Читать книгу: «Все бывает… (сборник)», страница 3

Антон минуту или две молча смотрел на новых знакомых. Потом он покачал головой и рассмеялся.

– Ребята, это потрясающе! Гениально! Как я сам не додумался до такой концовки! Встреча с героями рассказа! Лихо вы это сообразили!

– Да мы ничего не… Это действительно…

– Да ладно, ладно! Отлично все! Знаете, в каждой профессии свои секреты. Журналистское дело – это такая работа… Никаких чудес.

– Но кто же вам все-таки мог рассказать?

– Мария Степановна.

– Мария Степановна?! Тетя Маша? Но ей-то откуда все известно? Мы ж сто лет не общались!

Антон расхохотался.

– Ну, ребята, вы даете. Молодцы! Высший класс!

– Знаете, мы в прошлом году действительно съездили в Карелию, туда… А сейчас мы заезжали в Смоленск, к тете Наташе. И решили отдохнуть тут в пансионате несколько дней. Мы с Мариной женимся, и вот, отмечаем это… Мы приглашаем вас всех к нам на свадьбу. Будем очень рады, если вы придете. Там будут и… другие герои вашего рассказа.

– Отлично! Когда свадьба?

– Мы думаем, весной.

– Первого апреля?

– Может быть и так. Вот наши адреса и телефоны. Будем очень рады.

– Спасибо! Мы придем, обязательно! Счастливо! Удачи!

– И вам всем! Антон! Удачи вам в вашем журналистском деле!

* * *

Наконец мы остались одни в кафе. Мы начали дружно обсуждать сегодняшние события.

– А что, эта встреча вполне в духе всего остального рассказа. Там столько невероятных совпадений, что ты вполне можешь сделать такой эпилог. Будет очень эффектно.

– Слушай, Антон. А что ты все время хохотал? Что там было такого смешного?

– Мужики, да это же гениальный розыгрыш. Это высший класс, понимаете. Но меня-то не проведешь!

– Какой розыгрыш, идиот! Ты, что, не понял, что это реальные люди? Эти женщины действительно Кротовы, и все у них в жизни было, как ты описывал. Пока ты тут со смеху покатывался, я с этим Женей разговорился. Он фотокорреспондент, работает, как ты правильно заметил, для нескольких изданий. Так вот, он мне все рассказал, как было. А было именно так, как в твоем сочинении. Поэтому они и пытались выяснить, откуда тебе все известно про них, да еще в деталях. А ты все ржал, как конь, и кричал «гениально!».

Антон помрачнел.

– Не может этого быть. Это розыгрыш!

– Да какой розыгрыш! Очнись! Писатель!

– Слушай, а где ты, правда, нагреб эти подробности? Ведь если ты их всех раньше не знал и только сегодня впервые увидел…

– Да я не нагреб. Поймите. Я это все придумал.

– Ну нам-то не заливай!

– Да правду я говорю. Я это придумал сам, из собственной головы. Это вымысел, все до последнего слова.

– А то, что мы тут сейчас сидим, это тоже вымысел?

– Нет, это не вымысел.

– А ведь они только что рядом с нами за столом сидели!

– Ну и что? Я не знаю, кто эти люди на самом деле.

– Да Кротовы они, я и паспорта видел, и фотографии мне Женя показывал. Грей такой чудесный пес, и впрямь на волка похож.

– Послушай, Антон, о каком розыгрыше может идти речь, если никто заранее не знал, включая тебя самого, что ты будешь читать свой рассказ! Неужели четверо немолодых людей вдруг решили разыграть нас всех, запомнив дословно весь текст, срочно под столом изготовив фальшивые паспорта, фотомонтаж и прочее. Тебе надо к доктору. Вить, принимай пациента.

– Но я на самом деле…

– Антон, не кипятись. Ты талантливый журналист, и журналистское дело в том и заключается, чтобы, получив конкретный жизненный материал, писать о людских судьбах и о разных других темах правдиво, ничего не искажая и не придумывая.

– Да что ты говоришь! Вот оно что, оказывается! А я-то пятнадцать лет работаю в журналистике и не знал, что это за работа такая! Спасибо тебе!

– Пожалуйста! Обращайся! Но я продолжу свою мысль. У тебя есть еще и писательский дар, который в сочетании с журналистким…

– Я еще раз вам повторяю…

– А кто такая Марья Степановна?

– Понятия не имею!

– Но ты же сам сказал…

– Это была шутка, понятно? Я назвал первое попавшееся имя, и решил, что они мне подыгрывают!

– А у них на самом деле есть такая тетя Маша.

– А у кого нет тети Маши?

– Но Степановна?

– Но вообще, Тох, ничего зазорного нет, если… Ты куда?

– Я устал. До завтра.

* * *

– Что это с ним вдруг стряслось? Непохоже, что выпил.

– Может, он у кого-то этот материал… позаимствовал? И теперь это может раскрыться?

– Нет, это исключено. Антон не мог. И потом, все рассказы проходят экспертизу перед конкурсом.

– Что-то здесь не то. Ладно, пошли спать. Пора уже.

* * *

Мне не спалось, и я решил выйти подышать воздухом. На скамейке около входа сидел Антон. Ему тоже не спалось. Я сел рядом.

– Я все время думаю об этом. Это невероятно. Это не может быть правдой. Я не мог с точностью до одной тысячной описывать события, которые были, но я не знал об этом. Вернее, о которых я не знал, что они были, но я их описал… Тьфу ты. Ну, ты понял. Не может такого быть, не бывает.

– Видишь, значит бывает.

– Нет, они соврали.

– Зачем им это?

– Захотелось пошутить.

– Они не похожи на таких людей.

– Послушай, подожди меня здесь, не уходи. Я сейчас вернусь. Подождешь?

– Подожду, конечно.

Через несколько минут он вернулся с журналом.

– Вот смотри. Видишь?

– Что?

– Какой год издания?

– 1996-й.

– Правильно. А написал я это еще раньше, можно по компьютеру проверить. И в моем тексте говорится, что несчастье с братьями Кротовыми в Карелии произошло в 1989 году, а через шесть лет, то есть в 1995-м, произошло все остальное. А они говорили обо всем как о недавних событиях. Они два года назад ездили в Смоленск, то есть в 2004-м, а у меня в рассказе в 1995-м! Рассказ вышел раньше, чем все это случилось!

– Но это же невероятно!

– Вот именно! И я о том же твержу.

– Но ведь факт налицо!

– Какой факт?

– Тот, что твоя выдумка полностью совпала с настоящими событиями, которые произошли позднее.

– Значит, ты веришь, что это моя выдумка?

– Вроде бы верю. Но… все-таки это невероятно.

– Ты, что, издеваешься?

– Да ты сам в это никак поверить не мог, все кричал, что тебя разыграли.

– Честно, я до сих пор не могу понять, как это произошло. Ведь я помню, как я придумывал, понимаешь? Сидел ночью, за компьютером, сочинял, радовался. Перечитывал. Думал, вроде хороший рассказик получился. Динамичный такой. Его и напечатали быстро. Потом этот конкурс. Мне могло прийти в голову, что все это оживет?

– Может, ты провидец?

– Да иди ты… Какой провидец!

– Ну, не знаю, Тох, как все это объяснить.

– Вот и я не знаю.

– Слушай, наверно, надо вот что сделать. Надо встретиться с ними со всеми и поговорить. Объяснить им все, как есть. Может, что-нибудь прояснится.

* * *

Это было первое, что мы сделали, вернувшись в Москву – позвонили Владимиру и Марине. Марина пригласила нас к себе домой. Мы долго сидели и разговаривали. Конечно, ни о каком розыгрыше и речи быть не могло. Все события в рассказе Антона действительно абсолютно точно соответствовали тому, что случилось с реальными людьми, но значительно позже. Все подробности были описаны с точностью очевидца. Объяснения этому явлению мы так и не смогли найти.

Эта история сильно подействовала на Антона. Он перестал бывать в редакции, объявил, что у него творческий кризис – больше никаких рассказов. Он выглядел угрюмым, с потухшими глазами. В разговорах старался не участвовать, почти не смеялся и улыбался крайне редко. На любой вопрос отвечал – не надо меня ни о чем спрашивать. Последнее время он вообще отказывался от встреч, ссылаясь на какие-то обстоятельства.

Мы явились его спасать.

– Слушай, Антон, что с тобой происходит?

– Да ничего со мной не происходит. Все нормально.

Он долго сопротивлялся нашим попыткам поговорить откровенно, но потом сдался.

– Да поймите вы, наконец, что я не могу избавиться от мысли, что вы думаете, что я эту историю у кого-то… – Антон употребил не слишком цензурный оборот. – Ну, не вы, так все остальные. А я-то знаю, что это не так, но доказать не могу.

– Но ты же сам говорил, что рассказ напечатан гораздо раньше, чем это все случилось в жизни..

– И я буду за каждым бегать и трясти перед его носом журналом? А как объяснить это совпадение? Ведь это невероятно, я сам бы не поверил, если б такое не со мной случилось.

– Вообще, конечно, история непонятная…

– Вот именно! Я уж тут о себе вообразил невесть что и испугался. Вдруг я действительно могу накликивать что-то или предугадывать.

– Так накликивать или предугадывать? Это разные вещи.

– Не знаю. Как сказать – накликал я несчастье с братьями Кротовыми или предугадал? Может, не напиши я этот рассказ, и ничего бы не было. Или потому и написал, что увидел все, как наяву?

– Слушай, Тоха, так и свихнуться недолго.

– Знаешь, не хотелось бы. Я тут несколько раз пробовал прогноз делать на итог конкурса, финал чемпионата, исходы разных матчей. В букмейстерскую контору ходил, не ленился, чтобы вещдоки моих прогнозов иметь.

– И как?

– Не сто процентов, но угадывал часто. Слишком часто для нормального человека.

– А раньше пробовал играть?

– Нет, раньше не пробовал. Ни к чему было.

Мы сидели в задумчивом молчании, время от времени делая по глотку коньяка. Но что-то в этот раз ни легкого настроения, ни ясной головы он не создавал. Не знаю, как у остальных, но у меня в голове вертелись невнятные разрозненные слова вроде «н-даа. Черте-что. Вот уж действительно. Что делать-то?», которые даже при усилии не складывались в конструктивную мысль.

Виктор Маркушев, наш главный специалист по неординарным психическим состояниям, сосредоточенно разглядывал нас, как в лорнет, сквозь дырчатый ломтик радамера.

– Вот что я думаю, – наконец произнес он, решительно отправив сыр в рот. – Во-первых, не вижу причин для беспокойства. Умеешь предсказывать? Отлично! Воспользуйся этим себе во благо. Не зарывайся, не жадничай. По-скромному. Можешь и друзьям помочь. Спасибо скажем. И не надо паники. Не ты один такой. Есть и другие игроки, которым везет больше, чем остальным. Они радуются, а не паникуют. Теперь, второе. Умеешь накликивать, как ты говоришь? Давай, накликивай. Только хорошее. А не плохое. Пиши о каких-нибудь самых невероятных событиях, но без ущерба для героев. Пусть сбывается. Можешь даже написать, что у нас экономика выздоровела в таком-то году. Что благополучно разрешены многие политические проблемы. И так далее. Вперед!

Предложение Виктора нас развеселило. Даже Антон рассмеялся, почувствовав, что груз, который он взвалил на себя, не так уж тяжел.

– Главное, ты в любом случае ничего не теряешь, – развил мысль Лева. – Если все получается, то все довольны. А если не все получается – то беспокоиться не о чем. Значит, с тобой все в порядке.

– А как же с этим рассказом? Ведь с ним так и неясно.

– Ты знаешь правду? И мы знаем! А остальные… Ну, что делать, пусть думают, что хотят. Ты журналист и писатель. Станешь известным, будешь выступать перед публикой, давать интервью. Кто хочет, тот поверит, кто не захочет – не заставишь. Ну и ладно.

После этой встречи Антону явно полегчало. Он перестал бояться самого себя, а главное, он убедился, что мы ему верим. Это было для него важнее всего.

Интересно, что ему действительно везло в игре – мы несколько раз делали ставки во время очередной Лиги чемпионов, и каждый раз его прогнозы оказывались точны. Но когда его спрашивали, пишет ли он что-нибудь новое, он уходил от ответа, а на просьбу почитать что-нибудь, отвечал, что материал еще сыроват.

Мы подружились с новыми знакомыми.

– Скажи, Антон, а у Тани с Женей что-нибудь получится? – однажды поинтересовалась Марина.

– Получится, не сомневайся, – ответил, смеясь, Антон. – Зря, что ли, я его для нее придумал?

В другой раз Володя в шутку спросил у Антона, будет ли у них с Мариной ребенок.

– Будет. Девочка. Анечка. Три восемьсот, 54 сантиметра.

– Только это будет не дочка, а внучка, – добавил он, увидев округлившиеся Маринины глаза.

Вскоре Олег объявил, что они с Ирой ждут ребенка, а через некоторое время у них родилась… двойня, мальчик и девочка. Мальчика назвали Димой, а девочку – Юлей.

Антон был немного обескуражен, сказал, что со стороны Олега это явное своевольство и непочтение к авторскому праву. А потом заявил:

– А чего вы ждали? Я вам не предсказатель.

И снова ушел с головой в журналистское дело.

Тетя Туся

Нас было шестеро: Виктор Маркушев, врач-психиатр; Антон Беликов, журналист; Лев Генкин, переводчик с итальянского; Владимир Гурман, биохимик; Бронислав Чен, врач, и наконец… чуть не забыл, кто же шестой – это я сам, Матвей Шаковский, преподаватель права в одном из московских вузов.

* * *

В один из позднеоктябрьских вечеров мы сидели как обычно в «Угольке» и если честно, то немного скучали, но о том, чтобы разойтись, даже речи не было. День выдался на редкость плаксивый, все дорожки и тропинки были размыты и сочились водой. Мы готовы были сидеть тут хоть до утра, только чтобы не проходить вновь под насквозь вымокшими деревьями, которые словно специально норовили стряхнуть ледяные капли нам за шиворот. Возможно, именно поэтому народу в «Угольке» было много, практически все места за столиками были заняты.

Мы изредка обменивались репликами, но общий разговор как-то не клеился.

– Скажи-ка, Лева, – вдруг обратился Володя Гурман к сидящему напротив него Льву, – ты куда так настойчиво устремляешь взгляд?

– Я не уверен, но, по-моему, я вижу тут одно лицо…

– Неужели? И какому телу это лицо принадлежит?

– Класс? Отряд? Семейство? Подвид?

– Да вон там, видите, мадам в одеяле.

– Левочка, детка, это не одеяло, это шаль расцветки «Бербери».

– Расцветки чего?

– Видишь ли, Лева, каждая женщина имеет среди прочих своих богатств хоть что-то в расцветку «бербери», а те, кто не имеют – стремятся иметь. Назвать шаль расцветки бербери одеялом – это все равно что назвать горностаевую мантию… ну не знаю… плащ-палаткой.

– Причем, если какой-нибудь поясок или бантик можно приравнять к тройке или четверке, то шаль – это уже у них туз. Но масть вся козырная.

– Да, Лева, такие вещи надо знать.

– Откуда мне? Это вы общаетесь с порочными женщинами.

– Ну, если считать любовь к расцветке в клеточку пороком, то непорочных женщин не бывает.

– Почему, бывает. Вот моя Муся, например… Живет спокойно без всяких этих.

– Да? А ты, Левочка, спроси у нее, хочется ли ей иметь что-нибудь такое…

– А лучше просто подари ей сумочку бербери, и мы увидим…

– Лев, если я правильно разбираюсь в людях, то эта дама в одеяле, мягко говоря, не молода… Чем она тебя так привлекла?

– Оставьте его. Это дело вкуса. Некоторые любят похолодней…

– Лева, признайся, может, ты геронтофил?

– Да какой к лешему геронтофил! Я ее знаю около тридцати лет, если это она, конечно. Вернее, я ее видел последний раз лет тридцать назад.

– Ребята, это его первая женщина.

– И последняя. Единственная любовь Льва.

– А как же Муся?

– А с Мусей он дружит.

– Слушайте, идите к черту. Обрадовались, накинулись! Это тетя Туся, подруга моей матери.

– Представляю, как ты сейчас подойдешь «тетя Туся, я нашел тебя! Где ты была все эти годы?»

– Только не рыдай ей в плед! Не порть «бербери».

– Может правда, подойти, спросить?

– Только не говори ей «тетя Туся».

– А как?

– Ну, как, по имени-отчеству.

– А думаешь, я знаю, как ее зовут? Я всю жизнь называл ее Туся. И мама так ее называла. А потом она уехала в Израиль. И все. С концами.

– Ну, подойди, спроси «вы Туся?», только без «тети».

– Да, попробую. Вдруг она. А то потом всю оставшуюся жизнь буду мучиться.

«Дама в одеяле, конечно, видела, что стала предметом нашего внимания. И ей наверняка хотелось знать, чем она нас заинтересовала. Поэтому когда Лева подошел к ней, она не стала изображать удивление, а предложила ему сесть. Мы не могли расслышать их разговор из-за гула в зале, зато было интересно наблюдать за ними, и по жестам и мимике вполне можно было понять, как развивается беседа. Судя по всему, Лева был очень благосклонно принят всеми подругами нашей дамы, сидящими за тем столом, они внимательно его выслушали, потом «дама в одеяле» отрицательно покачала головой, ободряюще похлопав Леву по руке, а остальные огорченно кивали – мол, мы бы все рады быть тетями Тусями, но увы… Наконец Лева встал, поцеловал ей руку, при этом явно получил приглашение присоединяться к их компании в любое время и по любому другому поводу, – и вернулся на свое место.

– Нет, это не она.

– Да мы уж поняли.

– Но похожа.

– Но ведь не она!

– Да. Зато я успокоился.

– Видишь, как хорошо. И ничего страшного.

– Да. Она нормально все восприняла. Но вообще, действительно, откуда тут взяться тете Тусе?

– Не скажи, – возразил я. – В жизни чего только не бывает. Вот у меня был случай…

* * *

Случай, рассказанный мной, Матвеем Шаковским.

Теория генотипов

Несколько лет назад мы с женой – а она у меня эксперт-криминалист – были в Вене. Поездка была деловая, если точнее, это была конференция по вопросам законопроизводства и законоприменения по особо тяжким преступлениям. На одном из заседаний обсуждался феномен Брюске-Гертера, это был в свое время довольно громкий процесс, может быть вы слышали. Нет? Ладно, как-нибудь расскажу. Речь шла о расследовании преступлений, совершенных одним из близнецов или близким родственником подозреваемого. А потом перешли на двойников, т. е людей, не связанных никакими кровными узами, но очень схожих внешне. Совпадает ли их генетический код и если да, то насколько? Это иногда бывает очень важно для расследования преступлений, как вы понимаете. Аня, моя жена, очень увлечена этими разработками, собственно говоря, она занимается ими уже несколько лет. Но дело не в этом. Вечерние заседания заканчивались в пять-шесть вечера, и потом мы были вольны гулять, отдыхать, делать что угодно. Но в тот день мы освободились поздно, где-то в восьмом часу. Мы побродили по центру и зашли в кафе «Моцарт» недалеко от Оперы. Это было в начале сентября, в Вене в это время всегда прекрасная погода, вечера теплые, как у нас в июле. Мы расположились на улице, заказали коктейли, сидим себе, расслабляемся…Эх… Полжизни бы сейчас… Н-да… Ну так вот. Сидим себе, значит. Вдруг Анька мне вполголоса говорит «посмотри налево, только не сразу и не резко. Там один человек очень похож на Сашу Бермана». Я посмотрел – ну, вылитый Сашка. А это мой давний приятель, у нас очень хорошие отношения были всегда, мы и жили на одной улице. Но очевидно, он с семьей куда-то переехал, потому что мы уже лет шесть не встречались, и я ничего о нем не слышал. Я говорю «Ань, да, очень похож. Может, это он и есть?» «Ты что, нет, конечно. Это не он. Но сходство поразительное». Мы стали за ним наблюдать. Ему принесли кофе, еще что-то. Он вынул из сумки газету, сложил аккуратно, стал изучать какую-то статью. Анька разглядела, что заголовок на немецком языке. «Вот тебе еще одно подтверждение теории генотипов, о чем мы сегодня так долго говорили. Если существуют абсолютно одинаковые растения, одинаковые животные, то и среди людей тоже встречаются особи с абсолютным внешним сходством. Причем, как мы видим, ареалы могут быть различны, но сходны по климатическим условиям». «Но Анечка, не бывает абсолютного сходства даже у растений. У двух ромашек будут разные листочки и другие отличия, которые глазом не определишь». «Правильно. Но это если их положить рядом и сравнивать. Если бы Саша Берман сейчас был здесь, то мы бы тоже увидели, что этот его двойник иначе двигается, поворачивает голову, даже ложку держит по-другому». «Интересно, откуда ты так хорошо знаешь, как Саша Берман держит ложку?» «Слушай, Матвей, не дури. Я не знаю, как он что держит. Но я утверждаю, что если бы он был здесь, то мы бы заметили различия между ним и этим типом. А так ты бы, например, под присягой подтвердил, что это Саша или полный его двойник». «А ты бы не подтвердила?» «Ну, я бы как следует подумала. Но, пожалуй, тоже бы подтвердила». Мы продолжали увлеченно за ним следить. Лже-Саша медленно, но верно, допивал кофе, дочитывал статью и явно собирался расплатиться с официантом. Мы теряли его. «Что делать, Матвей?» «Ну, хочешь, давай подойдем к нему, познакомимся, объясним ситуацию». «И что дальше? Попросим его слюну на ДНК, возьмем отпечатки пальцев, сделаем снимок сетчатки?» «И заодно полное клиническое обследование – кровь, моча и прочее, притом совершенно бесплатно». «Матвей, я не шучу и не вижу ничего смешного». «А что ты сама предлагаешь?» «Я не знаю. Поэтому я у тебя и спрашиваю. Но упускать его нельзя. Я не могу терять такой материал. Смотри, он сейчас уйдет! Придумай что-нибудь!» Когда женщина так просит, можно сказать уповает на тебя, даже если это собственная жена, то мужчина обязан быть на высоте. И я под прессом этого обстоятельства и повинуясь импульсу, потому что размышлять уже было некогда, вдруг как заору «Сашка!» Люди за соседними столиками подскочили, главный объект вздрогнул, выронил из рук свою газету и с воплем «Мотька!» кинулся меня обнимать.

Как вы понимаете, это, конечно же, оказался сам Саша Берман, собственной персоной. Он тоже приехал сюда на неделю по делам. Мы очень были рады друг другу, без конца удивлялись неожиданной встрече. Мы подробно рассказали ему, как вели за ним наблюдение. Я не преминул ему заметить, что он неправильно держит ложку…. Саша хохотал до слез. «Анька почти убедила меня поверить в теорию генотипов. И если б я в последнюю минуту не окликнул тебя…» На это моя жена заявила, что мы ей все испортили, всю теорию, и что она нам этого не простит. Когда мы вспоминаем эту историю, то всегда веселимся от души. Кстати, это прекрасный пример того, как женщины могут нам заморочить голову и заставить поверить во что угодно. Между прочим, выяснилось, что Сашка никуда не переезжал, он по-прежнему живет на нашей общей улице, и мы просто ни разу за эти шесть лет не пересеклись. И надо было нам обоим поехать на несколько дней в Вену, чтобы там наконец встретиться и выяснить, как жизнь и что нового. Вот такая история!

* * *

Мои друзья заметно оживились.

– Действительно, занятно.

– Здорово!

– Удивительная история!

– И абсолютно реальная! Я не придумал ни слова. Даже опустил некоторые детали. Вот вернемся в Москву, я могу вас познакомить с Сашей Берманом.

– Слушай, Матвей, а что это за дело Брю… Брюкса… или как там его?

– Брюске-Гертера. Вы правда ничего не слышали об этом? Ну, это довольно любопытная история. Я расскажу как-нибудь, обещаю.

В разговор включился Владимир.

– А у меня тоже был один эпизод – знаете, если б сам не был свидетелем, не поверил бы, что так бывает. До сих пор не верю сам себе.

– Ну, расскажи, Вов. Послушаем.

– Ну, значит, дело было так…

Случай, рассказанный Владимиром Гурманом

Зоя Павловна

Как-то вечером прихожу домой с работы – никого нет. Ни жены, ни детей. Но я недолго удивлялся, звонит телефон. «Володь, мы у мамы. Заезжай за нами сюда». «А что ж вы не позвонили, не предупредили? Я бы сразу поехал». Тут теща взяла трубку, мол, Володя, не сердись, извини, это я их вызвала, что-то плохо себя почувствовала. Давай, мы тебя ждем, поужинаешь и поедете.

Ну, ладно, думаю. От нас до тещи минут десять без пробок. Съезжу, раз такое дело. По дороге купил кое-какие продукты, всякую ерунду, чтоб у нее был запас какой-то. Я к теще-то хорошо отношусь. Она жить не мешает. Обо мне даже заботится. Короче, приезжаю, значит. Сидят на кухне – теща, моя Вера и наша дочка старшая Ася. «А Маруська где?» «Маруська уснула у бабушки на тахте с котом. Пусть спит». «Марья Григорьевна, что случилось? – Да, все уже в порядке. Страху нагнала. Поешь, все горячее». Накормили они меня. Сидим, пьем чай. Разговор зашел о Маруське. Она девушка боевая, общительная, надо ее в детский сад определять, пусть энергию там расходует и дисциплине учится. А то она в свои три года всех детей, даже шестилеток, во дворе уже выстроила, ее так и называют – атаманша. И бабушка с ней не справляется. Она и бабушкой норовит командовать. Вот Аська такой не была. Ее отдали в сад, но она там не смогла прижиться, полгода походила, а потом все с бабушкой. Ба, почитай, ба, расскажи. А бабушку хлебом не корми, дай с внучкой пообщаться. Так и выросла без всякого детского сада. Короче, сидим, разговариваем.

– Пап, а ты ходил в детский сад?

– Да вроде ходил, но каких-то внятных воспоминаний этот период жизни у меня не оставил.

– Мам, а ты?

– Я долго ходила, до самой школы. У нас был очень хороший сад.

И тут Вера с Марьей Григорьевной пустились в воспоминания. У Веры была воспитательница – Зоя Павловна. Ее все дети любили. Добрая женщина. У нашей бабушки тогда тяжелый период был, она без работы осталась, так Зоя Павловна ее на лето устроила в детский сад на дачу нянечкой – и Вера пристроена, и мама при ней, да еще и деньги какие-то. Потом, когда Марья Григорьевна уже нашла работу, Зоя Павловна всегда к Вере как к своей дочке относилась. Кстати, с ее дочкой, Ларисой, Вера подружилась, они всегда вместе гулять ходили, а иногда у Зои Павловны в комнате играли, когда дождь шел. Верка спать днем не любила, так Зоя всегда потихоньку ее с Лариской гулять отпускала вместо тихого часа, и девчонки то раскрасками занимались, то книжки читали – Вера в шесть лет уже хорошо читала, а Лариска – тем более, она уже школьница была. Вера вспомнила, как они ходили с Зоей Павловной за грибами, как Зоя солила сыроежки, и Вера впервые в жизни их попробовала, как Зоя их учила различать ягоды – бруснику, костянику и волчьи, а землянику нанизывать на тонкую травинку, если нет с собой корзиночки или банки. Как впервые увидела Иван-чай на болоте, и само болото, и как Зоя рассказывала, что болото может затянуть, и у Веры так на всю жизнь и остался холодок ужаса при мысли о болоте. А еще Вера вспомнила, как топили баню, и как пахло дымком, и дым шел из трубы. И Вера всегда старалась попасть к Зое Павловне, так как та всегда аккуратно их ополаскивала, чтобы вода в глаза не попадала, а другие окатывали детей горячей водой с ног до головы, и за волосы дергали, когда расчесывали, и попробуй, пикни! А из хороших воспоминаний остались походы на дальний пляж, через огромный луг, полный ромашек, и через поле с васильками. Пляж был песчаный, вода в речке теплой, и Зоя разрешала купаться не десять минут, а почти сколько хочешь. Недалеко от пляжа была березовая роща, и несколько раз, когда был Зоин выходной, она брала Ларису и Веру, и они втроем уходили в березовую рощу, а потом купались в речке и валялись на песке, а потом возвращались через поле и луг, мимо огромных стогов, и каждая приносила охапки васильков, ромашек и полевых колокольчиков, которые потом в банках и вазочках стояли на длинных обеденных столах, и в спальнях детей, и в музыкальном зале и везде, где можно.

В Москве Зоя Павловна с мужем и Ларисой жили недалеко от Марьи Григорьевны, то есть от того дома, где до сих пор живет моя теща и где мы сидели и предавались воспоминаниям. Но потом у Зои начались какие-то неприятности с мужем, похоже, они развелись, и им пришлось разменять эту квартиру. Куда делся муж, бабушка не знает, а Зоя с Ларисой переехали куда-то на Преображенку, что было довольно далеко. Зоя уволилась из этого детского сада и устроилась в другой, поближе к дому. Вера помнит, как все переживали и говорили, что кому-то очень повезло, что они получили такую Зою. Потом Вера пошла в школу, детский сад стал забываться. Зоя Павловна первое время приезжала к ним в гости, то одна, то с Ларисой. Все звала к себе, но они так и не выбрались. Потом Зоя стала только звонить, потом все реже, и как часто бывает в жизни, их пути окончательно разошлись. С тех пор про нее ничего неизвестно, жива ли, здорова ли…

Мне, конечно, все это было очень интересно, все-таки это детство моей жены, да и Аська слушала, открыв рот. Но пора уже было собираться домой.

– Давай, Ась, буди-ка Марусю и поедем.

В это время раздался звонок в дверь. «Ой, ой» – запричитала теща, – «это же Лизавета, моя приятельница с четвертого этажа. Я обещала ей занести журнал и совсем забыла. Вер, открой ей. Я сейчас».

Вера пошла открывать дверь. Я стоял в коридоре и услышал такой разговор.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Вы Лизавета? Заходите, пожалуйста.

– Нет, я не Лизавета. А вот вы, наверно, Верочка.

– Да.

В голосе Веры звучало удивление.

– Верочка! Какая же ты стала взрослая. Ты меня, конечно, не помнишь. А вот я тебя сразу узнала. Я Зоя Павловна, была у тебя воспитательницей в детском саду. Ты была еще совсем… Что с тобой, Верочка?

Я не поверил своим ушам и поспешил к двери. На пороге стояла седая, пожилая, грузноватая женщина и растерянно смотрела на Веру, которая сначала застыла, не в состоянии вымолвить ни слова, а потом залилась слезами.

– Вера, Верочка, спокойно. Приди в себя, пожалуйста. Зоя Павловна, я Владимир, муж Веры. Вы извините ее, проходите, пожалуйста…

– Ой, я наверно не вовремя. Испугала ее чем-то?

– Да что вы, Зоя Павловна, все нормально. Я вам сейчас все объясню. Вы сами удивитесь. Проходите, проходите, пожалуйста.

– Я… тут… Со мной…

В это время к двери подошла еще одна женщина, помоложе.

– Мам, ну что?

– Вы, наверное, Лариса? – догадался я.

– Да, правильно. А вы кто?

– Меня зовут Владимир, я Верин муж. Заходите, пожалуйста.

Лариса неуверенно вошла и увидела плачущую Веру.

– Верка, ты что ли? Ты чего ревешь?

– Лари-и-исочка, – прорыдала Вера и кинулась ей на шею. Через минуту они уже обе рыдали.

В это время в коридоре появилась Мария Григорьевна с журналом.

– Лиз… – начала было она. Но вдруг побелела и схватилась за сердце. – Нет, этого не может быть! Невероятно! Невозможно!

– Тихо, тихо, Марья Григорьевна! Пожалуйста, все хорошо, все в порядке. Зоя Павловна, Лариса, не пугайтесь ради бога, заходите, пожалуйста, мы тут на кухне сидели, чай пили. Сейчас еще попьем. Сейчас все будет нормально. Все хорошо.

Я их таким образом уговаривал, хотя сам был потрясен не меньше. Мозг отказывался воспринимать появление Зои Павловны и Ларисы как обычное событие. Это действительно было невероятным совпадением. Или как это еще назвать?

Тут появилась из комнаты Аська, которая не стала будить сестру, потому что ей стало интересно, что там за шум.

– Вы Зоя Павловна? Настоящая? Вы были маминой любимой воспитательницей в детском саду? А вы Лариса? Вот это да! Классно! Дело в том, что мы только что о вас говорили. Десяти минут не прошло. Бабушка вспоминала, как мама была маленькая, как она ходила в сад, и какая замечательная была у мамы Зоя Павловна, то есть вы. А мама рассказала про дальний пляж, про березовую рощу, про букеты, про болото и иван-чай, про костянику и волчьи ягоды, и про соленые сыроежки. И как они с Ларисой играли, и читали, и днем не спали, и как Лариса играла этюды на пианино. И много всего. А бабушка сказала, что вы потом переехали в другой район и стали реже встречаться. И что она не знает, как вы сейчас. И в это время вы звоните в дверь!