Читать книгу: «Чай с лимоном», страница 15
– Ладно уж, говори, раз начал, – буркнул Сергей и вновь упёрся глазами в стол.
– Короче… это… – начал мямлить Роман, – убила себя Ирка, выпрыгнула с балкона. Не пережила твоего поступка.
В баре воцарилась полная тишина. По крайней мере, в моей голове звук пропал полностью. Исчез не только звук, но и люди вокруг, и столы со стульями, и даже стены. Вмиг всё стало чёрным и пустым. Я словно повис в тёмном вакууме космоса, сидя за большим деревянным столом, по другую сторону которого расположились два апостола, и ожидая вынесения мне смертного приговора. Пространство расширилось, раздулось до безграничных размеров, но во всём его нескончаемом объёме была лишь тотальная тишина и пустота. И только одинокая лампа над столом, обрамлённая широким железным плафоном, тускло освещала лица апостолов и кривой деревянный стол с пустыми пивными кружками, создавая для меня картину моего последнего воспоминания. Неожиданно стол начал удаляться, унося всё дальше и дальше от меня финальную сцену моей жизни, а вместе с ней и двух судей, которые так и не вымолвили ни слова, будто специально оставляя мне на века весь груз вины и ответственности за совершённые поступки. Свет начал угасать и вскоре ужался в крохотную яркую точку напротив моего носа, подёргался мелкими колебаниями некоторое время и исчез.
Я дёрнул головой и открыл глаза. Уши наполнились шумом бара, Сергей с Романом всё так же сидели напротив. Железный торшер с одинокой лампой напоминал крышу палатки над головой.
– Ром, закажи мне виски, пожалуйста, – аккуратно произнёс я и медленно сглотнул большой объём слюны, скопившейся во рту.
Глава 25
Почему мне нравился этот бар на Полянке, объяснить сложно. Обслуживание тут было крайне посредственное, еда – стандартная, антураж банальный. Пиво, правда, всегда было свежее и холодное, что для бара – база. В Москве таких баров – тысячи! А уж лучше этого – не меньше сотни. Испокон века в столице можно было найти всё то, чего не водилось в других частях огромной страны. Вечерняя и ночная жизни тут были не менее разнообразны, чем дневная, большинство заведений работало круглосуточно. Но именно в этот бар на Полянке мы бегали с однокурсниками и товарищами по пятницам и субботам, именно тут праздновали основные события жизни, тут пробовали различное пиво и коктейли, тут встречались уже и после окончания института. По привычке.
Сказать откровенно, я всегда был человеком привычки. Мне было комфортнее в привычной атмосфере, в ситуации предсказуемости и определенности, чем в спонтанности и новизне. Я всегда старался класть вещи на одно и то же место, в ресторанах чаще всего заказывал привычные мне блюда, редко экспериментировал с одеждой и никогда не опаздывал.
Бар на Полянке был привычкой. Добрым воспоминанием. Местом, от которого ты ничего не ждал, но всегда был уверен в том, что получишь качественное пиво. Его, кстати, я всегда любил больше любого другого алкоголя. Светлое, фильтрованное. Даже в этом вопросе мои вкусы были классическими и несменяемыми. Иногда, для разнообразия, я мог выпить что-нибудь другое, например, красный эль «Килкенни» или стаут «Гиннесс», но делал это редко, по особому настроению. Крепкий же алкоголь я пил только в чрезвычайных случаях: либо чтобы быстро согреться зимой, либо чтобы быстро напиться.
– Три «Джека» и три «Крушовицы», – произнесла официантка, переставляя кружки с большого подноса нам на стол.
Роман молча подвинул кружки с центра стола поближе к каждому из нас. Затем аналогичным образом он подвинул бокалы с виски. На столешнице остались мокрые следы от посуды. Рисунок напоминал солнце. Или взорвавшуюся гранату с разлетевшимися во все стороны внутренностями.
– Вот такая херня, Лёха, – прервал молчание Сергей. – Но уже ничего не поделаешь, – добавил он, – это всё тоже в истории. В архиве, так сказать. Даже хорошо, что ты подробностей не помнишь.
– Если бы не рассказали, то и не помнил бы, – ответил я, – а теперь как это забыть? Как вообще с этим жить?
– Раньше ведь жил как-то, – парировал Сергей.
– Так раньше не знал, – резко ответил я.
– А что изменилось? – спросил Сергей. – Ситуация же не поменялась? Вот ты узнал и расстроился, а раньше не знал и не расстраивался. Это эмоции, Лёх, это лишнее.
– Лишнее или не лишнее, а из головы просто так не выкинешь, – начал спорить я с Сергеем.
– Ну да, – включился в разговор Роман, – рассказывай! Как Аньку бросить ради карьеры, так в голове ничего не ныло и забывать долго ничего не пришлось.
– Так сам же сказал, что Анька меня захомутала, что мешала развиваться, что любви там особой и не было, поэтому, видимо, и бросил.
– Вот видишь, – обрадовался Роман, – вот ты и разум включил, анализировать события начал, сразу трезвый взгляд появился. Если бы так раньше было, гляди – и не сделал бы предложение шлюхе…
– Перестань её так называть! – огрызнулся я на Романа.
– Ладно, извини, – продолжил он, – проститутке. И бабу с чужими маленькими детьми не приволок бы. Оценил бы ситуацию спокойно, расставил бы приоритеты, почувствовал дальнейший вектор развития, ведь ты бы мог, Лёх! А ты поддался общественному мнению, эмоциям, бабскому влиянию – и вот теперь сидишь тут и переживаешь, словно только сейчас осознал, что сам же насрал в углу.
– Так я только сейчас и узнал, – ответил я. – Да и вообще, это же дело привычки.
– Что именно дело привычки? – переспросил Роман.
– Жизнь с кем-то, семейные отношения – это ведь просто привычка, не более того, – пояснил я.
– Не совсем, – начал спорить со мной Роман, – семейные отношения, как и любые другие, это взаимодействие материй. А как ты уже знаешь, это взаимодействие может быть гармоничным или дисгармоничным. Оно либо нравится и комфортно обеим сторонам, либо нет. Ты помнишь, что помогает нам ориентироваться в пространстве звуков и вибраций для сортировки комфортного от дискомфортного?
– Чувства? – сделал я предположение.
– Верно, чувства. Поэтому в любых взаимоотношениях для поддержания комфорта надо включать чувства. Ты постоянно должен мониторить характер этих взаимоотношений, поскольку, если они некомфортны и дисгармоничны, значит, они Системе не нужны. В таком случае ты работаешь против Системы.
– А причём тут привычка? – поинтересовался я.
– Привычка – это когда ты продолжаешь поддерживать контакт между материями при выключенных чувствах, – продолжил объяснять Роман, – ну, то есть, когда взаимоотношения между элементами Системы сохраняются, но обе стороны при этом не мониторят их на предмет собственного комфорта, а соответственно – и на предмет исполнения требований существования Системы тоже.
– Ну так взаимодействие материй же сохраняется, энергия вырабатывается, что ещё нужно?
– Опять ты ни хрена не понял! – с досадой выдал Роман.
– Система, Лёх, – это сложнейший механизм, в котором все элементы должны взаимодействовать легко и свободно, комфортно, – сказал Сергей, – и для ориентации в пространстве нам, людям, даны чувства. Они как маяк. Мы, каждый по отдельности, не можем оценить работу Системы в целом, но мы должны мониторить пространство вокруг себя на предмет соответствия требованиям Системы. Если каждый соприкасающийся элемент будет чувствовать себя комфортно в своей ячейке, то и вся Система в целом будет работать слаженно, ведь так?
– Так, – кивнул я.
– А привычка – это выключение чувств, понимаешь? – продолжил Сергей. – В привычке тебе комфортно не от самого взаимодействия, а от идеи о том, что не нужно утруждать себя анализом правильности протекания процессов. Ром, дай пример какой-нибудь, ты у нас мастер по таким сравнениям.
Роман на секунду задумался, улыбнулся, повернулся ко мне и сказал:
– Вот живёшь ты в деревне и жопу газетой подтираешь, хотя уже много лет как бумагу нормальную в магазине продают, и ты выполняешь этот ритуал ежедневно и даже не задумываешься о том, что пора бы бумагу купить нормальную. Это и есть привычка.
– Да, но мне-то комфортно с газетой, что не так?
– А то, что жопа-то грязная! – выпалил Роман. – Тебе типа комфортно, но задача-то не решается!
– Опять пример так себе, – сказал Сергей, – хотя посыл верный. Помнишь, для чего мужику нужен второй этап?
– Чтобы сбить с толку и протестировать на самоконтроль, – уверенно ответил я.
– Красавчик! – радостно воскликнул Сергей. – Всё ты правильно усвоил. Система проверяет тебя на то, хорошо ли ты научился пользоваться механизмом чувств, можешь ли отделить системно важные задачи от бессистемных, но комфортных. Почему на втором этапе именно секс? А чем можно сбить с толку мужика ещё сильнее, чем ласками в постели?
– Вот ты спрашиваешь, можно ли совмещать семью и баб? – подключился к дискуссии Роман. – Можно! Но при соблюдении приоритетов. Вот ты комфортно взаимодействуешь со своей второй половиной, развиваешь отношения, создаёшь семью, воспитываешь детей – это то, что нужно Системе, отлично. А потом сгонял налево, поискрил там с другой бабой, выкинул энергию, протестировал работоспособность чувств и обратно вернулся. Всё тихо-спокойно, никто ничего не знает. Ощущаешь позитивную вибрацию в семье, умудряешься сохранить взаимный комфорт, отдаёшь себе отчёт в том, что решаешь системную задачу – супер! Значит, всё идёт отлично! А вот если перестал включать чувства, забыл про навигатор и двигаешься по привычке, не задумываясь о том, как происходит взаимодействие материй, то тут же начинаешь косячить и сбоить. И уходишь на новый круг.
– То есть привычка – это плохо? – спросил я.
– Неосознанная привычка – да, плохо, – ответил Роман. – Если ты делаешь что-то без понимания, соответствует ли это твоим функциям и позволяет ли это соблюсти принципы функционирования Системы, то привычка может оказаться губительной. Так, кстати, чаще всего и происходит.
– У всех людей есть привычки, – парировал я.
– Конечно! – согласился Ромка. – Только одни используют сознание и чувства для постоянного мониторинга ситуации, а другие, типа тебя, спускают всё на тормозах и не фиксируют происходящее, ссылаясь на привычку и мнимый комфорт.
– Это ты опять про Аньку? – спросил я.
– Ну и про неё в том числе. Ты у нас вообще человек привычки.
– Что правда, то правда, – согласился я.
В очередной раз над нашим столом зависла пауза молчания.
– Давайте уже выпьем, а то вискарь выдыхается, – сказал Роман.
– Может, не чокаясь? – на полном серьёзе спросил я и внимательно посмотрел на друзей. Те переглянулись и рассмеялись.
– Только драматизировать не надо! – сказал Сергей. – Если вспоминать всё антисистемное говно, которое ты, Лёх, в жизни натворил, то мы тут сопьёмся, не чокаясь.
Все громко ударились бокалами и выпили. Виски был терпкий, гадкий, поэтому я поморщился и запил пивом.
– Хотите сказать, – продолжил я разговор, как только едкий вкус алкоголя улетучился изо рта, – что жизнь моя, или все мои жизни, сколько бы их там ни было, все были говно полное?
– Хреновая формулировка, – ответил Сергей, – так вопрос ставить нельзя. Жизнь не может быть говном или вкусным тортом. Это твоя жизнь, и если тебе в ней комфортно, то зашибись. Но! Ты либо живёшь системно, либо нет. Либо выполняешь возложенные на тебя функции и вносишь свой вклад в развитие Системы, либо нет. Либо создаешь позитивный опыт и ячейку качественной энергии, либо просто разогреваешь время. Либо передаёшь через себя весь опыт прошлой Системы в будущее, либо тормозишь работу прочих механизмов Системы. Отдаёшь себе отчёт в том, что в материальном мире развитие происходит через совершенствование материи, либо постоянно обращаешься к старой Системе в поиске каких-то потусторонних смыслов. Так что только ты сам можешь ответить на вопрос, чем была и чем является твоя жизнь.
– Серый прав, – добавил Роман, – крайне важно почувствовать себя частью Системы, а не оторванным от всего остального куском мяса с мозгами и пачкой денег в кармане. Задай себе вопрос, являешься ли ты частью общего механизма? Выполняешь ли свою функцию слаженно во благо общей Системы? Понимаешь ли смысл происходящих вокруг процессов? Можешь ли почувствовать вибрации от взаимоотношения материй и расставить приоритеты в этих взаимоотношениях? Готов ли ты поступиться комфортом от привычки ради реализации концептуальной задачи – создания условий для эффективной трансформации нашей Системы в новую, более совершенную и прогрессивную? Таких вопросов до хрена, и надо их себе почаще задавать.
– Никогда об этом не думал, – признался я.
– Знаем, – с насмешкой ответил Роман.
– Получается, что меня Система давно должна была отторгнуть или перевести в нейтральный статус, но этого не сделала?
– Неужели ты стал полноценно всё понимать? – подколол Роман и ещё раз подмигнул одним глазом.
– Только вот отторгнуть, – пояснил Сергей, – как мы тебе раньше говорили, – это не в прямом смысле. Система замкнута в оболочке времени, из неё ничего никуда просто так не исчезает. Под отторжением я имел в виду выключение тебя из системных процессов и перевод на первый этап. Ну, либо в нейтральный статус, но это в крайнем случае. Повторю, если ты не соответствуешь требованиям Системы, то тебя обнуляют в прогрессе – и ты вновь начинаешь с первого этапа. Полно тех, кто так никуда за много жизней и не продвинулся: вращается, как белка в колесе, бьётся с одними и теми же проблемам, только время кипятит и остальные механизмы с рабочего ритма сбивает.
– Да, помню, Ромка рассказывал про недостатки Системы, – сказал я.
– Именно, – подтвердил Сергей и отхлебнул пиво из кружки, – а в нейтральный статус переводят особо провинившиеся элементы, которые полноценный риск работе Системы создают. Если Система понимает, что ты из жизни в жизнь ничему не научился, если не можешь воспользоваться собственным же архивом накопленного опыта, если продолжаешь проводить антисистемную работу или подвергаешь Систему какому-то неоправданному риску, то тебя помещают в нейтральный статус.
– Амёбная жизнь, – добавил Роман.
– Такой себе отстойник, – сказал Сергей, – сидишь и ждёшь, вдруг понадобишься.
– А со мной как должно было быть? – спросил я.
– Сложно сказать, – ответил Роман, – скорее всего, в нейтрал тебя скинут после ситуации с Голиной.
Все вновь замолчали. Я подвинул к себе бокал с виски и сделал глоток. На этот раз – не чокаясь.
– Но если отключить эмоции, – продолжил я задавать вопросы, – как сказал Серёга, то ничего страшного же не произошло? Подумаешь, выпрыгнула из окна. Это же её решение. Я свои задачи буду дальше выполнять.
После сказанных слов я почувствовал тошноту. Кровь залила лицо, обжигая кожу горчим паром. Я сам понимал, что сказал глупость, за которую мне будет бесконечно стыдно.
– Не так, Лёх, – спокойно сказал Роман, глядя на моё красное лицо, – и Сергей прав, дело тут не в эмоциях, а в системной ошибке с твоей стороны. Ирка была таким же элементом Системы, как и ты, как мы все, просто у неё функции были другие и задачи. Мы о них ни хрена не знаем, но в Системе изначально нет ничего ненужного. И наша мужская логика подсказывает, что женские задачи в Системе не менее важны, чем мужские, ведь при взаимодействии наших материй реакции возникают с обеих сторон. Как Система использует женскую энергию, нам откровенно пофиг, но нельзя взять и самостоятельно обнулить какой-то элемент, понимаешь?
– Хочешь сказать, мои действия повлияли на то, что я обнулил Голину?
– Звучит это, конечно, стрёмно, – подключился к объяснению Сергей, – но смысл ты уловил: из-за тебя один из элементов Системы выключился, а любой элемент – это связующее звено между другими элементами. Значит, ты повлиял на целый кластер элементов. Причём, надо сказать откровенно, судя по поведению Ирки, она была далеко не бесполезным элементом, у неё сто пудов был какой-то качественно наработанный опыт. Это не Алинка твоя ногтистая. Хотя это не точно. Женщины – это блайнд спот для нас.
– Так что по общей логике ты должен был в нейтрал улететь, – подытожил Роман, – только никуда не улетел.
– Вот Роман тебя сам и обнулил, только тоже ни хрена не получилось, – произнёс Сергей и опять широко улыбнулся. По его глазам было видно, что он пьянеет.
– А ты не боялся, что тебя самого за это в нейтрал отправят? – поинтересовался я у Романа.
– Боялся, конечно, – ответил тот, – но это же не первая твоя жизнь, Лёх, мы за тобой наблюдаем давно. При обнулении Система стирает воспоминания, свой архив ты сам должен уметь извлечь. Прикинь, если бы при обнулении все помнили то, что с ними происходило? Каждый бы тут же извлёк из этих воспоминаний самые приятные и продолжил бы творить бессистемную хуйню. Так нельзя. Система записывает твой опыт в архив на твою ячейку, обнуляет тебя и запускает заново. А с тобой всё через задницу пошло, ты свои прошлые жизни помнишь, пусть и кусками, системно значимыми кусками, но тем не менее. Как такое произошло – не ясно. Ты, по сути, не обнуляешься. И вперёд качественно не двигаешься, каждый раз спотыкаешься об одно и то же. Как только воспоминания есть об Алине, так ты к ней бежишь от любой бабы! А какие ещё существуют способы тебя обнулить? Никаких! Либо Система обнуляет, либо мы сами с Серёгой попытались. Терять было нечего. Только вот тоже не особо успешно.
– Есть ещё предложения? – аккуратно спросил я и посмотрел на парней.
Все вновь переглянулись. Сергей взял в руки бокал с остатками виски на дне.
– У меня – нет, – с грустью сказал он, – сегодня вновь перезагрузимся, завтра будет видно.
– А есть шанс, что завтра всё изменится? – с надеждой спросил я.
– Шанс всегда есть, – ответил Роман. – А вот как поведёт себя Система – не ясно. Мы тут лишь винтики. От каждого из нас очень сильно зависит функционирование всего механизма, поскольку мы все выполняем системно значимые функции, но влиять на глобальные процессы мы не в силах. Не исключаю, что Система в какой-то момент обнаружит внутреннюю ошибку и исправит её. Любой баг лечится.
– Я – баг? – поинтересовался я.
– Ты – баг! – утверждающе ответил Сергей и даже не улыбнулся.
– Баг, который довёл человека до смерти, – размышлял я вслух, – это уже вирус полноценный.
Мы молча подняли бокалы, допили виски и все трое запили пивом.
Глава 26
– Мы закрываемся через пятнадцать минут, – сказала официантка. Её вечно грустное лицо было испещрено складками усталости.
– А можно ещё по кружечке заказать? – заплетающимся языком спросил Роман, стараясь улыбкой вызвать в девушке жалость.
– Касса уже закрыта, – не поддалась на уговоры та, – наличными или картой?
– Картой, – сказал Сергей, – я оплачу.
– Только ты потом посчитай, сколько мы тебе должны, – обратился к Сергею Роман. Его лицо теперь тоже выражало грусть, прямо как у официантки.
– Забейте, – ответил Сергей, – в следующий раз стол с вас.
Девушка принесла счёт и платёжный терминал. Сергей расплатился и дополнительно оставил на столе пятисотрублёвую купюру. На чай. Расходиться не хотелось, но другого варианта не было.
– Отлично посидели! – произнёс Роман, как только мы вышли из здания бара на улицу. Дождя не было, но все дороги и тротуары были мокрыми.
– Как всегда, – согласился Роман.
Только сейчас я заметил, что он еле-еле стоит на ногах.
– Кого куда подвезти? – спросил я.
Парни вытянули лица и удивлённо смотрели на меня.
– Ты ёбу дал, мужик? – возмущенно спросил Роман. – Ты бухой в хлам! Вызывай такси, не дури.
– Мы ж не в деревне, Лёх, – поддержал его Сергей, – на фига эти приколы? Менты в выходные на каждом углу! У тебя Яндекс есть?
– Конечно, есть, – ответил я, – а чего вы боитесь? Сами же сказали, что меня обнулить не получается.
Роман с Сергеем переглянулись. В глазах обоих пропал хмель, зато появился страх. Или удивление, перемежающееся со страхом. Без всяких чувств было понятно, что оба сильно напряглись.
– Стопэ! – выпалил Роман. – Никто тебе не говорил, что ты бессмертный!
– А я лично понял по вашим рассказам, что смерти нет, – ответил я, – есть обнуление и возврат к первому этапу. А я и на него вернуться не могу, так чего бояться-то?
– Лёх, слушай, – сказал Сергей и вновь положил мне свою тяжёлую руку на плечо, как тогда, – системно это верно, из Системы не убежишь. Только вот самообнуление – это противоречащий Системе процесс. Мы же тебе пояснили, что Система сама себя регулирует, она сама отторгает ненужные элементы, сама контролирует внутренние процессы. Если ты существуешь, значит, нужен. Если Система решит тебя обнулить, то она найдёт миллион способов это сделать.
– Про сердечно-сосудистые помнишь? – спросил Роман.
Я утвердительно кивнул.
– В тот раз, когда мы пытались тебя спасти от обнуления, это мы тоже слегка превысили полномочия, если честно. Тогда всё только начиналось, мы за тобой наблюдали, как ты хреначишь между этапами, нам интересно было. Выдернули тебя в последний момент, надеясь понять, что происходит. И Романыч тебя обнулял в Серборе от безвыходности, от отчаяния. Так делать нельзя. Ещё раз повторю: с тобой случай уникальный!
– Ну так давай ещё раз попробуем, хули сиськи мять? – заорал я на всю пустую улицу, обращаясь к Роману. – Ёбни меня чем-нибудь тяжёлым, завтра снова тут встретимся и всё обсудим!
– Спокойно! – Сергей сильно сжал меня за шею. – Ты ещё больший долбоёб, Барсуков, чем я себе предполагал! Мы столько часов рассказывали тебе о Системе, о принципах её функционирования, о важности соблюдения порядка прохождения этапов, о ключевой роли каждого из нас внутри сложнейшего механизма, о стратегической цели трансформации в новую сущность, а ты из этого сделал вывод, что можно безнаказанно творить любую хуйню и просыпаться каждое утро в свежей постели с новой бабой, как в развлекательной игре?! Знаешь, что, Лёха? Иди ты в жопу! Делай, что хочешь! Если ты настолько мудак, то мне искренне жаль, что мы с тобой столько времени нянчимся, ты этого абсолютно не заслуживаешь!
Сергей снял руку с моего плеча и сделал два широких шага назад, хлюпая носом. Ему было обидно за меня, за себя, за Романа и Систему в целом. Думаю, что он осознавал свою слабость, и от этого злился на себя ещё сильнее.
Роман стоял ближе ко мне и тоже молчал, обдумывая слова Сергея.
– Парни, вы меня извините, – гораздо более спокойно сказал я, – просто я тоже не знаю, что делать. Вы мне такую картину нарисовали, что я не понимаю, как на всё это реагировать. В Системе я бесполезен, вернуться в прошлое и исправить ошибки я не могу, но при этом и в начало меня не перебрасывают, чтоб попытаться заново. Каждый новый день – это только мешанина из воспоминаний о собственных ошибках. Жены нет, детей тоже, шлюхам я нужен только ради денег, да и те я сам заработать не смог, поэтому продался толстой бабе в обмен на формальное отцовство для её детей. Друзей у меня кроме вас нет, хотя тебя, Серёга, я вообще не помню. Роману спасибо, конечно, но и тот мне в ебало бахнул из ствола. Гармонии с этой жизнью у меня нет, только вечная погоня за удовольствиями, да метание между этапами. Думаете, я сам не осознаю, что время нагреваю? День за днём пролетает – глазом не моргнёшь! Ничего не успеваю! Так ещё и оказалось, что не одна жизнь уже пролетела, а я ни хрена не помню! То ли жил, то ли приснилось – не разберёшься. Бабы эти в голове только, секс, хотя уже не подросток. Одна мной пользовалась четырнадцать лет, другая деньги доила, а одну я сам довёл до самоубийства. Охуенно, да? Я родителей-то не помню, парни! Они вообще у меня есть? Работу только помню, да и то лишь потому, что начальники вечно что-то от меня требовали. Сергейпалыч этот заёбистый, Пашковский какой-то с работой в выходные. Только кем я для них был? Средством труда, да и только. Как на компьютеры этикетки с инвентарными номерами наклеивали, так и нам номерные пропуска на шею вешали. А личная жизнь у меня была, а? Я что-то делал для себя? Не помню. А вы мне тут про работу на Систему, про единство целей, про стратегии развития… Не на того вы ставку сделали, парни.
По ночной улице мимо нас проехало такси, однако никто не обратил на него внимания. Сколько было времени, никого из нас не интересовало, но по всем внешним признакам была глубокая ночь.
– Лёх, ты просто пьяный, – сказал Роман.
– Сам же говорил, что пиво освобождает сознание, – ответил я.
– Да, но только не вперемешку с вискарём.
– А, по-моему, я сейчас очень трезво размышляю! Безэмоционально.
– Хуйню ты говоришь. Поехали спать.
Сергей достал из кармана телефон и долго в нём копошился, пытаясь вызвать такси.
– На Павлик меня подкинешь? – спросил его Роман.
– Без проблем! – ответил Сергей, не отрываясь от телефона.
– Слыш, Лёх, – Роман подошёл немного ближе, – ты просто устал, я понимаю. Мы все устали. Надо отдохнуть. Утром проснёшься – будет лучше. Да оно и мудренее, как известно.
– Как думаешь, что будет завтра? – тихо спросил я Романа, вновь ощутив его искреннюю поддержку. Всё-таки ближе и надежнее друга, чем Роман, в моей жизни не было, и сейчас я осознавал это с новой силой.
Роман задумался, поднял уставшие глаза вверх, в тёмное беззвездное небо, сделал глубокий вдох, затем ещё более длинный выдох, посмотрел на меня и произнёс:
– Завтра будет завтра.
Пустой пакет, беспомощно барахтаясь в потоке ветра, пролетел вдоль тротуара и умчался в темноту столичной ночи.
– О! – воскликнул Сергей, продолжая не отрываясь смотреть в яркий экран телефона. – Фархад! Три минуты.
Промозглая московская осень пробилась сквозь одежду, и я резко ощутил мурашки на теле. Нельзя сказать, что было очень холодно, но лето уже ушло безвозвратно. Мокрый после дождя воздух сгустками метался между углами домов, словно пытаясь найти выход из лабиринта бетонных конструкций. Темнота столичного центра, редко подсвечиваемая жёлтыми фонарями, холодила не меньше, чем ветер. Город спал.
Такси ехало до Полянки всего три минуты, но эти три минуты показались каждому из нас вечностью. Сергей стоял у дороги, глядя в телефон, но регулярно бросая взгляд в глубину улицы в надежде увидеть свет фонарей долгожданной машины. Роман переминался с ноги на ногу, его лёгкая демисезонная куртка была абсолютно бессильна в борьбе с подступающим со всех сторон холодом. Я старался делать вид, что не замёрз, хотя скулы самопроизвольно тряслись и сжимались.
– Ты с нами? – крикнул Роман с заднего сиденья старого «Киа».
– Нет, моё через пару минут будет, – ответил я и протянул вперёд зажатый в кулаке мобильник в качестве подтверждения тому, что вызвал такси.
– Тогда завтра созвонимся, – сказал Роман и захлопнул дверь машины.
Такси уехало, оставляя за собой шлейф брызг от мокрой дороги и запах выхлопных газов. Разжав замёрзший кулак, я коснулся пальцем экрана телефона. «2:17» – высветилось по центру. «Воскресенье».
Пошарив по карманам куртки, я достал ключи от старого «Форда». Машина была припаркована метрах в ста от бара, внизу улицы по ходу движения, там, где я припарковал её несколькими часами ранее. На нажатие промятой клавиши сигнализации «Сиерра» отозвалась привычным двойным писком. Я сел за руль и завёл мотор в надежде согреться.
«Неужели воскресенье? – размышлял я. – Неужто время сдвинулось? Все последние дни была суббота. А почему, собственно, не среда или понедельник? Может, проблема в том, что каждый день – выходной? Но как я могу на это повлиять? Или с телефоном что-то не то?»
Я вновь достал мобильный из кармана. «Воскресенье».
«Лена меня в Плещеево ждёт, – продолжал я гонять мысли в голове, периодически прикладывая ладонь к воздуховоду в надежде ощутить тёплый воздух, – но к ней я точно не поеду! Воспитывать чужих детей? Ради чего? Своих хочется. Я этих не ощущаю, в них нет моей энергии. Ведь если всё то, о чём рассказывали Ромка с Сергеем, правда, и стратегическая задача мужчины состоит в передаче знаний, накопленных прошлой Системой, через себя и своих детей в будущее, во имя создания принципиально другой Системы существования, то сделать это через чужих детей невозможно. А Ленка эта, с деньгами отца, мужика найдёт себе мгновенно! Того, у кого не будет никаких задач в жизни и который высшей целью своего существования определит заботу о чужих людях. Ведь тоже благородная цель».
А вообще, Роман сказал, что все они лишь в моих воспоминаниях, а значит, и нет никакой Ленки, и никаких детей уже нет. И Аньки нет. А что, если завтра я проснусь с Анькой, как просыпался с другими все последние дни? Если Система вернёт меня в воспоминаниях обратно в ту жизнь, откуда начались мои приключения? Что я ей скажу? Жить с ней ещё четырнадцать лет в ожидании, что она согласиться на детей? Ходить с ней и дальше по выставкам и галереям? Слушать претензии Сергейпалыча и постоянные упрёки Ольги Александровны? Нет уж! Пожалуй, соглашусь с Серёгой, Аня – это просто моя привычка. Пусть и удобная, но просто привычка, коих у меня десятки. А я ведь и вправду человек привычки. Не уверен, что хочу и дальше тянуть эту резину. Хотя Анька-то не виновата, она девушка хорошая. Это скорее у меня требования другие. Да и любовь была искренней и чистой, просто давно. Парни правы, любовь – чувство кратковременное, лишь первый этап мужского развития. Вспыхнуло и пропало. А дальше разум включается. Но если не включается, то привычка. Попробуй разберись во всём этом самостоятельно, особенно когда тебе чуть за двадцать и соблазнов вокруг море. Второй этап действительно сложнее, тут тебе и работа с чувствами, и вливание в Систему, и противостояние плотским желаниям – полный набор! А ещё же деньги прилетают, карьера на горизонте появляется, времени ни на что не хватать, гулянки эти столичные с пробками и бессмысленный бег по арене дурманящего самолюбия. И как его достойно пройти, этап этот? Не мудрено, что проходят единицы. А я облажался. Погорел на всём сразу.
Но Серый, конечно, красавец! Подкатил мне Ольгу жирную, думал, клюну. Денег у неё, видите ли, до хрена, дом большой, машина крутая. И что? Если чувств нет, то как с ней жить? Алинка и та вызывала в миллиарды раз больше эмоций, чем эта Ольга. Хотя эмоции – тоже плохо, бабское это. А что не бабское? Если вся жизнь вокруг баб этих крутится, то сам невольно начнёшь проникаться их проблемами. Вообще, все беды из-за баб. Это не моя мысль, но я с ней согласен. Система, может, не от комфортного взаимодействия между нами существует, а от противоборства? Комфортно с женщинами никогда не получается, у них такой винегрет в голове! Но с Алинкой было комфортно. И с Лидой.
Лида, кстати, близка к эталону. И по фигуре, и по общению, и по умению себя держать и преподносить. Женственная, чувственная, нежная. Откуда она вообще взялась и куда делась? Такую ведь не удержишь! Она сама будет тобой управлять и пользоваться, когда ей нужно. С Лидой никакие этапы не пройдешь. Видимо, у женщин есть свои задачи относительно нас, мужиков, и Лида – пример бесстрашного бойца за права и функциональные обязанности женщин в Системе! Если проснусь с Лидкой, то пошлю её на хер, вот. Будет она мне ещё записочки свои эти оставлять слюнявые! Только Систему разрушает, и всё.
