Читать книгу: «Уханьский синдром», страница 5

– При таком падении экономики люди потеряют триллионы. Больше всего пострадают верхние десять процентов. Те, у кого деньги в ценных бумагах.

– То, что финансовый рынок ждёт неизбежная катастрофа, было ясно ещё во время кризиса 2008 года. Вопрос был: сколько ещё удастся из него вытянуть. За время правления нынешнего президента биржевые индексы выросли почти в два раза. Пора спустить пар. Пандемия этому очень поможет. К тому же люди, владеющие определённой информацией, на этом очень неплохо заработают. Вовремя продав акции-пустышки на пике их стоимости, а затем купив по дешёвке реальные ценные активы вроде заводов и рудников, – Кросман хитро подмигнул собеседнице. – А за спекулянтов, миллиардеров-нуворишей, сделавших состояния в интернете и на криптовалютах я совсем не беспокоюсь. Главной целью будет сохранить производство, сельское хозяйство и сектор реальных услуг. А вся бесполезная пена новой экономики меня не интересует.

– Это всё похоже на переформатирование экономики, – предположила Хосвей.

– Вы правы, – согласился старик. – Время шальных денег на финансовых спекуляциях подходит к концу. Сейчас доля реального сектора в экономике США чуть больше 20 процентов всё остальное – финансово-спекулятивный рынок, который маскируется как «услуги». Наша цель – поменять эти цифры местами и сделать США новым мировым производственным гигантом. Кстати, в Китае реальный сектор занимает почти 80 процентов. Это означает, что если взять сферу материального производства, то Китай по ВВП уже в четыре раза превосходит Америку.

– Попросту говоря, ради переформатирования производственных отношений под новые технологии вы хотите разрушить демократию в Америке и превратить её в тоталитарное государство. Идея не нова, но впечатляет свои размахом, – уважительно покачала головой директор. – Не скажу, что я полностью одобряю выбранные вами методы, но концепция новой Америки, основанной на сильной власти, мне очень импонирует.

– Именно это я и ожидал от вас услышать, – скупо улыбнулся Кросман. – Я уверен, вам будет интересно наблюдать за событиями в следующие несколько лет. Надеюсь, вы понимаете, что теперь являетесь носителем чрезвычайно важной информации. Я рассчитываю на то, что вы распорядитесь ей разумно. Ведь от этого зависит не только ваша жизнь и карьера, но и жизни миллионов американцев. А пока в качестве жеста доброй воли я приостановлю расследование вашего дела в Комитете Конгресса по разведке. Некоторые из его чересчур либеральных членов очень уж настроены довести дело до суда. Все эти неприглядные эпизоды из вашей биографии: тайные тюрьмы, незаконные убийства, пытки – до сих пор кое-кому на Капитолийском холме не дают спокойно спать.

– Спасибо, сэр. Вы прекрасно понимаете, что все мои действия как в прошлом, так и сейчас продиктованы желанием защитить национальные интересы Америки.

– Конечно, мэм. И наш разговор этому ещё одно подтверждение. Ваше дальнейшее участие будет зависеть от вашего желания. Как минимум мы попросим вас не мешать Дексону довести его до конца и в нужный момент предоставить президенту и Конгрессу нужные рекомендации. Ну, а максимум будет зависеть от того, насколько вы сами захотите быть вовлечены в этот проект. Мы будем рады использовать не только ваше положение, но и опыт и мастерство разведчика, – старик демонстративно посмотрел на часы. – Однако мы с вами совсем заболтались. Не хотите ли поужинать со мной. Я попросил сервировать столик на террасе.

– Спасибо за приглашение, – как можно более дружелюбно улыбнулась Хосвей. – Давайте поужинаем в следующий раз. У меня есть несколько неотложных дел. К тому же мне надо ещё раз хорошенько обдумать то, что я от вас услышала.

Через несколько минут вертолёт директора ЦРУ плавно оторвался от газона и, заложив широкий вираж на восток, исчез за рощей. В комнату, где, стоя у окна, за этим наблюдал Кросман, вошёл глава Управления тайных операций.

– Ну и как вам мой директор? – спросил он, налив себе в стакан выдержанного бурбона из одного из графинов, стоящих на высоком столике у стены.

– Хочешь диагноз? Явно выраженная социопатка. Лёгкая форма мании преследования на фоне контролируемой шизофрении. Очевидные садистские наклонности, провоцируемые комплексом неполноценности.

– Вы психолог?

– Нет. Это строчки из её досье.

– И с таким заключением вы год назад одобрили её кандидатуру? – удивился Дексон.

– А почему бы и нет? Там ещё написано про лояльность, целеустремлённость, эффективность в достижении результата и много ещё чего полезного.

– Надо было с неё получить заверения о том, что она будет с нами работать или как минимум молчать.

– Считаешь, что я должен был взять с директора ЦРУ подписку о неразглашении, – повернулся к нему Кросман. – Не смеши меня. У неё достаточно опыта и мозгов, чтобы просчитать весь расклад. Кому она может слить эту информацию? Президенту? Конгрессу? Кто этому поверит? Где доказательства? Туманные намеки на то, что в Юте Ясон что-то испытывал? Мы с лёгкостью всё это выдадим за фейк, и Хосвей будет выглядеть, как идиотка. Поверь мне. Она этого очень не хочет. Её главная задача – выжить в банке с ядовитыми пауками, в которую превратился Вашингтон, и она прекрасно знает, что мы ей можем помочь. Так что готовься. При следующей встрече она тебя будет конкретно пытать. Можешь выложить ей большую часть деталей, за исключением самого основного эпицентра и времени. Кстати, что у нас насчёт Ясона.

– Работаем, – Дексон сделал большой глоток бурбона. – Проблема будет решена в ближайшее время.

– Да уж, поработайте. А то так облажались на финальном этапе, – старик отошёл от окна. – Эта сучка отказалась от ужина, так что пошли на террасу. Там уже накрыт стол. Омары, икра, устрицы, бараньи рёбра в брусничном соусе и дорогое вино. Всё, как вы, избалованные бюджетом шпионы, любите.

Июль 2019. США. Штат Юта. Полигон Дагвей

Сверхсекретный полигон для испытания химического и биологического оружия Дагвей располагался в глубине пустыни Солт-Лейк в ста сорока километрах на юго-запад от одноимённого города. С момента своего основания в 1942 году это место пользовалось в штате Юта плохой репутацией. В примыкающих к локации фермерских хозяйствах периодически по неизвестным причинам вымирал скот и птица. Часто болели и сами фермеры. В конце концов вокруг полигона как-то сама собой образовалась санитарная зона в 30–40 километров, в которой никто постоянно не обитал, кроме охотников за НЛО. Небольшие группки этих энтузиастов разбили несколько мобильных лагерей в непосредственной близости от полигона в надежде найти доказательства контактов американских военных с пришельцами. В сообществе охотников за НЛО Дагвей лишь немного уступал по популярности «Зоне-51», расположенной на авиабазе в Неваде.

Режим особой секретности объекта и частое появление ночью неопознанных летающих объектов, которые на поверку оказывались новыми бесшумными вертолётами американского армейского спецназа «Дельта» или «морских котиков», постоянно подогревали интерес этой экзальтированной публики, ведущей давнюю и прочную дружбу с крепким алкоголем и лёгкими наркотиками.

Пожалуй, самым известным случаем, прославившим полигон Дагвей на всю страну, была случайная рассылка в десяток лабораторий активных спор сибирской язвы в 2015 году. Тогда трагедии удалось избежать только по счастливой случайности. Как из совершенно секретного научного центра по адресам в разных концах Штатов были отправлены образцы чрезвычайно летального биологического оружия, не смогло разобраться ни одно расследование. В результате среди руководства была проведена чистка и те, на кого пало подозрение в халатности, были переведены на должности, лишавшие их доступа к секретам и опасным веществам.

После почти тотальной смены руководства подразделение GPI²³ научного центра возглавил доктор Хендерс, занимавший до этого должность руководителя отдела тестирования. Не то чтобы работа ему очень нравилась. Он всю жизнь мечтал устроиться в исследовательский центр крупной фармкомпании, чтобы делать препараты, призванные лечить, а не убивать людей. Но военные платили хорошо. Из-за работы с опасными агентами год службы шёл за три, как на войне в Ираке или Афганистане, поэтому долгожданная пенсия стремительно приближалась. К тому же его устраивал вахтовый график работы, оставлявший каждый месяц почти две недели свободного времени. Да и дом, который он взял в Солт-Лейк Сити по льготной программе военной ипотеки, на гражданке обошёлся бы ему как минимум в два раза дороже. В общем, неудобства работы на секретном объекте вполне компенсировались ништяками, которые он получал от армии США.

По работе, конечно, иногда возникали и свои неприятные нюансы, связанные с секретностью проектов, которые вело его подразделение, или со сторонними службами и подрядчиками вроде Ясона, не упускающими возможность влезть в его хозяйство, да ещё и основательно там наследить.

Одним из неудобств, доставлявших Хендерсу много хлопот, было то, что на территории полигона армейский спецназ устроил центр подготовки бойцов для операций в подземных тоннелях, в том числе в условиях химического и бактериологического заражения. Хотя этим центром формально командовал майор из «Дельты», подразделение Хендерса принимало в подготовке самое непосредственное участие. Кроме теоретической части, его люди обеспечивали имитацию заражения, дезинфекцию средств защиты и оказывали помощь пострадавшим при вполне реалистичных тренировках, в которых использовались нелетальные агенты с низким уровнем поражения.

Как раз в тренировочном центре спецназа и случился инцидент, из-за которого Хендерса срочно отозвали из отпуска. Один из бойцов спецназа при разминировании учебного взрывного устройства с токсином допустил ошибку. В результате устройство сдетонировало, и он оказался в зоне заражения. К счастью, костюм химзащиты сработал на все сто, иначе спецназовец сутки не вылезал бы из туалета из-за диареи. Токсин был хоть и не смертельный, но вполне себе реальный. Однако пробы, взятые с костюма до обеззараживания, показали наличие посторонних отравляющих веществ. Не опасных, но всё же. Въедливый и занудный начальник тренировочного центра как-то об этом прознал, поднял шум из-за того, что тоннели не были должным образом стерилизованы перед тренировками, и доложил начальству, которое вызвало Хендерса, чтобы разобраться с инцидентом на месте.

По приезду выяснилось, что на защитном костюме спецназовца обнаружены следы метилфосфонилдифторида – компонента, являющегося составной частью боевых бинарных отравляющих веществ²⁴ и самого по себе совершенно не опасного. Никаких действий с бинарными газами в Дагвей не велось. Их даже не было в коллекции образцов. Это означало, что спецназовец привёз частички компонента на своём костюме химзащиты потому, что тот был плохо дезактивирован после предыдущего применения. Не слишком серьёзное упущение, но если об этом составить рапорт начальству, то серьёзное взыскание в виде штрафа, переноса отпуска или отмены увольнительной спецназовцу и его командиру было бы гарантировано.

Проигнорировав требование о встрече с майором «Дельты», Хендерс связался с командиром группы спецназа, с чьим бойцом произошёл инцидент. Тот предложил встретиться в «тоннелях» на месте, где взорвалась учебная бомба с токсином, чтобы обсудить происшествие. Несмотря на то, что помещение было проветрено и стерилизовано, учёный для верности прихватил с собой небольшую стеклянную капсулу заборника образцов и упаковку стандартных анализаторов, чтобы показать спецназовцам, как ими пользоваться.

Учебный центр спецназа находился в нескольких километрах от комплекса основных зданий полигона и представлял собой замысловатую сеть из множества состыкованных и приваренных друг к другу полномерных морских контейнеров. Внутреннее пространство, пол, стены и потолок были залиты несколькими слоями бетона, чтобы придать ему форму подземных ходов разной высоты и ширины. В этом комплексе находилось несколько довольно просторных помещений, имитировавших химлабораторию, цех производства самодельных взрывных устройств, санблок и комнату отдыха. Всё выглядело довольно правдоподобно и было похоже на реальное подземное убежище террористов где-нибудь в Ираке или Афганистане. Контейнеры стояли прямо на грунте и были присыпаны песком, так что издали комплекс выглядел, как место давнего крушения поезда в пустыне из боевика про апокалипсис.

Сверившись с журналом стерилизации комплекса, чтобы убедиться, что внутри безопасно, Хендерс забрался в свой внедорожник и через десять минут подкатил ко входу в «тоннели».

У тяжёлой герметизирующей двери стоял боец, расслабленно подбрасывая в руке камешек. Его экипировка была довольно необычной для «Дельты». Джинсы, свободная рубашка с коротким рукавом вместо стандартного бронежилета – лёгкая разгрузка с 4 полностью снаряжёнными боевыми патронами магазинами. К короткой штурмовой винтовке, лежащей на изгибе левого локтя, тоже пристёгнут магазин, и, что уже совсем неслыханно, предохранитель снят, а затворный индикатор показывал, что патрон дослан в патронник.

Коротко кивнув смерившему его оценивающим взглядом бойцу, Хендерс потянул на себя тяжёлую дверь и зашёл внутрь. В «тоннели» он заглядывал нечасто и каждый раз удивлялся, с каким вниманием к деталям они были сооружены. Внутри создавалось полное впечатление, что ты находишься на подземной базе террористов. Сверившись со схемой, он пробрался по узким, заваленным всяким хламом проходам до секции «химической лаборатории», где произошёл инцидент.

Посреди небольшого, тускло освещённого, зажатого бетонными наплывами помещения на ящике из-под колы сидел парень лет тридцати в таких же джинсах и рубашке, как и тот, что стоял у входа. Из оружия у него был только пистолет в высокой поясной кобуре. Ещё пара бойцов в разгрузках с винтовками на «петлях»²⁵ расслабленно стояли у стен.

– Доктор Хендерс, – парень вальяжно поднялся с ящика, подошёл к учёному и, взглянув ему в глаза, медленно проговорил не обещающим ничего хорошего голосом: – У нас к вам есть несколько вопросов.

– Джентльмены… Уверяю вас… В том, что произошло, нет никакой опасности, – запинаясь от неожиданного наезда, пробормотал тот. – Я даже в отчёте ничего отмечать не буду. Инцидент исчерпан, господа.

– Нихрена не исчерпан, – спецназовец взял его кисть своей рукой и сжал стальной хваткой так, что Хендерс, закатив глаза от боли, присел и жалобно застонал.

– Что вы делаете! Уверяю вас, ни токсин, ни метилфосфонилдифторид не представляют никакой опасности.

– Нахрен мне твой фторид, – угрожающе навис над ним боец. – Говори, сука, кто тебе две недели назад передал вирус, который здесь испытывал Ясон.

– Вы… Вы не из «Дельты», – поняв, что от него хотят, попытался отстраниться Хендерс, но боец рывком притянул его к себе и вывернул вверх кисть так, что тот упал на колени.

– Здесь вопросы задаю я, – злобно прорычал он. – Кто из Ясона передал тебе вирус?

– Никто не передавал, – простонал, скривившись от боли, учёный. – Отпустите руку. Я вам всё и так расскажу.

– Ты ему нахрен кисть сломаешь, – безразлично сплюнув на пол, сказал стоявший у стены боец и, подойдя сзади, по-дружески положил руку на плечо до смерти испуганному Хендерсу. – Послушай, доктор. Нам нихрена не нравится то, что мы делаем. Но работа есть работа. Начальство сказало узнать, откуда у тебя пробирка с образцами Ясона. Та, что ты передал Вернеру пару недель назад. Не удивляйся. Мы перехватили твою почту и знаем всё. А если начальство приказало, мы привыкли выполнять. Работа у нас такая. Ничего личного. Понимаешь? – он повернул потирающего руку учёного к себе лицом и заглянул ему в глаза взглядом доброго школьного учителя, потом, приобняв за плечи, подвёл к ящику из-под колы, лежащему на песчаном полу. – Ты садись. Так лучше будешь соображать. И коленки трястись не будут. Мой тебе совет: расскажи нам всё, как было, и мы тебя отпустим. А будешь упрямиться или хитрить, мой злобный напарник выпытает всё из тебя страшными пытками, а потом мы здесь всё нахрен взорвем. Типа тебя завалило случайным взрывом и всё такое.

– Вы из Ясона? – судорожно сглотнув, спросил учёный и с надеждой поднял глаза на закреплённую на потолке камеру наблюдения.

– Какая разница откуда мы, – добродушно улыбнулся спецназовец и, заметив движение его глаз, добавил: – Камеры показывают ту картинку, которую нам надо. Она же будет и в записях. Никто не видит, что здесь происходит. Никто на помощь не придёт. Никто не узнает, что произошло. Если ты не будешь сотрудничать, всё будет выглядеть, как несчастный случай.

До конца не веря в происходящее, Хендерс вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным перед этими жёсткими парнями с холодными и безразличными к страданиям своей жертвы лицами. Учёному вдруг стало до боли в сердце обидно, что он, в принципе, успешный и удачливый по жизни человек, может закончить свой путь здесь, в душных бетонных тоннелях, так и не дожив до заветной пенсии. Внезапно пришло осознание того, что всё это реально и что его всё равно убьют. Таких важных свидетелей не принято оставлять в живых.

От собственного бессилия на глаза помимо воли навернулись слёзы. Дрожащей от страха рукой учёный полез в карман форменного комбинезона за платком, но нащупал там холодную гладкую поверхность контейнера, в котором лежала стеклянная капсула заборника образцов, и на секунду замер от пришедшей в голову шальной мысли.

Позже в камере следственного изолятора и на допросах военной прокуратуры Хендерс сам удивлялся, как смог совершить этот безрассудный поступок, спасший его жизнь. Он так и не смог понять, откуда взялось столько смелости и сообразительности, что позавидовал бы и опытный агент разведки. А главное, что он в жизни сделал такого, чтобы невероятное везение и удача в этот момент были на его стороне.

Нащупав в кармане контейнер с капсулой заборника образцов воздуха, он поднял глаза на присевшего перед ним на корточки спецназовца и поникшим голосом произнёс:

– Я всё расскажу. Только дайте воды.

Один из бойцов подошёл к стоящему у стены вместительному армейскому рюкзаку и достал из него плоский пол-литровый пакет из фольгированного пластика – тактическую ёмкость с водой, используемую во время боевых операций. Хендерс под внимательными взглядами спецназовцев встал с ящика и с видом обречённого человека сделал несколько шагов навстречу тому, кто достал для него воду. Затем он вынул из кармана руку с контейнером, сдвинул пальцем запирающий замок, чтобы открылась подпружиненная крышка, и резким движением метнул капсулу заборника проб воздуха вверх в потолок. Стеклянная пробирка разбилась как раз в нужном месте, в нескольких сантиметрах от сенсора газоанализатора, выпустив похожее на пар облачко реагента.

– Эй, ты чё творишь! – спецназовец подскочил к нему, отработанным движением скрутил руки за спиной, защёлкнул наручники и жёстким ударом ноги под колено повалил на засыпанный глинистым грунтом пол. – Это чё за хрень?

– Это ваша смерть, – прохрипел Хендерс. – Я сдохну, но и вы тоже. Это боевая версия токсина ботулизма. Нескольких молекул достаточно, чтобы убить человека.

– Противогазы! – рявкнул старший группы.

– Поздно, – сплюнув песок, проорал учёный. – Помещение небольшое. Вы уже хватанули смертельную дозу.

– Заткнись, – боец сильно ткнул его лицом в пол, навалившись коленом на спину так, что хрустнули рёбра, достал из поясной сумки и неловким движением надел лёгкий полевой противогаз. – Да он наверняка блефует.

– Хрен его знает, босс. Я почувствовал резкий запах, – раздался приглушённый газовой маской голос одного из спецназовцев.

– Я тоже, – с нескрываемой тревогой в голосе проговорил второй.

Как будто в подтверждение этих слов на закреплённом на потолке сенсоре газоанализатора тревожно замигал яркий светодиод и пронзительно запищала тревожная сигнализация. Через несколько секунд заработали динамики автоматической системы предупреждения, суровым голосом повторяя раз за разом: «Внимание! Биологическая опасность. Комплекс заблокирован. Персоналу надеть средства защиты и оставаться на своих местах до эвакуации».

Придавленный коленом к полу, Хендерс с облегчением выдохнул. Реагент в заборнике проб, который он разбил о потолок, был почти безвреден. Он не знал, как на него отреагирует сенсор газоанализатора. Расчёт был на то, что большой концентрации активного вещества будет достаточно, чтобы тонко настроенный прибор поднял тревогу. Так и произошло.

– Бля-я! Что теперь, босс? Ботулизм – это ж полный пипец, – с загнанным видом осматриваясь по сторонам, спросил спецназовец.

– Я теперь скажу вам, тупым дебилам, что произойдёт, – Хендерс попытался освободиться, но боец прижал его коленом к земле и, злобно рыкнув «лежи, сука», приставил к затылку пистолет. – Через десять минут здесь будет отделение охраны с группой дезактивации. Но вас это уже не спасёт. Если через полчаса вам не ввести антидот, процессы в организме примут необратимый характер, и вы все сдохнете. Вначале сухость во рту, першение в горле, потом вам станет трудно дышать. Вы начнёте харкать кровью, пока не выплюнете лёгкие. Потом у вас отнимутся руки и ноги. Это нейротоксин. Он поражает спинной мозг. У вас начнутся ужасные боли. Вы будете корчиться и орать, и ни одно обезболивающее вам не поможет. А главное, всё это время вы будете в сознании и полностью прочувствуете ужас приближающейся смерти. Вы все сдохнете! Сдохнете! Аха-ха-ха! – заорал учёный, стараясь изобразить безумие.

В этот момент заработала его рация.

«Доктор Хендерс! Доктор Хендерс! У вас биологическая угроза! Высылаем экстренную группу. Доктор Хендерс, ответьте!»

– Твою мать! – спецназовец рывком перевернул учёного на бок и вытянул из его нагрудного кармана небольшую рацию.

– Если хотите жить, дебилы, делайте, как я скажу, – тот оскалился грязным от песка ртом. – Я сейчас дам отбой тревоге, мы пройдём через зону деактивации. Потом быстро едем в лабораторию 3-А. Там я в присутствии охраны вколю вам антидот, и вы, мерзкие ублюдки, свалите отсюда так, чтоб я больше вас не видел.

Спецназовец быстро переглянулся со своими товарищами и принял решение.

– Мы сделаем так, как ты говоришь. Но если что-то пойдёт не так, мы убьём тебя и всех, кого сможем, в твоём грёбаном научном центре.

– Рацию, – попросил Хендерс и, когда спецназовец поднёс аппарат к его к лицу, громко и чётко произнёс: – Это доктор Хендерс. Я в «тоннелях». У нас ложная сработка датчика системы на безвредный реактив.

«Док, это Мартинес. Мы видим, что сработал только один датчик. Подтвердите отсутствие опасности».

– Это док Хендерс. Отсутствие опасности подтверждаю. Отбой тревоги. Я вывожу спецназовцев с объекта через зону деактивации. Через пятнадцать минут мы будем в центре. Подготовьте площадку 3-А для стандартной процедуры тестирования.

«Принято. Отбой тревоги. Конец связи.»

– Вставай, – спецназовец поднялся и, дёрнув за локти, поставил учёного на ноги. Затем щёлкнул по гарнитуре связи пальцем и произнёс: – Роки, встречай. Мы выходим. Миссия не выполнена. Смена вводной. Цель с нами. Идём в центр исследований. Детали по дороге.

«Что за фигня, босс? – послышалось в наушнике. – Я слышал сработку тревоги. Думал, вы там уже давно закончили и взорвали всё нахрен.»

– Отставить вопросы. Выполнять! – рявкнул старший и обратился к Хендерсу: – Говори, что делать.

– Вначале наручники, – скорчив недовольную гримасу, проговорил тот и, увидев, как спецназовец, сверкнув глазами, открыл рот, чтобы сказать «нет», добавил: – Тревога хоть и отменена, но двери между блоками до сих пор заблокированы. Замки простые. Коды я вам скажу, так что набрать сможете сами, а вот программу дезактивации вам без меня не запустить. Так что снимайте наручники.

Зло сплюнув на пол, спецназовец вместо ответа повернул учёного к себе спиной и отстегнул наручники.

– За мной, – махнул рукой Хендерс и повёл группу по тоннелям к выходу.

Пройдя через дезактивационный шлюз, группа выбралась наружу, где её прямо у дверей уже поджидал Хаммер.

– Чё за херня, босс? – насторожившись, повторил свой любимый вопрос, сидящий за рулём боец, который несколькими минутами ранее охранял вход в комплекс, и ткнул пальцем в учёного. – Нах вы его тащите? Вы втроём с хилым ботаном справиться не могли?

– Заткнись. Этот ботан нас отравил каким-то токсином. Быстро дуй в центр. Там нам вколют противоядие.

– Так чё? Мы, типа, провалили операцию? – тяжёлый мощный внедорожник рванул с места, выбросив из-под колёс снопы гравия. – Эй, эй! А это не заразно?

– Не заразно, – старший повернулся с первого сидения к сидящим сзади бойцам. – Чарли, запускай свою шарманку.

– Есть, босс, – один из спецназовцев перегнулся через сидение в багажник и достал оттуда небольшой кейс с вмонтированным в него полевым компьютером, быстро открыл крышку, подключил кабель к бортовой антенне хаммера и забегал пальцами по клавишам. – Контакт на твою гарнитуру, босс. Через 3… 2… 1…

Через секунду в наушнике старшего группы послышались короткие гудки исходящего телефонного вызова и зазвучал по-военному деловой голос:

– Начальник смены охраны объекта лейтенант Мартинес.

– Слушай меня внимательно, лейтенант, – суровым, не принимающим возражений голосом заговорил спецназовец. – Это командир оперативной группы ЦРУ старший агент Роджерс. Мы проводим на вашем объекте спецоперацию по задержанию доктора Хендерса. Он обвиняется в пособничестве террористам и продаже биологического оружия. Мы выдвигаемся из тренировочного центра в лабораторию. Доктор Хендерс отравил нас боевым токсином. Антидот находится в блоке 3-А. Приказываю немедленно эвакуировать персонал и ввести экстренный протокол. Мой личный номер «альфа-зулу-один-один-пять-пять». Код операции – «Пустынный камень». Немедленно свяжитесь со своим командиром майором Батлером для подтверждения выполнения моего приказа. Контакт через 3 минуты. Выполнять!

Старший группы прервал связь и вслушался в наушник. Несколько секунд не было слышно ни звука, затем раздались короткие гудки.

– Есть перехват. Включаю голосовой модулятор. Перевожу канал на твою гарнитуру, босс, – сообщил сидящий сзади с ноутбуком боец и тревожным голосом добавил: – Босс, мне что-то хреново. Горло горит и тошнит.

– Майор Батлер, – ответил старший, стараясь немного загрубить голос, что, впрочем, было совсем не обязательно. Программа модулирования на выходе выдавала голос командира батальона военной полиции, отвечающего за охрану полигона Дагвей.

«Это лейтенант Мартинес, сэр. Разрешите доложить. Мне только что пришёл звонок с тренировочного центра спецназа. Звонил некий Роджерс из ЦРУ, личный номер…

– Твою мать! – выругался старший голосом комбата. – Что у этих вашингтонских хлыщей случилось?

«Он говорит, что проводит антитеррористическую операцию, что доктор Хендерс…»

– Я в курсе про операцию и про доктора Хендерса. Всё совершенно секретно. Операция чрезвычайной важности. Что ты лепечешь, как беременная старшеклассница, лейтенант. Докладывай, что у них случилось! – рявкнул спецназовец.

«Агенты сообщили, что Хендерс отравил их каким-то токсином. Сейчас они едут в Центр. Просят допуск в блок 3-А для применения антидота и приказывают ввести экстренный протокол.»

– Твою мать. Ну, Хендерс! Ну, сука продажная! А эти дебилы городские даже не могли учёного дрыща взять. Так, сержант, слушай приказ. Обеспечить допуск группе оперативников ЦРУ к блоку 3-А и оказать им всю необходимую поддержку. Ввести экстренный протокол «Альфа-5». Я с группой буду у вас через полчаса. До этого весь персонал – в бункеры. Объект оцепить. Приказ ясен?

«Да, сэр!»

– Выполнять! – старший поднял руку и щёлкнул пальцами. Боец с ноутбуком на заднем сидении снова подключился к линии главного пульта охраны центра и запустил вызов. Ответили почти сразу. – Лейтенант Мартинес, это агент Роджерс. Мы в 6 минутах. Открыть ворота. Обеспечить доступ в лабораторию 3-А. Обеспечить присутствие одного из учёных из блока 3-А. Эвакуировать весь персонал за исключением медблока и палат интенсивной терапии. С нами Хендерс. Он введёт антидот. Очистить вертолётную площадку для нашей эвакуации.

«Есть, сэр» – отозвался начальник охраны.

Доктор Хендерс сидел на заднем сидении, зажатый между двумя спецназовцами, с заклеенным скотчем ртом и с поникшим видом слушал разговор старшего с начальником охраны Центра. Надежда на то, что охрана ему поможет, таяла на глазах. Кто бы ни были эти ребята, своё дело они знали хорошо. Об этом говорило то, что они просчитали все варианты развития событий.

Старший вызвал вертушку для эвакуации и, приказав ей приземлиться в пустыне в 5 минутах лёта от лабораторий, обернулся к учёному.

– Вот видите, доктор Хендерс. Всё складывается совсем не так, как вы планировали. Вам с антидотом будет ассистировать один из сотрудников лаборатории. Повторяю… Если что-то пойдёт не так, мы убьём максимальное количество людей в лаборатории и взорвём здания. Их жизни будут на вашей совести. Нам ведь терять нечего. Мы всё равно умрём. Так ведь? Кстати, мы успеваем? – он демонстративно посмотрел на часы. – С момента заражения прошло 17 минут.

– Успеваем, – тоном приговорённого к смерти узника ответил учёный, лихорадочно соображая, как поступить дальше. В лаборатории 3-А не было никаких антидотов, и, конечно, они были совсем не нужны. Реагент, содержавшийся в пробирке, был почти безвреден. Он вызывал лёгкое першение в горле и кислотный вкус во рту, которые исчезали после простого ополаскивания. Эта лаборатория была предназначена для работы с особо опасными химическими токсинами и отравляющими веществами и служила местом их хранения. Почему в тоннелях в голову пришла именно она, Хендерс себе объяснить не мог.

Почти не замедляя хода, Хаммер проскочил через открытые ворота и, следуя подсказкам Чарли, открывшего на ноуте план и картинку центра со спутника, направился к отдельностоящему корпусу, где проводились работы с особо опасными веществами. За незваным гостем, включив мигалки, пристроились две машины охраны.

– Противогазы! – скомандовал старший, когда внедорожник остановился у небольшой металлический двери, ведущей в корпус. Убедившись, что все надели маски, он первым выбрался из хаммера и, подняв руку с жетоном ЦРУ, обратился к направившимся к нему охранникам: – Всем стоять! Химическая опасность! Я агент Роджерс. Кто из вас Мартинес?

– Лейтенант Мартинес, сэр, – ответил невысокий смуглый парень в офицерской тунике. – Вы ввели чрезвычайный протокол? – прогудел через противогаз спецназовец.