Читать книгу: «Вальс на склоне», страница 4

Глава 9

Макс приехал на горнолыжку рано утром. Долго стучал в дверь домика, но понял, что это не имеет перспектив. Вытащив телефон, он набрал номер Олега и в ответ на сонное «алло» велел ему «вытаскивать свою задницу из кровати» и открыть дверь.

В ожидании его взгляд выхватил в снегу что-то яркое и, сдвинув пушистую массу носком ботинка, Макс вытолкнул на поверхность голубую заколку, которая показалась ему странно знакомой. Макс поднял ее, рассматривая, но тут открылась дверь, и на пороге показался сонный Олег.

– Ты совсем очумел приезжать в такую рань? – недовольно спросил он друга.

– Хочу покататься, пока народу мало.

– Там, где ты катаешься, вообще никого нет, так куда торопиться? – продолжал бурчать Олег.

Макс прошел мимо него в дверь.

– Все по-старому, ремонт так и не сделали с прошлого года, – поморщившись, произнес он, осматриваясь по сторонам. – Короче, хотел тебе сказать, что меня не будет сегодня.

– Что? Почему? – удивился Олег.

– Я иду в нашу с Соней компанию.

– Макс! Мы же договорились, а теперь ты сливаешься!

– Снежа будет в отъезде, а без нее я не вынесу Жанну и ее подруг в новогоднюю ночь. Я перегреваюсь за пять минут, когда они начинают говорить, а они делают это непрерывно. А уж когда выпьют!.. Нет, я не готов.

Макс вертел в руках заколку, «покусывая» себе пальцы «клешнями краба».

– Давно ты женские заколки начал носить? – съязвил Олег.

– Недавно. Нашел у двери. Кто тут к тебе приходил на ночь? – не растерялся Макс.

Олег внезапно замялся:

– Да… никто.

Пауза была буквально секундная, но Макс уловил ее.

– Да ладно… Не может быть! Ты успел притащить сюда кого-то? – изумился Макс. – Тебе истории с Алей мало?

– Ну вообще-то это она и была.

– Аля? Она была здесь? – не поверил Макс, но в очередной раз сжав и разжав краба, он внезапно вспомнил тот вечер в больнице, их разговор и упавшую заколку.

– Мы случайно встретились на горнолыжке.

– И? – ждал продолжения Макс.

– В общем… она была такая расстроенная, что пришлось позвать ее сюда на кофе, утешать.

– А утешать ее ты начал с порога, да так активно, что с нее аж заколка слетела?

– Да хватит тебе! Мы просто поговорили. Я сказал ей, что нам нужно расстаться. И она приняла это, она разумная девочка. Вот и все.

– Просто поговорили? Ну ладно, – усмехнулся Макс.

– Да, Макс, люди много вопросов решают разговорами! – разозлился Олег. – Да и вообще… – начал он и осекся.

– Что? Ну, договаривай.

– Она, конечно, ужасно милая, но, если честно… бревно. Так что я и не стал бы с ней ничего делать больше уже.

– Бревно? – переспросил Макс, прищурив глаза.

– Ты понимаешь, про что я. Совсем нечувствительная и неэмоциональная, – поморщился Олег.

Макс удивленно приподнял брови: сказанное Олегом как-то не очень вязалось с его представлением, хоть и поверхностным, об этой девушке, но потом пожал плечами. В целом ему было все равно.

Год стремительно и неизбежно завершался. Аля успела в последний момент примкнуть к компании своих друзей и встретить праздник с ними. И в целом была довольна – и финалом отношений с Олегом, и знакомствами, случившимися под конец года, и свободой, которая у нее снова образовалась.

Олег встречал новый год с той компанией, которую Аля видела в самый первый раз на Розе ветров. Без Макса там оказалось не так весело. Олег разозлился, когда Макс сказал, что его не будет, потом снова – когда не сумел скрыть встречу с Алей. А до этого его разозлила Аля, легко и просто сказавшая, что они расстаются. Стало жаль распухшего носа, всех перенесенных скандалов с Жанной, жаль самого себя. А если посмотреть глубже, то и этого разрыва тоже было жаль: Аля ему нравилась. Наверное, со злости он и сказал о ней то, чего не знал наверняка, очерчивая Максу тем самым характер их отношений, которых на самом деле не было. Впрочем, какая разница: Максу плевать, с Алей все кончено, а он, Олег, от этого ненадолго, но почувствовал себя лучше.

Макс же, прокатавшись полдня тридцать первого декабря, поехал к Соне, абсолютно довольный тем, что не увидит вечером ни Жанну, ни ее подруг, ни, признаться честно, Олега. Макс устал от него за время этого его последнего романа, да и вообще им словно становилось все больше не по пути…

Глава 10

Дружба Макса и Олега, если их отношения можно было так назвать, началась давно, но на самом деле трудно сказать, что удерживало их вместе, поскольку общего у них было мало…

Избалованный и залюбленный матерью и бабушками, Олег рос слабым, капризным и болезненным ребенком. Мать постоянно боялась, что его засосет улица и плохие компании, поэтому контроль за ним был неусыпный. Постоять за себя мальчик умел плохо, однако прилежно учился, вел себя послушно, участвовал во всех школьных мероприятиях, за что его обожали учителя. Отец Олега работал в какой-то строительной фирме и весьма неплохо получал – недостатка в деньгах у них не было, а мать была активисткой родительских комитетов и постоянно помогала школе, за что снискала большую лояльность ее администрации.

Макс был полной его противоположностью. Когда ему исполнилось десять, отец ушел из дома, оставив мать с двумя детьми. Больше отца он не видел. Мать работала на трех работах, пытаясь хоть как-то выжить. Квартиру, в которой они жили до развода, пришлось продать, поскольку половина принадлежала отцу. Оставшихся денег едва хватило на крошечную двушку на окраине. Район был страшный. Мать носила с собой баллончик и обрезок железной трубы. Макс, сменивший школу и оказавшийся в новом дворе, около месяца походил в синяках, а потом быстро научился драться. Он был рослым и физически развитым. А еще очень злым на отца. Поняв, что без физподготовки ему не выжить в этом месте, он начал яростно заниматься, и в очередную стычку с непринявшей нового паренька дворовой компанией ненависть хлынула из Макса рекой: он выбил своему противнику зуб и вывихнул руку. Дальше были разборки с родителями, детская комната милиции, но все это дело удалось каким-то образом замять. Макс перестал бояться – теперь боялись его. Учился он средне, но в большей степени потому, что «ботаников» в классе и компании, ставшей его, особо не жаловали, хотя его интересовало многое. Тогда Макс плохо понимал, зачем ему все эти книжки: никакого светлого будущего впереди не маячило, а в «профессорА» он не собирался. Он начал курить, часто влетал в неприятности и большую часть времени чувствовал злость и ненависть к миру. Единственным существом, которое он обожал, была его младшая сестра Мирра, которой был всего год, когда ушел отец. В памяти Макса навсегда отпечатался момент, когда среди всего творившегося тогда хаоса он увидел, как она смотрит прямо на него, а потом улыбается своим беззубым ртом и тянет к нему ручонки. Он вдруг понял, что Мирра будет расти, а он – теперь единственный, кто может ее защитить, в том числе и от тех, кто оставил синяки на нем самом. Где-то внутри Мирра так и осталась для него той беззубой малышкой, и подросшей девочке было нечего бояться: ее старший брат оторвет голову любому, кто хоть посмотрит на нее косо – это знали все.

В четырнадцать лет Максу сломали руку в очередной драке. Мать привезла его в местную травму уже в третий раз за два месяца. К ним вышел молодой мужчина, худой, невысокого роста. Так получилось, что все три раза их принимал именно этот человек. Его лицо было серьезным, но глаза, смотревшие на зеленого от боли Макса, улыбались.

– А чем, кроме драк, занимаешься? – спросил он подростка, накладывая гипс.

– Девок трахаю, – злобно и нахально ответил Макс.

– Дело хорошее, если девки симпатичные, – невозмутимо отозвался доктор. – Предохраняться только не забывай, а то в пятнадцать станешь отцом или получишь страшную болезнь. Ну а еще?

– Ну в школу хожу. Мамке помогаю, – пробурчал Макс, думая, чего этот мужик к нему прицепился со своими идиотскими вопросами.

– Я смотрю, энергии у тебя много, девать некуда. Через месяц, как гипс снимем, приходи, – и врач назвал адрес, – я набираю группу лыжной секции.

– Да че я вам, заяц – по полям носиться, не, – ответил Макс. – Это скучно, не круто.

– Не по полям, а по горам. Горные лыжи.

– Да где я возьму такие? – мрачно спросил парень.

– Я тебе свои дам, у меня две пары.

Макс не ответил. У него болела рука, мать снова плакала из-за него, Мирка все время болела, а еще этот мудак сегодня оказался сильнее и знал всякие приемы. Какие, к черту, лыжи.

– Придешь? – снова спросил врач.

– Лучше б вы в секцию драк набирали. Туда бы я пришел, – усмехнулся Макс.

Человек в белом халате подумал и предложил:

– Давай так: ты приходишь ко мне на лыжи, а я тебя устрою в секцию рукопашного боя.

Макс с сомнением посмотрел на врача: с чего это он вдруг такой добрый, но кивнул, потому что знал – уйдет сразу, как будет что не по нему.

Через месяц Макс сам сломал гипс – идти в больницу не хотелось, но слова этого доктора засели у него в голове. Максу нравилась зима. Она была такой белой, словно меньше тьмы становилось, в том числе и в нем самом. А еще холодной, и ему казалось, что жжение ненависти внутри, около солнечного сплетения, становится слабее. И зимой были снежные бои. А еще Мирка любила снеговиков.

В очередную субботу Макс после школы пришел по названному адресу. Он стоял у подъезда, сомневаясь, стоит ли заходить, и курил.

– Пришел? Молодец, – обратился к нему кто-то.

Макс обернулся и увидел того самого врача, Тимура Николаевича.

– Сигарету брось. Выдвигаемся через полчаса. Обедал? – спросил доктор, и Макс отрицательно помотал головой. – Ну тогда заходи, на голодный желудок не дело.

Квартирка Тимура Николаевича была маленькой, но опрятной. В прихожую вышла пожилая женщина, мать доктора. Она бросила на Макса короткий взгляд – и только. Видимо, привыкла.

– Заходи, заходи, не стесняйся. Сейчас быстро перекусим и на выход, а то ребята ждать будут.

На крошечной кухне пахло борщом и тушенкой с макаронами. Было тесно – Макс старался ничего не задеть – и непривычно. Еда была простой, но горячей и вкусной, а парень почти всегда был голоден. После обеда врач скрылся в кладовке и вскоре извлек оттуда лыжи. Даже ничего не знающий о лыжах Макс заметил, что они слишком большие для человека его роста.

Ребят было всего пять человек, из которых было две девочки. На горнолыжку они добирались автобусом довольно долго. Времени на сами занятия оставалось не больше двух с половиной часов – потом окончательно темнело. Ребята все были уже не первый раз – кто занимался второй год, кто третий. Доктор был кандидатом в мастера спорта по горным лыжам и занятия вел бесплатно, на чистом энтузиазме и доверии родителей. К тому же он был врачом-травматологом. Сочетание было занимательным, но как нельзя более подходящим.

Почти все первое занятие Макс валялся на снегу, с завистью и злостью глядя на остальных.

– Не все решается силой, Макс, – сказал ему в тот день Тимур Николаевич. – Иногда нужна легкость, телесный баланс и внутреннее спокойствие и равновесие. Здесь лучше гнев сменить на азарт, а силу превратить в скорость.

Макс волком смотрел на ребят, но над ним никто не смеялся, а одна из девочек даже дала ему дельный совет, который очень пригодился, хотя Макс никогда бы в этом не признался. Парень дошел с тренером до дома и протянул ему лыжи.

– Оставь у себя и приходи в следующий раз, – предложил тот в ответ.

– Не боитесь, что и не приду, и не принесу? – усмехнулся Макс.

– Мне они все равно велики, – спокойно ответил доктор. – Это лыжи моего брата. Его убили два года назад наркоманы в подворотне. Он катался лучше, чем я.

Макс не нашелся, что ответить. Потом снова протянул тренеру лыжи:

– Я приду. Но пусть будут у вас.

Макс пришел. И второй раз, и третий. У него быстро начало получаться, он стремительно догонял мальчишек и девчонок, занимавшихся гораздо дольше. За учебным склоном последовал более сложный. К концу зимы Макс ждал этих выходных дней как лучших событий за неделю. За городом был белый чистый снег, холод и свобода. Там его отпускало все, что давило, страшило, мучило, там проходила его ненависть к миру. К концу второй зимы Макс стал одним из лучших.

Лыжи он каждый раз оставлял у тренера. Иногда приходил пораньше, и тот звал его в дом, где мать, Анна Андреевна, кормила их обедом. В доме было много разных книг – художественных и научных. На письменном столе, вечно заваленном бумагами из больницы, лежали труды по медицине. Однажды Макс рассматривал картинки в развороте открытого тома, и Тимур Николаевич, заметив это, спросил:

– Интересуешься биологией?

Макс замотал головой и пояснил, мол, нет, все эти бабочки-цветочки – полная ерунда.

– Хорошо. А, скажем, строение головного мозга? Почему ты держишь равновесие и не падаешь на склоне? Почем болят мышцы? Зачем нужна разминка?

Макс неопределенно повел плечом. За обедом врач стал ему рассказывать про устройство некоторых частей человеческого тела с точки зрения спорта и своей работы в травматологии. Макс слушал, хоть и смотрел в тарелку. К следующему катанию врач принес ему научно-популярную книгу о костном и мышечном устройстве человека. Макс не хотел брать, упирался, уверенный, что читать не будет. Книга валялась с полторы недели, пока как-то вечером Макс не обнаружил ее в руках у Мирры, разрисовывающей картинки внутри. Мирра получила по заднице, а Макс, размышляя, что теперь делать, перелистывал испорченные страницы и сам не заметил, как углубился в чтение – сначала с неохотой пробегая глазами строки, а потом все с большим интересом переворачивая страницы.

– Сестренка мелкая изрисовала, извините, – глядя в пол, мрачно произнес Макс, отдавая книгу.

– Бывает, – спокойно ответил врач. – Хотела прочесть и не смогла? – пошутил он и засмеялся.

Макс понял, что ему не влетит. И через некоторое время решился – решился начать спрашивать. И чем больше спрашивал, тем больше становилось вопросов, а за вопросами появились другие книги и новые вопросы. Он ходил к доктору теперь чаще, тот пояснял, рассказывал, а однажды предложил пойти с ним в больницу. Интересующимся сказал, что Макс – студент медколледжа, попросился посмотреть – и на него перестали обращать внимание. Весь день Макс смотрел вживую на рентгеновские снимки, сломанные кости, разорванные и разрезанные ткани. Иногда ему бывало жутковато, но в целом он довольно спокойно переносил все увиденное. Тимур Николаевич продолжал рассказывать и объяснять.

Сдержал врач и свое слово про «секцию драк», как назвал ее Макс, – договорился, устроил. Но Макс отходил туда всего полгода: стало скучно, хотя его арсенал борьбы значительно расширился, особенно в обороне.

Когда врач второй раз привел его в больницу, глядя на чью-то сломанную ногу, Макс вдруг осознал, что рвется там, где тонко, что помимо силы удара есть еще место, куда нужно бить, что именно в этом месте находится, и к чему это может привести. Вселенная человеческого тела становилась в его голове трехмерной. Эти же знания он унес в тот жестокий мир, частью которого являлся.

Однажды они снова встретились с Тимуром Николаевичем как доктор и пациент, причем туда же приволокли и противника Макса. К счастью, оба пострадали несильно, не считая разбитых носов и пары сломанных пальцев.

Вытирая с лица Макса кровь, Тимур Николаевич устало сказал ему:

– Знание должно делать человека добрее. Оно должно применяться во благо или для защиты в крайнем случае. Хочешь быть мясником – иди на скотобойню. А рвать кожу с мышцами и крошить кости живых существ от скуки или проверяя свою силу, – глупо, низко, бессмысленно и бесчеловечно.

Макс хотел возразить, но доктор продолжил:

– Я живу там же, где и ты. И страшных времен было немало. И после смерти брата мне хотелось убивать людей, а не спасать их. Макс, защитить себя ты уже давно можешь, в остальном – выбери другую дорогу.

Макс не дал обещаний, но доктор давно не был ему посторонним, и его слова хоть часто и бесили Макса, но заставляли думать.

Уроки биологии стали гораздо интереснее, хотя теперь Макс часто знал уже больше, чем там рассказывали. Интереснее стали и другие предметы. Макс вдруг начал открывать для себя объекты, факты и мысли из разных сфер. Они вытесняли ненависть и освобождали место под другие эмоции. Макс еще не замечал, но его мировосприятие начало меняться.

Однажды придя домой, Макс увидел, как мать готовит ужин и улыбается. Когда она заметила, что сын смотрит на нее, то смутилась и спрятала лицо. Через какое-то время в выходной она нарядилась, подкрасила губы, сделала прическу и ушла, сказав Максу, что ее пригласили в гости. А спустя пару месяцев, вернувшись с улицы, Макс обнаружил на кухне незнакомого мужчину. На вид он был немногим старше матери, одет просто, но недешево; у него было открытое лицо и улыбающиеся глаза. Макс насторожился и недобро смотрел на незнакомца.

Мать захлопотала, зовя Макса за стол, но он отказался, остановился в дверях, сложив на груди руки и продолжая бесцеремонно разглядывать гостя.

Мужчина встал, протянул Максу руку и представился:

– Здравствуй. Ты, видимо, Максим. А я Андрей Иванович. Думаю, нам пришла пора познакомиться.

Рукопожатие у мужика было крепкое, да и сам он, несмотря на то, что был почти на голову ниже Макса, оказался довольно коренастым и подтянутым. Макс продолжал молчать.

– Тома, пойди в комнату, а мы поговорим, – попросил Андрей Иванович, что не понравилось Максу: какого черта он командует в его доме. Однако мать встала и, виновато улыбаясь сыну, вышла.

– Давай сразу к делу, – начал Андрей Иванович. – Я давний знакомый твоей матери. Мы учились вместе в институте. Она – моя самая большая и единственная любовь. Но она когда-то выбрала твоего отца. Мы встретились полгода назад в метро, и я понял, что судьба дает мне второй шанс. И, кажется, она меня разглядела на этот раз. Про себя – был женат, не сложилось, есть дочь, взрослая, замужем, живет своей жизнью. Зарабатываю не миллионы, но стабильно. У меня есть квартира, в которой достаточно места, чтобы забрать мать, тебя и сестру. Ей нужен надежный мужчина, мне – семья, вам – образование и шансы на будущее. Постараемся – и из этого может получиться что-то действительно хорошее.

Макс слегка обалдел от поворота событий и прямоты этого человека, которого видел первый раз в жизни.

– Охренеть, – только и смог он ответить.

Андрей Иванович рассмеялся:

– Понимаю, это все довольно неожиданно. Но ты мужик, и кисею с тобой развешивать нечего. Скрываться от тебя и твоей сестры я тоже не намерен.

Макс в тот вечер воздержался от комментариев, но счастливое лицо матери в последнее время стало ему понятно. Андрей Иванович начал приходить к ним домой. Внезапно встал на место карниз, перестали скрипеть двери и качаться стол на кухне, а на этом самом столе стали появляться блюда, которых раньше в помине не было. У матери появилось новое платье и сумочка. Она словно помолодела. Макс ее такой не помнил, даже когда отец жил с ними.

Однажды вечером мать зашла в комнату к Максу, села на его кровать и, волнуясь, спросила, что он думает про Андрея Ивановича. Макс пожал плечами и пробурчал, что тот вроде нормальный мужик, и если мать уверена, что с ним ей будет лучше, чем одной, то вперед. Сам он был не готов признать этого человека. Воспоминания об отце, которого он любил и который предал его, оставив, были слишком болезненны. И только те перемены, которые он видел в матери, и тот факт, что Мирра приняла этого мужчину всей душой, заставляли Макса мириться с его присутствием.

Через два месяца мать и Андрей Иванович расписались.

Переезжать Макс наотрез отказался: менять школу, друзей, компанию, терять авторитет, расставаться с Тимуром Николаевичем – перспектива его не радовала. Женитесь, съезжайтесь, только его не трогайте. Чужая территория пугала: жить по чужим правилам он не хотел. С матерью из-за этого начались скандалы. Макс уходил из дома, хлопнув дверью; разговоры все велись только на повышенных тонах.

Однажды вечером приехал Андрей Иванович и попросил Макса поехать с ним, чтобы помочь. Новый муж матери держал маленькую фирму по индивидуальному изготовлению мебели, в которой сам был ключевым работником. Они приехали в цех и долго говорили. О чем – никто так и не узнал. Вскоре после этого мать и Мирра переехали в новый дом, а их квартиру продали и купили однокомнатную близко к жилью Андрея Ивановича. Квартиру записали на мать. Макс стал жить в ней. Один в шестнадцать лет…