Читать книгу: «Слабым здесь не место. Охота», страница 10

Шрифт:

На большее парня не хватило.

Тархельгас оставил бутылку, собираясь начать с нравоучений, но Джувенил внезапно продолжил. Неожиданно для самого себя.

– Местные разбиты на группы. Лесорубы не сидят с добытчиками. Ремесленники – только со своими. Обычные жители лишь дополняют очаг. Но всех их объединяет неприятие банды. – Балес только сейчас заметил, как все косились на них, задерживая взгляд лишь на мгновенье. – Почему?

– Здесь все знают, на что способен человек с заточенным металлом. Особенно если его кто-то ведет.

– Местных ведь больше, – Джувенил перешел на шепот, так чтобы Тархельгас его слышал.

– Ты сам сказал – они разрознены. Одним страхом их не объединить.

– И это учитывая, что их всего восемь.

– Заметил еще двоих? – Тархельгас уже не пил.

– Полагаю, те, что сидят у дверей. – Балес не стал смотреть в их сторону и пытался по мере сил вести себя естественно. – Караулят у выхода на случай осложнений?

– Верно, – одобрительно кивнул охотник. – Скажешь, кто из толпы девятый?

До этого момента Джувенил и не подозревал, что был еще кто-то. Да и Тибурон не сразу приметил его.

Осмотрев очаг еще раз, Балес просто не решился сделать предположение.

– За стойкой. – Тархельгас принялся доедать добротное жаркое. – Парнишка напротив нас.

– Ему пятнадцать зим от силы. С чего вы взяли?

– Он смотрит за очагом так же, как и мы. А порой бросает мимолетный взгляд на банду и главаря, после чего отводит глаза.

– Может, он, как и все, просто боится их.

– У него нет страха в глазах. Выискивает новую жертву, а когда смотрит на главаря, ждет его признания. – Тибурон выпил стопку и тут же налил новую. – Неужели ты в его возрасте не искал похвалы отца и других кастодиан? Не выказывал преданности? Не желал быть полезным? Не равнялся на них? Здесь все то же самое.

– Ничего не меняется, – договорил Балес, отчасти согласившись с ним.

Джувенил начинал смотреть на очаг совсем другими глазами. Пока что в замочную скважину, но это уже лучше полной темноты.

– Не желаешь согреть себя, – голос, раздавшийся со спины, заставил Балеса вздрогнуть, – чем-то помимо этого пойла?

Дева плоти, едва не вывалив грудь на стол, села напротив Тибурона. Вид у нее был такой, что непонятно, сколько лесорубов уже успели воспользоваться ею только за этот вечер.

– Или можем…

– Нет, – отрезал охотник.

– Тогда давай я сделаю из твоего сына…

– Он мне не…

– Пошла вон, – проговорил Тибурон, лишь единожды взглянув на нее.

Женщину передернуло.

– Как знаешь.

Она поспешила встать и тут же удалилась в другую часть очага подальше от пугающего незнакомца.

– Что еще ты видишь или не видишь, Балес?

Парень, только что лицезревший полуобнаженную женщину, слегка замешкался. Пусть она и была далеко не первой свежести, в изорванных одеждах и синяках, но все же природа брала свое. Не к деве плоти, конечно. Балес вспомнил прошлое и ту, которую ему пришлось оставить, чтобы отыскать Тархельгаса.

К нему пришло опустошение, и он понял.

– Женщин, – пауза. – Здесь нет женщин. Только девы плоти. Почему?

– Котлы – суровый край. Слабым здесь не место.

– Это не объяснение.

– Оглядись. Пьяные раззадоренные мужики после тяжелого лика, не знающие, куда выплеснуть злость этого мира. Добавь в этот котел женщин – и очаг зальет кровью еще до восхода луна.

– Хотите сказать, все держат жен по домам?

– С детьми. Там, где те хранят уют, если тебе будет угодно.

Охотник опрокинул еще стопку, но Балес заметил, что тот ее не выпил.

– А девы плоти не разжигают проблем? – Парень не придал этому значения, хотя следовало.

– Кто даст больше металла, тому даст дева. Все просто, но нередко и из-за них тоже случаются драки. Женщины – лишь следствия. Мужчины – причина. Одни лишь разжигают огонь, а другие опасны уже сами по себе.

Тархельгас вновь сделал вид, будто пьет.

«Прячется на виду», – подумал Балес. Но от кого?

Ответ был очевиден, едва он взглянул на главаря банды. Тот тоже наблюдал за ними.

Мужик подмигнул Джувенилу.

– Мы пришли сюда переждать ночь, – заговорил охотник, наливая Балесу выпить. – Это недалеко ушло от истины. Так не будем лишний раз нервировать наших знакомых.

Парень скривился, опрокинув стопку, также оставив ее практически нетронутой, пока охотник продолжал говорить:

– Но это не значит, что их правда должна стать полностью нашей.

6

Едва ли свеча успела отмерить и час, когда градус в очаге уже давно превысил пределы нормы. Веселье, если происходящее можно было так назвать, было в самом разгаре. Балес, балансируя на грани, то и дело задавал вопросы, на которые охотник пусть и отвечал, однако делал это с явным нежеланием.

Тархельгаса больше занимал очаг и присутствующие, чем Джувенил с его любознательностью. Но хотя бы он не затыкал парня.

– Мы оставили в комнате наши вещи.

– Рад твоей наблюдательности.

– Я лишь хотел спросить, зачем вам щит? Тут, с собой?

– Привычка, оставшаяся со службы, – снова сухой ответ. – С ним чувствуешь себя спокойнее. Прикрытый тыл.

Охотник все это время, что ел и делал вид, будто пьет, не снимал его со спины. И казалось, тяжесть прочного металла нисколько не беспокоит его.

– Теперь у вас есть я. Тот, кто прикроет, – тут же пояснил Джувенил, так как охотник не сразу понял, о чем он толкует. Тархельгас не подавал вида, но парень с некой уверенностью мог утверждать, что тот будто ждал чего-то. Готовился к развязке. Вот только к какой?

Насколько мог судить Джувенил, главарь банды вроде бы успокоился и теперь лишь иногда косился, не видя в них угрозы.

Тогда в чем дело?

Парень проследил за взглядом Тархельгаса и тут же уткнулся в тарелку, надеясь, что остался незамеченным.

Все оказалось до противного банально.

Охотник наблюдал за девой плоти. Хотя, с другой стороны, в желании как таковом не было ничего постыдного. Особенно если перед этим женщину отмыть. Да и самого Тибурона тоже.

Дева плоти, не так давно вернувшаяся после очередного скоротечного возлежания с пьяным лесорубом, расхаживала по очагу в поисках следующего клиента. Им оказался один из членов банды, уже вываливавший на стол медяки, как задаток, за аренду женского тела и тепла ее кровати.

– Пойдешь со мной, – деву плоти одернул крепкий лесоруб, упитый в хлам.

– Сначала встань, – недолгая пауза, – в очередь. – Худощавый бандит не собирался делиться. – Я первый. Ты можешь быть следующим.

– Дам в два раза больше него, – лесоруб обратился к деве плоти. – Тебе решать.

Томительное ожидание Тибурона закончилось, и теперь оставалось дождаться предсказуемой развязки под хор незамолкающих голосов. Ему не удалось заглушить их алкоголем. Но был и другой способ.

– Слушай внимательно, Балес, – Тархельгас заговорил, не сводя глаз с тех, кто сейчас взорвет раскалившийся очаг. – Ни при каких обстоятельствах не доставай клинка.

– О чем вы?

– Ты понял? – он чуть повысил голос.

– Да. Наверно, да.

– Тогда посмотрим, чему тебя научил мастер Аон Сабаид.

– Искусству боя без меча, меня лично тренировал боец Высших…

Договорить Балес не успел, однако понял, к чему был весь этот разговор. Еще мгновенье назад очаг привычно бурлил обыденными шумами, а затем словно кто-то щелкнул пальцем, изменив картинку.

Бандит вмазал лесорубу что было сил, но не повалил его, зато ответный удар отбросил того на стол к дружкам.

И тут понеслось.

Члены банды подорвались со своих мест, сцепившись с подоспевшими лесорубами. Местные, не причастные ни к одной из групп, били тех, кто подвернется, как и добытчики, которые также не встали ни на чью сторону.

Расходясь от эпицентра, мордобой охватывал всех без исключения. Надежда его избежать была наивна по своей сути. Балес надеялся на это до последнего, пока не накрыло и их.

Тибурон же ждать не собирался. Атаковал первым.

Мощный прямой удар точно в лицо сразу вырубил добытчика, который просто дернулся в сторону охотника.

Так Тархельгас оказался в самой гуще побоища. Он бил, получал удары и снова бил, не заботясь о том, кто его противник. Тибурон сказал не вытаскивать клинка, чтобы парень кого не прирезал, но вот за то, что сам своими кулаками мог кого угодно отправить в единый дом, переживал не сильно. Или, лучше сказать, ему было плевать.

Кто-то разбил о его спину, где висел щит, грубо сколоченный табурет, что ровным счетом ничего не дало. Зато не на шутку разозлило охотника. Он схватил лесоруба за грудки и с размаху врезал головой в нос мужика. Шум стоял такой, что хруста переносицы он не услышал.

Лесоруб повис, но Тархельгас повторил удар и только после отпустил обмякшее тело.

Следующий удар он пропустил. Чей-то кулак добротно навестил лицо, рассекая бровь. Охотника бросило на стол, и следом подняли, держа за ворот.

Мужик оказался крепким малым, приложив Тибурона еще раз, прежде чем тот вырвался из захвата ударом по рукам сверху и уже после вписал локтем в морду. Противник потерялся на пару мгновений. Охотник пнул его сначала в одно колено, потом в другое и уже затем добил мужика размашистым ударом по лицу.

В самом начале боя Балес фактически остался один, когда Тархельгас бросил его и полез в самую гущу. Парень старался вспомнить, чему его научили в столице. Как отводить удары, как их наносить, как двигаться.

Его сшибли сбоку, впечатав с такой силой в стену, что в памяти невольно всплыл бой с костяником. Он глухо стукнулся головой, окончательно потерявшись.

От первого удара в живот, что разорвал с таким трудом заживающие раны, его едва не вырвало. От второго парень чуть не отключился. И, возможно, все решил бы третий, но на лесоруба кто-то налетел и тот переключился на нового противника.

Балес попытался отдышаться, двигаясь вдоль стены к прилавку хозяина очага. Сперва у него и было желание принять участие в драке и проявить себя, но первая же стычка остудила того суровой реальностью.

То, чему обучали мастера Высших, в котлах не годилось. Никакой эстетики боя и грации в движениях. Просто пьяная драка.

В Балеса кто-то врезался. Спиной. Совершенно случайно. И местному новый противник оказался по душе. Он тут же вмазал парню в лицо. Только благодаря неплохой реакции Балес смог смягчить удар и, закрывшись от второй попытки, атаковал сам. Два в корпус. Один в челюсть. Парирование с отводом в сторону и еще два сбоку в ухо.

Балес даже удивился, как ему удалось вырубить мужика. Однако восхититься своим мастерством тот не успел. Пусть пьяный удар в грудь и потерял всю силу, вот только старая рана и без того горела огнем.

Боль была сродни мукам котлов, поэтому Джувенил набросился на мужика с кулаками. Возможно, дважды ему удалось пнуть лесоруба, перед тем как и сам он пропустил удар в плечо и грудь. В итоге Балес просто толкнул мужика в толпу, где его вырубил кто-то другой.

А после удар, прилетевший из ниоткуда, вырубил его не более чем на мгновенье, и парень почувствовал, как неумолимо приближался пол. Картинка просто завалилась.

Его кто-то пнул. Или просто наступил, пока тот валялся. А когда он начал приходить в себя, то понял, что кто-то пытается стащить у него кинжал касты.

Незатейливого вора что-то оторвало и бросило прочь на столы.

Этим «чем-то» оказался Тархельгас.

Казалось, драка полностью поглотила его, но Балес радовался, что ошибся и охотник помнил о нем.

– Высшие тренировали, говоришь? – Тибурон поднял парня на ноги. – Лучше бы взял пару уроков у рабов Уайне.

– Возможно, – он тряханул головой, будто это могло помочь собрать мысли, – вы правы. Но Высшие делают это красиво.

– Тут, – охотник оттолкнул парня к стойке и в два удара утихомирил очередного лесоруба, – не до красоты, Балес.

Тархельгас пододвинул ему стопку, где еще остался самогон. Парень выпил без лишних расспросов.

В творившемся хаосе и жутком беспорядке Джувенил заметил мужика, что целенаправленно шел к ним. Парень скорее по наитию схватил в руки бутылку и с размаху разбил о голову лесоруба. Тот качнулся, и Балесу ничего не оставалось, как добить его.

Мужик мешком рухнул на пол.

– Ты полон сюрпризов, – охотник почти похвалил его.

– Дело случая, – оправдался Балес, тряханув рукой, которая вся гудела. Лишь бы не перелом, все остальное пережить можно.

Драка подходила к своему концу. Лишь немногие продолжали лупить друг друга почем зря. Остальные без сознания валялись на полу. Переломанные столы, прочая утварь, выбитые зубы, синяки, кровоподтеки, сбитые костяшки. Сам Балес силился унять боль, но, не скрывая от самого себя, был готов признать, что внутри испытывал удовольствие от всего этого. От победы не на ристалище или тренировке, а в реальной жизни.

Здесь можно найти свою извращенную красоту.

– Не отказался бы выпить еще одну. – Зажмурив один глаз и прижимая левую ладонь к груди, парень искал целую бутылку.

– Ты точно полон сюрпризов, – ухмыльнулся охотник, потянувшись за выпивкой.

Странно, но сейчас он не слышал голосов.

А еще он не видел того, что творили зачинщики драки.

Лесоруб добротно приложил бандита о стол и тут же сверху пустил вдогонку кулак, что раскрошил оставшиеся передние зубы. Этого вполне хватило, чтобы остудить его пыл.

Мужик поднял противника и, не встретив сопротивления, просто отпустил его. Бандит, ударившись лицом о стол, не должен был встать. И все же он сделал это и с криком накинулся на лесоруба со спины, едва тот отвернулся.

Они врезались в дальний край стойки, невольно привлекая к себе внимание охотника.

Лесоруб ударил кулаком сверху, готовый отбросить противника в следующий момент, но не заметил кинжала в руках бандита.

Подлый удар исподтишка в бок чуть ниже ребер.

Один, другой, третий.

Быстро и резко.

Никто не мог его остановить.

Дружки бандита стали оттаскивать своего, но было слишком поздно.

Истекающий кровью лесоруб с непониманием в глазах медленно осел на пол, съехав по стойке. Все замерли. Звуки постепенно заглохли.

Подобных смертей в котлах происходит по сотне за лун. Вот только эта отличалась от них. Из-за присутствия одного человека, на которого каждый в очаге сейчас переводил взгляд.

Охотник видел убийство, что разом многое меняло.

– Что притихли, народ? – заговорил главарь с изуродованным лицом. – Ничего ведь не произошло. Выпили. Повздорили. Бились за жизнь. Будто такое не случалось прежде.

Он осматривал очаг, держась перед своими, и старался вести себя так, словно все в порядке вещей.

– Твой человек прикончил Фиодеха. В драке, – кто-то нашел в себе силы заговорить.

– При охотнике.

– Вытащил заточенный металл и просто прикончил.

Как же быстро местные вспоминали о законах, когда им было это удобно. Желая избавиться от незваных гостей, те могли бы процитировать несколько абзацев любого постановления (вне зависимости от их образованности), но стоило им самим переступить черту, как их разум словно поражал недуг и они резко обо всем забывали.

Какая удобная позиция.

– Он защищался, – продолжал главарь, опасливо поглядывая на охотника. – Бился за жизнь. Гляньте на него.

Вид у поколоченного мужика был еще тот. В крови, расплывшихся синяках, без передних зубов, с порванной губой и ухом.

Но что это меняло?

А тем временем, пока очаг оценивал ораторское искусство главаря, банда постепенно стягивалась к нему. Все девять человек, включая и тех, кто все это время отчаянно делали вид, будто пришли сами по себе.

Местных же, способных стоять на ногах и держать оружие, Тархельгас не насчитал и двух десятков. Будет ли от них толк? Пойдут ли они за охотником? Хватит ли духа рискнуть жизнью, чтобы отстоять свое право на отмщение и правосудие?

– Имя? – спросил Тибурон.

– Не стоит, охотник, – предостерег его главарь, явно не желающий сойтись с ним в бою.

– Имя, – повторил Тархельгас и положил руку на эфес меча.

Чуть за ним встал Балес, готовясь биться подле охотника.

– Геаррард Агхаид, – ответил главарь.

– Не твое. Его, – кивок в сторону беззубого.

– Цусаил Фиаклан, – Геаррард наконец дал то, о чем просил Тибурон. – Не надо. Ты ведь знаешь, к чему это приведет.

Охотник его не слушал.

– Имени Цусаила Фиаклана нет ни в одном из моих предписаний, – теперь уже Тархельгас осмотрел очаг и присутствующих, – но есть пустая строка, и каждому известно, что, согласно пакту от 1279 з. Н. Н. и дополнению за номерами 31.4 и 31.5, если охотник засвидетельствует убийство и жители долин в числе пяти душ смогут подтвердить данный факт и возжелать правосудия, он имеет право внести имя виновного и привести предписание к исполнению. – Тархельгас видел, как напряглись все члены банды, потянувшись к оружию. И еще он заметил, как оставшиеся местные прятали от него глаза, не желая лезть под заточенный металл. – Так что скажет народ? Цусаил – убийца или всего лишь бился за жизнь и ему повезло выжить?

Местные до последнего надеялись, что охотник разберется сам. Убьет бандитов, а им ничего и делать не придется. Но Тархельгас оказался в меньшинстве, в невыгодных для себя условиях и не собирался рисковать жизнью из-за пустяка.

В итоге местные, бандиты и он сам преследовали свои интересы. А главное для Тибурона – выжить.

Суровая правда котлов.

Очаг молчал. Люди боялись идти против тех, кто мог не просто дать отпор, но и с большой долей вероятности перерезать всех.

– Народ сказал свое слово, – или, точнее, не сказал его вовсе. – Ты и твои люди неповинны в его смерти.

Главарь смог выдохнуть и убрал руку с эфеса.

– Однако, – продолжил Тибурон, – я бы на вашем месте покинул очаг и это поселение.

– Мы так и хотели, охотник.

– И еще одно.

– Я помню про лошадь.

– Да защитят мертвые живых. – Насчет сделки Тархельгас не сомневался, а вот тело его беспокоило. – Кто-то должен позаботиться об умершем.

– Мы отнесем его. – Он жестом приказал своим поднять мертвого лесоруба. – Повесим по законам котлов, а после уйдем. Даю слово, охотник.

– И я его принимаю.

Бандиты даже не стали собирать пожитки, если те у них и были. Смешно пятились назад, пока трое тащили тело к выходу.

Им никто не препятствовал.

Балес был вне себя, но вместо того, чтобы кричать о несправедливости, трусости и безвольности охотника, просто развернулся и, не скрывая переполняющего гнева, смешанного с разочарованием, поднялся в комнату на второй этаж.

Тархельгас же оплатил еще бутылку, перевернул стол, нашел целый табурет и начал привычным способом глушить голоса.

– И что жене его теперь сказать? – заговорили лесорубы меж собой.

– Что дух котлов забрал Фиодеха неотомщенным.

7

Уже на следующее утро охотник и кастодианин двинулись в путь. Оба в синяках, с едва зажившими ранами, с избитыми кулаками и с достаточным похмельем, чтобы хоть немного радоваться в меру морозному утру.

Ехали молча. Тархельгас – впереди, Балес – чуть позади на купленном скакуне.

Лошади ступали не спеша, под стать медленно падающему снегу. Вырубки были не тронуты. Ни следа саней, ни копыт.

Магическое умиротворение котлов в предрассветных лучах сола. И если Тибурон старался с его помощью отрешиться от недовольных промедлением голосов, то парень вообще не находил себе места.

Дело было не в ноющих ранах, опухшей руке и головной боли. Джувенил не мог найти оправдания тому, что увидели вчера его глаза.

Распираемый собственным негодованием, не в силах больше сдерживать себя, парень поравнялся с охотником, решившись заговорить:

– Я просто не могу понять…

– Тогда лучше повремени с заявлениями, пока не разберешься, что к чему.

Тибурон перебил его непривычно сдержанно. Словно Джувенил опять сморозил какую-то глупость.

Опыт, напомнивший ему, что охотник каждый раз находил что ответить, невольно заставил призадуматься.

– Далеко не это я готовился увидеть. Рассказы о вас были совсем иного толка.

– И что же ты слышал?

– Истории о Рыцаре Воющего Ущелья, в одиночку защищающем долины. Представитель каст, которого захотели похоронить в снегах, а он выжил и по долгу чести и рода сражается за людей. Жизнь превыше всего, и вы ее защитник, не так ли звучит девиз касты Тибурон? А на деле же вы Отрубатель Голов. Охотник, приспосабливающийся, чтобы выжить. И знаете, не увидев в вас рыцаря, я до последнего надеялся, что вы хотя бы чистите ряды, верша благо для народа, но на деле вы и Отрубатель, только когда удобно. Убиваете неугодных в выгодных для себя условиях. А в противном случае просто проходите мимо.

Падающий снег успокаивал. Тархельгасу казалось, будто он далеко отсюда, где-то в прошлом. Он не видел смысла объяснять Балесу, почему вчера поступил именно так, как поступил. Охотник знал, что не убил бы всех, а если бы выжил сам, то бандиты ушли бы и потом вернулись, сначала отомстив жителям, а потом попытались бы добраться до него. Развяжи он драку – жертв среди местных стало бы больше, чем один лесоруб, и среди них мог оказаться Балес. Но к чему вся эта болтовня? Парень мерил мир лишь крайностями, когда жизнь сама уже давно приспособилась, представляя собой нечто среднее.

– Хочешь знать, как я стал охотником и начал рубить головы, – Тархельгас не спрашивал – просто утверждал. Говорил отрешенно, спокойно, так, словно произошедшее вчера его не заботило и вообще не имело значения. – С момента падения Воющего Ущелья минуло четыре луна. Я пил так много, как это только возможно, стараясь забыться и заглушить…

8

1361 з. н.н. Изрытый котел. Поселение Северных Гаос

С момента падения Крепости минуло четыре луна.

Тархельгас пил так много, как только возможно, и шел так далеко, покуда хватало сил. Без цели. Без осознания, без желания. Попытки отыскать людей, атаковавших крепость и повинных в смерти возлюбленной, закончились ничем.

Мир перестал существовать для него. Лишь горечь утраты любимой жены и ребенка.

До этого момента ему казалось, что он познал всю боль, которую причинила ему жизнь, однако ссылка на север и перечеркнутое будущее не шли в сравнение с гибелью тех, кем он так дорожил.

Тархельгас не видел выхода. Голоса не помогали. Превратились в единый громогласный хор, который стало невозможно разобрать. Он глушил его алкоголем и теперь, спустя столько времени, не имел ни малейшего понятия, как оказался в очаге и где вообще находился.

Все вокруг плыло, пока его окончательно не вырубило.

Проснулся Тархельгас от мощного удара в дверь и взбудораженных криков людей, что ввалились следом. Толпа местных, человек пять или шесть, пыталась чего-то добиться от мужика, который не хотел их слушать. Он сел за стойку, отмахнувшись от назойливых просьб.

Тархельгас, не отрывая помятого лица от руки, на которой уснул, лишь наблюдал за ними, не разбирая ни единого слова. Будто звук начисто отсутствовал. Только картинка.

Чуть позже о себе дали знать жуткая головная боль и голоса. Он с горечью осознал, что начинал трезветь. Эту проблему должна была решить бутылка, но, потянувшись вперед, онемевшие пальцы опрокинули ее.

Тархельгас, не поднимаясь, смотрел, как самогон выплескивался из бутылки и без всяких преград растекался по столу. Просачиваясь меж грубо сколоченных досок, он лился на пол, на сапоги и штаны Тибурона.

Пришлось пересилить себя и оторвать голову от стола, чтобы отодвинуться в сторону.

Он еще не до конца понимал, что происходит, в то время как разговор, больше походивший на перепалку, набирал обороты.

– Банда Одноглазого ограбила склады с провизией, металлом, шкурами, убила семерых! – это повторили уже раз в пятый, лишь поменяв слова местами.

– Нужно что-то предпринять!

– Вы же заказчик!

– Я уже сделал все, что от меня зависит. – Мужик выпил залпом большую кружку эля и продолжил говорить, вытерев рукавом густые усы: – Я послал за тремя охотниками. Они прибудут к утру. А Одноглазый далеко не уйдет. Осядет в сторожке, пока не скроется лун.

– Кровавый лун, – дополнил хозяин очага, вставший на сторону заказчика. – Кем бы они ни были, завтра поутру охотники найдут только их тела, и то если повезет.

– Их восемь, – не унимались местные.

– Клинки с серебром…

– Да будь их хоть двадцать! – перебил заказчик. – В котлах это не поможет. Выйдя за пределы поселения, Одноглазый с его людьми, считай, сами вздернулись на дереве.

– Но если они уйдут?

– Мы потеряем треть запасов.

– И как нам прикажете дотянуть до следующих поставок? На что жить?

– Кормить семьи?

– И что вы от меня хотите? – Заказчик развернулся к ним, уже готовый сам прикончить набежавших старейших, которые беспокоились не за поселение, а за свой достаток и карман.

– Пойти за ними.

– Прямо сейчас!

– Вы себя слышите? Никто в здравом уме не сунется за порог в кровавый лун. Или вы хотите лично пойти за Одноглазым?

Старейшины замолчали. Едва ли те собирались что-то делать сами, не считая пустых требований и криков.

– Найдите способ, – ответили они, и перебранка, лишенная смысла, вновь пошла по кругу.

Тархельгас, хотел он того или нет, слышал разговор, хоть ему и не было дела до перепалки. Ровно до тех пор, пока не утих хор и он стал разбирать нашептывания голосов.

«А что если это они?»

– Банд при атаке было много. Слишком много, – едва двигая губами, ответил Тибурон.

«Тем больше шансов, что мы напали на верный след».

Он размял пальцы и стряхнул капли самогона со штанов.

«Хочешь дать убийцам жены и ребенка уйти?»

– Не факт, что это они! – Злость и беспомощность нахлынули вновь. Пришлось потянуться за выпивкой, чтобы заткнуть голоса.

«Сидя здесь, этого не узнаешь! Или ты надеешься найти ответы на дне бутылки?»

Тибурон замер, так и не притронувшись к ней.

«Это либо то, что мы ищем, либо банда Одноглазого наконец прикончит нас. У тебя самого едва ли хватит духа на подобное».

Тархельгас поднялся, едва устояв на ногах. Голова отозвалась жуткой болью, зато голоса замолчали.

Он потянулся за щитом и с усилием перекинул через себя, пристроив за спиной. После чего неуверенным шагом направился к стойке, где еще разгорался спор.

– Вы собираетесь до утра мне тут орать?

– Если потребуется, – решительно ответил старейшина. Остальные поддержали его громогласными возгласами.

– Вот к утру как раз приедут охотники.

– Нельзя все вот так оставить…

– Я сейчас вмажу одному из вас в морду, дабы донести смысл моих слов.

– Не осмелитесь!

– Проверим?

– Куда направилась банда Одноглазого? – в ссору влез Тархельгас, разом заставив всех замолчать.

Что старейшины, что заказчик увидели перед собой бородатого, вонючего и пропитого мужика, который уже достиг дна, основательно там обосновавшись. Но в его взгляде они увидели нечто поистине пугающее.

– Куда? – он повторил вопрос.

– Северные вырубки, проложенные по левую руку после леса висельников, – заговорил заказчик. – Там есть тропа, ведущая к старой хижине…

– Дальше разберусь. – Тибурон не думал, что у него возникнут проблемы в поисках целой банды, которая тащит награбленное.

Не сказав больше ни слова, он направился к выходу. Голоса дали ему цель. Впервые за четыре луна.

– Глейдехин Воющего Ущелья, – заметил старейшина, судя по изображению кровавого луна, зажатого в распадке.

– Слышал, крепость пала.

– Многие погибли.

– И он скоро присоединится к ним, – сказал заказчик, но так, чтобы его не услышали. Старейшины отстали, увлеченные новой темой, и он не хотел им мешать.

Вторая кружка эля была на подходе.