Читать книгу: «Южная сторона», страница 2

–Зачем ты мне сказала проверить его домашку? Ты же знаешь, как я к этому отношусь, – в его голосе было недовольство, но упрёка в мамину сторону я не почувствовал.

Интересно, под «этим» он подразумевал саму ситуацию, в которой он остался со мной наедине, или меня? Мама не спешила отвечать. Она слегка повернула голову сначала в одну сторону, а потом посмотрела вверх. Моя лестница находилась сзади, поэтому я мог видеть спинку дивана, головы родителей и экран телевизора, и лишь догадывался, какие выражения лица у них были. С одной стороны, я не хотел слышать мамин ответ, да и сам этот вопрос – тоже. А с другой, я впервые наблюдал, как они открыто говорят что-то обо мне. В любом случае, выбора у меня не было, пока идёт реклама, я сижу смирно.

–Я подумала, может хоть что-то ему скажешь, вчера он мог умереть – мама сказала это обычным холодным голосом.

–Если бы тот сопляк его не нашёл, его бы сейчас здесь не было. И мы бы… –начал было отец.

–Остались совсем одни? – мама перебила его – Без детей? Ты же знаешь, что у нас их больше не может быть, так зачем ты снова поднимаешь эту тему? – она это говорила тихим голосом, но в нём слышались нотки отчаяния и нервозности, – у нас есть Хидэте, так давай принимать его таким, какой он есть, несмотря ни на что. У тебя есть сын, а ты желаешь ему смерти. Да что с тобой, в самом деле…

Её голос дрожал. Он по-прежнему был тихим, но теперь она не пыталась скрыть отчаяние и подступающие слёзы. Я не видел её лица, но уверен, она заплакала. Мама вскочила с дивана и быстрым шагом пошла в комнату. Папа остался неподвижен на какое-то время. Я не понимал. Теперь вообще ничего. Было гораздо проще считать, что они меня просто ненавидят. С папой всё ясно, это так и было, но мама… Как я могу узнать причину такого отношения ко мне? Подойти и поговорить начистоту – слишком страшно. В тот момент я просто молился, чтобы они меня не увидели, и чтобы хоть что-то издало громкий звук, под который я смог бы сбежать оттуда. Реклама закончилась. Папа всё также сидел на диване, мама оставалась в спальне. Тогда отец выключил телевизор, тяжело вздохнул и пошёл за ней. Как только он растворился в дверном проёме – входе в их комнату – я тут же взлетел по оставшимся двум ступенькам, и проскользнул к себе, не издав ни звука. Позабыв о том, зачем я решился на эту вылазку, я сел на кровать с уставился в стену.

Что только что произошло? Мне хотелось знать. Поговорить с мамой? Нет. Не просто же так она так со мной общается. Может, я всё понял неправильно? Может, Она имела ввиду что-то другое? Перед отцом она заступилась за меня, значит, я могу на неё рассчитывать. Она меня защитит, если папа на меня разозлится. Так, может, поговорить с ним? Нет. Это немыслимо. Я не помню, когда в последний раз смотрел ему в глаза. В его карие глаза, которые выражали презрение и ненависть. Даже не видя его взгляд, я ясно понимал это.

И тут пришла идея. Она мне сразу не понравилась, но другого выхода я не видел. Я решил, что смогу что-то узнать из их вечерних разговоров, если буду так же, как и сегодня, скрываться около лестницы. Если меня поймают, смогу свалить на то, что захотел есть и решил незаметно пробраться. Это был ужасный план, но ничего лучше я придумать не мог. Точнее, я знал, что можно поговорить начистоту, но мне это не под силу.

В этот вечер я даже не плакал после услышанного, я всего лишь получил подтверждение своим догадкам по поводу папиной неприязни. Всю мою жизнь он мне это показывал. А теперь озвучил. У меня было трое друзей и, возможно, мать. Вы даже не представляете, как это много. Это целый мир, который встанет на мою сторону в случае конфликта.

Следующие две недели я каждый божий день сидел на полу за перилами лестницы по несколько часов. Заметить меня было можно только посветив фонариком, поэтому я был достаточно спокоен. Я многое узнал: мама, и вправду, относилась ко мне лучше, чем я думал. Я ей не безразличен, но особой симпатии она ко мне не питает. Думаю, это материнский инстинкт или вроде того, не более. Хотя для меня до сих пор оставалось загадкой, почему она это скрывает не ото всех, а от меня. Она была рада, что я хорошо учусь, не отлично, но всё же, хорошо. Она знала, какую еду я люблю, а какую – нет. Знала, что моя любимая рубашка уже вся износилась. И надо бы купить новую, но я не захочу расставаться со старой. Как я понял, именно папа всегда ограничивал проявление её чувств ко мне. Почему? Об этом они не говорили. Я решил, что сам спрошу это у мамы, нужно только набраться храбрости и выждать подходящий момент.

Отец меня ненавидел. Я был слабым, зашуганным мямлей по его словам. На все мамины возражения, что именно из-за папы я стал таким, он отвечал, что это не так. Если бы во мне было заложено мужество, храбрость, то они бы в любом случае проявились. И ему не важно, что это полный бред. Даже тогда я это понимал.

Я узнал много нового не только о себе из их разговоров, но и о них самих, ведь никто мне ничего не рассказывал. А я не спрашивал. Мамино любимое блюдо такое же, как и у меня: шницель с пюре и подливой. А ещё она не любит острое, а папа любит. Ещё мама больше всего любит баскетбол. А папа, понятное дело, футбол. Из-за разных интересов они никогда не смотрят вместе спортивные матчи. Ещё папа не хочет, чтобы я оставался в Си-Номавари. Он решил, что я отправлюсь Мэйнтэил, город миллионник, и сам буду зарабатывать себе на жизнь. Мама же хочет, чтобы я остался в городе и учился в нашем институте искусств. А я понятия не имел, чего хочу.

Но самым трудным для меня было не подавать виду, что я что-то знаю. Мне хотелось подойти к маме и сказать, что я хочу с ней нормально разговаривать хоть иногда. Мне хотелось ей улыбаться, но я понимал, что она не просто так ведёт себя со мной холодно. На это есть причины. Поэтому я продолжал вести себя, как обычно. Поначалу трудно, но потом я начал воспринимать это, как игру: я всё знал, но мне нужно было сохранить тайну, чтобы не разрушить существующий уклад.

За ужином я часто наблюдал за тем, как мама суетится у плиты, старается сделать еду вкуснее. Постепенно я перестал убегать из-за стола, словно ошпаренный. Я спокойно доедал, а после стал просить добавки. Мама вставала, отворачивалась, и я видел, как она улыбается, пока стоит к нам с папой спиной. Затем она давала мне полную тарелку с тем же каменным лицом. Как я мог раньше ничего не замечать? Это игра. Мне нужно выиграть, но, как назло, папа стал приходить домой вовремя, и мы с мамой не могли остаться наедине. Я уже знал, что скажу ей.

[13.02.2002]

Тай как нельзя лучше вписался в нашу компанию. Мы гуляли вчетвером. И, казалось, так было всегда. В школе у меня появилось убежище: я уходил на всех переменах в класс к Таю, там ко мне относились гораздо лучше. Там всем интересно, почему я так выгляжу. Раньше они на меня просто смотрели издалека, а теперь могли поговорить. Мне всё равно, что они обо мне думают, но гораздо приятнее, когда к тебе хорошо относятся. Я стал обитать в кабинете номер двести тридцать один. Маки и Диб быстро поняли, что я сбегаю в другой класс, и что у них там нет власти. На какое-то время я от них отделался.

После последнего урока я стрелой вылетел из класса и помчался к Таю. Мы, как и всегда, собирались на нашей детской площадке. На пути туда Тай выглядел взволнованным. Мне было интересно, почему, но я знал, что он сам всё расскажет.

–Завтра День Святого Валентина! Давайте вместе его отпразднуем!

–Заманчивое предложение, Тай. Но у меня будет вечером семейный ужин. Я не могу, -огорчённо ответил Джесс.

–Да, и у меня будет тоже самое, к нам ещё гости придут – не менее грустно сказала Рея.

А я знал, что у меня не будет ничего. Родители никогда не отмечали этот день. Они вообще не любили праздники. Я решил, что самое время это исправить, и согласился. Тогда Тай позвал меня к себе.

После мы играли в догонялки и в сотый раз устроили конкурс на лучшую скульптуру из снега. Джесс запустил снежком в Тая, а попал в Рею. Тогда я запустил снежком в Джесса, но промахнулся. Не оставляя надежды, я повторил попытку, а потом ещё, и ещё, пока не попал. С пятого раза месть была осуществлена. К этому моменту и Тай, и Рея смеялись над моей меткостью, и конфликт был исчерпан.

По пути домой Тай выжидающе смотрел на меня. Я понял, что мне нужно рассказать ему, почему же я с таким удовольствием согласился провести с ним завтрашний день.

–Они не любят праздники… – тихо сказал я.

Тай вопросительно посмотрел на меня. Видимо, этого было недостаточно.

–Мои родители, они никогда не отмечают. Или я просто не знаю, что отмечают. Ни новый год, ни чей-то день рождения, ни что-либо ещё. Джессу и Рее я ничего не говорил. Не хотел, чтобы они за меня переживали. И ты не говори им.

–Но почему? Это же правда. А ты, получается, врёшь им.

Тогда эта фраза меня сильно обидела. Но я понимал негодование Тая. После того, как моя злость на него немного утихла, я ему постарался объяснить.

–А ты считаешь, что нужно всегда говорить правду?

Тай удивлённо посмотрел на меня, как будто я задал самый очевидный вопрос в жизни. Я продолжил.

–А что, если из-за твоей правды людям станет плохо? Что, если твоя правда разрушит чью-то жизнь? – я сделал небольшую паузу, – конечно, если я всё расскажу Рее и Джессу, их жизнь не испортится, но… Не хочу обременять их. Хочу, чтобы они считали, что у меня всё хорошо. Поэтому, не рассказывай им.

–А если расскажу? Обидишься на меня? Перестанешь дружить? – Тай почти кричал.

И тут у меня появились первые догадки, почему он никогда не упоминал о своих друзьях. А точнее, я понял, как он мог их потерять. И не хотел повторения истории. Может, сейчас он возненавидит меня, но я должен открыть ему глаза. И я начал своё объяснение.

–Скажи, почему ты никогда не рассказывал мне о своих друзьях? Ну, тех, которые у тебя есть помимо нас троих? – лицо Тая мгновенно переменилось, теперь на нём читался испуг – Я много думал по этому поводу, но никак не мог понять, что же не так. А теперь, кажется, начинаю догадываться. Я знаю, что ты очень честный. И из-за этой честности ты много раз страдал, не так ли?

На самом деле утверждать это было всё равно, что ткнуть пальцем в небо. Но реакция Тая говорила сама за себя. Я видел, как он злился на то, что я его отчитываю, но ему было интересно, к чему же я приведу в итоге. Он кивнул, не поднимая глаз.

–Не нужно быть на сто процентов честным. У всех людей есть свои секреты, и, если они тебе их доверяют, то храни их, как сокровище. Если с тобой поделились какой-то тайной, значит, человек тебе доверяет. Понимаешь? – я посмотрел на него, и тут он всё понял, – я тебе доверяю, Тай. Поэтому и рассказываю то, что нужно держать в секрете ото всех. И делаю я это как раз потому, что ты честный. И твоя честность не позволит тебе раскрывать чужие секреты другим. Ты не болтун. Хотя поговорить ты очень любишь – я улыбнулся ему.

Он, кажется, понял всё именно так, как я и хотел.

–То есть, ты считаешь честным скрывать всё от Джесса и Реи?

–Да. Потому что не хочу их расстраивать. Мне достаточно того, что ты всё знаешь.

–Но как ты понял про моих друзей? – у него наворачивались на глаза слёзы.

Мы шли по красивой улице, где тротуар выложен плиткой, с краю на обочине росли невысокие ёлки. Уже смеркалось: небо окрасилось в тёмно-синий цвет с одной стороны горизонта, и в розовый – с другой. Машины носились по проезжей части, оставляя на снегу длинные следы от колёс. Я предложил Таю немного прогуляться, он согласился.

–Я ничего не знал. Я только догадывался. А ты выдал себя своей же реакцией. – сказал я.

Я рассмеялся, и Тай тоже. Но он улыбался сквозь слёзы. Удивительно, как мы менялись, когда оставались вдвоём. Не зря говорят, если хочешь узнать человека, останься с ним наедине. В компаниях люди совсем другие.

–Я сразу понял, что ты любишь проводить время с людьми, с друзьями. И ты так хорошо поладил с Реей и Джессом. Но меня всегда интересовало, почему ты ничего не рассказывал о своих друзьях. И я подумал, что, может, их нет. А почему? Возможно, из-за твоей честности. И, когда ты захотел всё рассказать ребятам обо мне, я удостоверился, что такое с тобой не в первый раз случается. Тебе приходилось делать выбор между честностью и человеком. И ты выбирал первое. Потому что у тебя сильное чувство ответственности, долга. Но парадокс в том, что ты сам же от этого страдаешь.

Тай смотрел на меня с широко открытыми глазами. Он не понимал, откуда я мог всё это знать. Игра в незнайку у меня дома в течение последних двух недель многому меня научила. Про это я ему тоже расскажу, но не сейчас. Пусть сначала переварит то, что я ему только что поведал.

–Как ты смог всё понять? Я же ничего не рассказывал тебе? – он уже плакал, говорил сквозь слёзы.

Вы скажете, манипуляция? Нет. Я просто рассказал ему то, что он рано или поздно сам бы понял. Честность – отнюдь не лучший друг человека. И, если хочешь с кем-то дружить, придётся хранить секреты этого человека, а он будет хранить твои. Только так.

–Тебе и не нужно мне что-то рассказывать, и так всё очевидно. И я сохраню это. Я буду хранить твой секрет также, как ты хранишь мой, – ответил я.

Зря я это сказал, ведь Тая уже было не остановить. Мы шли по улице, вокруг суетился народ в преддверии дня всех влюблённых, а Тай ревел. Кто-то даже не замечал его, а кто-то стоял столбом и пялился на нас. Я завёл его в первый попавшийся переулок.

–Успокаивайся. Я же тебе не о страшной трагедии рассказал. Наоборот, ты теперь знаешь, как не потерять меня. И ребят. Если они тебе расскажут секрет, то сохрани его, как сохранишь мой.

Тай стоял, опёршись спиной на стену высокого серого дома. На шестом или седьмом этаже на балконе кто-то курил. Я увидел человека, облокотившегося на перила балкона прямо над своей головой. Я любил смотреть по вечерам на небо. Зимой редко можно увидеть красочные закаты, в основном они серые или чёрные. Но сегодняшний день был исключением. В небесном океане, среди глубокой темноты, я разглядел яркие краски: розовую, сиреневую, бледно-жёлтую, они наслаивались друг на друга, заполняя всё пространство, которое я только мог видеть.

Тай заметил мой взгляд в никуда, и повернул голову в сторону дороги. Кажется, он тут же забыл, что секунду назад ревел, и теперь наслаждался вместе со мной этим прекрасным видом.

Мы стояли в узком переходе, с двух сторон на нас давили бетонные стены домов. Они уходили высоко вверх, и из-за выступающих балконов невозможно увидеть их крыши. Сзади гуляла чернота. Крошечная дорожка заводила за угол и упиралась во мрак, тут не светил ни один фонарь. На фоне этой гнетущей мрачности мы выглядели крохотными существами, которые заплутали в чужой стране, где уже сотню лет шла война. Но нам не страшно. Наше внимание приковал к себе закат. Он освещал всё, до чего мог дотянутся. И наш закуток, который затягивало во мрак, мог держаться на стороне света только благодаря этому всеобъемлющему сиянию. Оно зачаровало нас. Если бы вы заглянули в наши глаза, то увидели бы там лишь этот горизонт. Он, казалось, прожёг наши роговицы и навсегда отпечатался в обрамлении наших зрачков. Погода стояла ясная, не было ни снега, ни ветра. Ничто не могло нарушить идеальную чистоту и ясность, которые проникли в наше сознание. Я чувствовал, как розовая пыль окутывала нас, она спустилась к земле, перелетела через дорогу, по которой бесшумно носились машины, и растворилась в наших телах.

Ни единого движения. Ни одного шумного вздоха. Нас околдовал момент, в котором смешалась природа с её безупречными проявлениями и наши чувства. В те минуты нам казалось, что мы полностью понимаем друг друга. Тай посмотрел на меня с таким выражением лица, что я понял, он мне верит. И не предаст. Он сохранит и мой секрет, и наш с ним разговор глубоко в своей памяти.

Я не считаю нужным разбалтывать всем подряд о своих самых счастливых моментах. Не думаю, что таким образом ты делишься счастьем. Нет, наоборот. Ты выбрасываешь его в пустоту, раскидываешь по земле, как мусор. Если случилось что-то хорошее, я предпочитаю хранить воспоминания об этом внутри своего сердца вместе со всеми эмоциями и никуда не выпускать. Таким образом я наполнял жизнью собственную душу, давал пропитаться ей радостью, счастьем, любовью. У нас в организме течёт кровь, которой пропитано всё внутри. Вот и я делал то же самое, только не с физическим, а психологическим своим миром. И это работало.

Но сейчас я решил, что кто-то должен узнать об этом моменте, именно поэтому я рассказал сейчас то, что рассказал. Кто-то прочувствует то, что пережил тогда я, и унесёт с собой эти воспоминания. Не хочу, чтобы они исчезали, поэтому дарю им вторую жизнь.

Больше мы не сказали друг другу ни слова. В момент прощания Тай кивнул мне, широко улыбнулся, развернулся и побежал домой. Я же неторопливо пошёл к себе, размышляя, что сделать сегодня дома. Настроения как обычно шпионить за родителями у меня совсем не было.

Я вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь. Тишина. Не включая свет, я стал раздеваться. Снял куртку, шапку, ботинки. И тут услышал шаги. Я с лёгкостью мог отличить мамины от папиных. Это мама. Она еле слышно переставляла ноги, как будто парила по дому. Папа же ходил твёрдо и громко. Мама вскрикнула, когда заметила движущуюся фигуру в тёмном коридоре. Я знал наизусть, где что находится, поэтому не тратил время на переключение выключателя туда-сюда.

–Мам, это я.

–Не пугай меня так. Включи свет, а то так и помереть недолго, – непривычно длинная фраза от неё. И никаких «домашек» и «обедов».

–Хорошо, извини. Я просто всегда так делаю, но больше не буду, чтобы не пугать тебя.

Я забылся, и начал говорить с ней без притворства.

Забавно, пару мгновений назад я убеждал Тая в том, что честность лучше засунуть поглубже в себя, а сейчас сам достал её из тёмной ямы. Мама удивилась, ведь и для меня подобные высказывания не были чем-то обычным. Я захотел расспросить её обо всём, задать миллион вопросов, которые накопились за всю жизнь, но решил, что пока одной странной фразы будет достаточно. Она поймёт, что я хочу сказать, ведь сама только что сделала то же самое.

–Мам, а что на ужин? Я так проголодался, мы сегодня весь день играли с ребятами в догонялки. А, и завтра с утра я пойду к Таю, он позвал меня. Вернусь вечером, не теряй, – я сделал небольшую паузу, чтобы посмотреть на мамину реакцию. Она внимательно меня слушала, – я подумал, может, подарить семье Тая что-то?

–Да, это хорошая идея. И как я сама не подумала об этом, – она разговаривала странно: не так открыто, как с папой, но и не так холодно, как обычно со мной, – я как раз только что ездила за подарками всем на завтра, и думаю, что один можно подарить им. Он должен подойти.

Мама тут же пошла в спальню и вынесла оттуда набор тапочек: двое больших и одни маленькие. Тапочки были в виде мишек: одна пара белая, другая – чёрная, а третья – как панда, белая, с большими чёрными кругами. Тогда мне показалось это забавным. Мама взяла подарочный пакет, бумагу для оформления и начала запаковывать первую пару. Я побоялся спрашивать, можно ли мне помочь ей, опасаясь отказа. Поэтому просто пошёл и начал делать то же, что и она. Возражений не последовало.

Когда я закончил с одной парой, остальные две уже были готовы. Мы уложили всё в пакет. Сначала самую большую пару – на дно, потом среднюю и маленькую, для Тая. Я уверен, что он из них не вылезет, если их подарю я. И это не моя гордыня, это правда. В этом весь Тай, это очень мило, и так по-простому, что невольно хочешь оставить такого человека себе.

Когда подарок полностью оформили, раздался звук из коридора. Ключ был вставлен кем-то в замочную скважину. Сегодня он задержался, но не сильно. Мама тут же изменилась в лице. Она холодно посмотрела на меня и приказным тоном сказала:

–В комнату. Через полчаса – на ужин.

Я понял ситуацию, и хотел не расстраиваться, но не мог. Однако не показывать расстройство я умел мастерски. Я посмотрел на маму всё тем же радостным взглядом. Но она уже перестроилась, и никакого ответа не последовало. Только безразличие и холод.

–Хорошо, мам! Спасибо тебе большое, что помогла с подарком для Тая и его родителей. Я передам им от тебя привет. Я побежал, – входная дверь в этот момент только начинала открываться, и отец не мог услышать моих слов.

Лёд растаял. Мама улыбнулась мне в ответ и кивнула. В следующий миг она вернула своё безразличие, а я уже бежал к лестнице, чтобы убрать пакет к себе. Я очень надеялся, что теперь то она поймёт, что может быть со мной собой. За обедом я сидел с кислым лицом и не попросил добавки. Я встал, убрал за собой тарелку, взял булочку и начал открывать её. И, когда проходил мимо мамы, которая ещё не закончила есть, тихо-тихо шепнул: «вкусно». Она еле заметно дёрнулась. Значит, услышала мои слова за шуршанием упаковки. С булочкой в руках я пошёл к себе. Когда поднимался по лестнице, папа увлечённо ел. Мама посмотрела на меня и слегка кивнула. Я ответил. Я смог показать ей, что знаю правила. Теперь я на её стороне, и она это поняла. Тогда я думал, что она смелее, чем есть на самом деле.

[14.02.2002]

Меня разбудил звук захлопнувшейся двери. Родители ушли «по делам», как они мне всегда говорили. Не знаю, какие у них там дела в день всех влюблённых. Я уже не смогу уснуть, поэтому встал и начал потихоньку собираться к Таю. Надеюсь, он предупредил родителей о моём приходе. На кухне я нашёл блинчики с вареньем, манную кашу и чайный пакетик в кружке. Мама. Я умылся, позавтракал и уже собрался пойти скитаться по городу в ожидании вечернего похода к Таю, но в дверь постучали.

Родители забыли что-то? Или вернулись, чтобы всем вместе отметить праздник? Ещё бы, это вряд ли когда-нибудь произойдёт. На пороге стоял Тай. В этот момент мне стало стыдно за то, что я вчера его отчитал за его поведение. Он стоял в куртке на размер-другой больше, смешной голубой шапке и с красными щеками. На улице мороз. Его глаза, как обычно, сверкали, излучали желание что-то сказать мне. Но он выжидающе смотрел на меня, после чего тихо спросил:

–Ты один?

–Да, родители ушли и будут только ночью – сказал я, стараясь не подавать виду, что это приносит грусть.

Не успел я подумать об этом, как Тай взял разбег в несколько шагов и запрыгнул на меня, обхватив руками за шею.

–Тогда пойдём гулять! – и тут же рассмеялся.

И снова он доводит меня до состояния шока. Но я начинаю потихоньку привыкать к его этой странной манере общения. Через пару мгновений до меня дошёл смысл происходящего, и я кивнул ему.

Вскоре мы бежали в парк под названием «О-вари» на другом конце города. Не помню, почему мы пошли именно туда, возможно, потому что это самый большой парк. Я думал, что Тай что-то скажет по поводу вчерашнего, но, видимо, ему и так всё было ясно. Значит, можно быть спокойным, он не злится.

Ближе к вечеру мы пришли домой к Таю. Он, как и я, жил в частном доме. Это удобно, особенно учитывая то, что наши дома были в том же районе, что и школа. Нас встретили родители Тая, его старший брат Эку, бабушки и дедушка. Их было так много, что до самого ухода я так и не смог запомнить имена всех.

–Хидэте, добрый вечер, проходи! – сказала Элая, – Тай нам много про тебя рассказывал в последнее время. Спасибо тебе, что дружишь с ним!

Мне стало неловко, ведь это я должен его благодарить. Впрочем, мама Тая говорила в точности так же, как и он сам. Так вот что значит «семейное». Эта мысль отвлекла меня от происходящего, и на душе стало спокойнее. Я поздоровался со всеми, и мы пошли в гостиную. Я сел на диван рядом с Таем и тут до меня дошло, как сильно этот дом отличается от моего. Здесь царит атмосфера уюта и спокойствия: массивный камин, пушистые ковры тёмно-коричневого цвета, мягкие подушки с изображением кошек и лисиц, декоративные деревянные фонари с небольшими лампочками внутри, которые расставлены по всей комнате. Из-за сказочной атмосферы я забыл, что чужой. Бабушки мне приветливо улыбались, а старший брат, который, я был уверен, не в восторге, что я свалился, как снег на голову, сел со мной рядом.

–Привет, Хидэте, – но произнёс моё имя с ударением на последний слог.

Я думал, нужно ли поправить его. Лучше сразу сказать, а то потом это вообще будет нереально сделать.

–Эм… Вы неправильно произнесли моё имя… – я замялся.

Вроде, на вид ему не больше пятнадцати, хотя, взяв во внимание особенность этой семьи, ему могло быть и двадцать пять. Эку понял, что я имел ввиду и улыбнулся.

–Ой, прости. Хидэ́те, да? – я кивнул – меня зовут Эку, мне двадцать.

Как и ожидалось. Он был гораздо ниже своего отца и чуть выше матери. Если бы они с Таем родились девочками имели такой рост, то было бы идеально. Хотя, так было даже удобнее разговаривать. Я не ощущал себя сильно младше, ведь был ненамного ниже Эку.

–Мне девять, – сказал я, отведя глаза в сторону.

–О, так у нас с тобой разница в одиннадцать лет, да? – Эку улыбнулся.

–А? Нет, не в одиннадцать, а в десять. У меня скоро день рождения.

Надо было промолчать и просто согласиться. А следующий вопрос будет…

–Когда?

–А, ну, – я снова замялся, мне не хотелось ему рассказывать.

Я опустил глаза вниз, на мягкий ковёр. Ногам было уютно и тепло, прямо как в тапочках. Потом я отвёл взгляд в сторону и отвернулся. И только смог выдавить из себя «скоро». Эку не стал дальше расспрашивать. Я испугался, что он может обидеться, и на всякий случай продолжил разговор.

–А ты уже учишься в институте? Там трудно?

Я заметил, как выражение его лица переменилось на более приветливое.

–Да, учусь в нашем единственном и неповторимом ГУСиНе, – с энтузиазмом ответил Эку.

–ГУ… Си… Не?

–Ага, расшифровывается как государственный университет Си-Номавари. Можешь просто называть его гусём.

Эку рассмеялся. Тут подошли Элая и Трэн, отец Тая. Они довольно забавно смотрелись вместе: Элая была маленькая, а Трэн больше походил на шкаф, нежели на человека. Однако, нельзя судить людей по внешности. Я это усвоил, как никто другой. Элая пригрозила Эку, чтобы не учил меня плохому. Он опять слегка засмеялся. За несколько минут в этом доме я услышал больше смеха, чем за всю жизнь – в своём. Мне определённо здесь начинало нравиться. Чувство неловкости, оставив аккуратный маленький след, скрылось из моих мыслей.

Теперь в гостиной разместилась вся большая семья: мама, папа, бабушки, дедушка, Эку, Тай и я. Большой стол посередине за несколько минут заставили разными вкусностями: салатом с креветками, не знаю, что там было кроме них, мне важно лишь то, что в нём есть креветки. Кроме него открытый пирог с копчёной курицей, базиликом и картошкой. И ещё много разных закусок. Когда все расселись, я заметил, как у Тая и Эку, которые сидели по бокам от меня, загорелись глаза, а у Элаи на лице появилась игривая улыбка. Она встала, выставила руки вперёд и звонким уверенным голосом произнесла:

–Внимание всем! Пожалуйста, рассаживайтесь на свои места! Сегодня в наших рядах пополнение, поэтому напомню правила «подарочной карусели». Каждый из вас должен сегодня осчастливить своим презентом кого-то из присутствующих и сказать пожелание каждому из нас!

Эку, Тай и Трэн рассмеялись, а бабушки и дедушка заулыбались. У всех уже были припрятаны небольшие подарочки друг для друга. Первая принялась раздавать подарки Элая. Она достала из-под стола большой пакет и начала доставать из него разные коробочки. Синяя досталась Трэну. Вторая, тёмно-зелёная, была вручена Эку. Дальше шли розовые, для бабушек-дедушек, потом она достала белую.

–Так, а теперь хочу подарить кое-что Хидэте, – сказала она, пока протягивала мне подарок, – спасибо, что пришёл к нам сегодня.

Я принял коробочку, а Элая в это время уже тянулась за последней. Ярко-красная, с разноцветными наклейками предназначалась Таю. Мне было до жути интересно, что же там, но я решил, что потом спрошу у него, и свою открою дома.

То был первый в жизни подарок на день Святого Валентина. Мне вообще не важно, что там, я просто старался сдерживать слёзы и смех, не понимая, как реагировать. Обо мне не забыли, для меня что-то купили, выбрали, потратили время, притом, что видели второй раз в жизни. Это как-то неправильно, наверное. Тогда я ещё подумал, у всех – цветные упаковки, а у меня – белая. Почему? Думаю, это было неспроста. Белый флаг, мол, мы тебе не враги, приходи к нам ещё, или что-то в этом роде. Не знаю, сознательно ли Элая это сделала, но я оценил.

После неё бабушки с дедушками обменялись сувенирами друг с другом, Эку, Тай и Трэн подарили Элае по красивой тарелочке, которые вместе складывались в набор. Все закончили, теперь была моя очередь. Я достал пакет и протянул его Элае. Она с вопросительным взглядом взяла его, улыбнулась и сказала спасибо.

–А теперь… открываем!

Голос Элаи эхом пронёсся сквозь меня. Я взял коробочку, начал снимать упаковочную бумагу. Под ней я обнаружил квадратную шкатулку, тоже белого цвета. Внутри лежали объёмные стеклянные звёздочки размером с пятирублёвую монету, а под ними гирлянда. Элая пояснила, когда увидела моё озадаченное лицо:

–Когда тебе станет грустно, просто включи у себя в комнате эту гирлянду и разложи вдоль неё звёздочки. Гирлянда засветится разными цветами, а звёзды отразят их по всей комнате. Посмотри, там и от Тая кое-что есть.

Я кивнул. Трясущимися руками я достал последнее, что там было, рисунок. На нём изображены три человека: я, Тай и кто-то ещё.

–Тай, а кто третий человек? – спросил я.

–Это? – он указал на высокую тёмную фигуру посреди рисунка – Это человек, который хранит секреты. Он такой большой для того, чтобы в него их поместилось как можно больше.

–Вот значит, как, а ты где-то видел этого человека?

–Нет, он существует только потому, что я его придумал. И ты тоже поверь в него, чтобы он мог существовать как можно дольше. Ведь, если о нём никто не будет помнить, то он исчезнет.

–Хорошо, я никогда про него не забуду, не волнуйся, – я сделал небольшую паузу, чтобы придать значение следующим моим словам, – рисунок очень красивый, – он на самом деле превосходный, – я повешу его у себя в комнате, чтобы он мог напоминать мне об этом дне и о тебе, спасибо тебе большое, и твоей маме тоже, – дальше я повернулся к Элае, – спасибо вам за подарки, мне очень приятно, я сегодня же повешу гирлянду.

Элая улыбнулась мне в ответ. Я увидел, как она распаковывает мой подарок. Когда она взяла в руки тапочки маленького размера, сразу поняла, что они для Тая, поэтому протянула их ему. Вторую пару отдала Трэну, а третью – оставила себе. Все трое поблагодарили меня. А Тай, до сих пор сидевший рядом, обнял, как обычно: крепко и тепло.