Читать книгу: «Кровь на бумагах. Наперегонки», страница 5

4. Перелом

 
5 мая, 13:00
 

Вторая моторизованная дивизия генерала Шрёдера держалась достойно. Восемь часов бойцы отбивались от атак превосходящего по силам противника, тем самым снискав себе место рядом с Тонкой Красной линией. Телеграмма с просьбой от Рихтера остановиться дошла слишком поздно. Сказалось и качество прекрасных немецких дорог, по которым Максименко достаточно быстро перебросил войска.

На девятом часу обороны на южный фланг Шрёдера, терзаемый силами ОТТБ, обрушился шквал огня – отработали люди Энквиста из полка реактивной артиллерии. Максименко пришлось отступить.

Рихтер, хлестал кофе, разбирал бумаги, готовил подробный план предстоящей операции. Пепельница была набита окурками, выбитым табаком и пеплом, на столе валялись трубки. И, несмотря на день, на столе горела лампа, видимо ушедший с головой в работу генерал забыл даже про то, что на улице давно светло. Постучав, вошёл радостный адъютант:

– Честь имею поздравить, господин генерал-полковник!

– А вот эту дивизию мы… – Но увидел перед собой адъютанта, он лишь протяжно моргнул. «Значит, он мне еще не снится. А что я хотел от той дивизии? Неважно» – после чего спросил:

– Так с чем это еще вы хотите меня поздравить?

– Пришла телеграмма из Генерального штаба. Вас переводят на более высокую командную должность.

Рихтер глянул на бумаги, потом на лейтенанта исподлобья и абсолютно без интереса спросил:

– Куда именно?

– Вам пришло назначение на должность командующего группой армий А.

Бумаги тихо легли на стол, к ним отправилось и пенсне. Рихтер ожесточенно тер ладонью свой морщинистый лоб, и с легким стоном говорил.

– Только этого мне не хватало. Она же трещит по швам.

– Здесь приписка, господин генерал.

– Что за приписка? Расстрел за неисполнение обязанностей?

– Никак нет. Готовится ваше повышение в фельдмаршалы. Придет со дня на день.

Мертенс протянул телеграмму, генерал принял ее, начал шарить по столу в поисках пенсне. Не нашёл, и пришлось щуриться, то поднося лист ближе, то дальше.

– М-м-да. И вы думаете, это из-за моих заслуг? Я так думать не могу.

Адъютант пропустил это старческое бормотание мимо ушей:

– Будут ли распоряжения господин фельд… то есть генерал?

– Непременно! Свяжитесь с Лейпцигским вокзалом и распорядитесь насчет поезда для штаба. Выезжаем в Берлин, скажем, через два часа. Распорядитесь насчёт моих бумаг – вы за них отвечаете. Я же прибуду к поезду.

Не успел адъютант закрыть дверь, как пришёл капитан Левински, из радиослужбы. Он передал важную новость – в лагере противника тоже кадровая перестановка. На должность командующего Берлинским направлением назначен военный специалист из Москвы, маршал Евгений Агаянц. О биографии его известно немного, но то, что попало в руки разведки, вызывало немалый интерес. Фигура Агаянца держалась в тени, но от глаза спецслужб не ускользает ничего. В памяти Рихтера уже пошли строки досье, которое он составлял незадолго до конфликта.

Итак… «Маршал Агаянц начинал свою карьеру в Гражданскую войну в России. Тогда он командовал кавалерийской дивизией. После войны был направлен в Академию при генеральном штабе РККА. После чего назначен администрировать работу секретной советско-германской танковой школы в Казани. Там он познакомился с теоретиком „Блицкрига“ Гудерианом. После прекращения деятельности школы был послан в Испанию как военный советник. Во время войны работал в оперативном отделе генерального штаба. Там же в штабе прославился как психолог и аналитик».

Он на данном уровне анализировал и предсказывал действия немецких генералов на советско-германском фронте. И теперь руководство решило извлечь эту темную карту из рукава и бросить ее на стол. Это назначение тем и выглядит интригующе – это третий советский военачальник, оказавшийся в Польше.

«Так-так… Мой новый противник, Агаянц, очень силен. Его главный козырь – знание психологии моих коллег. Мое главное преимущество – он не знает, кто я. Будем играть от обратного. Покажем ему нечто, не соответствующее его представлению о немецком военачальнике… Необходимо разослать секретный циркуляр, чтобы они держали ухо востро и при первой возможности были готовы выкинуть ответную неожиданность. И готов спорить, что его окрестят самым странным циркуляром за всю историю войн. Глупости какие… циркуляр» – Так размышлял Рихтер, расхаживая по кабинету и заложив руки за спину.

Таким и застал его лейтенант, вошедшим без стука в приоткрытую дверь:

– Разрешите господин генерал?

– Да, входите. Какие новости?

– Поезд готов. Штаб готовится к отправке.

– А как там поживает Штрахвиц?

Курт недолго помолчал, вспоминая: – Никаких известий.

– Подозрительно. Подайте-ка мой китель и фуражку. Машину с водителем к входу.

А в номере Штрахвица была тишина. У двери расхаживал шуцман местной полиции, тревожно прислушиваясь, однако, не решаясь зайти. Чуть позднее, ближе к трем появился и ассистент городской полиции.

– Ну, как он там?

– Спал без задних ног. Ну, или притворялся.

Ассистент сосредоточенно промолчал, после выпалил: – Понятно. Сегодня что-нибудь еще произошло?

– Никак нет. Но… Как-то подозрительно тихо.

– Я тебя понял, шуцман. Будь готов прийти на помощь, я зайду – проверю

– Есть!

Ассистент вошел в комнату, затворив за собой дверь. И это была страшная ошибка. Все случилось в пару мгновений: раздался звон стекла, короткий стон, стук створок окна и грохот сапог о брусчатку. Шуцман вбежал в комнату и дал трель свистка. Крикнул «Тревога, преступник бежал», после чего окинул взглядом комнату. На полу, в осколках стекла и воде валялся оглушенный полицейский, окно было широко распахнуто. Занавески белыми привидениями трепыхались от дуновений свежего ветра. Шуцман выглянул в окно и увидел, как полковника Штрахвица скрутил патруль, проходивший недалеко и прибывший на свист…

Полицейские имели большой опыт в своём нелёгком ремесле, моментально скрутив руки, защёлкнув браслеты, и бросив в кузов стоящего за углом грузовичка с надписью «Свежие овощи». Впрочем, надпись совершенно не отвечала действительности – внутри были скамьи для заключенных, а чуть в глубине и место для охранника.

Грузовик мотало по извилистым улочкам, Штрахвица сбрасывало с низкой скамьи, и било об пол, пока, наконец, машина не дёрнулась в последний раз. Двери открылись, но света Иоганн не увидел – машина остановилась в гараже. Полицейские в шако, выволокли его, и, пнув его хорошенько, окрикнули: – Ну, пошевеливайся, свинья!

После спросили у служащего: – Куда его? К Нагелю?

– Нагель отбыл, чтобы завершить дело с «Берлинер-банком», вернётся скоро. Тащи его к Куглеру, он знает, что с ним сделать.

Тесные и сырые коридоры – полицейский участок, скорее всего, был брошен, и только недавно был возвращен к жизни. Коридор был настолько узок, что пришлось одному идти впереди, а другому подгонять его сзади тычками ствола карабина. А после подъём по лестнице на второй этаж, но тут Иоганн оступился, и упал, за что был вознаграждён ударом прикладом под ребро и окриком – Вставай, мразь!

Еще два пинка, и Штрахвица, красного от боли и гнева, подняли, и поволокли в кабинет к похожему на борова, седому полицейскому. Старший из его мучителей рапортовал развалившемуся в кресле с сигарой:

– Господин старший советник! Заключенный Иоганн Штрахвиц доставлен.

– А, свежий «овощ»… ну, киньте его на табурет, – с безразличием ответил этот чиновник, встав с кресла и пройдя к своему рабочему месту. После чего распорядился, тыкая в каждого сигарой: – Ты, стой на месте, а ты – за печатную машинку.

После чего обратился к Иоганну: – Вы бежали из-под стражи?

Штрахвиц молчал, и чиновник с золотыми орлами на петлицах, сожалеюще вздохнул, после чего покрепче затянулся сигарой, и запустил ее в лицо, и с тем же резко встал и крикнул: – Отвечать!

После он тяжело сел обратно, и пристально глянул в глаза Иоганну. Встретились две стихии – пламя, которое должно вот-вот вырваться и испепелить, и выработанное годами равнодушие и привычка к делу.

И опять тягостное молчание, чиновник колебался, приказывать ли пытать этого человека, или нет. В конце концов, он решил еще раз спросить, спокойно и равнодушно:

– Это вы бежали из-под стражи?

Иоганн совершенно не собирался отвечать, но за него это сделал один из полицейских: – Да, это он, господин старший советник.

Старший советник обернулся к другому, что сидел за печатной машинкой.

– Внесите в протокол – доставлен Иоганн Штрахвиц, полковник Переходной армии, обвиняется в нападении на сотрудников Полиции безопасности, и покушении на побег из-под стражи… а протокол судебного решения составьте на шестое число, нам с ним возиться некогда.

После чего он обернулся к Иоганну: – Ну-с, мне всё как будто ясно, полковник. Вы военный преступник, который должен быть казнён. Что мы с удовольствием и сделаем… у вас остались последние минуты жизни. С прибытием Нагеля начнём вашу экзекуцию, – Он ненадолго задумался, после чего предложил последнюю сигарету, но Штрахвиц лишь плюнул ему в лицо.

Советник оскалился, но снёс эту обиду, вытерев лицо белоснежным носовым платком, и из-под него сказал: – Увести, увести его…

Его выволокли в узкий коридор, где полицейские вдоволь потешились над его телом – пока один прижимал его к стене, другой с садистским удовольствием «обрабатывал» его колени прикладом. Адская боль, и Иоганн уже не мог стоять – безвольной тушей сполз по стене. Тогда пришла очередь другого – и удары кованых сапог обрушились на Штрахвица. Сквозь кровавую пелену боли он расслышал только одно – Ты не перестарайся, Нагель тебя по голове не погладит за такое.

– А ладно, потащили его в камеру.

Они приподняли его слегка, но после опять бросили – только для того, чтобы один из полицейских обрушил на него последний удар – под затылок прикладом.

***

Иоганн очнулся только в камере, от того, что его окатили водой, и первое, что он заметил – так это всё тех же садистов, молодого офицера, услужливо-красного борова, и среди них генерала Рихтера. Он сразу же подался вперёд, но больная нога позволила сделать лишь один шаг.

Равнодушные лица чиновников, Макс, не поднимающий глаз – всё очевидно. Секундная пауза тянулась бесконечно долго, пока не заговорил начальник полиции:

– Военный преступник Штрахвиц Иоганн приказываю встать! Заслушайте приговор военного трибунала. Вы приговорены к смертной казни за неисполнение приказов вышестоящего начальства и попытку бежать из-под стражи во время судебного разбирательства. Приговор обжалованию не подлежит и будет исполнен незамедлительно.

– Вы, чёрт вас дери, издеваетесь, – прокричал Штрахвиц: – Скорее вы армию погубите, чем Иваны! К чёрту вас, пусть они сделают своё дело! Дайте пистолет!

– Успокойся и прими смерть как мужчина! Доктор, делайте инъекцию.

– Как мужчина!? Дайте же блядский пистолет!

Полковника скрутили и врач, натягивая перчатки, произнес:

– Сначала яд, потом пистолет. Идет? Все будет выглядеть как самоубийство. Вас похоронят с почестями, семья не пострадает.

– Вы серьёзно?! Хотите усыпить меня как собаку?! Дайте чёртов пистолет!

Штрахвиц почувствовал дрожь в ногах. Он знал, что по его венам расходится яд, который медленно убивает его уже немолодое, но вполне сильное тело. Ему сделали инъекцию, отпустили, после чего он упал на колени. Ему бросили пистолет, Штрахвиц поймал его на лету и на секунду задумался – «Может забрать этого ублюдка с собой?». Но он решил сохранить достоинство до конца. Приставив дуло к голове, он спустил курок. Раздался сухой щелчок.

– Какого черта?!

Рихтер тяжело проронил, с похоронной интонацией – Надеюсь, это послужит вам хорошим уроком. И зачем вы бежали из отеля?

Штрахвица вогнало в краску, он бросился на Макса, но врачи его сдержали: – Так это был ты, сукин сын?! Это из-за тебя меня убили!

Доктор, что делал укол, успокаивающе сказал: – Голубчик, так никто вас не убил! Укол глюкозы никому не навредит, если конечно у вас на нее не аллергия.

Но Иоганна не отпускало его возмущение, и он, трясущийся, кричал – Блядский цирк! Зачем?! За что?!

Но Макс ничего не ответил. Только вытащил готовый чек, сложил его вдвое, и сунул в карман советнику Куглеру, и прошептал: – Не потратьте всё сразу.

Куглер кивнул, после чего открыл чек, и округлил глаза. Там было обозначено ни много, ни мало – тридцать марок. Это явно было не та сумма, на которую он рассчитывал: – Простите, но мы…

Штрахвиц пытался подняться, а улыбающийся Рихтер торжествующе заявил: – Мы? Вы арестованы, старший советник! Сдайте оружие. Нагель, закуйте этого коррупционера.

– Вы не посмеете, Нагель!

Рихтер говорил спокойно:

– Он посмеет. Нагель, или я пришью вас, или вы арестовываете этого мерзавца, что шантажировал меня, и выбил из меня взятку. И ни в коем случае не дайте ему удавиться в камере. Его будет ждать суд. Вы, шуцман, выступите на нём вторым свидетелем. И еще. Так как вы, помощник инспектора, теперь здесь главный – распорядитесь-ка насчёт такой же разминки для полицейских, но теперь на бывшем старшем советнике. А вас, Иоганн, я попрошу пойти со мной, нас ждёт поезд.

***

На запасном пути стоял под парами старый кригслокомотив с десятком вагонов на прицепе. У поезда курили офицеры штаба, любуясь закатом, суетились носильщики, загружая имуществом вагоны. Радисты возились со своими телеграфами, машина с Рихтером и Штрахвицем подъехала в последний момент. Иоганн не мог идти, его колени страшно ныли, и Рихтер попросил его:

– Обопритесь на меня, старина.

Иоганн стонал от боли, а Макс спешил его успокоить – В поезде нас ждут врачи, только дотяните. С меня трость за миллион марок, только напомните. Да, скажите наконец, зачем вы бежали?

– Бежал вслед за армией. Думал, ты оставишь город. Да и те двое, что меня сюда доставили, отбыли. Их заменила полиция.

– Дурного же вы обо мне мнения, Иоганн.

И они направились к поезду, что увезёт их на Запад.

5. Тщательные приготовления

 
5 мая, 15:21
 

Поезд мчался на запад, по ярко освещенной долине, глядкой, как стол, мерно постукивая колесами. Покачивались шторы, гонимые ветерком, позвякивали стаканы на столе.

Рихтер и Штрахвиц сидели в вагоне-ресторане, спешно переоборудованном под штабное помещение. Роскошная обстановка, красное дерево и бархатные портьеры, ковры глушили шаги. У карты, расстеленной на сдвинутых столах с резными ножками, они прохаживались и обменивались предположениями. Играли в командно-штабную игру и продумывали действия сил Берлинского направления, причем играли с азартом. Штрахвиц был несколько озлоблен за вчерашнее и здорово хромал. Макс же с легкой улыбкой на лице и коварным прищуром скользил по карте, иногда бросая колкие взгляды на Иоганна.

– А вот взгляните! Чем у нас прикрывается линия Потсдам – Карлсхорст? Девяносто первая дивизия фольксштурма… Им бы сил придать, танки перебросить, что ли. Есть у нас резерв?

Рихтер поморщился, будто от зубной боли: – И думать забудьте! Я понимаю, в сорок пятом русские использовали танки в Берлине, недооценивая наше новейшее оружие – противотанковые гранатометы. Но теперь они есть и у наших противников. А наши танки тоже в угрожаемом положении. Теперь о первом вашем вопросе… знаю, вы изучали военный опыт русских, но это не самая известная страница войны. Наши фольксштурмисты проявили себя просто отменно! Они защищали свои дома, притом заметьте, Штрахвиц, они местные. Прекрасно знают географию своего города. Мы воспользуемся этим. Помните, русские в войне с Бонапартом сдали Москву? Так вот, Штрахвиц, я проверну тот же трюк! Они будут в шоке. А потом мы… окружим их там. Как в Сталинграде!

Рихтер разнервничался, говорил вдохновенно и на последней фразе со всей силы шарахнул кулаком по столу, и тут же схватился от боли:

– Ах, чёрт, забыл! Старая рана, с сорок четвертого меня беспокоит.

В Штрахвице проснулось любопытство, нарушившее стереотип о штабном вояке – Где вы его получили?

– В Фалезском мешке. Янки подложили бомбу в нашем штабе. Красивый угловой дом одного фабриканта содрогнулся, и ровно в тот момент, когда мы как раз обдумывали действия по выходу из ситуации…

Немного постанывая от боли, Рихтер продолжал свое рассуждение:

– Странно, что они желали убить меня. Я нужен был им живым. В том кабинете, что они взорвали, был сейф с данными по программе «Бета»», а эти идиоты уничтожили их. Господа из «три нуля-первой» были страшно недовольны.

И этот набор цифр заинтриговал Штрахвица: – Что это за программа?

– Гос. тайна. Не могу сказать. Кстати… Хорошо, что напомнили… Вот, гляньте на карту. Видите тоннель?

– Наблюдаю дорогу, которая ведет в тупик.

– Верно. Там наше номерное предприятие – лаборатория с шифром «ноль-сто». И еще раз спасибо за мысль. Знаете, я, пожалуй, подыщу исполнителей для этого дела.

Вошел адъютант:

– Господин генерал! Силы радиоразведки подтвердили направление движение состава Максименко.

Рихтер хлопнул в ладони: – Превосходно, Курт! По какой ветке, и с какими остановками он идет?

– Сейчас, – Адъютант развернул листок, некоторое время вникал: – Это имперская магистраль Киль – Данциг. Его литерный поезд идет от Мемеля-Лиепаи, менял колесные пары у Гданьска-Данцига, теперь идет с остановками в Штеттине, Шведте и Карлсхорсте.

Внимательно слушавший Штрахвиц решил вмешаться: – Не слишком ли много остановок для литерного?

– Да, действительно. «Восьмерка», наверное, у них малый запас угля. Им приходится выполнять остановки, – После этой ремарки Рихтер взял из рук адъютанта листок, хлопает его по плечу: – Прекрасно поработали. Передайте мои поздравления разведке, потом зайдите к кадровикам, пусть готовят представления к наградам и новым званиям. Приступайте!

– Есть, – Курт щелкнул каблуками и спешно вышел, затворив дверь.

Штрахвица осенило: – Макс, прекрасный шанс! Мы не можем его упустить, давайте же его прихлопнем, к чертовой матери!

Рихтер ожесточенно тер лоб: – А-ах, проклятье! – После чего он крикнул за дверь – Курт! Сюда!

– З-здесь, г-господин генерал!

– Передайте Левински, чтобы передал Ходжесу: «Прошу встретить». Он ненавидит говорить с посредником. Я сам должен ехать к нему. Ссадите на ближайшей станции, приготовьте там автомобиль, дальше до аэродрома, что в сорока километрах на запад. Там приготовьте «Аиста» с пилотом, на котором доберусь до Дюссельдорфа. Второе – перечертите местность рядом со складом ГСМ в Потсдаме Третье – нужно найти папку по проекту «Бета», но это я сам…

Рихтер обернулся к Штрахвицу: – Теперь с вами. Берите себе заместителя, ведите войска к оборонительным рубежам у Фюрстенвальда. Папку с четким планом сейчас выдам. И… пойми Иоганн.

Макс замолчал, пристально глянул ему в глаза: – От этой операции зависит исход войны. Выполняйте неукоснительно указания из папки, тщательно следите за обстановкой. Если поймете, что вам навязывают бой – уклоняйтесь. Если местность и обстоятельства позволяют – сами навязывайте бой. Но учтите – вы сейчас бежите спринт против опытного противника. Кто первый добежит – получит приз в виде Берлина. Вернусь послезавтра, если я не поймаю утром ваш поезд на Ангальтском вокзале – расстрела вам не миновать. А если поймаю – в долгу не останусь. Ну, удачи.

Рихтер подал руку на прощание, после чего слегка обнял Штрахвица. Вид у Макса был растерянный, лицо несколько подрагивало от осознания, какой же головокружительный трюк он затеял.

Перед тем, как сойти с поезда, в тамбуре Рихтер доверительным шёпотом обнадёживал Штрахвица: – Агаянц непременно купится на нашу уловку, только соблюдайте все, что я скажу в точности. Они еще ничего не поняли. С Богом!

– И тебе удачи, Макс! – Крикнул Штрахвиц вслед.

***

Не прошло и четырех часов, как Рихтер уже стоял на дюссельдорфском вокзале и ждал автомобиль Ходжеса.

Рихтер был ошарашен, когда подъехал старенький джип за рулем которого бы сам генерал.

– О, мистер Райхтиир, приветствую в Дюссельдорфе.

– Какая встреча, герр генерал. И… – повисла пауза – прошу вас, меня зовут Рихтер, Макс Рихтер. Неужто забыли?

– Рихтер… Рихтер? Чёрт, старый лис! Я ведь чуть не поймал тебя под Бастонью.

– Чуть – не считается, герр генерал, – Рихтер усмехнулся: – Но теперь я в ваших руках. И мне очень нужна ваша помощь.

«Ох, пожаловал Господь союзничка…» – подумал Ходжес.

– Так что тебе надо, старый лис?

– Так… Пару пустяков. Три – четыре сотни многоразовых гранатометов и комплектов к ним. Мы готовим оборону Берлина.

– И ради этого ты приехал сюда?

– Я побил все рекорды, спеша сюда… И не только за этим. Мне нужен талантливый исполнитель для диверсии на фронте.

– Посмотрим, посмотрим.

Рихтер запрыгнул в джип, и они помчались на базу.