Читать книгу: «На Другой стороне. Падение», страница 4

– В итоге, полагаю, этот телефон у хозяйки приюта отняли. Или она сама его отдала. Проще говоря, меня выманили, чтобы проучить, и урок теперь полностью усвоен… Добрыми делами можно легко стать плохим, так же как и плохими поступками сделать себе доброе имя, как бы странно это не звучало, – произнес Джеймс, задумавшись о своем так сильно, что Амелия не сразу нашла, что ему ответить. Невольно подумав о Седрике, она опустила взгляд, но быстро собралась с духом и улыбнулась.

– Главное, что ты живой после этого урока, – сказала Амелия, и Джеймс иронично улыбнулся в ответ.

– Это да… Доктор обрадовал меня, сказав, что, если бы меня ранили чуть-чуть правее, я бы не доехал до больницы, – словно между делом сказал он.

– Прекрати, бессердечный, мне и так плохо! – задохнувшись от возмущения, возмутилась Амелия и осторожно хлопнула Джеймса по руке. – Что за лекарства тебе дали, чтобы ты мог шутить на этот счет?

Джеймс слабо рассмеялся. Лекарства действительно повлияли на его самочувствие, но, к своему удивлению, Джеймс словно потерял давно накопившуюся тихую злость, и никакие медицинские препараты не могли сравниться с возможностью вспомнить детство и побыть беззаботным хотя бы несколько минут.

– Значит, в следующий раз подставляюсь под удар грудью. Раз сердца нет, место безопасное!.. – сказал он, еще смеясь, и вдруг скривился, положив руку поверх повязки.

– Больно? – забеспокоилась Амелия, заметив, что от неприятных ощущений глаза Джеймса заслезились. Джеймс упрямо улыбнулся, пытаясь унять боль.

– Что ты!.. Забыла? Я плачу только от щекотки! – выдавил он из себя с усмешкой. – …Но я не против, если ты позовешь доктора, – осторожно добавил он.

Качнув недовольно головой, Амелия встала с насиженного места.

– Ох, как бы я хотела лечить одним прикосновением… – сказала Амелия и поспешила к двери палаты, чтобы позвать врача.

II

Как оказалось, королевские гвардейцы были в недостаточно хорошей для Раниеро форме. По крайней мере, он был непреклонен в своем решении сделать их примером для подражания, и, на свое усмотрение, был готов устраивать для этого каждодневные занятия по оттачиванию умений и навыков. Пока Раанан не считал необходимым отправлять гвардейцев как посланников своей воли на границу, разбираться от имени правителей в проблемах жителей Басилеи, Раниеро считал необходимым подготовиться к любым неприятностям, будь то Мгла или воинственные арья.

Рассказав королю о возможном новом нападении на Громовой форт, Раниеро получил одобрение использовать земли замка для тренировок, ведь не исключалась возможность того, что в скором времени гвардейцам предстоит отправиться на юг для защиты расположенного там гарнизона. Военные действия Раанан собирался обсуждать с генералом Вителиусом, чье прибытие ожидалось со дня на день с западных границ Басилеи, а пока у Раниеро и его королевских стражников было время присмотреться друг к другу.

Отдыхая вечером вместе с Люцией в саду, Раниеро делился с сестрой впечатлениями от первых дней знакомства со своими новыми подчиненными.

– Ты так говоришь, словно они не лучшие из лучших, – тихо рассмеявшись, произнесла Люция, когда Раниеро вспомнил еще один повод проводить изматывающие тренировки.

Раниеро тяжело вздохнул, сложив руки за спиной, и взглянул на звездное небо, простирающееся над королевским замком. Раниеро знал, что остальных гвардейцев выбрали за выдающиеся заслуги перед Басилеей, и был удивлен в свое время услышать, а после своими глазами увидеть в их числе выходцев с холодных восточных краев. Варья, народ эна, населяющий земли через высокие горные перевалы востока, изредка навещали своих западных соседей и еще реже оставались жить в Басилее, предпочитая свой суровый край любым благам эферья. Говорили, что варья слышат зов своей земли и не могут ему противиться, если нет важных дел, требующих их присутствия где-то вдали от дома. К тому же, они редко летали в силу того, что полеты в их краях были слишком опасными из-за Мглы, поэтому с течением веков крылья стали для них одним из орудий боя, нежели средством перемещения. А сражаться им приходилось хоть и не каждый день, но не на жизнь, а на смерть, ведь если и случались нападения темных тварей, то они были невероятно страшных масштабов, справиться с которыми было по силам лишь совместными усилиями эферья и варья.

Таких варья, чьи дела оказались достойны королевского внимания, было трое воинов, два брата и сестра: Арни, Бьярни и Дагни. Все трое обладали яркими серо-голубыми глазами и светло-русыми волосами, да и по телосложению казались под стать друг другу. Даже Дагни, будучи самой младшей, не уступала братьям по силе и выносливости, умело пользуясь тяжелым кистенем. Арни, старший среди трех родственников, был вооружен двуручным мечом, а средний брат Бьярни пользовался огромным перначом. Раанан и Зария предложили им стать гвардейцами после одного из страшных сражений с темными тварями близ Ледяного форта в восточных горах. Не видя причин для отказа, троица варья согласилась принять белые плащи и пойти на службу к правителям эферья.

– У меня нет претензий к каждому из них по отдельности, несмотря на то, что часть из них не из Басилеи, – задумчиво ответил Раниеро, шагая рядом с Люцией по тропинкам к центру сада. – Арни, Бьярни и Дагни на удивление отзывчивые и веселые варья. Мне всегда казалось, что эна востока куда злее, но хмуростью выделилась Эйра…

– Свет с рождения послал ей много испытаний, – произнесла Люция, c грустной улыбкой склонив голову. – Нам ли не знать, каково это, потерять родных…

Раниеро кивнул, вспомнив их с Люцией детство, когда родители отправились в Темные земли на запад и так и не вернулись назад, а осиротевших юнцов отправили в Храм Света на воспитание к оракулу Пайаму. Эйра напротив не получила никакого крова над головой, когда ее семью забрал к себе Свет. Она была наполовину эферья и наполовину арья, при этом не похожая ни на тех, ни на других своей особенной внешностью. Ее волосы были короткие и почти белые, а в глазах цвета индиго читалась непроходящая грусть. Эйра яростно сражалась с арья не только как солдат на границе Басилеи, но и как эна, родителей которой арья беспощадно погубили, несмотря на то, что мать Эйры тоже была арья из благородной семьи. Пойдя по стопам отца в армию Басилеи, Эйра достигла небывалых высот в деле магов. В ее арсенале были мощные заклинания всех четырех стихий, из которых она предпочитала воду и ветер, превращая их эссенции в страшную ледяную магию. Холодные чары Эйры впечатляли даже привыкших к морозам варья. Раниеро слышал про Эйру, когда служил в Громовом форте, и однажды даже видел ее в бою, когда на битву с арья пришло подкрепление с соседнего форта на юго-востоке. Мало кто смог спастись от ледяных чар молчаливой колдуньи.

– Ох, какая неожиданность! – вдруг раздался за их спинами веселый голос. Раниеро закатил глаза, а Люция оглянулась назад и увидела худощавого эна в легких доспехах и белом гвардейском плаще, с длинным хвостом темно-русых волос и задиристым взором бирюзово-зеленых глаз.

– Молан, не сейчас, – ворчливо произнес Раниеро, угрюмо уставившись на гвардейца-лучника.

– А вот это вот совсем не неожиданно, капитан! – усмехнулся Молан. – Я думал, остальные шутили, когда сказали, что он всегда угрюмый… – шепотом произнес Молан, чуть склонившись к Люции. – Я не так давно прибыл в замок и хотел познакомиться с вами лично, лучезарная, но капитан уже меня представил! Молан, к вашим услугам, – заявил Молан поклонившись.

Люция улыбнулась, взглянув украдкой на хмурого Раниеро, а Молан, решив, что негоже тратить время зря, преподнес Люции букет ярких красных и темно-синих цветов.

– Я подумал, что раз такое дело и мы теперь как одна большая семья, все в сборе, то я мог бы составить компанию и рассказать вам пару интересных…

– Зря подумал и, нет, не можешь, – сердито процедил сквозь зубы Раниеро, перебив Молана.

– Благодарю, Молан, они прекрасны, – улыбнувшись, поспешила сказать Люция.

– Ах, ну ради этой улыбки стоило рискнуть! – засмеялся Молан, с почтением откланявшись, прежде чем улететь из сада на крыльях.

– Прекрати, ты сожжешь его взглядом, – рассмеялась Люция, заметив, с каким яростным видом смотрел на лучника Раниеро, пока тот не скрылся из виду. – У тебя еще будет время на тренировке утром, – мягко напомнила Люция, и Раниеро нехотя согласился, продолжив путь к высокому дубу в центре сада.

– Он, видимо, думает, что его история про монстра-вожака, которого он якобы убил одной стрелой, еще может кого-то удивить, – с негодованием в голосе заявил Раниеро, и Люция снисходительно взяла брата под руку, прижавшись к нему плечом. Оттаяв, Раниеро перестал сердиться, хотя и продолжал недовольно поглядывать на букет в руках Люции.

Молан прославился на западе Басилеи, где его меткие стрелы сражали толпы темных тварей, и без устали славил себя сам, рассказывая историю о монстре-вожаке, которого смог убить одним метким выстрелом. Громадная темная тварь, обитавшая в Темных землях, постоянно терзала расположенный там пограничный Закатный форт эферья и ближайшие к нему поселки. Очевидцев поединка Молана с монстром-вожаком не нашлось, но темная тварь больше не появлялась. В итоге все в Сердце Басилеи знали историю сражения Молана и огромной темной твари в подробнейших деталях, поскольку Молан с удовольствием ее пересказывал, всякий раз с таким красноречием, словно бой происходил лишь вчера вечером. Да и о своих прочих многочисленных подвигах лучник не умалчивал, за что успел прослыть в королевском замке знатным болтуном.

– Зато до сих пор удивляют истории о том, как ты выжил на границе без опеки лекаря, – с улыбкой произнесла Люция. – Я так рада, что теперь ты не сможешь избавиться от помощи и целебных чар. Илар не даст тебе много геройствовать с риском для жизни.

Раниеро поджал губы и качнул головой. Выдающийся выпускник гильдии лекарей с русыми волосами и пронзительно голубыми глазами, которые, казалось, видели эна насквозь, Илар, прослужил в нескольких фортах Басилеи, но получил белый плащ не за целебные чары, что применял в бою, а за свои невероятно мощные эликсиры жизни и маны. Однажды его снадобья спасли целый гарнизон от опасных растений Мглы, что проросли в стенах одной из пограничных крепостей на северо-западе королевства, чуть не убив всех ее обитателей. Форт был очищен, а Илар был приглашен в столицу, где и стал гвардейцем. В боевых навыках Илара еще предстояло убедиться, поэтому Раниеро не мог разделить радость Люции, что она и заметила, осторожно толкнув Раниеро в бок.

– Геройствуй, только осторожно, – добавила Люция, и Раниеро начал улыбаться.

– Ну, меня утешает то, что хотя бы не мне одному потребуется лекарь, если уж говорить откровенно, – сказал Раниеро, дойдя до высокого дуба, у которого он и Люция остались отдохнуть, сев на выпирающие из земли могучие корни как на скамейку. – Не понимаю, зачем правители взяли в гвардейцы ассасина… От них одни беды и неприятности.

Люция снисходительно улыбнулась.

– Не все ассасины приносят беды и неприятности, зря ты так. Хонора уж точно лучшая в своем деле! – сказала Люция, и Раниеро в ответ хмыкнул.

– Без сомнений, – не скрывая иронии в голосе, сказал он. – Настолько лучшая, что за ее кинжалы вожди арья назначили сумму в пять тысяч спифов, лишь бы от нее кто-то избавился…

Во многом именно поэтому рыжеволосая и синеглазая Хонора стала королевским гвардейцем. Служа на границе и глубоко в тылу арья, она выведала не одну военную тайну. К тому же Хонора прославилась как хитрый убийца, спастись от которого было почти невозможно. Но несмотря на все свои таланты, вечно прятаться от врагов Хонора не могла, а риск быть рядом с ней мог стоить жизней простым солдатам эферья, поэтому правители приняли решение взять Хонору в королевскую стражу, где ее таланты пошли бы на пользу, а не во вред.

Присмотревшись ко вдруг задумавшемуся Раниеро, Люция сощурила глаза, загадочно улыбнувшись.

– Что у вас случилось на тренировке?.. Рассказывай! – потребовала она, встряхнув Раниеро за плечо.

Раниеро недовольно повернул голову в сторону и невольно вспомнил минувшее утро, когда Хонора застала его самого врасплох на тренировке после часовой нотации о том, как важно уметь сражаться с любым соперником, независимо от своего собственного класса и умения. Спустя немного времени Хонора ухитрилась сбить Раниеро с ног в прыжке, пользуясь невидимыми чарами, и придавила его собой к земле. «Кажется, нашему капитану тоже есть чему поучиться… – сказала тогда Хонора, нависнув над обескураженным Раниеро». Эти слова все еще преследовали его, равно как и ее игривый взгляд, словно все тренировки и наставления были для Хоноры не более чем забавой. Поймав себя на мысли, что скорее хотел сердиться, нежели сердился на самом деле, Раниеро, покашляв, прочистил горло.

– У нас разные взгляды на тактику боя, – коротко ответил Раниеро, решив не вдаваться в подробности.

Помолчав, Люция усмехнулась, и мягким тоном ответила:

– Что ж, думаю, когда дойдет до реального боя, взгляды станут одинаковыми. Главное, стараться смотреть в одну и ту же сторону, – важно добавила Люция, обняв подаренный Моланом букет цветов. Украдкой взглянув на Раниеро, вновь задумавшегося о чем-то серьезном, Люция легко угадала причину его хмурости.

– Не беспокойся понапрасну, – сказала она заботливым и уверенным голосом. – Они лучшие в своем деле, а ты лучший из лучших, раз стал их капитаном. Они последуют за тобой, если увидят это так же, как вижу я. Не прячь свой свет, и он затмит любой другой.

Поцеловав Раниеро в щеку, Люция встала с насиженного места и отправилась назад в замок, а Раниеро так и остался под дубом, коснувшись засиявшего узора на коже, и задумчиво глянул Люции вслед. Переведя взгляд на далекие звезды, он попытался справиться с поселившейся глубоко внутри тревогой не оправдать надежд Люции. Раниеро опасался этого даже больше, чем подвести правителей на своем новом посту, ведь Люция всегда верила в него и считала лучшим из лучших еще до назначения в гвардейцы. Но теперь он должен был доказать, что утверждение Люции правда, всей Басилее.

***

Спустя пару дней ситуация в Линтоне значительно ухудшилась, и средства массовой информации без устали устрашали население АПЭП с экранов телевизоров, в Интернете и по радио рассказывая о том, насколько плохи дела на юге и как они серьезно скажутся на жизни самого Альянса. Казалось, репортеры намеренно выискивали самые тяжелые кадры для своих репортажей, а ведущие передач только и делали, что пророчили падение всей мировой экономики. Жители альянсовой столицы поддавались нагнетаемой панике. Постепенно пустеющие улицы Линтона стали напоминать зону военных конфликтов по напряженности и торопливости бредущих по своим делам горожан. Осенние дожди участились, и в промозглой сырости, крепчающей от ветра, не находилось ни капли тепла и света солнца.

В такие дни особенно хотелось вырваться из города, забыть о проблемах и найти в этом мире тот уголок, где не будет ни проблем с миграцией, ни с социально-общественной жизнью. Такой уголок, где не будет ничего, кроме природы, улыбок и смеха. Амелия помнила те короткие дни, когда еще были живы родители, и они с Джеймсом гуляли на природе. Воспоминания казались ей столь невозможно идеальными, что сердце болело от тоски, стоило снова взглянуть в окно машины и увидеть, что мир давно перестал сочиться теми же яркими живыми красками, какие она хранила в своей памяти.

Неизменным, несмотря на время и преграды, осталось только одно – забота друг о друге. Встретив брата спустя несколько лет после разлуки, Амелия поняла, как по нему скучала, да и Джеймс уже не казался ей столь хмурым и задумчивым как в памятный вечер в кафе. Но это не значило, что проблемы исчезли. Напротив, их становилось больше, и Амелия поражалась тому, с какой самоотверженностью Джеймс следовал приказам своего начальства. Поскольку ожидалось, что безопасность горожан в Линтоне под угрозой и возможны диверсии, полицейских вызвали на службу несмотря на законные больничные, в добровольном порядке, по желанию, которого даже у недавно раненого офицера Брента, как считала его сестра, оказалось больше, чем здравого смысла.

Амелия согласилась довезти Джеймса до дома при условии, что потом он отправится к ней на работу, чтобы она могла его обследовать в лаборатории и дать лекарства. Никогда прежде Амелия не пользовалась служебным положением, но в этот раз случай обязывал взять пару медикаментов из пробных образцов лекарственных препаратов.

– Потом до конца своих дней буду жалеть, что ты дала мне ваше фирменное лекарство, – заявил Джеймс, сидя на пассажирском сидении в машине Амелии.

– Почему это вдруг? – спросила Амелия, скосив на Джеймса хмурый взгляд.

– Потому что ты будешь вспоминать этот день как день, когда идеальная Амелия поступила плохо! Я тебя слишком хорошо знаю, так что давай не будем ставить опыты на твоей совести, я действительно в порядке… – как можно убедительней сказал Джеймс, но Амелия лишь тяжело вздохнула.

– Тебя должны были выписать через три дня, – непререкаемым тоном ответила Амелия, сердито сжав руль. – Если бы кто-то не геройствовал, мне бы и не пришлось брать экспериментальные лекарства без спросу! Зачем надо было выписываться по собственному желанию? Ты еле ходишь! – возмутилась Амелия, чуть не проехав на красный свет.

– Затем, что я еще могу вести дорожный патруль. Сейчас не то время, когда можно валяться в койке и отдыхать, – невозмутимо ответил Джеймс, глядя на дорогу.

– Будто ты знаешь, что такое отдых, – парировала Амелия, – работа, еда, сон, работа, еда, сон, и так по кругу, не так ли? – пошутила она, взглянув на Джеймса с нескрываемой иронией.

– Будто у самой не так было, пока не вышла замуж, – сощурив взгляд, ответил Джеймс. – Хоть за что-то могу сказать Седрику спасибо! Иначе бы никогда из завалов книг не вылезла.

– Походи на свидания, уже разнообразие, – пожав плечами, сказала Амелия, не обращая внимания на недовольный вид Джеймса.

– У меня не тот круг общения, – ответил он.

– Это почему? Неужели у вас в участке нет никого, с кем бы хотелось познакомиться поближе? – удивилась Амелия.

– Когда я пытаюсь познакомиться поближе, от меня начинают убегать в переулки или пытаются отбиться холодным оружием, – иронично улыбнулся Джеймс.

– Я не про преступников говорю! – возмутилась Амелия. – Заведи себе семью!

– Пока не видел распродажи. Как только, так сразу, – отшутился Джеймс. – А если серьезно, то я не хочу намеренно кого-то искать… Кого-то особенного методом проб и ошибок не найти, так этого человека можно только потерять. Я хочу одну спутницу жизни, а не воспоминания о множестве.

– Ну, давай тогда я буду искать тебе жену методом проб и ошибок, – не скрывая смеха в голосе, предложила Амелия. – Какие-нибудь пожелания?

– М-м-м… Пускай она будет рыжая… Синие глаза… – задумавшись, ответил Джеймс. – И с медицинским образованием.

– Джеймс! – возмутилась Амелия.

– Что? – бросив беглый взгляд на Амелию, ответил он. – Сама предложила!

– Надо планировать семейную жизнь, а не оказание экстренной медицинской помощи на дому! – воскликнула сердито Амелия.

– Одно другому не мешает! – невозмутимо заявил Джеймс, еле сдерживая улыбку.

Амелия бы еще долго с ним спорила, если бы не возникшая перед ними проезжая часть к лаборатории «Инноген». Само здание возвышалось над остальными подобно стеклянной скале с названием фонда над парадным входом, за которым скрывался целый комплекс лабораторий вместе с производственными цехами.

Припарковавшись на своем привычном месте, Амелия вместе с Джеймсом отправилась к дверям главного здания. Внутри оказалось намного светлее и уютнее, чем показалось Джеймсу снаружи. В вестибюле их поприветствовал охранник, и Амелия подошла к стойке ресепшена, чтобы выписать для Джеймса пропуск, как вдруг ее окликнул чей-то голос:

– Амелия, здравствуй! Я думала, сегодня тебя тоже не увижу! Как дела? – спросила подоспевшая к ним девушка в белом халате.

– Элизабет! – воскликнула радостно Амелия. – Все хорошо, а у тебя как дела? – поинтересовалась она, отдав Джеймсу гостевой пропуск.

– Провожу повторные тесты новых ядовитых образцов! – с энтузиазмом ответила Элизабет и, словно опомнившись, неловко взглянула на Джеймса, которого ей поспешила представить Амелия.

– Элизабет, познакомься, – важно произнесла Амелия. – Это Джеймс, мой старший брат.

– Сержант Брент, – уточнил с улыбкой Джеймс, слегка поклонившись Элизабет.

– Элизабет Саммерс. Амелия столько про вас рассказывала! – произнесла Элизабет, заметив, что ее зовут к стойке ресепшена.

– Надеюсь, хорошее, – с усмешкой произнес Джеймс.

Элизабет скромно улыбнулась, потупив взгляд.

– Простите, я сейчас…

Когда Элизабет отошла к стойке, Джеймс переглянулся с Амелией, одним довольным выражением лица напомнив ей о разговоре в машине. Словно только сейчас заметив ярко рыжий цвет волос Саммерс и ее синие как сапфиры глаза, Амелия поняла, о чем думал Джеймс, и ворчливо насупилась.

– Даже не вздумай!.. – шепнула сердито Амелия, пока Джеймс засматривался на Элизабет, беседующую с другими сотрудниками лаборатории. Удивленно взглянув на Амелию, Джеймс первым направился вслед за ней к лифту. Все желающие отправиться на верхние этажи зашли в кабину. Элизабет оказалась в компании коллег, их отделили сотрудники ремонтной службы, и Джеймс воспользовался моментом, чтобы обратиться к сестре:

– Почему? – возмутился полушепотом Джеймс, недоверчиво прищурившись.

– Слишком… Слишком рыжая! – тем же тоном ответила Амелия к удивлению Джеймса, когда створки лифта закрылись. Скосив взгляд на рыжую копну волос, Джеймс нечаянно поймал на себе взгляд Элизабет и смущенно улыбнулся, всерьез задумавшись о том, что слишком рыжих не бывает.

Чем выше поднимался лифт, тем просторнее становилось в кабине. Сотрудники в белых халатах отправлялись в свои отделения, и вскоре кабина почти опустела. Лифт остановился на пятом этаже, створки со звоном открылись, и Элизабет вышла следом за ремонтниками, напоследок обернувшись.

– Я очень рада с вами познакомиться, – улыбнулась она Джеймсу. – Мисс Грир скоро приезжает с новым поставщиком для осмотра лаборатории, – обратилась она уже к Амелии, – не опаздывай! Без тебя мы как без головы!

– Постараюсь, если не будет новых непредвиденных обстоятельств, – сказала Амелия, слабо улыбнувшись.

– Это она про меня, – уточнил Джеймс, пожав плечами и прислонившись спиной к стенке лифта. – Поэтому я перебираюсь в ее офис!

Элизабет усмехнулась и направилась в коридор, а лифт закрылся и поехал еще выше на последний седьмой этаж.

– Искать не хочешь, поэтому кидаешься на первую встречную с подходящими параметрами? – саркастичным голосом поинтересовалась Амелия, первой переступая порог лифта на седьмом этаже.

– А вдруг судьба? – непринужденно улыбаясь, ответил Джеймс, но стоило ему выйти следом за Амелией, как улыбка сошла с лица, и он невольно сбавил шаг, с удивлением обнаружив себя в необычно продвинутом для, казалось бы, простой медицинской лаборатории, помещении. В отличие от мельком увиденных лабораторий на нижних этажах здания, открывшаяся глазам Джеймса лаборатория под непосредственным руководством Амелии выглядела нереалистичной, словно из будущего: в подсвеченных неоновыми лампами жидкостях происходили непонятные Джеймсу химические процессы, а погруженные в свою работу лаборанты бдительно следили за показаниями громоздких приборов и вычислениями нескольких мощных компьютеров.

Пройдя в свой кабинет, Амелия указала Джеймсу на свое рабочее кресло и принялась возиться с препаратами и приборами на стоящем в тени столе.

– И что же вы такого тут делаете, если не секрет? – устроившись за письменным столом Амелии, с хмурым видом спросил Джеймс, недоверчиво осматриваясь по сторонам.

– Секрет, но не от тебя, – улыбнулась Амелия. – Я разрабатываю средство, которое позволит заживлять любые повреждения тканей с предварительной очисткой от заражения, – попыталась объяснить она понятным языком. – Хочу доработать формулу, чтобы средство помогало избавляться не только от микробов, но и от попавших в тело инородных частиц.

– Как пуля или осколки? – уточнил Джеймс, сощурив глаза.

– Именно! Потенциально это возможно уже сейчас, но я еще работаю над составом для ускорения процесса… Сними куртку и закати рукав. Надо взять кровь для обследования, прежде чем я дам тебе препарат, – сказала Амелия, подготовив всю аппаратуру для осмотра Джеймса.

– Радость-то какая для военных, – пробурчал себе под нос Джеймс, снимая куртку. – Ранили на границе, съел таблетку, исцелился, пошел убивать дальше. Тебе не кажется, что это плохая идея? – уточнил он, закатив рукав рубашки.

Амелия осторожно взяла кровь из вены и перешла к другому столу, где отправила образец на анализ в специальную машину.

– Идея станет плохой, если использовать ее в дурных целях. Но я верю в лучшее, – ответила Амелия, следя за показаниями прибора. – Если разработка окажется успешной, то ее можно будет разослать по всему свету для больных детей и стариков… Для калек, которым так и не сделали операции, или страдающим от самых тяжких заболеваний. Я нашла с мисс Грир общий язык, лекарство будет бесплатным… Представь только будущее, где не будет никаких болезней и больше не будет возможности войной решать проблемы мира.

– Ты слишком хорошего мнения о людях, – тихо усмехнулся Джеймс. – Не все разделят твое видение будущего.

– А ты его разделяешь? – спросила Амелия, проверив результаты анализа крови, прежде чем вколоть лекарственный препарат Джеймсу.

– Как и всегда, Лучик, – задумавшись и улыбнувшись, ответил Джеймс. Амелия тоже улыбнулась и осторожно ввела препарат шприцом, тут же зажав место укола ваткой.

– Значит, нас двое. Есть повод надеяться на то, что станет больше, – произнесла Амелия с умным видом. – Я ввела средство для ускорения заживления поврежденных тканей, а сейчас поищу партию для поддержания иммунной системы, чтобы ты мог работать без вреда для здоровья, – добавила она и вышла из кабинета, чтобы взять дополнительные лекарства из хранилища в лаборатории.

Взглянув на компьютер Амелии, Джеймс попытался представить мир, который хотела создать его сестра, но воображения оказалось недостаточно, чтобы увидеть картину целиком. Он не сомневался, что когда-нибудь все вокруг действительно поменяется до неузнаваемости, и мог лишь надеяться, что поменяется так, как хотела Амелия. Вопреки своему любопытству не собираясь копаться в открытых файлах сестры, пока ее не было видно, Джеймс прочел на экране компьютера всего одно слово: «Итеро».

***

Ничто не нарушало покой южного леса, лишь редкое пение птиц и легкий шелест листвы прерывали величественную тишину природы. Но Омид знал, что угроза близко и таится среди лесного массива. Он чувствовал опасность и пытался подготовиться к бою, чтобы не дать застать себя врасплох. Вдруг услышав, как ему показалось, шорох позади себя, Омид приподнял руки с кинжалами, вставая в стойку, и в следующее мгновение ловко извернувшись уклонился от дерзкой атаки со спины.

Мастер-ассасин сражался с ним на равных, поэтому Омид вынужден был выкладываться из последних сил, чтобы избегать или сносить удары наставника. Но с течением времени свои собственные удары Омид проводил с надрывом, как в последний раз. Он не жалел сил, стараясь кинжалами разоружить соперника и сделать решающий выпад, но чем больше он старался, тем слабее становились его атаки. Юному ассасину не хватало сноровки и выносливости, а гнев в карих глазах затмевал простую истину: он измотал себя за целое утро тренировок и больше не мог вести сражение на равных, как хотел. Бой пришлось остановить, когда в ходе очередного выпада мастера-ассасина на темной коже мальчика появился яркий порез, рассекший плечо, и свет полился из раны оскалившегося от боли Омида. Наставник, обучающий Омида с самых юных лет умениям их класса, не ожидал, что ученик не увернется от столь заметного нападения, и виновато склонил голову, но не перед самим Омидом, а перед подошедшей к ним темнокожей эна в ярко-алом платье.

– Госпожа Тэру, – вежливо поприветствовал ее мастер-ассасин.

Кивнув в знак приветствия мастеру-ассасину, Тэру осмотрела мальчика внимательным взглядом карих глаз и бережно взяла его за раненное плечо, залечив порез целебной магией.

– Отец бы гордился твоими успехами. Не изматывай себя понапрасну, – коротко улыбнулась Тэру, заметив, что Омид сильно опечален.

– Как скажешь, мама, – тихо согласился Омид, учтиво поклонившись своему наставнику, прежде чем отправиться вслед за Тэру к воротам в город. Перелетев ограждение на своих белых крыльях, Омид и Тэру оказались в великом городе Эмоюнге. Величие и соответствующий титул Эмоюнгу принесли и древняя история, и огромная территория, которую с незапамятных времен занимал густонаселенный город. Легкие деревянные мосты, украшенные цветами и лентами, связывали между собой парящие над барьером пласты земли и разные ярусы Эмоюнга, обустроенные среди стволов и раскидистых веток деревьев. Дома пестрели цветным убранством как у подножия южного леса, так и среди пышных крон, ставших основанием для просторных жилищ арья. Расположенные у подножия леса шатры и палатки приманивали взгляд цветными узорами тканей и окрашенной резьбой по дереву, а над приземистыми домами возвышались целые башни, часть из которых тянулась к деревьям и опиралась на них с помощью свай и перекладин.

Но, несмотря на яркий вид и убранство Эмоюнга, арья не чувствовали праздника жизни, которую так любили и ценили за дары Света. Все больше сердец сковывала тревога, а глаза боялись окружающего арья мира, стоило им взглянуть за пределы укреплений, окруживших великий город со всех сторон. Они давно сражались с Живой Ночью в диких джунглях и пустынях, но никогда прежде Мгла не распространялась так быстро. Темные твари уничтожали все живое, обращая в бегство даже самых опасных хищников леса. Словно по чьему-то велению Явления Мглы стали разрастаться подобно туману и захватывать целые деревни. Мгла наступала со всех сторон, вытесняя арья с родных земель. Солдаты старались защитить свой край от Живой Ночи и всех ее проявлений, но все чаще они пропадали в лесных дебрях и песках, пополняя обращенными Мглой эна беспощадную армию темных тварей.

Омид и Тэру пытались поддержать в соплеменниках веру в Свет, едва ли веря в собственные речи о том, что Мглу удастся одолеть, особенно когда в Эмоюнг стали прибывать беглецы, ищущие приют подальше от ужасов Живой Ночи. Арья вынужденно отступали на север, не имея ни сил, ни возможностей отразить натиск темных тварей. С одной стороны виной тому была разрозненность их народа. Вожди арья не собирались объединяться для войны с монстрами, забыв пример вождя Издубара, однажды собравшего их всех в одну единую армию. Немало сил уходило и на конфликт с северными соседями, эферья, что проживали через великую пропасть в краю, в котором Мгла еще не властвовала над небом и землей. Жрецы и шаманы арья твердили, что война с эферья угодна их теням, и потому многие солдаты мечтали о великой чести отдать свой последний свет в битве с эферья, считая, что тем самым сражаются на войне более значимой, чем война с Мглой.