Читать книгу: «Благими намерениями», страница 5

– Что Вы увидели, когда приехали в Донецк?

– Неразбериху: войска разваливались и отступали по всем фронтам, еще каждый высокий начальник перетягивал одеяло на себя, но приехавший полковник Барков смог изменить ситуацию, методы его ругали и ругают поныне, но я всегда был простым солдатом и видел лишь, что вместо бредовых взаимоисключающих приказов мы стали получать четкие указания.

– А как Вы оказались в ЧВК?

– Увы, многое говорить не вижу смысла. Могу только сказать о том, что минские соглашения я не принял, как и начавшейся дележки власти. И когда подвернулась возможность послужить стране более продуктивно, я ей воспользовался.

– Что же, не могу не задать вопрос про недавно выложенное видео с казнью Владислава Ролькина, бывшего командира батальона ЧВК. Расскажите, что об этом думаете – сбила меня этим вопросом интервьюерша

Я старался правильно подобрать слова. Получалось плохо. Только спустя несколько секунд молчания я смог начать речь.

– Знаете, бесспорно, то, что было сделано – полностью незаконно. ЧВК не просто к этому не причастно, оно это категорично не одобряет. Только, конечно, по Ролькину слез никто не лил и не собирается. Особенно солдаты, чьи личности он подло слил вражеской разведке и СМИ, и чьи семьи из-за этого оказались под большой угрозой. Потому, повторяю, это очень плохо, но, считаю, что полностью справедливо – нервно почесывая бороду ответил я

– Понимаю, вопрос серьезный. Давайте еще один и перейдем к вопросу от читателей? – лукаво спросила Александра

– Конечно.

– Какого Ваше отношение к выступающим «за мир в Украине» и вывод войск из Украины?

– Все просто: для меня они предатели Родины и знак осквернения памяти погибших на Украине наших солдат. Они предлагают отдать территории, которые были захвачены кровью наших солдат. Таких надо наказывать по всей строгости закона, минимум лет на пятнадцать сажать выродков – слишком эмоционально сказал я

– Очень мощно! И очень хорошо! – подбодрила она – «И последний вопрос, от читателей – «Какую музыку слушают на фронте?»

– Буду банален, но разную. Особенно у нас любят Дору и Мэйби Бэйби, нравится, например, включить ремикс песни «Похрюкай», хотя и Апачев частенько у нас в колонках, просто слушая музыку хочется чего-то смешного, повышает настроение в боевых условиях

– Ух ты, вот так выбор. Что же, с нами был участник КТО на Украине Владимир Добрый – выдохнула Александра

Мы с ней еще немного мило пообщались, и, кажется, вести интервью со мной ей понравилось. Жаль, что я уже опаздывал к друзьям, потому нам особо не удалось разговориться и обменяться телефонами.

Пока ехал до ребят, купил картины Вани с разных аккаунтов, чтобы он ничего не заподозрил. Уже давно так делаю, потом раздаю кому можно эти картины. Бывает, вместе со сладостями в детский дом, или в больницу, или же просто дарю знакомым не знакомым с Ваней. Я бы хотел просто так ему помогать, но он гордый, не примет, даже если голодать будет. Приходится изворачиваться.

С парнями мы встретились в парке. Это были мои хорошие друзья еще с юношества, обычно мы просто пили пиво и предавались воспоминаниям, но сегодня планы были другие.

– В Москве собираются либерахи, будут кричать свои предательские лозунги – взял паузу Леха – Как думаете, может поможем стране и покажем им, кто здесь, на самом деле, власть – предложил он

А мы были и не против. Наша компания полностью состояла из патриотов и частенько наказывала предателей всех мастей. Как-то раз раскрасили лицо зеленкой одному из таких.

Леха предложил поехать и разогнать какой-то петушиный митинг, конечно, я понимал, что ему скорее всего за этого перепадет копеечка, но ведь добро должно быть с кулаками.

Взяли свои биты, запрыгнули в джип Лехи и поехали в столицу. Была теплая погода и на чистом синем небе светило солнце, через стекло лучи проникали внутрь машины и освещали весь салон. Будто сам Бог благословил наше дело. Новорижское оказалось свободное, и мы быстро добрались до нужного места.

Пока все натягивали балаклавы на лицо и разминались, Леша с кем-то говорил по телефону, а затем ненадолго отлучился.

Потихоньку стали подходить наши люди, и мы начали свой марш, крича различные лозунги и двигаясь в сторону митингующих.

Митинг шел хоть неполной толпой, но смог полностью занять улицу. Был он разношерстный: в основном, в нем были школьники и студенты с разными флагами и табличками. Особенно из них выделялись радужные плакаты и надписи «Отстаньте от ЛГБТ». Было много и всякого «пацифистского».

Леха уже шёл во главе нашей колонны, что-то орал в мегафон, пока остальные возле него размахивали красным флагом. Я не заметил, как стал вместе со всей толпой выкрикивать «Нет пидарасам!». И хоть митингующих было тысяч десять, а наша колонна еле-еле насчитывала всего пару сотен человек, мы были вооружены и крайне агрессивны. Все хором кричали и шли в ногу, пока до митингующих не осталось метров пятьдесят, тогда Леха крикнул «Бей пидарасов!», и мы с битами побежали на испуганных людей.

Улица быстро наполнилось ужасом и криками, организованная акция протеста быстро закончилась, и все старались убежать от нас. Мы же с азартом догоняли и добивали. На горизонте появился убегающий парень: высокий, в богатых шмотках. Я тут же устремился за ним. Поняв, что ему от меня убежать не удастся, он развернулся и попытался меня неуклюже ударить. Но я легко увернулся, и моя бита стремительно врезалась в его мягкий живот. После второго удара в лицо парень упал.

Я замахнулся и почувствовал руку на плече. Не оборачиваясь, я сильно ударил по чьему-то лицо локтем.

Когда тело упало, я увидел лежащую старушку с черно-белой фотографией Седого, моего мертвого старого друга. Он подорвался на мине, на которой должен был подорваться я. Он всегда был героем. Лежащая сейчас на земле старушка – его мать. Со дня смерти сына её не узнать, будто постарела лет на двадцать. Но черты ее лица смогли отозваться в моей памяти. Помню как-то раз, когда мне было одиннадцать, отец отправил меня за водкой, сказав, что убьет, если не принесу. Денег он не дал, да и записку о том, что водка ему нужна тоже. Во дворе в тот момент гулял Седой. Я рассказал ему о проблеме и уже почти был уверен, что от отца мне дома достанется, но Седой предложил стырить бутылку из магазина. После того, как мой протест по неправильности был отклонен, мы подошли к какому-то ларьку, и он, даже не слушая мои возражения, пошел все делать сам. Мне было страшно, что если нас поймают, и об этом как-то узнает мой отец, то он действительно меня убьет. Седой, конечно, попался. Пришла его мама, выслушала нас, все поняла. И несмотря на то, что она могла просто наорать на меня и запретить видеться с Седым, она с жалостью посмотрела в мою сторону и выкупила эту бутылку. В тот день я отделался лишь парой ударов в живот от отца.

Теперь эта святая женщина лежала на асфальте, и я всем богам молился, чтобы она осталась жива, когда щупал ее пульс. Она в этот момент, к моему огромному счастью, очнулась

– Татьяна Алексеевна, как Вы? – перепугано спросил я

– Володька, это, это ты? – удивленно воскликнула она

– Простите, я не хотел – еле сдерживая слезы начал извиниться я

Но вместо осуждения она посмотрела на меня прям как тогда в магазине и лишь снисходительно сказала:

– Как я могу злиться на такого правильного, но глупого мальчика – сказала она и обняла меня

После подбежали милиционеры и скрутили её. Напоследок она с добротой взглянула мне в глаза от чего мне стало еще более стыдно. Меня же полицейский мягко взял под руки и отвел к остальным нашим. Потом всех рассадили по автобусам, какой-то мужик в штатском поблагодарил за помощь, и нас повезли куда-то.

Все были в приподнятом настроении, смеялись, радовались. Каждый хвастался, насколько красна его бита.

Я же смотрел в окно и думал. Давно засевшие неприятные и разящие сердце мысли всплыли, я больше не мог найти оправданий для всего насилия, что сегодня происходило. Мне начало казаться, что я больше не служу добру.

Когда Седой умирал, я обещал позаботиться о его матери. Если мне удавалось приехать с войны, я всегда покупал ей продукты, сделал в квартире ремонт.

Но теперь перед глазами картина: старушка лежит с разбитым лицом. Я много думал о том, что привело меня к этому. И когда ответ, наконец, возникал в моей голове, мне казалось, что подо мной проваливается пол.

Нас высадили около какого-то завода. Парни решили посидеть в баре. Я отказался от их предложения и пошел в сторону метро. Возле станции я вызвал такси до Клина, цена была высокая, но хотелось быстрее доехать до дома в тишине и одиночестве.

Я смотрел на нежный закат, и мои глаза начали медленно затуманиваться.

Яркое солнце сильно слепило глаза. Было безумно жарко, хотелось снять всю броню, но учитывая вражеский пулемет на крыше это стало бы роковой ошибкой.

Террористы засели в двухэтажном каменном доме. Как только я высовывал голову, пулемет тут же начинал стрекотать. Из группы остались только я и незнакомый мне парень.

Он жестом сказал мне идти вперед, я попытался объяснить ему, что идея не из лучших, и меня сразу же застрелят, тогда он кивнул головой в сторону своего миномета.

– Другое дело! – одобрил я

Как только мина попала на крышу, я тотчас побежал к дому, подстрелив двоих на ходу, да еще и успел ворваться в здание.

Встав за колонной, я перезарядился. По мне начали стрелять. Я достал гранату и кинул ее в сторону выстрелов. Выйдя из укрытия, я увидел тела бармалеев. Они были в платках. Обнажив голову одного, я оторопел – это было лицо Татьяны Алексеевны, а второй оказался моим братом Женей.

– Молодец, сынок. Все сделал как я учил, горжусь тобой – сказал неизвестный мне ранее напарник – мой отец.

Я поднял глаза и увидел на стене надпись, сделанную кровью: «Пули не могут творить добро, не могут творить зло, они умеют только убивать».

Я резко открыл глаза оттого, что меня за плечи тряс таксист. Машина уже стояла возле дома. Расплатившись с ним, я с ватной головой побрел к подъезду, думая о сне, пока мне не позвонил брат.

– Жень, я сейчас не в настроении, чтобы просить у меня денег – жестко ответил я

– Вов, помоги, я в мус…в милиции, в нашем отделе, вытащи меня – жалобно просил Женя

– За что?!

– Да шьют, что я типа кого-то избил.

– Так, ничего не подписывай, ничего не говори, я сейчас подъеду – сказал я и прервал звонок.

Постучав в окно отъезжающей машины, я снова сел в такси и поехал в отдел.

Это место оставалось все таким же грязным и неотесанным, как и раньше. Даже дыру в линолеуме не залатали.

Узнав у дежурного кабинет следователя, что ведет дело Жени, я быстро туда направился, и в нем обнаружил, кроме следователя, моего брата, избитого парня с цветными волосами и, видимо, его маму.

– Вот и обещанный защитник пришел. Проходите, присаживайтесь – любезно пригласил меня старший лейтенант юстиции

Оказалось, что мой братец с двумя утырками избили этого паренька. Мама пацана быстро написала заявление. И теперь брату грозит два года тюрьмы.

– Конечно, согласно Уголовно-Процессуальному кодексу РФ, вы можете прийти к соглашению – предложил следователь