Читать книгу: «Уйти в цифру», страница 3

Я решил тоже молчать; как видно, он погружался в своё угрюмое настроение. Так он сидел некоторое время, и мои попытки развлечь его не имели успеха. Сам я хотел остаться у него в гостях, как бывало уже не раз, но, видя настроение хозяина, решил вернуться домой. Алекс не стал меня удерживать; однако, прощаясь, пожал мне руку сердечнее обыкновенного. В глазах у него было одиночество человека, которого не поняли.

Когда я вышел на улицу, размыслил, что по всем признакам и беспорядку в квартире – у Коула депрессия. Дело усугублялось отшельнической жизнью. Друзья его думали, что он улетел в Тай, поэтому с ними он не встречался и только иногда созванивался. А про родителей сам однажды сказал, что поссорился с ними.

Проходя мимо серого цыганского особняка по соседству, я разглядывал печати следственного комитета на воротах с замком. Вспоминал, как Алекс рассказывал, что соседи торговали наркотой и одним днём просто исчезли. Мысль о наркотиках расстроила меня. Коул крепко тусил в ранней молодости, сохранив свободное отношение к веществам, и я думал, что и это усугубляет его одиночество и отрешённость.

Но я просто шёл на остановку, не зная, что делать с этими мыслями, и поэтому решил их оставить. Редко и себе удаётся помочь в таком деле.

Я сел на такси и уехал в Бронницы.

По прошествии месяца, в течение которого я не имел сведений об Алексе, я получил от него странный звонок. Голос его был дрожащий, а речь спутанна.

Будучи на работе, я не сразу понял, а он несколько раз повторил: «Приезжай сегодня! Ты должен приехать».

На все мои вопросы он ответил, что ничего не случилось. Что ему нужно со мной просто поговорить. И я пообещал приехать сегодня.

Нечто в его словах вселяло тревогу. Что взбрело ему в голову? Какие новые идеи возникли в пучине его бесполезных занятий? Я опасался, что мой друг надломится от одиночества и неудач.

Когда я после работы подъехал к посёлку, были уже сумерки. На звонок Алекс привычно не отвечал, наверное, опять калибровал датчики или писал коды. Пройдя ряд домов, я невольно взглянул на серое пятно цыганского коттеджа. Мне показалось, что замок на воротах висел необычно, но я торопился и, миновав перекрёсток, прошёл к дому Алекса.

Во дворе меня встретили его соседи, которых я едва знал. Я поприветствовал семейную пару и прошёл внутрь. Дверь в его студию была закрыта. Я постучал. Мне не открыли. Я позвонил – тишина. Ни звонка, ни звука на той стороне.

Пришлось подниматься и обойти дом, дабы постучать в подвальное окно чуть выше фундамента.

«Эй, Алекс, открывай! Коул…» – повторял я, держа трубку на звонке. Окно было закрыто и зашторено.

Ничего не добившись, я снова спускался к двери. Походил взад-вперёд. Может, он в наушниках? Тогда я со всей силы начал долбить, и защёлка открылась сама собой.

Пройдя далее, я увидел, что его нет. Мне стало неловко так вламываться в чужой дом, но я решил подождать на стуле.

Я сел и начал придумывать оправдания, чтобы скрыть думы насчёт его депрессии. Пока я сидел, прошёл час. Его не было.

Алекс не мог уехать. Его вещи были здесь. И он мне звонил, звал меня. Сердце моё потяжелело.

Вновь я решил звонить. Гудки шли без ответа.

Как ошалевший, ходил я по комнате взад и вперёд, разглядывая всё вокруг. Экран горел, как будто Коул отошёл минуту назад. На рабочем столе было видно бренд давнего стартапа, который «по молодости» открыл Алекс и вложил в него все свои деньги. Помнится, бизнес почему-то угас. Потом его хотела купить крупная научная компания, с которой они сотрудничали, кажется, АО «Заслон». Но Алекс отказался.

Не найдя ничего подозрительного, я пошёл в соседнюю студию и постучал.

Открыл мужчина лет сорока с короткой стрижкой и чёрной бородавкой в усах. Он держал в руке бутылку пива, являя собой стандартного работягу. Я спросил про Алекса, и тот отвечал, что не видел его.

– А стены ведь тонкие, – не отступал я, – было слышно что-нибудь сегодня?

– Например? – утомлённо отвечал он.

– Что-нибудь странное…

– Нет, – бросил работяга и закрыл дверь перед носом.

Тогда я пошёл в другую дверь, и там не открыли.

Поднялся по лестнице и постучал в следующую. Открыла семейная пара; и я объяснил им, в чём дело. Они сказали, что видели Алекса вчера, когда он перетаскивал из-дома какие-то ящики, а потом он просто ушёл. Какие ящики и куда – они не знали.

– Просто выносил за забор, а там я не видела, – повторяла полная женщина, – но по виду они были тяжёлые.

Наконец хозяева сказали, что больше ничего не знают, и предложили мне уйти. А меж тем в этих выяснениях я не заметил, как наступила ночь.

Я вышел на воздух и вдруг решил, что Алекс пошёл гулять по лесу, собирая жуков, ветки и камни. Был конец августа, и стояли тёплые ночи. Тогда я быстро рванул за ограду и хотел уже бежать в сторону деревьев. Но, сообразив, что мне вряд ли удастся его найти в темноте, в большом непроходимом сосняке, я остолбенел.

Звякнула мысль вызвать такси, но вдруг я увидел в окне цыганского дома слабый отблеск. Мне стало любопытно, в доме после истории с наркотиками уже полгода никто не жил.

Цыгане ушли от следственного комитета за день до облавы, и бессильные сотрудники только и могли, что повесить замок на ворота и опечатать выходы. Теперь дом был пуст; и, по словам Алекса, когда его открыли, оказалось, что хозяева вывезли из него всё и внутри нет не то что обоев да труб, но и ни одного гвоздя.

Так я опасливо подобрался к высокому забору; действительно, замок был вскрыт. Неестественно криво висел он в воротах. Я толкнул их; зловещий звук встретил это усилие. Сам не зная зачем, я пробежал по пустому двору, усыпанному крупной галькой, и заглянул в окно. Едва различимый блик дрожал на стекле, словно золотой жук.

Вокруг был мрак, как и внутри. Давящий интерьер бетонного куба и скользкие тени, отброшенные от дальних домов. Всё это ускоряло мое дыхание. Но я прыгнул на кривую лестницу и потянул дверь.

– Открыто, – сказал я вслух, чтобы ободриться.