписываюсь из больницы, сама к себе позвала, ключ дала. Приехал, называется. Дверь открываю, а там три «массажиста» тебя во все отверстия имеют, – мужчина ухмыльнулся и закинул руки за голову, устало закрыв глаза, – Нет, я не спорю – сюрприз удался. Но ты же знаешь, что это не моя тема. Так что извини, что не присоединился. И вообще, Алл, я устал, как собака…
Аллочка восприняла последнюю фразу, как призыв к действию и не заставила себя долго ждать. Длинные ноготки скользнули по его шее, прошлись вниз по синему трикотажу футболки и пальцы уже коснулись пряжки на ремне брюк, но Сашка поймал рукой ладошку и недовольно поморщился:
– Аллусь, не старайся. Ну серьёзно, не смогу я с тобой.
– Что за бред, Саш, – женщина выдернула руку, нахмурилась и тоже облокотилась спиной на стену, сложив ногу на ногу и покачивая шлёпанцем на носке, – Мы взрослые люди. Ты никогда не был ханжой и знал, что не один у меня. И я верности от тебя не требовала. Так какая тогда разница, сколько их у меня было за раз?
– Разница в том, что знать – это одно, а увидеть самому – другое. Собственник я, понимаешь? А ты чего так распереживалась? На мне свет клином не сошёлся. Или в нашем микрорайоне «приборы» закончились?
Алла пропустила издёвку мимо ушей, прижалась щекой к мужской груди и горестно вздохнула:
– Закончились. Только не «приборы», а мужики. Саш, не могу я без тебя. Представляешь, я в прошлом месяце вообще ни с кем.
Сашка открыл глаза и заключил женские плечи в кольцо из рук:
– Ох и дурында ты, Аллка! С таким незамутнённым сознанием, тебе надо не по ширинкам шастать, а влюбиться, выйти замуж и жить спокойно.
– А если я уже влюбилась? – промурлыкала та, повторив попытку проникнуть под ремень, – Помнишь, ты рассказывал про однокурсника, который на ротной шлюхе женился? Она же смогла хорошей женой стать. И я смогу.
Мужчина вздохнул, расцепил руки и пересел на стул напротив кровати. Ещё несколько месяцев назад такого разговора не могло состояться, просто потому, что Сашка давно бы уже воспользовался отсутствием соседа и наличием безотказной Аллочки.
Но теперь на его кровати сидел не объект для утех, а молодая женщина, вызывающая жалость и брезгливость одновременно. Потому что взгляд её, хоть и пытался казаться игривым, но щенячья тоска затуманивала наигранный соблазн.
– Алл, ты же знаешь, что этот разговор ни о чём. Для меня сейчас любые отношения – непозволительная роскошь. А про всякий перхлорат, типа любви и нового брака, я и раньше не думал, потому что детей на ноги поставить надо.
– Но ведь другие разводятся и снова женятся. И детей так же воспитывают. В чём проблема?
Сашка понял, что Аллочка не собирается уходить по собственной воле и устало вздохнул. Встал, потянул её за руку и легонько направил к выходу:
– Во мне проблема. Только во мне. Вот такой я гидразин. Остальные эпитеты моей нехорошести придумай сама и давай закончим на этом.
Та попыталась возразить и посмотрела с мольбой:
– Саш, но мы ведь можем…
– Не можем.
– Я просто узнать хотела, как ты после больницы? Может помощь нужна?
– Как видишь, в инвалида не превратился, – он убрал женские руки, попытавшиеся обвить его шею, открыл дверь и посмотрел на бывшую любовницу с наигранной мольбой, – Аллусь, там у парикмахерской уже очередь. Нехорошо заставлять клиентов ждать. Верни ключ в комендантскую и забудь о моём существовании. Хорошо?
Женщина недовольно фыркнула, передёрнула плечами и вышла в коридор, – Как припрёт, сам прибежишь! Только я ещё подумаю…
Но тот не стал слушать, закрыл дверь и оставил ключ в замке. Впереди было шесть часов сна, и они должны были состояться, несмотря ни на что.
Глава 3
Визг в ушах стоял такой, что Сашка недовольно поморщился и попытался открыть глаза, но взгляд отказывался фокусироваться и лицо жены, нависшее сверху и перекошенное от злости, плыло и рябило, как мутная гладь воды, подёрнутая ветром. В голове пронеслась мысль о том, что нужно спрятаться от децибел, разрывающих барабанные перепонки, и рука потянулась к соседней подушке, но резко остановилась и зависла в воздухе. Рядом лежала молодая женщина, вцепившись в одеяло, натянутое до самого носа, и без конца хлопала ресницами, испуганно глядя на взбесившуюся фурию. Сашка попытался сесть на кровати, но тело отказалось слушаться и голова, налитая свинцом, не захотела подниматься. Молот в висках застучал так сильно, что боль сжала тисками весь череп и сердце заколотилось пулемётной очередью. В памяти возникли обрывочные воспоминания о том, как поругался с женой, и та уехала к родителям, забрав детей. А он отбыл пятидневку на боевом дежурстве, достал из заначки спирт и…
А что и?
Звонок в дверь. Нянечка из детского сада что-то спрашивает про сына, обвивает руками его шею. Тёплые губы, податливое тело и…
Туман.
Туман застелил всё вокруг и Сашка помассировал веки, проснувшись в комнате общаги. Сердце продолжало неистово выводить дробь, напоминая о том, что сон был той правдой, которую он пытался забыть. Глупая измена разрушила окончательно отношения с женой, которые и до этого уже нельзя было назвать семейными.
Сделав пару глубоких вдохов и успокоившись, мужчина поднёс запястье к лицу. В вечернем полумраке цифры и стрелки наручных часов светились фосфором и намекали на то, что пора вставать, приводить себя в порядок и выдвигаться на встречу с Колькой. Организм попытался воспротивиться, намекнув на возможность отдохнуть в полной тишине, но в коридоре раздался пьяный мат. Хлипкий замок не выдержал удара, дверь распахнулась и глаза ослепила лампочка на потолке.
Сосед по комнате остановился на пороге, восстановил равновесие, ухватившись за дверной косяк и озвучил цель своего появления, пытаясь говорить членораздельно и пялясь в шкаф:
– Слышь, братан. Это. На пузырь. А?
Сашка зажмурился, сел и нащупал ногами тапки на полу, ответив хриплым после сна голосом:
– Витёк, а хочешь я тебе ещё одну кодировку в грудину пропишу, по-братски? А? И заметь, совершенно бесплатно.
Витёк почесал затылок, изобразив мыслительный процесс, повернулся в сторону голоса и состроив жалобную физиономию, попытался подойти поближе. Но земное притяжение оказалось сильнее, и тело рухнуло на пол, не достигнув желаемой цели. Среагировав на шум, в дверной проём заглянули два страждущих собутыльника, увидели нахмуренный взгляд и молча ретировались, дабы не повторять печальный опыт, когда они попытались наехать на несговорчивого соседа и получили таких звиздюлей, что желание выпить отпало на пару недель, само собой.
Сашка оттащил тщедушного Витька на кровать, поправил сорванную металлическую планку на дверном косяке и отправился в душ. Оставаться в общаге расхотелось напрочь.
Витёк не был буйным алкоголиком, но во время запоя спал, максимум, часа три. Потом просыпался и начинал шарахаться по тёмной комнате, в поисках выхода, тыкаясь с перепоя то в стену, то в шкаф, а то заваливаясь на спящего Сашку. Прошвырнувшись по общаге и не найдя желающих присоединиться к задушевной беседе, он возвращался с новой бутылкой и продолжал пить в полном одиночестве, бубня что-то нечленораздельное себе под нос. И уснуть Сашке удавалось только под утро, когда сосед вырубался и падал со стула или умудрялся добраться до кровати.
Жить в таком режиме было муторно, но Витёк не поддавался никаким мерам воспитания и оставалось только ждать, когда его выпрут за неуплату. Тем более, что с очередной работы уже турнули, а во всей пятиэтажке не осталось тех, кому он не был должен.
Жизнь в общежитии начинала бурлить вечерней суетой, когда Сашка спустился в холл и наткнулся на Аллочку, закрывавшую дверь парикмахерской на замок. Попытка пройти молча не увенчалась успехом, потому что стоило мужчине выйти на улицу, как женщина окликнула его на ступеньках:
– Сашенька, а ты мне ничего сказать не хочешь?
Он остановился и дождался, когда Алла спустится вниз:
– А тебе не кажется, что я уже всё сказал и не один раз?
Уличный фонарь осветил женское лицо, подчеркнув крайнее удивление и лёгкую обиду на губах:
– И что? Нам теперь и парой слов перекинуться нельзя?
– Парой слов? Можно. Читай по губам – забудь, как меня зовут! Всё, разговор окончен.
Аллочка сделала вид, что не заметила раздражения в голосе мужчины и подхватила под руку, когда тот развернулся и пошёл прочь:
– Сашенька, а ты же на остановку? А можно я с тобой?
– Алл, тебе до дома – десять минут. Так что, шла бы ты…пешком.
– Ага, знаешь по темноте как страшно одной идти? Может ты меня проводишь? А я тебя ужином накормлю.
Сашка остановился, понимая, что назойливость бывшей любовницы не закончится никогда, если он и дальше будет слушать свою совесть, поэтому отцепил женские руки и криво усмехнулся:
– Аллусик, тебя если кто и не знает, так это щенки, которые вчера в подворотне родились. А остальных что бояться? Ты же профессионал. Если по стрижке не узнаешь, так на вкус вспомнишь.
– Саш, ну зачем ты так?
– Алл, а как ещё с тобой? Мы точку поставили три с лишним месяца назад, а ты что творишь?
– Ну я же по дружбе, помочь хотела.
– А в штаны ты ко мне тоже, по дружбе лезла? Так зачем тогда все эти прелюдии с ужином? – он зло ухмыльнулся и потянул ремень, делая вид, что расстёгивает пряжку на своих джинсах, – Давай прямо здесь? Тебе же пофигу – где, когда и с кем! Вот только засада – «агрегат» у меня один. Для «многостаночницы» маловато будет. Но ты не переживай. Народ у нас тут добрый, быстро на подмогу прибегут.
Аллочка застыла в растерянности, но в следующий момент слёзы покатились по щекам, губы задрожали, и она рванула в противоположную сторону. Худенькая фигурка с болтающейся около земли сумкой, мелькнула в освещённых окнами квадратах на тротуаре и растворилась в темноте, выкрикивая ругательства, вперемешку с рыданиями.
Сашка сделал пару шагов, в попытке догнать и успокоить, но развернулся и отправился на остановку, ругая себя за то, что перегнул палку и обидел Аллочку сильнее, чем хотел.
Центр города встречал прохожих разноцветной неоновой иллюминацией и подсветкой огромных баннеров, создавая помпезность, на манер больших мегаполисов. Но переполненные мусором урны, разбитый асфальт на тротуаре и остатки грязного снега напоминали о том, что иллюзорная роскошь превратится в обычную серость, как только первые предрассветные всполохи окрасят небо.
Некогда, молодой рабочий город, с несколькими градообразующими предприятиями, теперь был похож на старика, которого никто не торопился лечить, а заворачивал в разноцветный фантик и посыпал блестящим конфетти.
Прогресс двадцать первого века наступал неровной бахромой, поэтому не было ничего особенного в том, что на одной стороне улицы томились иномарки, ожидая своих хозяев, тусующихся в элитном ночном клубе и ресторане. А напротив скучали «бомбилы» и резвилась толпа молодёжи, накрыв алкогольную поляну на капоте ржавой «копейки».
Каждый отрывался от реальной жизни так, как позволяло содержимое кошелька и плотность серого вещества в черепной коробке. И Сашка, спускаясь в полуподвал с кричащей вывеской «Цезарь», был настроен на ту же волну. Организм требовал полного расслабления, а мозг – отключки.
В конце лестницы изнывал от скуки амбал двухметрового роста и пускал дымные кольца в воздух, затягиваясь так сильно, что треск тлеющего табака разносился по узкому проходу. Увидев Сашку, охранник изобразил подобие радости, и гладко выбритая черепушка сверкнула в свете настенного плафона:
– О, товарищ подполковник! Давненько Вы у нас не были. Снова в строю?
– Здорово, Кирюх, – Сашка остановился и протянул руку, – Пока на задворках. Встреча личная нарисовалась с бывшим сослуживцем. Кстати, вроде как постоянный гость тут. Не слышал?
– А кто такой?
Сашка описал внешность Шелудякова и вопросительно посмотрел на охранника, который наморщил лоб, почесал затылок и произнёс задумчиво:
– Я такого постоянника не знаю. Сидит там один, похожий. Но он второй раз здесь – это точно.
– А первый раз, не помнишь, когда он тут был?
– Почему не помню? Помню. Вчера после обеда. С залётным каким-то сидел. Но, видимо, не в масть разговор пошёл.
– С чего ты взял?
– Товарищ подполковник, ну я же не пентюх какой. Не склеилось у них что-то, точно говорю. Я на кухню обедать шёл, а залётный этому, сослуживцу Вашему, сказал, чтобы сам разбирался, и сразу свалил.
Сашка на мгновение задумался, но поднял весёлый взгляд на парня и перевёл тему:
– Слышь, Кирюх, а давай-ка прекращай ко мне по званию обращаться. Мы же не в армии. Я вот думаю – может накидаться сегодня?
– А что, дело хорошее. Только, Александр Иванович, Вы тогда адресок мне оставьте.
– А ты, никак, в гости набиваешься?
Парень увидел, как у Сашки подскочила вверх левая бровь, поскрёб макушку и смущённо улыбнулся:
– Нееет! Но мне же надо знать, куда Вас отправить на моторе, если Вы в невменяйке будете.
– Кирюха, я свой адрес могу забыть, только в состоянии трупа. А жмуриков, сам знаешь, куда везут. Но мне туда рановато. Так что, расслабься, боец!
Он хлопнул ладонью по широкой груди парня и вошёл внутрь. Тяжёлая металлическая дверь глухо закрылась за спиной и в нос ворвался аромат крепкого кофе с примесью дорогого табака, сизая дымка от которого струилась по деревянным балкам на потолке и неспешно исчезала в гудящей пасти вентиляции.
Великому правителю могло бы понравиться это заведение, несмотря на то, что интерьер был далёк от архитектурных канонов Римской империи.
Стены не красовались графитовыми прожилками на мраморном срезе, но одетые в имитацию дикого камня, навевали спокойствие, впитывая звучание саксофона из колонок. Полировка деревянных столов не пестрила золотыми вензелями, отражая матовый свет плафонов, свисавших с потолка, но чёрные кожаные диваны подчёркивали статус посетителей.
«Цезарь» пользовался популярностью у серьёзных людей и все столики, как всегда в это время, были заняты мужскими компаниями, которые совмещали разговоры, с принятием расслабляющих доз алкоголя.
И только у барной стойки торчали несколько девушек, медленно потягивая коктейль и бросая томные взгляды в сторону столиков, а вернее, в обладателей тугих кошельков, сидевших за ними.
Сашка улыбнулся воркующим между собой прелестницам, изобразив удивление, что те сидят без работы, на что одна из них слегка перебрала пальчиками в воздухе и тоскливо вздохнула, показывая, как утомило её ожидание выбора, с которым ещё не определились посетители. Но мужчина не стал афишировать знакомство с дамами и пошёл к Шелудякову, который уже сидел за столиком, на одном из диванов. Бросил куртку на кожаную обивку и невольно хмыкнул, пожав протянутую ладонь:
– А нам здоровья хватит, чтобы всё это оприходовать?
Колька оценил стол, заставленный алкоголем и закусками, и махнул равнодушно: – Не хватит – купим. В наше время – были бы деньги, а купить можно всё. – Он потянулся к запотевшему графину, по круглой поверхности которого катились капли и плеснул прозрачную жидкость в рюмки, – Падай уже. Не знаю, как ты, а у меня настроение – ужраться в хлам.
Сашка мельком осмотрелся, задержал взгляд на знакомом лице в глубине зала, но едва кивнул и сел напротив Кольки, потирая ладони и улыбаясь:
– Ужраться, говоришь? Тогда переходим в боевой режим! У меня сегодня тоже организм на асфальтовую болезнь настроен.
– Что, бабы достали? – Колька сморщился, и рюмка замерла в руке: – Значит, за них сегодня не пьём! Давай за встречу!
Жидкость в графине уменьшилась, пропорционально тому, как воспоминания о годах службы перетекли в разговор о гражданской жизни, в которой каждый занял своё место.
Колька, как оказалось, развёлся уже давно, но прожив последние несколько лет в столице, решил осесть на время в небольшом городе. Устроился полгода назад начальником отдела снабжения в строительную компанию, планируя прокрутить пару хороших сделок, но со сменой правления всё пошло наперекосяк. Мечту о безбедной жизни за границей грозилась разрушить «безмозглая курица», которая ничего не понимала в бизнесе и совала нос, куда не надо.
Сашка слушал, рассказывал сам, ковырял вилкой в салате и ждал, когда собеседник подведёт уже разговор к главному. А то, что это главное было, сомнений не оставалось. Но тот выпустил дым, затушил сигарету в пепельнице и продолжил делать вид, что интересуется жизнью бывшего сослуживца.
– А чего не разведёшься?
– Жду. Ордер переделаю, тогда и разведусь.
– Сафронов, ты меня удивляешь. Ты хочешь ей квартиру оставить?
– Не ей, а детям.
– Да хрен редьки не слаще. Сам то с чем останешься? С голым задом?
Сашка наполнил рюмки и рассмеялся:
– Колян, а ты, часом, ориентацию не поменял? Чего это тебя мой голый зад заинтересовал? Или хочешь штаны предложить?
Тот прищурился, взял рюмку и хмыкнул:
– Просёк, значит?
Сашка закурил, наткнулся на пристальный взгляд за спиной собеседника и вернулся в разговор, смахнув с лица налёт безмятежности:
– А чего тут просекать? Говори уже, за какие такие будущие заслуги ты меня водкой пьянствуешь? Давай напрямую. Не люблю я все эти несимметричные гидразины.
– Напрямую? – Колька опрокинул рюмку в рот и усмехнулся, – Хорошо, давай напрямую. Помощь мне твоя нужна.
– Бескорыстная или в обмен на зелёный шелест?
Сашка прищурился и затянулся, наблюдая, как у Шелудякова потеплел взгляд и проснулась настоящая заинтересованность в продолжении разговора.
– Санёк, какое в наше время бескорыстие? Я, думаешь, не понимаю, каково это, жить в общаге с соседом – алконавтом, когда денег даже на сигареты не хватает? Особенно после того, как тебя из отдела по сопровождению попёрли. Там другая зарплата, небось, была? Да ладно, не смотри волком! Так, птичка на хвосте немного информации принесла.
– А ты дятла своего совсем не жалеешь? Хоть бы стилистику почтенного пенсионера сменил. – Он даже не удивился, понимая, что Палыч слил Шелудякову всё, что знал. – Только информация эта не секретная. Давай ближе к делу, а прилюдии оставь вон, – Сашка кивнул головой в сторону барной стойки. – Для девочек.
Колька откинулся на спинку дивана, оценил внешность прелестниц, демонстрирующих силу втягивания коктейля через соломинку и хмыкнул плотоядно:
– А что? Может замутим парочку? Я тут недалеко квартирку уютную снимаю. Не хочешь?
– Нет, Колян, мои финансы не заточены под их эрогенные зоны. Так что?
Круглое лицо Шелудякова сморщилось недовольно, и он подвинулся к столу, начав говорить тише:
– Сафронов, какой ты нудный! Ладно, не хочешь девочек, будет тебе наличка зеленью. Мне нужно кое-что из кабинета «пигалицы». Работы на пять минут. А ты в здании один всю ночь. Неплохая халява для поддержки штанов. Ну что?
И взгляд мужчины говорил о том, что это был риторический вопрос и в ответ он ждал не только утвердительного ответа, но и благодарности за свою благодетель.
Сашка усмехнулся, чувствуя, как внутри закипает буря, под стать инструментальной композиции, заполнявшей помещение, затушил сигарету в пепельнице и наклонился навстречу собеседнику:
– А вот что. Я, так и быть, сделаю вид, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. И тебе же будет лучше, если наши параллели больше никогда не пересекутся. А то, знаешь, нервный я стал, с некоторых пор. Понял?
Колька хотел что-то сказать, но лишь кивнул и опрокинул в рот содержимое второй рюмки. На что Сашка удовлетворённо хмыкнул, кинул на стол купюры из портмоне, забрал куртку и отправился на выход, понимая, что вечер безоговорочно испорчен. Пить уже не хотелось, а внутри так всё кипело, что первым, кто мог попасть сейчас под горячую руку, был неугомонный Витёк.
Сашка решил успокоить нервы пешей прогулкой по ночному городу, но перед выходом оглянулся и свернул в технический коридор. И внимание его привлёк не Шелудяков, оставшийся в одиночестве.
Из глубины зала, неспешно и с достоинством, шёл тот самый человек, визуального контакта с которым он избегал всё время, что находился в баре.
