Читать книгу: «Кофе с мёдом», страница 4

И тут я почувствовал холодок по коже. Сначала я не понял, в чём дело, но когда прислушался к ощущениям, понял, что в абсолютно изолированной квартире непонятно откуда взялся сквозняк. Воодушевлённый данным открытием, я принялся искать выход, ползая по комнате и буквально заглядывая под каждую стопку вещей. Если воздух холодный, значит он идёт с улицы. Значит, где-то есть брешь.

Безуспешно проползав ещё десяток минут по всей квартире, я вспомнил про закрытую дверь. Сорвав все приколоченные к ней полотна и отодвинув мусор, я с нетерпением открыл её. И тут же закрыл обратно. В запертой комнате лежала груда тел. Тел художника. В той же одежде и с теми же лицами.

Не решаясь больше заходить туда, я бессильно опустился на пол, подперев спиной дверь закрытой комнаты. Это было выше человеческих сил. Мне не хватало нервов оценивать происходящее безумие, и мой организм решил просто не реагировать. И тут я увидел, как несколько снежинок, взявшихся непонятно откуда, медленно кружась в танце в полуметре от моего носа, упали на пол.

Открытие было встречено нервным смешком. Затем была замечена следующая группа снежинок. И ещё одна. И ещё. Снег, непонятно как появившийся в комнате, летел в направлении выхода из квартиры, подчиняясь потокам сквозняка, уходившего под входную дверь. Проследив направление полёта снежинок, я пришёл к странному заключению. Сквозняк исходил из внутренностей художника. Я видел, как кружили белые хлопья снега, вылетая из разорванной брюшной полости.

– Не может быть… – обессиленно простонал я.

Но это происходило. Из трупа, подвешенного под потолком, исходил поток холодного воздуха со снегом. Это было настолько сюрреалистично, что на какое-то время я просто молча погрузился в созерцание процесса.

Но, похоже, это было знаком, который я желал. Дав себе слово не удивляться больше ничему, я подполз к висящему телу на четвереньках и заглянул внутрь. Запах потрохов, заполнивший квартиру, сменился свежестью холодного воздуха, когда я поднёс к ране лицо. Что бы ни таилось сейчас внутри этого человека, там идёт снег, а идти он мог только снаружи дома. Возможно, это и был тот выход, о котором мне все так упорно говорили.

Преодолевая отвращение и рвотные позывы, я раздвинул рану в брюшной полости и погрузил туда руку. На удивление она не встретила сопротивления плоти и мышц, провалившись вперёд, как в пустой мешок. Несмотря на субтильное телосложение художника, в его животе оказалось куда больше места, чем было видно невооружённым глазом. Как только я ввёл туда свою конечность, сила воздушного потока заметно увеличилась. Ветер со снегом летел мне в лицо, развевал волосы.

Я нащупывал рукой пространство внутри, и, когда погрузил руку практически по самое плечо, пальцы ощутили холод металла. Я медленно вёл ими по неизвестному объекту внутри, пока не упёрся в странную выемку. Спустя немного времени я догадался, что это замочная скважина. Скважина, которой быть не могло, но, учитывая все обстоятельства, я согласился принять это как часть кошмарного сна.

Я не имел при себе ключа, кроме того, что отпирал квартиру, и, недолго думая, я решил попробовать использовать его. Аккуратно, на ощупь я погрузил внутрь обе руки, чтобы направить его в верном направлении. Ключ вошёл в скважину как родной, и, как только мне удалось провернуть его, послышался характерный щелчок замка.

В этот момент дверь со скрипом открылась. Но, к несчастью, отпиралась она в другую сторону, и, как только руки почувствовали, что надёжной опоры больше нет, моё тело рефлекторно предприняло попытку отстраниться назад. Одновременно с этим неизвестная сила потянула воздушные потоки внутрь.

– Ну уж нет! – прохрипел я, безуспешно пытаясь вытащить руки из живота и упираясь в пол ногами.

Неизвестная воронка засасывала меня через рану, как будто дверь вела в открытый космос. Стараясь изо всех сил сохранить своё положение, я не заметил, как поскользнулся на крови и утратил точку опоры. В тот же момент бездна, с которой я боролся, громко хлюпнула и засосала меня целиком. И тогда всё пропало.

Пропали стены. Пропала бабушка, бессильно осевшая на табурете. Пропало тело художника и лужа крови. И я сам пропал, потерявшись в пространстве. И только я успел подумать, что ослеп, как из непроглядной черноты возникла металлическая дверь, ярко освещённая неизвестным источником. Только она, и ничего кроме больше не маячило в бескрайней липкой тьме. В замочной скважине торчал повёрнутый ключ.

Мне ничего не оставалось, кроме как пойти навстречу к ней. Идти пришлось долго. Пространство тьмы сжималось и тянулось. Дверь то приближалась, то отдалялась по необъяснимым законам. Иногда я терял её из виду, но каждый раз она возвращалась на своё место. Ноги слушались тяжело. Они вязли в темноте, из-за которой их было сложно разглядеть, и казалось, будто я шагаю по речному дну против течения.

Голова болела всё сильнее с каждым шагом, но, несмотря на сопротивление, дверь медленно, однако всё же приближалась. Казалось, что прошла целая вечность, но в итоге злополучная дверь была на расстоянии вытянутой руки. Войдя через неё, я оказался в совершенно ином помещении.

Свет здесь был холодным, голубоватым и тусклым. Температура резко снизилась, от чего я заметно поёжился и застегнул куртку на молнию. Стены помещения целиком состояли из тёмно-серого бетона. Своей планировкой комната за дверью напоминала подвальное техническое помещение здания. Воздух здесь был сырым и затхлым, отдавал землёй и плесенью, что уверило меня в том, что проход вёл именно в подвальные помещения.

Они представляли из себя длинный и не слишком широкий коридор, по бокам которого одна за другой располагались двери, неотличимые от квартирных. О том, куда они ведут и ведут ли куда-то, знать не очень хотелось.

Удивительно, но снег шёл здесь так же, как шёл бы на улице, несмотря на отсутствие открытого неба. Потолок уходил вверх на такое большое расстояние в темноту, что рассмотреть его было попросту невозможно. Хлопья, медленно кружась, оседали внизу, создавая тонкий снежный покров. Я аккуратно ступал по хрустящей снежной шапке и старался не потерять сознание из-за мучительной головной боли.

Мне вдруг вспомнились некоторые моменты из жизни. Я вспомнил, что у меня была семья. Вероятно, был дом. Машина. Работа, которая ничем не напоминала работу курьера, которую я сам себе и придумал. И были дети. Двое, нет… трое детей. Господи, как я мог забыть о самом важном! Воспоминания из прошлого прорывались в мозг, разрывая пределы памяти и причиняя сильнейшую боль в висках.

Я подёргал несколько ручек, и, когда понял, что открыть их не удастся, бросил дальнейшие попытки, направившись вперёд в неизвестность. Коридор казался мне бескрайним, пройденные ранее ориентиры время от времени вновь появлялись на горизонте, будь то трещинка на стене или же особо примечательная обивка двери. Но собственных следов на снегу я не встречал, а значит, была вероятность, что я не брожу кругами.

Примерно через двадцать минут шагом я наткнулся на первую развилку. Коридор расходился в противоположные стороны. Я решил выбрать правую сторону и спустя ещё пару минут снова наткнулся на развилку, но теперь уже из трёх направлений. Определившись вновь, я взял уверенный темп, уходя всё дальше и дальше. Холод больно кусал кожу, а снег, таявший на волосах, намочил голову. Прозвучит смешно, но я всерьёз забеспокоился о том, чтобы не подхватить простуду, как будто это была главная проблема к этому часу.

Очередная развилка была пройдена, не сбавляя шага. Я знал, что если это помещение проектировалось под нужды многоквартирного дома, в нём обязательно должен был быть технический выход на улицу.

Развилки встречались всё чаще. Но теперь я чувствовал, что по-настоящему лишился чувства направления. Несмотря на то, что я не оборачивался назад, время от времени я проходил перекрёстки, где уже встречались собственные следы на снегу. Где-то совсем свежие, где-то уже слегка присыпанные снегопадом. Беспокойство обострялось. Я посмотрел на свои руки. Кожа покраснела от холода и начинала больно щипаться. Некоторых пальцев я уже не чувствовал. Пришла неприятная мысль, что если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то просто замёрзну.

Пришлось прибавить шаг. И тут я обнаружил странность. Проходя тем же путём, что уже шёл ранее, я специально не пересекал свои старые следы новыми, чтобы меньше путаться. Тогда две цепочки следов шли параллельно. Но со временем я стал замечать следы, пересекающие ранее сделанные. Как будто их оставлял не я, а кто-то третий. Следы были меньше моих, и протектор ботинка был совсем уж странным. Он напоминал ступню человека, но значительно тоньше и меньше. Я забеспокоился. Если это тот самый чёрный дух с чердака, о котором говорила старушка, значит он ищет меня прямо сейчас. Ходит по моим следам и ищет! Мне нужно оторваться.

Я прибавил шага, а после очередной развилки перешёл на бег. Если он действительно хочет убить меня, то ему придётся постараться со своими крошечными ножками! Стараясь не сбить дыхание, я лихо преодолел очередную развилку. Решил держаться одной конкретной стены, чтобы точно не петлять кругами. Тактика стала приносить плоды, и следов стало меньше. Но и стены стали меняться. Со временем я заметил, что проход, в котором раньше могли спокойно бежать трое, сейчас стал гораздо уже. Теперь даже одному здесь было мало места. Дверей стало меньше, но теперь трещины в бетоне, встречавшиеся на отдельных стенах, стали украшать их на регулярной основе. И чем дальше я бежал, тем чаще они встречались.

Скоро весь проход стал узким, неудобным и покрытым трещинами от пола и до неразличимого потолка. Стал дуть ветер, что мешало смотреть вперёд, но я радовался, поскольку это были изменения, свидетельствующие о прогрессе.

Снега также становилось больше. Теперь слой был мне по голень, и я прилагал значительные усилия, чтобы не упасть. От бега пришлось отказаться, лёгкие горели, а кожа на открытых участках стала ярко-красной. В проходах стали образовываться снежные завалы, которые приходилось перелезать. Нахватав снега за шиворот, я решил остановиться, чтобы на время передохнуть.

Ближайшие двери не поддавались. Пытаясь согреться дыханием, я прислонился к стене и прикрыл глаза. Что было очень недальновидно. Когда я открыл их, предо мной стояло существо из кошмаров. Тот самый ребёнок с картины художника. Пустые глазницы светились ярким жёлтым светом. Ребёнок снизу вверх смотрел на побледневшего меня, и тогда его нижняя челюсть слегка опустилась, щёлкнув сухожилиями.

– Уфэ… уфо… тишь? – прохрипел череп слабым детским голоском с таким количеством воздуха в извлекаемых звуках, что трудно было принять это за членораздельную речь.

Я рванул с места до того, как он успел схватить меня своей крошечной ручонкой, и рванул прямо через сугробы, не следя ни за темпом, ни за дыханием. Тот первобытный ужас, что я испытал, находясь в непосредственной близости от духа, придавал мне сил, чтобы бежать. В голове эхом звучали слова бабки: «Если не сможет удержать – убьёт без раздумий».

– Нет! Я не хочу! Я не хочу-у-у! – кричал я в темноту, срывая голос.

Двери мелькали перед глазами одна за другой, а развилки закончились. Коридор стал настолько узким, что, пожелай кто-либо открыть одну из дверей, не смог бы распахнуть её больше чем наполовину. Приходилось бежать, слегка развернув корпус. Ощущение неумолимого преследователя не покидало.

И тут, вырвавшись из узкого прохода, я обнаружил гигантских размеров зал, в который вело множество других подобных коридоров. Я продолжал бежать через него, не останавливаясь, хотя по площади он был близок к целому футбольному полю. Стены по-прежнему были целиком сделаны из бетона, тусклые лампы холодного освещения были не в силах осветить подобные площади. В стенах зала от пола и до границы видимости пронумерованные двери квартир были беспорядочно вмурованы в бетон. Из-за этого зал напоминал гигантский муравейник. В центре поля возвышалась титаническая бетонная пирамида, высотой доходящая до пятиэтажного дома. На самой вершине, не касаясь земли, кружилась железная дверь, очень похожая на ту, через которую я вошёл в подвал.

– Выход… – выдохнул я и почувствовал, как стало больно произносить слова. Горло было разодрано ледяным воздухом и криком.

Я приближался к пирамиде, представляя, как буду лезть по её крутым склонам. Не оставалось сомнений, что это был тот самый выход, который ведёт прочь из этого места. Воздух здесь был чистым, практически уличным. Стало совсем холодно. Я уже практически добрался до склона, когда непонятный шум донёсся до ушей. Я замер. Шум повторился. Он стал ближе. Я оглядел пространство вокруг и никого не увидел. Звуки продолжались. Они напоминали стук барабанных палочек, но значительно громче. И тут я понял, что звуки доносились откуда-то сверху. И тогда я увидел, что вызвало звук.