Читать книгу: «Такой же маленький, как ваш», страница 15

Глава 27

В другой раз я имел честь беседовать с главным редактором «Сбоковского обозревателя» Зачининым по телефону. Это было как-то в период Сезона похудения.

Каждый год, лишь только первые весенние лучи пригреют заждавшуюся тепла землю, лишь только – цвирк-цвирк – засвистит в лесу первая коростель (честно говоря, затрудняюсь сказать, живёт ли в лесу коростель, свистит ли она «цвирк-цвирк», и вообще, умеет ли она свистеть), лишь только первый бродячий кот с интересом посмотрит на проходящую мимо домашнюю кошечку – каждый год с началом весны многих женщин начинает охватывать знакомое им чувство беспокойства.

Это чувство лишь отчасти связано с беспокойством весеннего томления, но больше имеет основой такое состояние души как самокритика. Женщина начинает укорять себя за зимнюю невоздержанность в еде, за употребление излишне калорийных напитков и за леность к исполнению физических упражнений, что тут же ею самою объясняется абсолютным отсутствием свободного времени.

Она пристально рассматривает собственное изображение в зеркале, примеряет прошлогодние платья, она по нескольку раз в день взбирается на весы. И в состоянии теперь уже не беспокойства, а почти паники, решает что-то предпринять, причём немедленно.

Это раньше, когда женщине нужно было похудеть, она просто садилась на диету.

Ах, диета, то нельзя и это,

Ах, диета, ну просто мука это…

А сейчас… Каких только средств нет! И наружных и внутренних: мажься, глотай, жуй, массажируй. А потом по другой системе: жуй, массажируй, а уж затем мажься и глотай. Правда, всё это «несколько стоит». Ну да чего ни сделаешь ради… А кстати, ради чего? Ради чего, ради чего… Ради мужа! Конечно, ради мужа! Именно ради него она готова принять такие муки! Ради него, неблагодарного, который наверняка начнёт возражать и горячиться, когда узнает, в какую сумму для семейного бюджета обойдётся кратковременное уменьшение любимых форм. Но при чём здесь деньги? Он просто не способен понять женщину и оценить приносимые ею жертвы. Поэтому в такие дела его лучше вообще не посвящать.

И приняв сие мудрое решение, женщина отправляется в магазин. Дан старт новому Сезону похудения.

Вначале мы очень стеснялись продавать у себя товары для похудения. Мы думали: «А вдруг покупатель не похудеет, вдруг останется недоволен? Что он тогда скажет о нас? Как мы будем после этого жить?» Но раз я до сих пор вожу дрожащим пером по этой бумаге, пока жена моя работает в офисе, значит, мы ещё живы. Даже несмотря на то, что пышнотелых покупателей за все годы нашей сомнительной деятельности – в городе Сбокове ничуть не убавилось.

Живы, ибо выяснилось, что если покупатель не худеет с какого-то купленного им средства, он тут же начинает требовать средство другое, наверняка лучшее, но доселе ещё не опробованное им. И остаётся очень недоволен, если вдруг такого средства в продаже нет.

Потому что, как уяснили мы со временем, в борьбе с лишним весом совсем не обязательно побеждать. Для человека гораздо важнее сказать себе: «Я честно бился и честно проиграл». И заесть поражение ароматной булочкой. А потом воскликнуть: «Но проиграл только сегодня! Дайте же мне, чёрт побери, ещё один (сто один) шанс!»

Потому что про наши средства нельзя сказать, будто они не помогают. Они помогают. Но только тем… («Но только тем, кто ни секунды не будет думать о белой обезьяне, – говаривал Хаджа Насреддин. – Ах, вы уже подумали?» Нет, конечно же, у нас не так). Только тем, кто сможет в добавление к нашим средствам больше двигаться и меньше есть. Не ахти какое правило, и известно оно каждому худеющему. Ах, вы очень мало двигались? Ах, вы представили белую обезьяну? Тогда чего же вы хотите? Средство, которое само, без усилий сделает вас стройными? Но такого нет. Ах, вы требуете, вы настаиваете? Тогда вот, специально для вас. Производитель утверждает, что это как раз то, что вам нужно, то есть то, что делает всё без вас, само.

И мы продаём ему его желанное «само».

Это «само» бывает разным. Однажды мы продавали его электрическое, некоего отечественного завода. Оно неплохо расходилось, и мы возили и возили его, пока не выяснилось, что электрическое «само», вопреки утверждению производителя, имеет весьма невысокое качество. Оказалось, что оно частенько бьёт худеющих электрическим током, и оказалось, что худеющие уже выстроились в длинную очередь, горя желанием сдать нам наше чудо обратно.

Мы связались с поставщиком, который нехотя согласился, что такие случаи с их продукцией бывают (но чрезвычайно редко!). И они готовы принять у нас бракованный товар (но только действительно бракованный!), для чего нам необходимо на месте провести предварительную экспертизу.

Легко сказать «провести экспертизу»! А как? Разные сервисные центры от нашего «само» в ужасе открестились, а у нас в фирме штатной единицы эксперта по бракованным электроприборам для похудения не предусмотрено. Поэтому, как всегда бывает в подобных случаях, в роли эксперта пришлось выступить мне самому. Я не ходил с умным видом в белом халате, не измерял приборами напряжение в начале и в конце цепи и не высчитывал разность потенциалов. Дома я долго отмывал каждое «само» щёткой с мылом, обильно протирал для дезинфекции спиртом и, обливаясь слезами, закреплял его ремнями на голом теле. На своём, замечу, голом теле. А потом, содрогаясь от предстоящего, поворачивал тумблер. И меня начинало бить током.

До сих пор, как только я вспоминаю те ужасные минуты, меня бросает в жар и в слёзы. Мне было больно, и я кричал. Из фильма «Семнадцать мгновений весны» мы знаем, что во время родов женщины кричат на родном языке. Могу свидетельствовать, что во время испытания бракованных электроприборов для похудения мужчины кричат на том же языке, хоть и не могу поручиться, что кричат то же самое. Мне было больно, я ругался на чём свет стоит, но не мог выключить прибор до тех пор, пока не были проведены испытания в различных режимах.

Это продолжалось не день и не два, это продолжалось месяцы (слишком хорошо электрическое «само» поначалу расходилось). Я таял на глазах, я стал нервный и замкнутый. Я боялся теперь не только нашего «само», но и обычных электроприборов, а также расчёсок, способных вызывать потрескивание в волосах. А безобидное, в общем-то, словосочетание «эбонитовая палочка» вызывало во мне необъяснимую ярость и бурный поток слов, в котором нечто похожее на «эбонитовая палочка» слышалось довольно часто.

И когда наконец большинство адских машинок было покупателями нам возвращено, пройдено сквозь меня и отправлено поставщику, долго не мог в это поверить и жил в напряжении ещё двенадцать месяцев, целый год – пока не закончился указанный сумасшедшим производителем гарантийный срок на его страшное изделие.

Потом у нас появилось ещё одно «само» – в виде чая. Мы вначале не очень представляли, что это такое и думали: «Ну, чай он и есть чай. Только в некотором роде волшебный: пьёшь и худеешь». Но выяснилось, что волшебство чая было особого свойства – слабительного. Вернее так – кошмарно слабительного. И раньше всех об этом узнали наши продавцы, которые выпив с утра по чашечке, отправились на работу и едва не сорвали нам дневную выручку. А уже потом про это свойство стали узнавать другие люди, иногда для себя совершенно случайно.

К нашему знакомому, Лёне Арбузову, приехала в гости тёща. И, гуляя по городу, приобрела вышеозначенный волшебный напиток. Зашёл Лёня утром на кухню, видит – тёща чай не выпила, забыла, наверное. Допил за ней полстакана, а потом отправился по делам.

– Иду я по делам, – рассказывает Лёня, – и чувствую, что с дел пора возвращаться.

Развернулся и отправился домой.

– Только, – говорит, – чувствую, медленно я возвращаюсь, надо быстрей, причём гораздо быстрей!

И побежал.

– Бегу, а мысли об одном: как бы не опоздать!

Вбежал Лёня домой, пронёсся, сметая всё на своём пути, к туалету, толкнул заветную дверь – а она закрыта! Тёща первые-то полстакана сама выпила и теперь сидит на унитазе худеет. Забарабанил Лёня в дверь, завыл нечеловеческим голосом, перепугал тёщу до смерти. А как известно, испуг не способствует быстрому освобождению туалета, а как раз наоборот. И чем страшнее кричал Лёня, тем дольше не получалось у тёщи оставить заведение. Но, наконец, выскочила она, как смогла, – и тот на её место. Насилу успел.

– Вышел, – рассказывает, – вытер слёзы с глаз, отдышался немного и снова отправился по делам. Только, – говорит, – чувствую, снова с дел возвращаться надо.

И опять помчался к дому.

Так он в тот день по одним делам ни разу не сходил, зато по другим сходил многократно.

Интересно, что история эта вызывает у посвящённых весьма живой отклик. Буквально на днях над ней от души смеялся мой знакомый, Сергей (который с груздями). Оказывается, они с сыном за неимением в доме другого чая, решили заварить чай мамин и потом весь день оба пытались куда-то пойти, но, понятное дело, ходили только в одном направлении. Хорошо хоть у них в квартире два… нет – три! три туалета! Можно было ещё одного человека на чайную церемонию пригласить. Длинная, надо сказать, получается церемония, как и принято в Китае (чай-то китайский).

Но вернёмся к рассказу про главного редактора «Сбоковского обозревателя» Зачинина. Продавали мы как-то один препарат внутреннего употребления, популярность которого была очень высока. Ходили слухи, что кто-то похудел с него на пять килограммов, кто-то на восемь, а одна женщина утверждала, что у её соседки на работе сотрудница сбросила все семнадцать! Поскольку жулики, почувствовав конъюнктуру, мгновенно заполонили рынок подделками, мы вышли непосредственно на производителя и покупали препарат у него.

Вообще, подделка лекарств и биологически-активных добавок тема особая. Жулики штампуют их тоннами. Вид такой же, упаковка та же, только сырьё другое: не опасное (тут они не рискуют), а никакое, безвредное и, соответственно, бесполезное. Мы уж, вроде, точно знаем серьёзных поставщиков, берём у них давно, но иногда сами разводим руками.

Как-то покупали средство в упаковке по шестьдесят таблеток. А потом покупали его же в другом месте в упаковке по девяносто. И вот те, кто торговал «по девяносто», сказали, чтобы мы были осторожны: на рынке появилась подделка с отличительным признаком: в упаковке по шестьдесят штук.

– Нам, вообще-то, поставляют такое, – признались мы, – и, вроде бы, нормального качества.

– Что вы, – замахали они руками. – Недавно к нам приезжал лично изобретатель этого средства и предупреждал о подделке «по шестьдесят».

Тогда мы попросили объяснений у тех, которые продавали «по шестьдесят». Те сказали, что про подделку знают, но что фасуется она как раз в упаковку «по девяносто», а у них «по шестьдесят», и она-то и есть настоящая. А сам изобретатель продукцией не торгует, а торгует его дочь, и с ней они встречались на прошлой неделе.

– Ха-ха-ха, – сказали «по девяносто». – У изобретателя не дочь, а сын.

– Может, у него и есть сын, – сказали «по шестьдесят», – но торговыми делами он не занимается, а занимается дочь.

Ситуация требовала прояснения. Сертификаты с обеих сторон вызывали абсолютное доверие, так что можно было хоть сейчас глотать их вместо таблеток. Но люди, к сожалению, принимали внутрь не сертификаты, и отвечать за родственную неразбериху, пришлось бы, в случае чего, нам. И тогда мы обратились к московскому предпринимателю киевского происхождения по фамилии Хлопцов.

Хлопцов был не просто предпринимателем. Он был – свободным предпринимателем! Он был рождён вольным, как ветер, и мог бы, наверное, стать капитаном дальнего плавания, или бродячим артистом. Но стал предпринимателем. И особенности своей натуры реализовал в этой профессии.

Он терпеть не мог каких-либо рамок, докучливых указаний, или строгих требований. А потому не знал законов, не интересовался документацией и презирал налоги. Разговоры о перечислении денег через банк вызывали в нём уныние, словосочетание «счёт-фактура» испуг. Он отвергал излишества в бизнесе, и не только бумажные, но и технические: очень долго у него не было даже компьютера, что нас несказанно удивляло.

Хлопцов понимал бизнес так: вот ты, а вот я, ты даёшь мне в руки деньги, я отдаю тебе товар. Это честно, это быстро и без лишних свидетелей. Возможно, кому-то такой способ ведения дел мог показаться примитивным, но зато вы всегда могли рассчитывать на то, что найдёте у него нужную продукцию и по очень привлекательной цене – только платите. Потому что Хлопцов знал всё и знал всех, знал места, где можно купить товар дешевле, и, что более важно, места, через которые дешёвый товар можно вынести. И хотя в последнее время по объективным причинам мы работали со Хлопцовым всё реже, за информацией по спорным таблеткам обратились именно к нему.

Хлопцов, как этого и следовало ожидать, преспокойно торговал и «по шестьдесят», и «по девяносто». Про борьбу между «родственниками» он слышал, но сказал, что пока неизвестно, кто из них победит, и тут же предложил нам оба типа расфасовки «дешевле, чем у остальных». Мы поблагодарили его, но сказали, что на всякий случай до выяснения ситуации прекратили продажу средства вовсе. А через некоторое время Хлопцов позвонил и сообщил, что ««по шестьдесят» теперь считаются настоящими, потому что они победили окончательно».

И теперь, когда я смотрю на какие-либо таблетки, то невольно задаю себе вопрос: победили в данном случае или нет они окончательно?

Так вот, торговали мы однажды весьма популярным препаратом. Как вдруг в одной из центральных газет появилась статья кандидата медицинских наук, который сообщал, что данный препарат чрезвычайно опасен для здоровья, продаётся без разрешения, а производителя по указанным телефонам обнаружить не удаётся. С прискорбием кандидат извещал также, что «по непроверенным данным на Алтае от этого средства один человек уже скончался».

И статью мгновенно, буквально в неделю, перепечатали многие региональные издания, в том числе и наш «Сбоковский обозреватель».

Ну, что с того, напечатали и напечатали, на то они и газеты, чтобы печатать. Если бы не одно «но». Нас вместе с нашими отделами чуть не разнесли покупатели. Они кричали, потрясали газетами и требовали вернуть деньги за употреблённый ими препарат. Пока за препарат. А потом, может быть, и за утраченное здоровье.

Мы в панике достали сертификаты и обнаружили, что на них имеются все необходимые согласования и разрешения. Позвонили производителю и в отличие от «кандидата в доктора» дозвонились с первого раза. Спросили, что за шумиха в газетах, и в ответ услышали со вздохом, что их предприятие, по всей видимости, решили «съесть». С этими данными можно было выходить к негодующей толпе.

– Господа покупатели, – обратились мы к её благоразумию. – Наши представители только что разговаривали с производителем данного средства. Он заверяет, что вся продукция абсолютно качественная. А вот, пожалуйста, и бумаги. Вот же бумаги, господа! Имеются все разрешения. Господа покупатели! Господа покупатели!

Но господа выстраивались в очередь за деньгами, которые мы по угрозе вышестоящей инстанции – туда уже поступили жалобы – начали возвращать. И это для нас было опасно. Ведь если бы мы стали возвращать деньги за каждую проданную упаковку, то понесли бы катастрофические убытки. А за что? На каком основании? Поэтому я решил сделать упреждающий удар: написать свой «ответ Чемберлену» и опубликовать в том же «Сбоковском обозревателе».

О, как же хорош я был в этой статье! Как убедителен и авторитетен, как саркастичен, тонок и беспощаден. Я доказал нелепость обвинений, я показал фальсификацию фактов. Блеск стиля, мощь интеллекта, гейзер сатиры! Я просто сравнял с землёй этого кандидата. Я выставил на всеобщее осмеяние его фразу «по непроверенным данным».

«Что ж, Алтай далеко, стерпит, – под предполагаемый хохот читателя острил я. – Но это пишет учёный, кандидат медицинских наук! Интересно, защитил бы он диссертацию, если бы на защите сказал: «Этот препарат плохой, потому что, по слухам, в Урюпинске, от него больным плохо. А этот хороший, так как, по непроверенной информации, в Васюках от него хорошо»?».

А в конце я наставлял оппонентов: «Бороться надо не с добросовестными предприятиями, а с дельцами, заполонившими страну поддельной продукцией. Защищаясь от подделок, производители вынуждены постоянно менять упаковку. И препарат, о котором мы сегодня ведём речь (и это нам по секрету сообщил представитель предприятия-изготовителя), скоро вместо синего пакетика будет фасоваться в фиолетовый. Так что будьте внимательны!»

Покупатель, без сомнения, должен был оценить статью и согласиться, что ею я нанёс сокрушительный удар клеветникам. А также вследствие этого отказаться от каких бы то ни было материальных претензий к нашей фирме. Оставалось только статью опубликовать.

Я позвонил главному редактору Зачинину и изложил суть дела: так и так, в связи с тем, что перепечатка в его газете статьи, тезисы которой не соответствуют действительности, наносит мне прямой урон, и финансовый, и имиджевый, не мог бы он в рамках освещения темы с различных точек зрения опубликовать и мой материал? Главный редактор Зачинин подумал и, не сказав ни да ни нет, предложил отправить ему материал по электронной почте. Что я и сделал, приложив нижайшую просьбу по возможности не очень тянуть с ответом.

Между тем покупатели продолжали нас осаждать, но я как воспитанный человек (если вы только что отобедали, то приятного вам пищеварения!) выдержал паузу и позвонил Зачинину лишь через два дня. Оказалось, он статью ещё не читал и посоветовал мне позвонить к концу следующей недели.

Я едва дождался назначенного срока, но Зачинин и здесь ничего утешительного не сообщил: у него совсем не было времени на чтение. Мы договорились на следующий вторник. А в следующий вторник главный редактор Зачинин мне отказал. Он сказал, что статья большая, почти на полполосы, и в газете нет столько свободной площади. Аргумент, что моя статья ничуть не больше той, с которой она пытается спорить, его не убедил. На том мы и расстались.

С тех пор я стал относиться к главному редактору Зачинину с большим недоверием (продолжая, впрочем, выписывать газету «Сбоковский обозреватель»). И простил его лишь в начале нынешнего года, когда их редакция сделала в нашей фирме достаточно большую покупку, пусть и в обмен на рекламу. За такое я готов простить что угодно кому угодно. Расположение коммерсанта вообще очень просто завоевать. К тому же, как ни крути, другого издания, равного «Сбоковскому обозревателю», в области попросту нет.

А статью я опубликовал в другой газете. И на следующее утро у наших прилавков вновь появились покупатели. Вы думаете, это хорошо? Я думаю, это плохо. Потому что покупатели пришли не за покупками. Они опять пришли к нам за деньгами. Они утверждали теперь, что настоящий препарат продаётся только в фиолетовых пакетиках, предъявляя в доказательство мою вчерашнюю статью. Обвиняли нас в обмане и грозили обратиться куда следует, если мы тотчас не вернём им деньги.

Посовещавшись, деньги мы вернули. К чему нам лишние жалобы?

В заключение немного о детях.

Ксения сдала экзамены, в том числе по спецпредметам, на одни пятёрки. Мы не были к этому готовы и несколько раз перепроверяли: может, в ведомостях что напутали? Нет, не напутали. С другой стороны, чему удивляться, когда есть в кого? Да и в течение года мы её воспитывали.

Как-то раз читаем нотации, а рядом играет Полина.

– Ты должна хорошо учиться, – наставляет мама Ксюшу. – У тебя есть для этого всё необходимое, а родители не преступники и не пьяницы.

– Кто вас знает, – бормочет Полина.

…Из почтового ящика недавно достал письмо «Тебе, незнакомка!» Отправлено из войсковой части. Адрес наш. Кому – непонятно: всё-таки три женщины в доме. С подозрением смотрел на жену. Письмо забрала Ксения.

Полина окончила первый класс. По математике считают трёхзначные числа, по русскому учат сложные правила. А в жизни она переходит от критического осмысления действительности к построению планов на будущее. Я её недавно за что-то отчитал. Она ушла к маме и сказала: «Когда папа станет старый, я его буду палкой по спине бить». Так что будущее моё рисуется безрадостным.

Надеюсь, у вас больше оснований для оптимизма. Будьте здоровы, особенно берегите спину.

Э. Сребницкий.

Глава 28

Здравствуйте, дорогие Григорьевы! А мы опять в отпуске! Едем к морю в город Геленджик.

Среди сбоковских знакомых за нами с Олей прочно закрепилась репутация любителей российских курортов, хотя изредка мы выбираемся и за границу. Но не стремление соответствовать репутации толкает нас летом на приключения, гарантированные отдыхом на родных просторах. Просто южное море оно и есть южное море, и если стоит задача сэкономить деньги для работы, но в то же время позагорать, покупаться и съездить на пару экскурсий, то мы выбираем его.

Тем более что это помогает раскрытию темы моих сочинений: «Правдивое описание жизни малого предпринимателя», ведь путешествия по России дают пытливому исследователю достаточно возможностей запечатлеть многострадальную, и чего греха таить, – многогрешную физиономию наших коллег по цеху малого бизнеса. Но вначале не про коллег. Вначале про дорогу.

Ехали мы поездом. Хоть и скорым, но грязненьким, как многие летние поезда, со щелями в окнах, отсутствием кондиционера и неработающим вагоном-рестораном. Но даже в такой поезд билеты удалось достать с трудом, а на мою десятилетнюю племянницу Галю, взять которую на море возможность представилось только перед самым отъездом, билет, вообще, был куплен в один конец и то с переплатой.

Надо сказать, что от железной дороги за свою насыщенную поездками жизнь я натерпелся предостаточно. И тем ехиднее гримасы судьбы, что едва не каждый год я отмечаю День железнодорожника, поскольку у моей жены славная железнодорожная семья, а папа награждён знаком «Почётный железнодорожник».

Иногда после отпуска мы заезжаем к родителям в гости, а тут как раз и праздник подоспел. Под свежим впечатлением прошедшего путешествия мы осыпаем железную дорогу последними словами, запивая их здравицами в её же честь. А в футболе, между прочим, я болею за «Локомотив». Но всё это не мешает нам с железной дорогой, по крайней мере, с той её частью, которая занимается пассажирскими перевозками, горячо не любить друг друга. Правда, её нелюбовь я ощущаю постоянно, а она мою, подозреваю, игнорирует.

Но в путешествии поезд обладает неоспоримым преимуществом перед машиной: его не надо самому вести, ты лежишь, а он едет, а потому, отправляясь в отпуск, мы год от года выбираем преимущественно данный вид транспорта. Можно ещё, конечно, летать самолётом, но жена моя соглашается на столь отчаянный шаг лишь раз в несколько лет и то после долгих страданий – причём, не только с её, но и с моей стороны: ведь это я толкаю нашу несчастную семью на неминуемую гибель. Так что лучше уж путешествовать как привыкли.

И значит, ехали мы поездом, проезжая реки и озёра, деревни и города. И вот доехали до Пензы.

Пенза нам город не посторонний. Олин папа оттуда родом, из села Голицино. И Олин дедушка, помню, рассказывал, как в поместье приезжала княгиня, соответственно Голицина, и кидала собравшимся крестьянам конфеты. (В КВНе у пермской команды было: «Господа, пойдёмте кормить крестьян с руки!»).

Князья наведывались в поместье нечасто, ибо дорога, ведущая туда, была так плоха, что служила не столько средством связи между населёнными пунктами, сколько преградой между ними. В таком состоянии дорога просуществовала несколько столетий, до самого последнего времени, пока на голицинских жителей нежданно-негаданно не свалилось счастье: управлять областью взошёл губернатор, оказавшийся родом из этих мест.

Нынешние управители не чета князьям: вмиг от областного центра до дома губернаторской мамы пролегла асфальтовая красавица-дорога. Мы не знаем как справиться с двумя извечными российскими бедами? Предлагаю, оставив невыполнимое, сосредоточиться на дорогах, для чего выдвигать кандидатуры региональных руководителей исключительно с мамой в дальнем районе.

В Голицино же теперь ездить стало одно удовольствие. И Олин папа отправился к родным очагам. Но оказалось, очага уже нет: на месте их дома чернела распаханная под посевы земля.

– Слушай, Колька, – сказал папа своему двоюродному брату (в пензенской глубинке все друг друга до старости называют Колька, Петька, Ванька, Светка, и даже дедушка у них – дедушка Мишка). – Слушай, Колька. Пусть дома нет, но есть же земля! А говорят, если к родной земле телом прижаться, сил наберёшься. Давай полежим.

– Давай, – согласился Колька (Кольке было далеко за семьдесят).

Скинули они верхнюю одежду, улеглись в трусах на землю, принялись беседовать.

В это время мимо проходили люди. И проходя, стали коситься: лежат посередь поля в исподнем два мужика, вроде, не пьяные, и разговаривают. Не прошло и получаса, как со стороны, куда проходившие убыли, примчалась вся деревня: старые, малые – все, кто мог ходить.

– А, Колька, – узнали деревенские, – здорово!

– Здорово.

– Щаво это т вы тут делайте?

– Да вот брат Васька приехал, на родной земле решили полежать.

– А-а. А нам сказали, там два зращенца лежат.

– Кто лежат?

– Ну, эти… зращенцы. Мы уж обрадовались.

– А щаво обрадовались-то?

– Да как же? Интересно поглядеть.

…А мои бабушка с дедушкой жили в уральском городе Миассе, который когда-то по-настоящему стал расти вокруг медеплавильного завода купца Лугина (по другим сведениям Лугинина) и заселялся крестьянами, перевозимыми из центральных губерний – Тульской, Рязанской, Пензенской. И мои бабушка с дедушкой, как и их бабушка с дедушкой, всегда жили в окрестностях этого завода, в районе, неофициально именуемом «Пензия». Так что, возможно, и мои корни из Пензы.

Короче, проезжая через Пензу, мы не могли не выйти и не подышать живительным воздухом своей исторической родины. А заодно купить прессу, единственным образцом которой на перроне оказалась центральная газета «Комсомольская радость» с пензенским вкладышем.

Вы, конечно, знаете, что такое «Комсомольская радость». Это очень популярная, но не всегда приличная газета. Дома мы перестали её выписывать после того, как получили номер с аншлагом на всю первую полосу: «Отец отдал своему сыну половой орган!» Правда, последний год (компромиссы жизни) начали выписывать эту газету вновь: что делать, у неё большой тираж, и там рекламируют продукцию, представляющую для нас коммерческий интерес. «Ну, половой, ну, орган, ну, отдал, – рассудили мы. – Дело родственное. Может, у них в семье так заведено: от отца к сыну передаётся». И кроме того, пора бы уже признать, что многократно превосходящие силы органов давно одержали победу над общественной моралью.

И значит, купили мы в Пензе «Комсомольскую радость». Как только поезд тронулся, достали её и начали листать. Листаем: вот про политиков, вот сплетни про звёзд, вот «клубничка», и доходим наконец до пензенского вкладыша. А там на первой странице огромный заголовок: «Каждой свинье – нашу заботу!», или что-то в этом роде. И ниже: «Тематическая страница о заботах свиноводов».

Мы вначале не поняли, а потом от смеха чуть в рундук не залезли. Переворачиваем газету – нет, «Комсомольская радость» со всякими штучками-дрючками, девицами полуобнажёнными. Открываем вкладыш – про свиней. Видимо, местный редактор-коммунист заставил своих журналистов писать родные его сердцу материалы в стиле советского прошлого. Мне запомнилась центральная фотография тематической подборки, где какой-то мужик стоял в окружении многочисленных свиней и стихотворная подпись гласила: «Вот свинья даёт приплод, рад и счастлив свиновод!»

Я тебе, кстати, Гена, не рассказывал, как «Сбоковский обозреватель» про нашего губернатора Силыча Мироненкова анекдот опубликовал? Анекдот старый, его ещё, говорят, лет сто назад про одного американского губернатора газеты печатали. Но в Сбокове он получился весьма злободневным, потому что Силыч очень любил всевозможные собственные снимки «у сохи»: в поле, или на ферме. Анекдот такой. Решили как-то в газете поместить фотографию «Губернатор на свиноферме». Но как подписать? «Артемий Силыч среди свиней?» Нехорошо. «Свиньи и Артемий Силыч?» Тоже плохо. Напечатали: «Артемий Силыч – третий слева».

Силыч, помню, тогда страшно рассердился и в отличие от американского губернатора подал на газету в суд. Благодаря чему история получила широкую огласку.

Но я отвлёкся. Я рассказывал, как мы ехали в поезде через Пензу. И должен сообщить, что в Пензе женщины на перроне продавали пассажирам проходящих поездов отменные обеды: курочек, котлетки, пирожки, картошечку. Очень вкусно!

А то на одной из станций выскочил я еды купить (вагон-ресторан, будь он неладен, всю дорогу обслуживал только экскурсионные группы) и увидел тётку с заветренной курицей.

– Что-то она у вас, подозрительная, – засомневался я. – Как бы нам в поезде не отравиться.

– Не знаю, – сказала тётка, – мне ещё никто из проезжавших курицу не возвращал.

Вот так с шутками-прибаутками доехали мы до Новороссийска.