Читать книгу: «Я вернулся», страница 4

Самолётов в аэропорту почти нет. Мужики говорят, что ещё ночью их куда-то за Урал погнали. На стоянке у здания аэропорта только один бизнес-джет запаркован. Это что за явление? Ты чё не слышал? Горбатый-меченный вчера в город прилетел поддержать борьбу блогеров за мир во всём мире. Да ладно! Вот не ждал. А, вокруг бизнес-джета технари снуют, готовят к взлёту. Подошёл, поинтересовался. Ага, в Стокгольм птичка меченного ублюдка повезёт. Чего ему здесь делать? В стране которую он развалил?

А, по радио диктор вещает о ядерных грибах в Минске, Владивостоке и в Киеве. Сажусь на трактор и еду к служебной стоянке. Там, в машине у меня кое-что припрятано. Сегодня ж у меня последняя смена перед отпуском, и в отпуск собрался ехать сразу с работы. Думал к однополчанину в гости заглянуть на недельку. Он в Тверской области лесничим работает. Вот я и загрузил в «Дастер», кроме вещей-одежды, своего другана старинного. СКС. Минутное дело – из багажника в кабину «Беларуси» перекинуть сумку-чехол. Возвращаюсь на тракторе к зданию аэропорта. Притормозил. Метров триста до горбачёвского самолётика. Жду. Едет кортеж. Два чёрных угловатых внедорожника, а между ними пафосно-крутой микроавтобус. Подъехали машинки к самолёту. Остановились. Два громадных бодигарда помогают престарелому Мишке выбраться наружу. Высовываю в приоткрытую форточку кабины ствол карабина. Нахожу прицелом выцветшее пятно на бледной лысине. Задерживаю дыхание. Сейчас сровняю, закрою свой счёт! Выстрел. Успеваю заметить как сатанинская отметина на лбу предателя окрашивается выплёскивающейся из черепа кровью. Лучший немец всех времён начинает заваливаться на землю. Вспышка. Удар. Трактор подбрасывает вверх. Бьюсь головой обо что-то выступающее в кабине. Что за фокусы? Что за вспышка? Оглядываюсь. Над Питером встаёт грибовидное облако. Твою ж …! Сейчас ударная волна придёт. Вылезать-спасться-прятаться? А, смысл? Пожил и будя. Тем более, что счёт закрыт! Смотрю на суетящихся над трупом меченого выродка охранников. Крутят головами. Откуда прилетело? Вот же ж. Прилетело! Летит. Замечаю размазанную тень над Пулковскими высотами. Е..ать! «Томагавк»! Сейчас ё…нет! Вспышка…

Глава 5.

Я с размаху бьюсь лбом об люк танка. Звёзды в глазах. Красные звёзды. Переносицу в кровь рассадил.

– Командир, как вы? Мы его завалили, – это командир второго танка в запале нарушает дисциплину радиосвязи.

Как мы? Вроде ничего не горит, не дымит.

– Байсеитов, почему встали?

– Обосрался слегка, тащ лейтенант, – с нервным хохотком откликается мехвод.

– Подтирайся и вперёд! Ходу!

Обвожу взглядом боевое отделение. Вроде бы все целы. Наводчик несколько нервно, рывками крутит из стороны в сторону башней. Заряжающий нервно хихикает и трёт рукой здоровенную шишку на лбу. Кидаю взгляд на блоки АЗРов – все в верхнем положении, не выбило. Нормально. И пробития нет. Повезло…

Мысли в голове летят быстрее скорости фотона и в тоже время путаются и выписывают причудливые виражи. Я уже был в этом бою. Горбачёва убил. Ядерный гриб над Питером. А, где мой СКС? Счёт закрыт! Счёт закрыт? Хрена! Всё только начинается! Ещё нет на мне крови наших советских людей. Так какого хрена торможу?

– «Бак – 3, Бак – 4», я «Бак -1». Стоп. Стоп. С вершин холмов не съезжать. Там болото. Увязните! – ору зажимая рукой тангенту и нарушая вертикаль командования.

– «Бак -1», я «Бак -3». Есть.

– «Бак -1», я «Бак-4». Принял. Точно болото. Чуть не увяз.

–«Двадцатый», я – «три-два». «Тридцатка» подбита. «Три-ноль» – ранен, тяжело.

– Принял.

Высовываюсь из люка. Да, движуха за кормой. Два офицера в строю осталось – второй взводный и я. Не успел я «Тридцатого» предупредить. Так и не знал о чём. Не видел я в прошлый раз чем и откуда его подбили.

Мой танк взбирается на очередной склон.

– Байсеитов, стоп, – торможу мехвода и дублирую, – «Бак-2», стоп.

Танк замирает едва высунув башню над гребнем холма. Ныряю в люк и разворачиваю башню в сторону господствующей над долиной высотки.

– Холм. 30-00. Десять метров ниже вершины. Светлое пятно. БЗО. Осколочно-фугасным. Три снаряда. Огонь.

Танк содрогается от выстрела. Открывающийся затвор выплёвывает стреляную гильзу. Следом за гильзой в башню вползает дым от сгоревшего пороха, но быстро рассеивается нагнетателем и всасывается обратно в ствол. Заряжающий – ефрейтор Зюзин – закидывает в ствол новый снаряд. Смачно клацает клин затвора. Выстрел.

– Есть, попали, командир! – восторженно орёт наводчик – младший сержант Кислицын.

Да, я уже сам вижу. Жахнуло знатно. Видать боезапас засадного душманского БЗО сдетонировал. Вроде бы, там на высотке больше никого быть не должно.

– Байсеитов, вперёд. На холм. «Бак -2», за мной.

– «Бак -1», я «Два-два». «Двадцатого» похоже убило. Упал. Не двигается.

– Циркулярный. Я, «Бак – 1». Принимаю командование. Всем – стоп! Занять оборону вокруг коробочек. В зелёнке гранатомётчики и минное поле. «Бак – 2» и «Один-два» – за мной.

Танк ломая кусты-деревья ломится к высотке. Минута, другая, третья. Добрались. Подруливаю мехводом, так чтоб взбираясь по склону нас не видели с кишлака. Есть. Забрались на вершину. Хорошо отсюда аул виден. Не без мёртвых зон, конечно. Но, сейчас мы их накроем.

– «Один-два», на тебе контроль зелёнки. «Бак – 2», давим духов в кишлаке.

Басмаческие тачанки проморгали наш выход на горушку, но первым выстрелом их поразить не получилось. Духи пытаются спрятаться за стенами хибар. Спрятались. Это они так, наверное, думают. Пыль. Не получается по местным дорогам-улицам ездить не поднимая пыльного облака. Местные домишки слабая защита от 115-мм снаряда. По два выстрела мне и второму танку потребовалось для того чтобы загасит обе подвижные огневые точки душманов. И ещё по снаряду для профилактики. БТР забравшийся вместе с нами на высотку тем временем причёсывает зелёнку короткими очередями из своего крупняка.

Запрашиваю по радио о состоянии дел внизу. Докладывают, что пока больше без потерь. Даю команду третьему и четвёртому танкам выбираться обратно на дорогу. На третьем танке – плуг минного трала. Он пойдёт первым. Пехоте приказ – грузиться на броню БТРов и не выходя на дорогу, но подтянувшись к ней двигаться к кишлаку сопровождая танки. Собрались. Подтянулись и двинулись. Мы с высотки продолжаем контролировать ситуацию. Пара попыток обстрелять роту из зелёнки давятся огнём БТРа и танков с холма. Из кишлака подаёт голос пулемёт. Обычный. И ответ стандартный. Снаряд из пушки на поражение и ещё один для страховки.

По ходу у духов только лёгкая стрелковка осталась. С ней уже успешно справляются парни идущие в атаку. Рота доходит до околицы кишлака. Танки притормаживаю – нечего им делать на узких улочках. Пехота спешивается и начинает зачистку аула. Полчаса перебежек и почти без перестрелок. Потому как, дал приказ на рожон не лезть и при обнаружении противника в домах просто давать танкам целеуказания. Снарядов десять ещё израсходовали развалив пяток хибар. Всё – аул наш. На всякий случай БТР оставляю на горушке, а сам со вторым танком несусь вниз к разгромленному душманскому опорнику.

Быстрый опрос сержантов по потерям. Печально. Двадцать четыре «двухсотых» и семь тяжёлых «трёхсотых». Легко раненных тоже семь. Основные потери – экипажи сгоревших-подбитых четырёх БТРов. В строю, считая легкораненых, шестьдесят четыре бойца. И шесть БТРов и четыре танка. Повоюем. И что немного греет душу – после того как принял командование ротой – у нас ни одного погибшего.

На центральной площади-поляне кишлака уже собраны местные жители. Они прятались в здешней микромечети. Такая же халупа как и остальные, только сверху ещё двухэтажная деревянная башенка надстроена. Типо минарет. Повезло дехканам, что басмачи на минаретик этот не залезали. А, то бы прилетело.

Чуть в стороне – под охраной бойцов валяются трое связанных пленных духов. Начинаю разбор полётов. Переводчиков в роте нет. Весь словарный запас всей роты на пушту-дари – слов тридцать. Фигня. Я-то вполне нормально по-здешнему шпрехаю. Как ни как две командировки.

Побазарил с местным старостой и муллой. Потом принялся за допрос духов. Плюются-ругаются. Сотрудничать со следствием не хотят. Ну, ладно. Сейчас простимулирую. Приказываю волочь пленных за околицу, а местным селянам приказываю опять ныкаться в мечети и до темноты оттуда носу не казать. Бой может начаться в любой момент. Ну, это я им так сказал. Сам-то знаю, что у нас ещё есть пара часов.

Духов стимулирую картинкой свиньи на банке тушёнки из сухпая. Грожусь измазать их свиным жиром. Не действует. Дикие люди. Они ж свиней ни разу в жизни не видели. Нет хрюшек в здешних краях от слова совсем. Ну, за необразованность приходится платить. Начинаю настоящий военно-полевой допрос. Ухо. Зачем тебе два? И с одним проживёшь. Пальцев – двадцать. Если их чутка убавится – не беда. Я вон в прошлый раз с девятнадцатью большую часть жизни прожил – и ничего. Сработало. Поплыл душара. Правда не тот которого допрашивал.

Зачем все эти зверства? Ведь мы победили. Трупы душманские посчитали. Арифметика вроде бы сходится с моим послезнанием. Но, мало ли. Вдруг в прошлый раз особисты плохо посчитали. Кроме того, есть ещё не прояснённый вопрос. Мне тогда парни которые уже после боя тут всё чистили-проверяли, рассказали что нашли, над дорогой по которой духи в Пакистан удирали, пещеру-схрон, судя по всему использовавшуюся как оружейный склад. Вот про эту пещеру мне и нужна информация от духов.

Есть пещера. Пальцем показывает. Внимательно разглядываю в бинокль указанное место на склоне горы. Есть. Вижу. Дух уверяет, что там охраны не должно быть. Посмотрим. Зову старшину роты.

– Гусев, возьми с собой пяток бойцов и на БТРе дуй вон туда. Видишь? Там пещера. Осмотри. Осторожно может быть заминировано.

Старшина роты уносится исполнять. Начинаю организовывать засаду-оборону. От кишлака до дороги по которой должны пойти духи местность ровнее, чем та по которой мы к аулу подходили. Выбираю позицию метрах в восьмистах от трассы на Пакистан. На шестьдесятдвойках бульдозерных ножей самоокапывателя нет, поэтому приходится выискивать ямки-низинки-промоины чтобы в них спрятать и замаскировать бронетехнику. Времени на рытьё окопов для них нет. А, вот мотострелки закапываются в землю. Повезло, что долина уже давно перепахана местными крестьянами и грунт не особо сложный. Все БТРы с частью бойцов отправляю к фруктовым садам. Пусть нарубят кустов для маскировки.

По радио на связь выходит старшина. Докладывает. Слегка захлёбываясь от присущей всем прапорам прижимистости-расчётливости-хозяйственности. Как же! Склад нашёл. Сколько всего полезного! Два десятка китайских одноразовых гранатомётов, два ДШКа на колёсных станках, два 80-мм миномёта, несколько десятков ящиков с патронами и выстрелами к миномётам, куча инженерного и хозяйственного инвентаря. Хороший участок дороги просматривается со скального балкона перед пещерой.

Посылаю к пещере ещё бойцов чтобы забрали оттуда крупняки. А, старшина со своей командой останется у пещеры. Он вроде бы с миномётом умеет управляться. Вот от схрона и поддержит нас миномётным огнём.

Через полтора часа отъезжаю на БТРе к пакистанской дороге. Рассматриваю оттуда наши позиции. Танки-БТРЫ, три АГСа, один СПГ, два трофейных ДШКа, два ПК, семь РПК – с экипажами-расчётами – спрятаны-замаскированы-рассредоточены. Между ними залегли-окопались два снайпера и двадцать бойцов-автоматчиков. Вроде бы нормально получилось. Разве что, среди басмачей кто местный найдётся и срисует лишние бугры-кустики. Ну, с этим уже ничего не поделать. Едем обратно.

Все замерли на позициях. Я расположился с ротной радиостанцией и двумя бойцами (если чё – посыльными будут) в небольшой ямке-окопчике примерно в середине нашей позиции. Ждём. Дождались.

Сначала из прохода в горах-скалах выскочило три пикапа с пулемётами в кузове. Тормознулись, осмотрелись и рванули дальше по дороге на восток. Почти сразу за этим появилась голова колонны-каравана. Обалдеть! Цыганский табор объединившийся с цирком-шапито и с трофеями с авторазборки. Ишаки, верблюды, лошади, волы, повозки, арбы, разнокалиберный автохлам иногда влекомый теми же лошадями-верблюдами-волами. Штук семьдесят единиц авто-гужевого транспорта насчитал. Этот транспорт густо облеплен бородатыми мужиками. Кое-кому места не хватает и он трусит рядом с караваном.

Колонна драпающих моджахедов втянулась в долину, из горного прохода теперь выскакивают только редкие отставшие пешеходы-бегуны. Пора. «Огонь!». Наши позиции заволакивает лёгкой дымкой. Пороха нынче бездымные, но если их сгорает сильно много, то дымок присутствует. Приятный такой дымок, лучше него может быть только запах солярного выхлопа танкового дизеля. По духам работают пока только пулемёты-гранатомёты и БТРы-танки. Для автомата дистанция великовата. Да, калаши нам пока и не нужны, прореживаем басмачей тяжёлым оружием. Для него дистанция в восемьсот-тысячу метров – в самый раз. Духи как горох ссыпались на землю со своих повозок. Залегли. Беспорядочно лупят в нашу сторону. Но, у них работает только лёгкая стрелковка. БЗО-ДШК – в большом количестве обнаружившиеся в кузовах-фургонах авто- и верблюдо-тачанок – подавлены уничтожены очередями из бэтээровских крупняков и выстрелами из танковых пушек. Залёгшим борцам с народной властью начинает прилетать из миномётов. Прапор Гусев не назвиздел – умеет обращаться с этими шайтан-трубами. Конечно, до братьев Шумовых²⁸ ему далеко, но всё равно причёсывает он моджахедов качественно, почти не мажет.

Минут пять-семь длится расстрел охреневше-растерявшихся духов. В какой-то момент нашёлся или очухался там среди них кто-то решительный и отмороженный. Долину заволокло заунывным воем, в котором едва можно было расслышать классическое «Аллах Акбар!», перемежаемое местными матерками. Духи толпой рванули в нашу сторону. Мама дорогая! Да, их с полтысячи бежит! Сколько ж их сначала было?

Восемьсот метров, по открытому полю, под огнём двадцати пяти пулемётов²⁹, четырёх танковых пушек и четырёх гранатомётов. Безумство и отвага. Даже половину дистанции до нас не пробежали. Залегли. Сотни две. Остальные полегли раньше. Гусев уже сменил прицел и добавляет проблем залёгшим. Минут пять залёгшие басмачи пытаются огнём из стрелковки поцарапать наши танки и бронетранспортёры. Двое горных воинов даже пытались с запредельной дистанции достать нашу броню из РПГ. Гранаты не долетели, но долетели эсвэдэшные пули – хорошо работают наши снайперы – младший сержант Сурков и сержант Ильин. Поддерживают славу фамилий³⁰.

Минут через пять душманы пытаются опять подняться в атаку. Наивные. Мы, конечно, уже потратились, но на остаток кочевых фанатиков патронов хватит. Десятка три везунчиков залегает метрах в двухстах от наших позиций. Всё, пора заканчивать представление. Даю команду БТРам обойти басмачей с флангов. Пяток храбрых моджахедов пытаются сдаться, приподымаются с земли и машут грязно-белыми тряпками, но их тут же заваливают свои. Наши БТРы зайдя горстке оставшихся басмачей с флангов начинают короткими очередями их прореживать. Один из БТРов стреляет из крупняка. Впечатлительным – не смотреть! После попадания 14,5-мм пули в залёгшего душмана в воздухе над ним повисает красновато-розоватое облачко из крови и распадающейся плоти. Маньяк! Делаю замечание по радио наводчику того БТРа – можно ж уже и из ПТК работать. Зря качу бочку на бойца. У них там почему-то АЗР выбило и электроспуск ПКТ не работает.

Бой закончен. Идём прочёсывать место боя-побоища. Из россыпи трупов вытягиваем двоих относительно целых и пяток покоцанных басмачей. Остальные – на глушняк. Трофеи задолбались собирать. Всю броню на БТРах завалили разнообразной стрелковкой, а десантные отделения завалены вещмешками с трофейными патронами. Все транспортные средства мегабанды разбиты-сожжены. Достреливаем нескольких покалеченных верблюдов-ишаков.

Спустившийся со своей горной миномётной позиции старшина Гусев раскладывает на обочине дороги костерок из разломанных деревянных повозок. Ага, дошло. Гусев с помощью двух бойцов свежует сражённого крупнокалиберной пулей вола. В закромах душманского каравана найдена панцирная сетка от кровати. Её устанавливают над кострищем и начинают нагружать здоровенными кусками-шматами говядины. Ароматный запах походно-полевого шашлыка потихоньку начинает перебивать дух остывающего поля боя. Правильно. Война – войной, а обед – по распорядку.

Подвожу итоги. Молодцы – мы. И командир – молодец! У нас за этот бой – только двое лёгких «трёхсотых». А, намолотили … О, уже посчитали. Замок второго взвода, посланный организовать подсчёт убиенных духов, докладывает. Семьсот девяносто один дух отправился на встречу к гуриям. Хорошее дело, однако, мы сделали. Почти восемь сотен басмачей кайфуют в райских оргиях. Не, не почти восемьсот. Мы ж до этого ещё их в ауле и зелёнке постреляли. Более восьмисот!

Твою ж …! Ну, что здесь за связь! Хрен до начальства докричишься! Весь день сплошные помехи. О, есть, зацепил переговоры летунов. Подстроил волну. Услышали. Вертушки. Они должны были бригаду поддерживать, но бригада нашла в горах только небольшие душманские заслоны, вот вертолёты сейчас и носятся – выискивают злодеев. Ну, прилетайте – покажем.

Прилетели. «Пчёлка» и два «шмеля»³¹. Осмотрелись и охренели. В Ми-8 загружаем своих раненых. Убитых наших в первом бою повезут другим рейсом. «Шмели» помогают связаться с командованием бригады. Комбриг матерится и не верит моему докладу. Я б тоже не поверил.

Минут через сорок на поле возле дороги опускается ещё две «Пчёлки» с командованием бригады. Бегу на встречу. Докладываю. Показываю. Уложенные в восемь ровных сотенных рядов трупы духов. Длиннющий рядок трофейных автоматов-винтовок-пулемётов-гранатомётов. Четыре десятка повреждённых-искалеченных крупняков и БЗО. Огромная куча собранных в повозках и на трупах боеприпасов. Десяток пленных. И ещё из пещеры-схрона продолжают таскать трофеи. Командование впечатлено. Правда есть нюансы. Все батальоны бригады участвовавшие в операции вместе завалили духов столько же, сколько мы только в первом бою за кишлак. Получается – одна рота практически в одну рожу выполнила задачу всей бригады.

Комбриг – полковник Шатин довольно крякает врубившись, что боем командовал танкист³². Требует с меня представления на всех бойцов роты. И мне обещает – и меня представить.

– Буду на Героя писать, но сам знаешь – мы здесь не воюем … Но, Красное Знамя, думаю точно получишь, – говорит Михаил Владимирович и крепко жмёт мне руку.

Глава 6.

Ещё сутки с ротой проторчал в долине. Ждали сапёров с бульдозерами. Надо ж было несколько сотен басмачей прикопать. Силами местных дехкан это организовать было не реально. Из бригады вместе с сапёрами пришли грузовики. В них загрузили трофеи – наверное ХАДу³³ или Царандою³⁴ будем передавать.

Вернулись в ППД бригады. Отправил бойцов, после обслуживания вооружения, мыться и спать. Самому не пришлось. Штабные заставили писать подробный отчёт. Задолбался разъяснять-отвечать. Рука отваливается от писанины и приветственных рукопожатий. Ну, вроде бы всё. Пошёл в свой блок-бытовку. На помыться сил нет, разделся и завалился спать. Проснулся от звука хлопнувшей двери. Протираю глаза. Оба-на. Сам начальник особого отдела бригады по мою душу пришёл.

– Вставай, лейтенант. Почти сутки дрыхнешь.

Тру глаза. Пытаюсь проморгаться.

– Приводи себя в порядок и через пятнадцать минут жду тебя у себя, – участливым тоном произносит майор

С чего бы это? Ну, да ладно. Выспался. Иду мыться-бриться. Туалет. Завтрак. Бутер из серого хлеба и полбанки пайковой ветчины. Всё готов к труду и обороне. Иду в особый отдел. Главный особист бригады встречает ласково. Подробно интересуется обстоятельствами боя. Со знанием дела. Видно, что уже успел с бойцами роты пообщаться и мои отчёты почитать. И к чему бы это?

– А, вот скажи мне, дорогой товарищ Баканов, где это ты так навострился на пушту балакать? – между делом вставляет майор Симонов.

– Так готовился ещё в Союзе, товарищ майор.

– ?

– У нас в Аягузе, в полку много таджиков было. Я как решил в Афган рапорт писать, так начал с ними болтать.

– Два месяца в Аягузе, два – здесь. За четыре месяца язык освоил?

– Так Вы, товарищ майор, моё личное дело посмотрите. Я ж, в ЧэВТэКу³⁵ ещё курс военных переводчиков закончил. Преподаватели хвалили. Говорили – способный я к языкам.

– Допустим. А, где учился экстренному потрошению?

– Это Вы, про допрос пленных?

– Да.

– Книги читать люблю. Про войну. Богомолов, «Момент истины». Ну, и дед кое-что рассказывал.

– А, кто у нас дед?

– Полковник. В НКВД в войну служил. А, что не так-то, товарищ майор?

– Да, вроде бы всё так. Вот только не складывается картинка у меня. Ротный и все взводные роты с самого ввода здесь. Ротный уже семь лет как из училища, взводные – 77-го – 78-го годов выпуска. Опытные офицеры. Здесь не один раз в боях бывали. И трое погибают, четвёртый – тяжёлый «трёхсотый», при этом чуть не половину личного состава умудряются потерять. И тут командование берёт зелёный летёха, только из училища, да к тому же не мотострелок, а танкист, и у него всё складывается. Ни одного «двухсотого» более и восемь сотен дохлых духов. Как так?

– Так вляпались мы неожиданно, товарищ майор. Засада – и отсюда и первые потери. Но, ротный сразу сориентировался. Послал меня на ту высотку. С неё мы духов в первом бою и раскатали. Вот только ротному и взводным не повезло. Ну, а раскатать ту душманскую колонну – вообще задачка для первокурсника. Огонь с фланга по плотным порядкам противника, тем более что время на подготовку было. Много ума не надо.

«Прокатило?»

– Ну-ну. Повезло значит?

– Выходит – повезло.

– Ладно, иди. Тебя вроде бы НШ хотел увидеть, загляни к нему.

Вышел из особого отдела. Перекурил, отдышался и потопал в штаб. Начштаба долго не рассусоливает.

– Рота без офицеров осталась одним махом. Когда замену из Союза пришлют – не понятно. Есть мнение – назначить тебя командиром роты. Как готов из танкистов в мотострелки переквалифицироваться? У бойцов ты нынче в авторитете, старшину роты делегатом присылали, просили тебя в командиры.

«Кто ж через четыре месяца после выпуска из училища откажется от такого назначения?» – так должен был думать молодой лейтенант Баканов. Да, и старик-тракторист Баканов думал примерно так же.

– Согласен, товарищ подполковник. Готов. Только у меня есть одна просьба.

– Слушаю, – НШ немного напрягся.

– Нас хоть в училище и учили общевойсковому бою, но всё же я танкист. Хотелось бы к разведроте или к ДШБ при проведении занятий с личным составом прилепиться.

– Почему не к мотострелкам?

– Ну, рота нынче в именинниках ходит. Могут загордиться бойцы. Мол нам – и море по колено, и горы по пояс. Чтобы не было шапкозакидательских настроений, думаю, имеет смысл, показать роте что есть ещё чему учиться. И для меня опыт такой учёбы будет не лишним. В этот раз – повезло, в следующий – не хочу облажаться.

– Ладно, не проблема. Дам команду начальнику разведки, чтобы взял шефство над твоей новой ротой. Иди пока отдыхай. Через час зайдёшь, как раз документы о назначении подготовим и официально представлю тебя роте.

Вышел из штаба, присел на скамейке в курилке. Релакс-раздумья. Первый раз с момента попадания-возвращения можно спокойно мозгами раскинуть.

Что это было? Как? За что? Почему? Куча вопросов. Почти тридцать пять лет не мог счёт свой закрыть. Это если от 87-го года считать. Закрыл. И снова вернулся к началу. К моменту открытия счёта. День сурка? Треть века сурка? Не, не срастается. В прошлый раз был у меня момент когда я счёт сравнял. И никуда меня после этого не вернуло. И сейчас – счёт не открыт, вернее – отрицательный счёт – открыт. Нету на мне жизней-смертей наших бойцов. Зато счёт упокоенных духов – приличный. В первом бою за кишлак я и не стрелял вовсе, рулил взводом и ротой. А вот, при разгроме душманской колонны – не удержался. Из окопчика КП несколько раз прикладывался по духам из СВД нашего раненного снайпера. Чётко зафиксировал восемь упокоенных басмачей. Восемь убитых лично врагов. Убитых из личного оружия. Заваленных из коллективного – по старой-прошлой привычке-традиции – не считаю. Значит не в счёте дело? Выходит. Флуктуации континуума после ядерного взрыва? Не. Не мне танкисту – в квантовой физике разбираться. Если ядрён-батон меня обратно в молодость вернул, то это хрен проверишь. Нет желания повторять для проверки гипотезы. Остаётся версия – с казнью меченного Мишки. Думаю, не ошибусь, что миллионы, десятки, сотни миллионов³⁶ людей проклинали пятнистого выродка-предателя, желали ему все кары небесные и суд земной. И мне, одному из этих миллионов, удалось-посчастливилось привести в исполнение мечты-желания людей-граждан разваленной Горбатым великой державы. Может за это дан ещё один шанс. Шанс исправить и не допустить. Шанс сохранить страну. Шанс предотвратить гибель миллионов советских людей от войн-войнушек-конфликтов, голода, бандитского беспредела и руления страной эффективными менеджерами. Шанс сохранить для всего мира живой пример справедливого общества. Шанс победить буржуев. Вот на этом и остановимся. Шанс есть. Будем его использовать. Только из Афгана особо не повлиять на события в Союзе. Надо возвращаться. И не просто так. Скоро прошедших Афганистан и вернувшихся в Союз будет много – тысячи, десятки тысяч. Надо как-то выделяться. Надо как-то привлекать к себе внимание, чтобы была возможность добраться до старших товарищей принимающих решения. Как привлечь к себе внимание военному? Ну, это я, наверное, смогу. Две командировки в Афган и служба в Закавказье в самые беспредельно горячие годы. Опыт службы в ДШБ. Мозги и опыт гендиректора и депутата. Справлюсь. Собственно и просьба к НШ про занятия с разведротой из этой темы.

Мотострелковая рота в Афгане – это чаще всего или сопровождение конвоев или сидение на заставах. По факту – это оборона. Инициатива всегда у противника. А, ты должен только отражать его вылазки-нападения. Если же получится убедить командование, что моя рота способна и на самостоятельные действия, то не надо будет ждать первого шага от духов. Можно будет самому определять где и когда бить по басмачам. Благо много чего помню по прошлому разу. Знаю где у духов схроны-базы и существующие и будущие, знаю их караванные тропы. Знаю их тактику, по большей части ещё не выработанную. Подлянки-придумки моей прошлой войны, и противника и наши, освоены и не раз опробованы-исполнены. Нет ещё здесь, в Афгане, офицеров с таким опытом-знаниями как у меня. Справлюсь однозначно.