Читать книгу: «Следуй за белым кроликом», страница 3
– Твою мать! – смачно ругаюсь я и со всей силы бью его кулаком по плечу, когда мы оказываемся достаточно далеко от того места. – Меня из-за тебя чуть не прибили!
– Ну не прибили же, – парирует Марк, за что получает ещё один удар. – Ауч! Какая у тебя рука тяжёлая!
– Сукин ты сын! Даже не сказал мне, что это – чёртов наркопритон!
– А ты бы пошла туда, зная всю правду?
– У-у-ублюдочник! – называю я его. С ошибкой, но это ему даже больше подходит. Человек-ошибка.
Изнурённо прорычав, я нехотя соглашаюсь с ним, но всё равно во мне пышет ярость. Да, наверняка я бы немного поартачилась, зато обдумала бы всё более детально и, вероятно, даже послала бы Марка с его пятью процентами на хрен. С удивлением осознаю, что помирать мне как-то расхотелось.
– Сплошное безумие! – вздыхаю я.
– Ничего не поделаешь, – возражает он. – Все мы здесь не в своём уме – и ты, и я.
– Откуда ты знаешь, что я не в своём уме?
– Конечно, не в своём. Иначе как бы ты здесь оказалась?
Действительно. Мысленно соглашаюсь с его словами и отворачиваюсь к окну. На меня накатывается какая-то странная усталость и ощущение, будто я раскачиваюсь на волнах.
– Смотри, что я тебе купил, – примирительным тоном сообщает Марк и кивком головы указывает на заднее сидение.
Я достаю оттуда бумажный пакет и заглядываю в него. Две банки пива, энергетик, чипсы и пачка сигарет. Глупо хихикаю. В душе разливается странное приятное тепло, что аж хочется плакать. Марк улыбается.
– Ну, раз наш план провалился… – начинает он, пока я делаю большой глоток энергетика. Машу рукой, пытаясь справиться с пузырьками в горле, и Марк выжидающе замолкает.
– Я знаю, куда надо ехать.
Примечания:
* «What a story Mark!» – отсылка к «великому» шедевру киноиндустрии, ставшему мемом, «Комната».
Часть 2
Мы летим по ночному Бруклину мимо элитных домов из красного кирпича, мимо всё ещё зелёных деревьев вдоль узких улочек, и болтаем о разном. Вернее, болтаю я – шучу, вспоминаю забавные истории, рассказываю обо всей своей жизни, а Марк внимательно слушает. Слишком серьёзно.
– Моя мама часто ругалась, когда я сидела за компом, или с книгой, или писала что-нибудь. Пхах! Она считала, что так я никогда ничего не добьюсь. «За эти писульки тебе деньги не платят, лучше иди займись чем-нибудь полезным», – говорила она. И вот, я доказала ей, что она была неправа, – я беззаботно улыбаюсь, развалившись в кресле, а Марк лишь задумчиво хмыкает. – Ну что ты молчишь?! Расскажи что-нибудь о себе.
К зеркалу заднего вида на резинке подвязана фигурка скелета. При малейшем движении его руки-ноги подскакивают и сгибаются на шарнирах. Никогда не видела, как танцуют старинную джигу, но почему-то думается, что она выглядит именно так. Когда мы стоим у светофора, я специально оттягиваю фигурку и отпускаю. Забавно.
– Да нечего особо рассказывать-то… – тяжёлый вздох и смиренное «ла-а-адно». – После смерти родителей я остался с тётей и жил у неё до семнадцати лет, – его голос звучит чересчур равнодушно для такой темы. – Потом сбежал из дома, банчил некоторое время наркотой. Потом перешёл на грабежи и в итоге стал одним из самых востребованных грабителей Нью-Йорка.
Марк отвешивает нечто вроде поклона с театральным взмахом руки, и я иронически аплодирую ему. На самом деле, меня интересуют не сами факты из его жизни. Хочется копнуть глубже, сорвать эту невозмутимую маску отрешённости и увидеть его настоящего.
– Расскажи о самом незабываемом впечатлении из детства, – прошу я.
Он замолкает ненадолго и неловко прочищает горло. Стискивает руль покрепче и трёт нос.
– Однажды, когда мне было лет десять, мы с ребятами катались на велосипеде. Ну, вернее, велосипед был моего друга, а я просто учился кататься на нём. Мы взобрались на холм, потому что мой друг считал, что так мне будет проще научиться держать равновесие. Это была моя самая яркая поездка. Господи, как же я орал! – хохотнул Марк, и внезапно по его лицу скользнула тень грусти. – Я тогда врезался в дерево и порвал свои новые джинсы. Когда я пришёл домой, тётя заставила меня стоять на горохе целый час. Вот такое незабываемое впечатление.
На последней фразе в его голосе слышится злость, и мне становится стыдно.
– Прости… Прости, что заставила вспомнить это! Наверняка это было ужасно больно…
– Да ничего страшного, – растерянно улыбается он. – На горохе стоять было не так больно, как слушать религиозный бред моей шибанутой тётушки.
В моей голове проносится яркая картинка, как десятилетний мальчик стоит на коленях, испытывая жуткую боль, а его тётя расхаживает вокруг него, капает на мозги речами о боге и говорит ему, что он – сатанинское отродье. Тётушка наклоняется к нему, и лицо её перекошено от ярости. Она и сама начинает походить на уродливого демона.
– Прости, что докопалась до тебя, – тихо говорю я, всхлипывая. – Что я за человек такой? Вынуждаю вспоминать самое плохое…
– Элис? – окликает меня Марк. – Ты чего? Это всё давно в прошлом. Ты не сделала ничего плохого…
Но меня уже не остановить. И слёзы не остановить тоже. Слёзы – это реки боли и грусти, в которых перемешалось моё и чужое.
– Почему люди такие жестокие? – слышу я свой голос сквозь рыдания, и мне кажется, что я разделилась на три личности: рыдающую, говорящую и думающую. Эта аналогия кажется мне ужасно гениальной. Может у меня три головы? – Зачем люди причиняют другим боль? Никто не заслуживает такого…
Зажмуриваю глаза и вижу лицо женщины, искажённое гримасой ненависти, злости и отвращения. Отвращения ко мне. Оно нависает надо мной, извергая грязные ругательства.
Марк хмыкает, останавливает машину на обочине и смотрит на меня долгим взглядом.
– Что ты приняла?
Хмурюсь, смотрю в потолок, и он слегка пошатывается, будто мы – кораблик в море. Должно быть, у меня головокружение от пережитого. Приподнимаю брови и оглядываю обивку машины. Приняла… В каком смысле? Если мы говорили про религию, значит, сейчас речь идёт про неё, так ведь?
– Я ничего не принимала. Я отказываюсь принимать какую-то определённую религию! – деловито заявляю я. – В детстве меня крестили, но я не считаю, что это означает «принять».
Марк начинает хихикать. Просмеявшись, он смотрит на меня плутоватым взглядом, пока я залипаю на его радужку.
– Боже, как это краси-и-иво, – почти что напеваю я. – Если бы ты был цветком, то был бы незабудкой.
– Почему же? – его бровь саркастично приподнимаются.
– Это неприхотливое, очень распространённое многолетнее растение…
– Даже не знаю, комплимент это или оскорбление, – ухмыляется он.
– Это не может быть ни комплиментом, ни оскорблением. Когда ты незабудка, то ты просто нежишься на солнце и ни о чём не думаешь. Ты просто тот, кто ты есть – незабудка с голубыми глазами и жёлтой сердцевиной.
Хохотнув, Марк опускает глаза, и мне очень хочется, чтобы он вновь поднял их. В них видно всю вселенную.
– А это довольно интересная мысль, – соглашается он.
– Вообще-то, все мои мысли довольно интересны. Просто надо уметь слушать, – я открываю окно и высовываю голову. – Уф, что-то мне жарко…
– Элис, – зовёт меня Марк, разворачивает к себе и держит за щёки. Взгляд у него серьёзный и в то же время мягкий. Мягкорьёзный. Я придумала новое слово! – Ты сейчас под наркотой.
– Кто? Я?! – возмущённо восклицаю. Марк кивает. Обивка сидения тоже кивает и смотрит на меня осуждающе.
– Ага. Похоже на ЛСД или типа того. Что ты принимала у Нэтали? Вспоминай.
– Да ничего… – пожимаю я плечами. – Только леденец от Ди Джей Куоллса…
Марк многозначительно смотрит на меня, играя своими тёмными бровями, и до меня начинает доходить.
– Подожди, что за Ди Джей Куоллс? – спохватывается он, но я его уже не слушаю.
– Блядство! – разочарованно хлопаю себя по лбу и начинаю нервно трясти ногой. – Я теперь не смогу тебе помочь. Наш план летит к чертям! Боже, какая я дура…
Зажмуриваюсь, и вижу, как женщина берёт телефонный шнур и замахивается им в воздухе. Быстрый свист, и моё бедро обжигает резкой болью. Я визжу от боли, в агонии дёргаясь на полу. «Не смей кричать, маленькая шалава! Не то все вокруг узнают, какая ты!..»
Маркус берёт мои руки и отнимает их от лица. Сжимает своими большущими ладонями мои щёки, и я всерьёз раздумываю над тем, чтобы подарить ему на день рождения мягкую игрушку или ручной мячик-антистресс. Если, конечно, мы ещё увидимся.
– Всё нормально. Просто придётся заехать ко мне, чтобы привести тебя в порядок, промыть желудок и это…
Он указывает на мои волосы, и я обиженно отворачиваюсь к окну. Да как он смеет меня осуждать?!
– Тогда всё, что я сказала до этого – не считается, – бубню я себе под нос.
– Тебе понравились мои глаза-незабудки, – невозмутимо бросает Марк, но в его голосе слышна ирония. – Так и запишем.
Я оскорблённо фыркаю и набираю побольше воздуха, чтобы ответить. Но ничего путного в голову не приходит.
– А тебе… Тебе нравятся мои щёки, – пожимаю я плечом. – Ты просто щёкофетишист!
Марк бесстыдно хохочет, и мне хочется стереть его самодовольную ухмылочку.
– Ты не понимаешь, я вижу красоту во всём, – взмахиваю я рукой, и от неё в воздухе тянется красивый цветной шлейф. Стараюсь не обращать на эти глюки внимания. – Это – не то чтобы подкатывать к кому-то.
– Да, да… Конечно, – язвит он, пряча улыбку.
Он что, смеётся надо мной? Ну, держись, ублюдочник!
– Я совершенно бесполое существо, – начинаю я ему объяснять, и Марк продолжает давиться своими дурацкими смешками. – Я словно художник: вижу красоту, но не испытываю физического влечения. Разве что ментальное, понимаешь?
– Да, да, понимаю.
Этот его тон звучит совсем неправдоподобно, и я уже собираюсь открыть новую словесную дуэль, как он оголяет татуировку на предплечье, и всё моё внимание устремляется на неё. Белый кролик будто подмигивает мне.
– Вау!
– Нравятся мои часы? – спрашивает Марк.
– Нет. Часы как часы… Что в них особого?
– Это Apple Watch, вообще-то, – чуть надменно произносит он.
– Фу! – морщу я нос. – Ты что, из этих?
– Из каких этих?
– Ну, эппло-дрочеров, – объясняю я, и мы вновь начинаем спорить. Так время проходит быстрее, и я не замечаю, как мы оказываемся у его дома.
В квартире Марка довольно прилично, хотя сразу видно холостяцкую ауру. Завидев кожаный диван, я устало падаю на него, едва сбросив кроссовки. Потолок поддевается рябью, и я наблюдаю за этим интересным явлением. С ковром на полу становится ещё веселее.
– Мусор на твоём ковре так красиво разбросан, будто звёзды на небе. Целые галактики… И я, кажется, только что нашла туманность Андромеды!
Марк молча тянет меня за руку, поднимает и запихивает в ванную. Поит водой и промывает желудок. Становится немного легче. После долгих препирательств Марк заставляет меня принять душ, а сам при этом сидит за занавеской на унитазе.
– Не хочу возиться с ещё одним трупом, – бурчит он, и я цокаю языком. – А то потеряешь сознание, упадёшь и задохнёшься в собственной рвоте. Знаю я…
– Не так уж мне и плохо. Я, вроде, веду себя вполне прилично.
Марк фыркает и назло мне спускает воду. Я издаю крик птеродактиля, обожжённого горячей водой и чрезвычайно обиженного. Ставлю попрохладнее и намыливаюсь.
