Читать книгу: «За счастьем и обратно», страница 2

* * *

Солнце только стремилось занять свое место на небосклоне, медленно поднимаясь вверх. Вереница нескончаемых полей бежала за грузовиком. Казалось, я герой постапокалиптического мира, где люди прошли все курсы по саморазвитию и духовному просвещению, познали сущность бытия и перестали существовать. Просто за ненадобностью. Духовные коучи, нарубив бабла, напились, перетрахались и умерли от сифилиса, так как врачей и антибиотиков больше не осталось. Они, конечно, сначала пытались лечиться визуализацией, но не помогло. А я так и остался ездить в своем отключенном от общей сети грузовике в поисках таких же непросвещенных ретроградов, как и я.

Через добрый час езды впереди наконец замаячил чей-то кузов. Ради интереса я выжал газ, чтобы поравняться и посмотреть, кто этот одинокий рейнджер. Оказавшись ближе, кузов стал приобретать очертания дома на колесах. Поравнявшись, я увидел счастливую семью – отец за рулем, рядом жена в роли штурмана и дети, машущие в окна и радующиеся тому, что мой грузовик смог разбавить пейзаж скучных монотонных полей. Я помахал им в ответ и скорчил смешную рожу, но потом вспомнил, что из-за разницы в высоте машин они меня не видят. Неожиданно мой взгляд упал на женщину. Ее лицо было спокойным и счастливым. Она мечтательно смотрела вдаль, не отводя глаз от горизонта, а затем обернулась к мужу, взяла его за руку и поцеловала в щеку. Он ответил широкой довольной улыбкой. Я представил, какая у нее, должно быть, теплая и нежная кожа и, должно быть, от нее пахнет легкой парфюмерной отдушкой. И как это, наверное, приятно. В этот момент внутри меня все сжалось, как сжимается вселенная перед большим взрывом. А потом появилась самая настоящая черная дыра, засосавшая в себя всю надежду, что еще теплилась во мне. И вдруг стало так холодно и одиноко, так угнетающе пусто. Остался только один вопрос: буду ли я однажды так же счастлив, как они? Ответ на него я чувствовал, но не знал. А где-то из глубины сознания всплывали корабли мыслей: «Просто ты относишься к тем людям, что рождены страдать. Мир любит гармонию, кто-то должен уравновешивать счастливых. Просто ты не достоин такого счастья, что хорошего ты сделал, чтобы его заслужить?» Это были пиратские корабли. А может, счастье и правда нужно было заслужить? Ведь деньги мы получаем за работу, может, счастье – это тоже своего рода кармическая валюта. Наконец, я выехал на шоссе, где влился в поток других автомобилей. И мыслей.

Я включил ютуб, чтоб отвлечься. Канал был про путешествия. Ведущий рассказывал про Норвегию. В кадре показали летнюю веранду возле кафе, где родители расположились за столиками прямо со своими детьми самых разных возрастов. Все вместе, дружной компанией. В Норвегии не принято оставлять детей с нянями или родственниками, если родителям надо встретиться с друзьями или они хотят посидеть в кафе. Дети всегда часть семьи и поэтому их берут с собой. Какая уютная, должно быть, страна. Никогда не планировал, но вдруг очень захотелось там побывать. Потом показали фьорды. Это такие узкие, извилистые и глубоко врезающиеся в сушу морские заливы со скалистыми берегами невероятной красоты.

Внезапно мои барабанные перепонки задрожали от звука сирены полицейского автомобиля. Я взглянул в боковое зеркало и увидел пикап с мигалками, следующий прямо за мной. Ну какого черта, подумал я, может, у моего грузовика есть какая-то подсветка, которая позволяет безошибочно определять объект для мозгоклюйства.

Я не понаслышке знал, что в этом округе копы безмерно любили свою работу и выполняли ее с особым усердием. Съехав на обочину, я стал ждать. Самостоятельно выходить из автомобиля к полицейскому в штатах – это своего рода изощренный способ самоубийства. Здесь совершенно другое отношение к оружию и для каждого копа ты всегда потенциально вооружен и опасен. А значит каждое твое неловкое движение – сигнал тревоги и повод лишний раз направить на тебя рабочий ствол и прижать к земле.

Ко мне подошел невысокий коренастый мужчина в ковбойской шляпе и солнечных очках, свет, отразившийся от его значка, ударил мне прямо в глаза, отчего я ненадолго зажмурился. Полицейский внимательно посмотрел на меня.

– Добрый день, сэр. Выйдите из машины.

Я открыл дверцу и спрыгнул вниз.

«Сэр» – это то немногое, что нравилось мне в Америке. Я стоял возле своего трака с примотанным на изоленту боковым зеркалом, в старых, растянутых на коленях штанах, от меня воняло потом из-за сломанного кондера и вчерашним бургером из-за моей лени почистить зубы. Да и был бы хоть кто-то, кого смутил мой запах изо рта. На моей футболке в области подмышек были два озера, вышедшие из берегов, хотя если принюхаться – озером там и не пахло. Но я все равно был "сэр".

– Добрый день, – вежливо ответил я. «Сэр» добавлять не стал, хочу ненадолго остаться единственным в нашей компании сэром.

– Что везете?

– Груз, – черт, я уже и забыл, что я везу.

– Я понимаю, что груз. Какой именно?

– Сигареты, – я посмотрел в накладную и протянул документы полицейскому. Он внимательно их изучил, включая фотографию в моих правах.

– Пойдемте к кузову.

Мы обошли трак, фургон был опечатан пломбой. Полицейский сравнил печать и номер с номером в дорожных документах и сказал.

– Camel – хорошие сигареты. Я тоже такие курю.

– Охотно верю, но я не курю.

– Не любишь Camel?

– Нет, вообще не курю.

– Дальнобойщик, который вообще не курит, – он с интересом взглянул на меня и прищурил глаза.

В этот момент я почувствовал себя лабораторной зверушкой, на которую глазеют после опыта, не вырос ли у нее второй хвост или третий глаз.

– Вы попали в аварию? – вдруг спросил он.

– Нет, – твердо ответил я.

Тогда он указал на правый габарит, который был разбит и утопал в хорошей вмятине. Видимо, бита недавнего знакомого все-таки смогла догнать мой трак.

– Это на парковке, не вписался, задел случайно.

– Задели что?

– Столб, но с ним все в порядке. Даже скорую вызвать не пришлось, – решил пошутить я, но тут же понял, что это было опрометчиво.

Полицейский достал рацию и спросил, нет ли данных об авариях, участники которых скрылись с места преступления. Несколько минут мы стояли друг напротив друга в полном молчании. Солнце с удвоенной силой припекало мне макушку, а все потому что волосы черные. Все-таки расизм существует даже в природе. Неожиданно из рации раздался женский голос, который сообщил, что в нескольких километрах к востоку по шоссе произошла авария, но жертв нет и виновных, скрывшихся с места преступления, тоже. Я выдохнул. Шериф вернул мне документы и рекомендовал как можно быстрее починить габариты, так как без стоп-сигнала я представлял потенциальную опасность для участников дорожного движения. Я послушно покивал, улыбнулся и, вернувшись в свой трак, направился к ближайшему автосервису. Изолента, из последних сил державшая боковое зеркало, полностью одобрила мое решение. Близились часы отдыха – время вынужденной стоянки, в этот раз удастся убить двух зайцев сразу.

* * *

Я откатил трак в ближайший сервис и, пока ребята в костюмах братьев Марио исправляли мои ошибки, решил зайти в местный супермаркет, чтобы пополнить свои запасы провизии. Это был сетевой огромный магазин. Даже слишком огромный для этих малолюдных мест. Внутри нескончаемыми рядами стояли стеллажи с товарами, аккуратно разложенными на полках. Я направился в отдел яиц.

Люблю начинать свой день с яичницы. Это своего рода ритуал. Я делаю это каждое утро на моей маленькой кухне из складного приставного к стене стола и переносной конфорки. Сначала я отрезаю кусочек сливочного масла и кладу его на теплую, но еще не раскаленную сковороду, где оно медленно тает, как снег в прихожей, принесенный на подошве башмаков. Дальше я раскатываю его по стенкам посудины и кладу кусочек тоста и бекона. Когда свинюшка начинает потрескивать, я переворачиваю хлеб и мясо и заливаю двумя яйцами. Один желток я обязательно взбиваю вилкой, чтобы он затек в пористую структуру хлеба и пропитал его насквозь, а другой желток остается нетронутым. Особого замысла в этом нет, просто мне так нравится. Получается у тебя сразу два варианта одного блюда. Через две минуты, когда завтрак уже почти готов, солим, перчим, добавляем мелко нарезанный укроп и накрываем крышкой. А еще через две минуты, когда крышка поднимается, кузов заполняет невероятный запах вкусной еды и домашнего уюта. Но не сегодня. Сегодняшнее утро сбило мне все планы.

Конечно, к утру я претензий не имею – оно-то здесь не при чем, а вот к конкретным личностям – да. Вообще мне кажется дико странной привычка некоторых людей винить погоду, или время года, или природные явления в расстройстве своих планов. Такие индивидуумы мне крайне неприятны. Любители затягивать со сменой летней резины на своих авто возглавляют этот список. В декабре снег пошел – вот те на, никогда такого не было и вот опять, кто бы мог подумать. Если ты безответственный или дурак, так ты дурак в любой день календаря. Ни время года, ни погода здесь ни при чем.

Я подошел к прилавку с яйцами. Два стеллажа самых разных – и перепелиные, и куриные, и индюшачьи. И даже маринованные. Их с пивом – самое то. Но так как я почти все время проводил за рулем, для меня они были непозволительной роскошью. Да и вообще, очень многое, если посмотреть на цены, было для меня непозволительной роскошью.

Глаза разбегались от разнообразия упаковок, но вкус почти у всех продуктов был один и тот же – удешевления производства. Напоминал гудрон. Коровы, курицы, овощи – все было выращено на фабриках, практически в стерильных условиях и без лишних расходов. Вместо солнечного света – специальные лампы, вместо сочной зеленой травы – специальный корм. А если все же какой корове удалось за свою жизнь съесть пару травинок, то на коробке обязательно будет написано «natural», и стоить такая коробка будет в два раза дороже. По ощущениям как гудрон с привкусом надежды, что деньги за товар уплачены не зря. Это тебе не бабушкино молоко в трехлитровых банках с марлей на резинке вместо крышек и с запахом самого настоящего лета и самого настоящего детства.

Я загрузил корзину и двинулся к выходу. На кассе полная неприветливая женщина с руками как ноги слона сухо озвучила очередной платеж за подписку на эту жизнь. От упаковки отказался, испугался за свои яйца – те, что купил. Подойдя к стойкам за кассами, где лежали пакеты, скотч и прочий инвентарь, необходимый для безопасной и комфортной транспортировки купленного, я начал раскладывать еду по пакетам. Рядом старушка на вид лет ста трясущимися руками аккуратно расфасовывала купленное. Точнее перефасовывала. Собрать пакеты в первый раз ей помогли сотрудники магазина, но, очевидно, по мнению старой леди товарное соседство было пренебрежительно нарушено. Каждая банка в ее руках выглядела килограмм на пять, хотя весила от силы полкило, а то и меньше. Прежде чем положить продукт в пакет она подносила этикетку практически вплотную к глазам и, выяснив, что это, выбирала нужный бумажный отсек. «Интересно, у нее есть дети? – задумался я. – Тогда почему она была здесь одна? Во времена ее молодости заводить детей вроде еще было в моде. Или эта ранняя версия чайлдфри? Нет, не могу смотреть на эту беспомощность».

– Вам помочь? – поинтересовался я.

– Что? – громко ответила старушка и уставилась на меня.

– Господи, помоги, – сказал я про себя и спросил еще громче: – Вам помочь? Давайте я разложу ваши продукты?

Вдруг автоматические двери распахнулись, как ширмы декораций на театральной сцене, и в зал вошла молодая женщина. На вид ей было лет тридцать. Светлые волосы, аккуратно собранные в хвост, прямые, но приятные черты лица, характерные для типичных американок. Обернувшись в нашу сторону, женщина крикнула:

– Бабушка! – она подошла к нам и, не замечая меня, обратилась к старушке. – Ты же обещала, что ничего не будешь брать! Ты сказала, просто погуляешь по магазину.

– Но здесь все нужное! – возразила старушка.

– Кому нужное? Я только вчера привезла тебе продукты.

– Но этих там не было.

– О мой Бог! Ладно, сейчас найду сотрудника, чтобы помог донести пакеты до машины.

– Давайте я помогу вам, – я решил обратить внимание на себя.

Женщина просканировала меня с ног до головы. Во взгляде мелькнуло пренебрежение. Она натужно улыбнулась и выдавила сквозь зубы:

– Спасибо, не хотим вас утруждать, – и, не дожидаясь моего ответа, она повернулась в сторону зала, ища глазами носильщика.

– Вы не утруждаете, – я снова вернул внимание к своей персоне.

– Спасибо, но для этого есть специальные сотрудники, – ее фраза звучала как очень жирная точка в нашем разговоре.

– Но мне несложно, – я подкатил стоявшую рядом тележку и начал засовывать продукты в пакеты, а загруженные пакеты в тележку.

От возмущения глаза женщины стали размером с крупную монету, над переносицей собрались морщины, а ноздри устремились в разные стороны.

– Но нам не нужна ваша помощь, – свинцовый акцент на слове «ваша» пулей выстрелил мне в голову.

Мой благородный порыв помочь был убит. Американка. Наверняка Нэнси. Нэнси – самое дурацкое американское имя. Я знал целых двух Нэнси. А была бы Даша или Аня, уже мило шли по парковке и болтали о жизни. Но в глазах англосакски я был человеком третьего сорта. Даже не второго. И не я один.

Вообще любой мужчина из России и ближайшего к ней зарубежья не воспринимался как потенциальный сексуальный объект. Об этом не принято было прямо говорить. Это факт, который никто не озвучивал, но все его принимали. Пары типа американка и русский составляли примерно 0,5 процентов из 100 возможных и только подтверждали правило. Мы для них были просто декорациями, выполняющими свою работу. Как, например, гастарбайтеры в Москве. Москвичка вряд ли стала бы рассматривать курьера или таксиста в качестве своего возможного партнера и будущего мужа.

* * *

Я подобрался к границе с Канадой, куда должен был доставить груз. На пограничном пункте, как всегда, была огромная многочасовая очередь из траков, начавшаяся еще за несколько километров. То, как быстро и безболезненно ты пройдешь границу, зависело от одного конкретного человека. И этим человеком был не я, а пограничник. От того случится ли у нас с первого взгляда любовь или неприязнь, зависело, поедет мой трак на сканер или нет. В этот раз мне повезло – уверенный голос, подтянут и хорош собой, молод и амбициозен. И это все было обо мне. Перед моим очарованием не смогли устоять даже холодные сердца госслужащих.

Пока я, заточенный в кабине собственного грузовика, двигался к конечной точке этого рейса, мир вокруг потихоньку сходил с ума. Теперь страна, куда я должен был доставить груз, ввела карантин в четырнадцать дней для всех, кто пересекал ее границу. Вдобавок я должен был сделать тест на въезде и тест через восемь дней после прибытия. И даже если последний тест окажется отрицательным – отсидеть на карантине я должен был все две недели. Непонятно зачем и кому, но должен. К изоляции я был привыкшим, но если бы дело было только в ней. Две недели карантина – это две недели простоя без груза и две недели аренды гостиницы. Хвала небесам, за нее платила компания.

Я сообщил точный адрес своего пребывания, куда и пришли медики на восьмой день. По результатам исследования я не был опасен ни для общества, ни для самого себя. И имел об этом официальное подтверждение с печатью. Несмотря на это, в ближайшие шесть дней я все еще не имел права выходить из своего номера. Абсурдность происходящего зашкаливала и выводила меня из себя. Две недели в камере-одиночке без прогулок на свежем воздухе. Я был пленником сначала грузовика, теперь мотеля, а в целом – капиталистического мира и собственного желания что-то в этом мире значить и представлять.

Меня разбудил телефонный звонок моего мобильного, но я не сразу это понял в три часа ночи. На экране телефона был входящий вызов от мамы.

– Алло, – сонным голосом ответил я, – мам, что-то случилось?

– Дэн, привет, это Олег, ты можешь говорить сейчас?

Сон в секунду отступил.

– Могу.

– Ты за рулем? – уточнил Олег.

– Нет, я в гостинице.

– Это хорошо.

Между нами повисла пауза, он молчал, а я, предчувствуя беду, не хотел ничего спрашивать.

– Тут такое дело, Дэн, – он снова замолчал, – твоя мама в реанимации.

– Она жива?

– Да, – продолжил Олег, – но тебе бы приехать и лучше поскорее.

На этот раз замолчал я.

– Дэн, ты слышишь?

– Да, – тихо ответил я и схватился за голову. – Олег, я на карантине.

– Ты тоже заболел?

– Нет, я просто на изоляции, но я не могу выйти еще шесть дней, – обреченно произнес я, в горле собирался ком из слез, – а потом мне нужно отогнать грузовик обратно в штаты. Это еще два дня.

Слезы катились по моим щекам, их было уже не остановить.

– Дэн, – Олег тяжело вздохнул, – делай, что должен, и приезжай. Все что мы можем сделать, мы сделаем.

– Спасибо, – это все на что у меня хватило воздуха.

Грудь залило раскаленное железо – боль и невыносимая тяжесть. Было невозможно вдохнуть и выдохнуть тоже невозможно. Мне хотелось кричать изо всех сил, но крика не было, был жалкий шепот. Я сел на пол и обхватил колени руками, перекатываясь вперед и назад, думая только об одном: «Пожалуйста, только дождись меня, пожалуйста, только не умирай, пока я здесь. Дай в последний раз почувствовать твое тепло. Я не вынесу объятий с твоим холодным телом».

Но объятий не было, вообще никаких. Мама умерла на следующий день после звонка, через три дня ее похоронили. Еще через четыре я стоял у свежей могилы. Психологи говорят, что степень стресса при миграции равна стрессу при потере близкого человека. Это ложь. Теперь я точно это знал.

Глава 3. Новое начало

Утро неслышно вошло в квартиру Дины. Это был самый обычный день, число которого ты вспоминаешь только на работе, заполняя строку даты в документах. Мама Дины – Анна – сидела за круглым кухонным столом и потягивала кофе из чашки. Она была одета в идеально выглаженную блузку и строгую черную юбку, на которую боялись оседать даже пылинки из воздуха. Папа Дины – Сергей – стоял возле столешницы и намазывал масло на горячий, только что выпрыгнувший из тостера хлеб. Аккуратно разложив кусочки на тарелку, он поставил ее на стол перед женой.

– О Господи, – истерично воскликнула Анна, – что это такое?

– Тосты с маслом, – несмело ответил муж.

– Ты намазал мой безглютеновый хлеб из рисовой муки трансжирами? Ты в своем уме?

– Нет, это просто сливочное масло.

– Да какая разница, это же один сплошной холестерин, – и она манерно отодвинула от себя тарелку. Сергей пожал плечами и подвинул ее к себе.

– Даже не думай, – Анна строго взглянула на мужа, – поставь на место.

– Но я не боюсь холестерина, – возразил он.

– Зато я боюсь.

– Да ты не бойся, вряд ли он передается воздушно-капельным путем или половым, – и Сергей заигрывающе подмигнул жене.

– Вы посмотрите на него. Весело ему. Дочь непонятно где шлялась девять месяцев, спасибо, что в подоле не принесла. Все нормальные дети поступили в университет и учатся, а наша придумала, что она звезда. И сейчас вместо того, чтобы к экзаменам готовиться – неизвестно чем занимается и где ночами пропадает. А ему весело. Ты хоть знаешь, где твоя дочь?

– У себя в комнате, – уверенно ответил Сергей.

– А вот когда мы ложились спать, ее там не было, значит, она пришла ночью! – Анна произнесла слово «ночь» с такой интонацией, словно оно было синонимом слову “позор”. – Ну и где она была?

– Я не знаю, я не разговаривал с ней еще. Спит ребенок. – как бы оправдываясь перед женой, произнес отец Дины.

– То есть ты даже с ней не говорил? А может, она там под наркотиками? Или еще что?

– Если она под наркотиками, толку от разговора тем более не будет.

Глаза Анны округлились, ноздри разошлись в разные стороны, словно сейчас из них выйдут кубы горячего пара, а губы сжались в тонкую прямую линию. Наверное, Анна знала, что если откроет рот, то пламя, выходящее из него, превратит ее мужа в горстку пепла, а он ей был еще нужен. Она нарочито резко отодвинулась от стола, встала и решительно направилась в комнату Дины.

Дина лежала на кровати в тот момент, когда дверь резко отворилась, свет потолочных лампочек заполнил комнату и на несколько секунд ослепил ее.

– Боже мой, что с твоим лицом? – в истерике закричала Анна.

К вчерашним Дининым синякам и ссадинам добавилась утренняя припухлость от ночной привычки спать на животе лицом в подушку.

– Ничего, просто упала, – ответила еще не проснувшаяся Дина.

– Куда? Вниз по социальной лестнице? – язвительно спросила мама.

– И по ней тоже, – без единой эмоции ответила дочь.

Дина встала с кровати и, не замечая мать, прошла мимо нее прямо в кухню. Увидев свое отражение в глянцевой двери холодильника, Дина очень емко и лаконично высказалась относительно своего внешнего вида.

– Епать.

– Не смей материться в моем доме! – крикнула на нее Анна и, обратившись к мужу, добавила, – Посмотри на нее! Это по-твоему нормально?

У Сергея пересохло в горле при виде дочери, а сердце бешено заколотилось, ему тоже захотелось кричать. Сначала на жену, чтобы она наконец заткнулась, а потом на Дину, потому что ничего ему не сказала и вообще пошла туда, где это могло с ней случиться. И случилось. Ему хотелось взять Дину за плечи, растрясти ее и выяснить, кто это с ней сделал. А потом схватить самый огромный гаечный ключ и разбить голову тому негодяю. Но хватило его только на одну фразу:

– Дина, тебя кто-то обидел?

– Нет, просто с девочками подрались.

– Понятно, – ответил Сергей. А в голове у него крутилось только «Слава Богу», ведь все вокруг знали, что гаечного ключа в доме нет, все, включая самого Сергея.

– Тебе что, пять лет? С девочками подрались. Ну почему ты такая непутевая? Почему все вокруг нормальные, а ты, – Анна на секунду остановилась, подбирая слово. – Ты! – и она ткнула пальцем в разбитое и опухшее Динино лицо.

– Сорян, – снова абсолютно безэмоционально ответила Дина, доставая замороженную основу для пиццы и прикладывая ее к своему лицу.

– Посмотри на меня, – на этот раз Анна обращалась к мужу, – ты видишь, как мне тяжело?

Дина на секунду убрала от лица ледяную маску и бросила в мать взгляд: «Ты сейчас серьезно? Тебе тяжело?», но Анна его проигнорировала.

– Я постарела, я плохо сплю, у меня мигрень, а все из-за нее, – и она снова ткнула пальцем в дочь.

– Анечка, – обратился к ней муж.

– Скоро ты останешься вдовцом! – и она манерно расставила пальцы по надбровным дугам, прикрывая лицо.

Анна развернулась, бросила ключи в свою сумку и хлопнула дверью. Сергею, чтобы собраться и побежать за Анной, потребовалось чуть больше времени в основном из-за его нерасторопности. Но все участники и зрители этой мизансцены знали, что за поворотом он обязательно ее догонит и на работу они придут вместе. Как и в любой другой день на протяжении последних двадцати лет.

Вдруг из спальни Дины заиграла ее любимая песня. Которую она уже почти ненавидела, потому что два месяца назад поставила на рингтон входящих звонков.

– Алло.

– Привет, – в трубке раздался знакомый голос, – как самочувствие?

– Нормально, бывало, конечно, лучше.

– Может, встретимся сегодня?

Дина взглянула в зеркало.

– Денис, слушай, я сегодня правда не очень выгляжу.

– Поверь, я смотрю на свое отражение в зеркале уже тридцать один год, я видел виды и похуже.

– Не думаю, – с улыбкой ответила Дина и запрыгнула на подоконник.

– Так давай встретимся и выясним.

Дина уже хотела было решительно отказать Денису, но увидела родителей, идущих на работу, и поняла, что через восемь часов они вернутся обратно и ее снова ждет ад.

– Ладно, заезжай в четыре. Адрес помнишь?

– Помню. Буду в четыре у твоего подъезда.

Дина сбросила звонок и вбила в поисковой строке: «Как быстро избавиться от синяков», но через секунду, снова взглянув на свое отражение, добавила: «и отеков».

* * *

Проснувшись, я выглянул в окно и понял, что мне необходим личный автомобиль. Развитый общественный транспорт до нашего города еще не добрался, да и чистые дороги тоже.

– Андрей, привет. Мне нужна машина, – набрав номер друга, сообщил я.

– В смысле такси?

– Нет, в смысле купить. Может, есть знакомый, который продает нормальную тачку? – это был глупый вопрос, у Андрея всегда был нужный знакомый.

– А ты разве не собираешься обратно? – поинтересовался он.

– Нет, не собираюсь.

– А чего так?

– Сложно все объяснить, но если кратко – больше не могу. Мне тридцать один год, я хочу жить, любить, – я остановил поток слов, льющихся из меня, зная что Андрей все равно не поймет те чувства одиночества, безысходности и бесконечной усталости, что были вместе со мной на протяжении последних восьми лет, тогда я сухо добавил: – и трахаться, понимаешь?

– А-а-а, американки не дают, значит, – и он засмеялся в трубку, – жди, сейчас заеду за тобой.

К дому Дины я приехал в 15.30 на своей относительно новенькой “Тойоте”, но из машины не вышел. Еще пять минут назад я был абсолютно спокоен, а теперь ладони прилипали к кожанной обивке руля, который я почему-то отпустил не сразу. Переключая радиостанции на сенсорном экране панели управления автомобиля, я пытался вспомнить, когда последний раз был на настоящем свидании. Кажется, автомагнитолы тогда были еще кнопочными. Когда я обнаружил в глубинах памяти этот год, мне стало не по себе. «Но век-то этот, уже хорошо», успокаивал я себя, пытаясь во всем искать положительные моменты.

В 16.00 я вышел из машины, предварительно погуглив: «как не облажаться на первом свидании». Увидев, что эта вторая строчка в запросах, я с облегчением выдохнул. Через пять минут подъездная дверь распахнулась, издав ужасный писк, и я увидел Дину. Я взглянул на ее лицо, и градус нервозности сразу упал на ноль. Я улыбнулся, но получилось слишком широко, больше похоже на смех.

– Говорила же, что сегодня выгляжу не очень, – сказала она, оправдываясь.

– Все равно победил я. Даже целых два раза.

– Да ладно?

– Первый когда стоял на воротах и пропустил мяч прямо в лицо, видишь горбинку на носу? – я показал пальцем на спинку носа. – А второй – когда пытался избавиться от осиного гнезда в гараже методом погружения последнего в кастрюлю с кипятком.

Дине нравилось проигрывать в этом соревновании. На ее лице появилась мягкая улыбка, взгляд стал спокойнее, голос увереннее. На самом деле ни первого, ни второго случая в моей жизни никогда не происходило. Но я хоть и не был тонким психологом, прекрасно понимал всю тяжесть ситуации для девушки в подобном положении. Нам, мужчинам, всегда было проще воспринимать свое отражение в зеркале, каким бы отвратительным оно ни было. А для того, что воспринимать нелегко на разных жизненных этапах, мы придумали брюки. У тех, кто с Венеры, все сложнее.

Я долго думал, куда можно пригласить девушку в городе, в котором она провела последние восемь своей жизни, а я нет. Андрей советовал клуб, от похода в который, дословно, «Киса будет просто визжать». Олег агитировал за «новый шикарный ресторан». Но проблема была в том, что их советы не попадали в возрастную категорию девушки, с которой я сегодня встречаюсь. Я даже не думал, что за десяток лет мир пройдет такой огромный путь от граффити на стене во вконтакте до рилсов в инсте. В старшей школе я представлял, что, когда мне будет за тридцать, я буду клеить восемнадцатилетних девчонок пачками. Но теперь, когда мне за тридцать, я не всегда понимаю, что эти восемнадцатилетние девчонки говорят, а уж на что их можно склеить – это теперь для меня загадка, сродни тем, откуда появились пирамиды и зачем самцам кенгуру сумка, если они в ней никого не носят.

– Куда едем? – с интересом спросила Дина.

– За город, – открывая перед ней дверь, я попытался объяснить, почему именно туда, но она меня оборвала:

– А ты шустрый! Мы только вчера познакомились, а ты везешь меня за город?

– Нет, я хотел показать тебе, где хочу поставить глэмпинг. А потом можем поехать, куда скажешь.

– Окей, – и она запрыгнула в машину.

Проехав ухабистую дорогу и насладившись в полном объеме колыханиями округлостей Дины, я вывез нас к озеру. Вода была настолько чистой и прозрачной, что сквозь нее виднелись камни, лежащие на дне. Но если нырнуть, глубина скрыла бы с головой. Рельеф берега был неровный, местами пологий, местами извилистый. Молодая трава на контрасте серых гор была ярко-зеленого цвета.

Я помог Дине выйти из машины, отошел на пару шагов вперед, обернулся и раскинул руки в стороны, как Роберт Дауни младший в сиквеле «Железного человека», пытаясь показать всю амбициозность задуманного мной проекта.

– Ну как?

– Красиво. Как на картинках в инсте.

Это однозначно достойный комплимент в современных реалиях.

– Я бы осталась ненадолго здесь, но жаль, нигде, кроме машины, не сядешь, – с придыханием добавила Дина.

– Об этом не переживай! – и я достал из багажника походный рюкзак. Я надеялся на то, что у местных красот точно получится расположить к себе Дину.

На самом обрывистом краю берега я расстелил спальник, куда бережно усадил девушку. Мы словно на ковре-самолете нависали над озером. Водная гладь была прямо под нашими ногами. Я накрыл Дину пледом, достал из рюкзака шампанское и два стакана.

– Ты же за рулем, – вдруг остановила меня Дина.

– Так мы по чуть-чуть.

– Сейчас будет больно, но ты держись, – прозвучало предупреждение, – в России вообще нисколько нельзя – ноль промилле, если ты за рулем. Даже гнилой банан нельзя и кефир. Это вам не ваша Америка, – гиперпатриотично и так же иронично произнесла она.

– Черт, я совсем об этом забыл.

– Видишь, хорошо, что есть я, – она легла на спину и, вглядываясь в облака, спросила, – ты куришь?

– Нет, а ты? – я расположился возле нее.

– Иногда. По настроению.

– Я думал с сигаретами как с девственностью – либо да, либо нет, – вдруг в моей голове пронеслась мысль, заставившая меня замолчать, – Кстати, – начал я, но не придумал как закончить.

– Все нормально, мне уже почти девятнадцать. Конечно, у меня были мужчины до тебя.

– На самом деле в подобных вопросах возраст не является определяющим.

– Ты прав. Когда я училась в седьмом классе, одна девочка на параллели уже была беременной.

– Вообще-то я мыслил в другую сторону. Есть женщины и под тридцать, которые еще не спали с мужчинами.

– Тяжело им, наверное, живется, – с сочувствием в голосе заключила Дина.

– Наверное, – согласился я.

Я повернулся набок лицом к ней, уткнувшись в ее волосы носом, и сделал глубокий вдох. Я чувствовал запах кокоса, но возбуждал меня совсем не он. Сложно описать, чем пахнет человек, к которому тебя влечет, – удовольствием, наслаждением, приятным волнением. Бешеные удары сердца эхом разлетались по всему телу.