Читать книгу: «Забытый выбор», страница 12
– Вот я здесь. Я эльфийская принцесса! Отпусти моих друзей! – яростно потребовала она. – Но Кипров не слышал её. Точнее не слушал. Он был восхищен самой девушкой. На вид ей было лет шестнадцать. Высокая, с длинными золотистыми волосами. Стройная и прекрасная. Кипров был ошарашен. Он пытался начать дышать и не мог. Казалось он видит какое-то сказочное существо, которое может исчезнуть, если перестать на него смотреть.
Кипров всё искал и не мог найти в своей памяти другую девушку или женщину, которая даже близко могла посоревноваться с «эльфийской принцессой». А голос! Голос! Какой у нее был очаровательный голос! Кипров огляделся вокруг – один ли он видит это чудо, но оказалось что нет. Зал был как в забвении.
А на сцене шла битва между рыцарем, который пришел спасать принцессу, и драконом. Кипров, как маленький мальчишка, с одной стороны хотел, чтобы принцессу освободили, но при этом всей душой ревновал принцессу к принцу.
В итоге принц одержал победу. Однако не убил дракона, а взял с него слово, что тот никогда больше не будет нападать на лесное королевство. Дракон молча в знак повиновения поклонился.
Бурные овации и летящие цветы на сцену ознаменовали окончание спектакля.
Кипров, не отрывая взгляда от девушки-принцессы, хлопал вместе со всеми. К нему подсел Добрич и перекрикивая овации спросил:
– Ну как вам? Понравилось? Костюмы какие, а? Профессиональные! Взяты напрокат в одной настоящей театральной студии. Цветы это был сюрприз. Не все родители принесли их. Но мы подготовились и специально всем вручили, чтобы все приняли участие. Хорошо вышло?
Кипров молча кивал, продолжая смотреть на девушку. Добрич поймал его взгляд и с пониманием пояснил:
– Вижу, вы обратили внимание, какая прекрасная принцесса перед нами сегодня выступала?
– Ага г.. м.. – только и ответил Кипров, затем сглотнув спросил, – как зовут ее?
– Алла.
– Алла, – как будто пробуя на вкус имя, повторил Кипров.
Через некоторое время сцена опустела. Все гости направились в зал с напитками и едой. Родители общались со своими детьми, хвалили их. Те были на седьмом небе от счастья. В общей веселящейся толпе Кипров высмотрел Аллу. Подходить не решился. Добрич предложил свою помощь.
– Давайте я вас представлю. Так и поправильнее будет, – посоветовал он. Кипров кивнул. Но тут произошло нечто не совсем обычное. Алла разговаривала с женщиной. Кипров предположил, что это её мать. В процессе разговора девушка выплеснула руками, сказала что-то женщине и быстро убежала.
– Что произошло? – спросил Кипров.
– Не знаю. Пойду выясню, – с этими словами Добрич поймал маленького мальчугана, что-то шепнул ему, тот кивнул и побежал в туда же, куда и девушка. – Сейчас все узнаем, – пояснил Добрич Кипрову.
И действительно, через несколько минут мальчуган вернулся, подозвал ручкой к себе Добрича и зашептал ему в ухо. Добрич слушал, задал пару вопросов, затем поблагодарил и потрепал мальчика по голове.
– Не знаю стоит ли вам знать все это. – подойдя к Кипрову начал Добрич.
– В каком смысле?
– Да личное там у них.
– Помочь можно или нет?
– Сразу так и не ответишь. В общем, видите её мать?
Кипров кивнул.
– Так вот. Она обещала пару месяцев назад Алле, что устроится на работу и сможет забрать её отсюда. Хотя бы на время. И поначалу всё было неплохо. Даже на работу устроилась. Но, как мы сегодня видим, уже была уволена за прогулы и опоздания. Значит и Аллу забрать не сможет. А девочка целых два месяца жила этим мгновением. Она и играть принцессу согласилась только после того, как узнала о том, что совсем скоро отправится домой. Очень обидно за неё.
– Хм… – протянул Кипров, – я не понимаю. Неужели у неё дома лучше чем здесь? Ведь, судя по виду этой дамочки, именующей себя матерью, дома чёрт знает что. Кроме мужиков и алкоголя ничего там нет. Это было бы преступно разрешить такому прекрасному созданию жить в такой среде. Как же так?
– Сложно всё это. Как бы мы ни старались, это место не будет домом для этих всех детей. Мы не сможем обнять их как любящие родители. Нам они не могут сказать «мама» и «папа». И не услышат «доченька» или «сыночек». Я столько лет с этим всем работаю и стремлюсь, чтобы здесь было всё для нормальной жизни. Но без любви родителей… Эх… Не люблю я об этом думать.
–Я хочу попробовать успокоить эту девушку. Представь меня, – тоном не терпящим споров произнес Кипров.
В душе у Кипрова боролись злость и сострадание. Причём боролись не друг с другом, а против некоего чувства отвечающего за безразличие. Добрич довел его до комнаты старших девочек, осторожно постучался и спросил, не занята ли Алла. Через минуту она вышла. Лицо ещё сохраняло следы слёз. Щеки чуть пылали, губы были наполнены краснотой.
– Алла, познакомься. Этот Кипров Александр Николаевич. Он хотел лично выразить свое восхищение твоей сегодняшней игрой.
– Очень приятно, – ответила девушка и театрально протянула руку для того, чтобы Кипров пожал ее. Она уже смогла справится со своими эмоциями, и знакомство с человеком, к которому с таким уважением относится Добрич её заинтересовало. – Вы работаете с Игорем Афанасьевичем?
– Я… Как бы… – Кипров всё держал руку Аллы и не мог произнести ни звука. Он смотрел в эти огромные глаза, за которыми, казалось, находилась вся вселенная. – Вы прекрасны… В смысле я хотел сказать, что вы прекрасно играли.
– Спасибо, я тронута, – игриво ответила она. Подождите, вы сказали, что ваша фамилия Кипров? Вы тот самый, кто нас всех купил? – резко спросила Алла.
– Не совсем, – промямлил испуганный Кипров, – я покупал детские дома, а не вас.
– И зачем вам это? Какую цель вы преследуете? – Алла продолжала все распыляться. Тут сыграло свою роль и то, что она была расстроена и ей надо было на кого-нибудь выплеснуть всё, что накопилось. Также ей уже так надоели эти меценаты и благотворители, что она была готова съесть сейчас Кипрова целиком. Тот был совершенно не готов к такой атаке. Он так боялся ей что-нибудь ответить, что-нибудь, что может случайно обидеть ее, что продолжал стоять как истукан. Она была для него как тончайший хрусталь или льдинка, которая могла в любую секунду растаять.
– Ну так что же? Вы не стесняйтесь, отвечайте. Меня вы точно не обидите!
Глубоко вздохнув и собравшись с духом Кипров произнёс:
– Вы замечательно играли. Мне бы очень хотелось встретиться с вами вновь. Если вам не будет трудно.
Сказав это, Кипров развернулся и направился прочь. Он был уверен, что если он не закончил бы сейчас разговор, то упал бы в обморок. Голова гудела. Дышать было решительно невозможно. Пройдя мимо всех гостей и детей он вышел.
***
На следующий день Кипров чувствовал себя великолепно. Придя вечером домой, он впал в беспамятство и проснулся поздним утром. Вспомнив события, давеча произошедшие, он отметил, что радость внутри него так и хочет вырваться наружу. При этом он понимал весь абсурд произошедшего – что он, Кипров Александр Николаевич, человек, который уже практически дошёл до пенсионного возраста, внезапно влюбился в маленькую девочку шестнадцати лет. Он не воспринимал Аллу как женщину. Нет. Он скорее чувствовал что-то среднее между восхищением перед красотой девушки и возможной радостью отцовства. Можно сказать, что каждый глубоко взрослый мужчина смотря на молодую женщину чувствует нечто подобное. Это желание защитить, проявить себя не как продолжатель рода, а как отец. Ведь если на улице кто-то нападает на пожилую женщину не возникает мысли о том, что этот кто-то угрожает женской чести. И ты защищаешь её больше как мать. А если нападение происходит на молодую особу, ты боишься, что помимо опасности ограбления, может пострадать ещё и невинность. Дикий страх от того, что девушка может быть изнасилована, по своей природе очень древний. Культура воспитывает мужчину таким образом, что женщина это что-то святое, она дает жизнь. Мужчина считает, что женщина сама должна выбрать от кого она хочет иметь потомство, и задача мужчины доказать ей, что именно он, а не кто иной, достоин её. Поэтому вид того, что кто-то решил обойти это правило и хочет взять женщину силой, заставляет мужчину защищать женщину.
Разумеется, нельзя сказать, что Кипров напрямую переживал, что кто-то может покуситься на честь Аллы. Но при этом он хотел её оградить. Дать ей возможность самой выбирать себе избранника. Причем этот выбор должен производиться без воздействия внешних факторов, будь то нехватка денег, образования и прочее. Алла ведь была красива и Кипров очень не хотел, чтобы ей пришлось эту красоту продавать из необходимости.
В итоге, он твердо решил, что сделает всё, чтобы она получила самое лучшее. И эта мысль, что он делает что-то правильное и можно сказать благочестивое и высокое, грела ему душу и он был в эйфории.
Придя на работу, Кипров первым делом связался с Добричем и спросил у него как Алла. Получив вполне приемлемый ответ, что всё в порядке, а также заверения о том, что Алла выразила желание посетить его на днях, Кипров успокоился. Он улыбался как сытый кот, лежащий на крыше и греющийся на солнце. Потянувшись к коммуникатору он спросил:
– Екатерина, душечка, ответь пожалуйста, посетители есть?
– Да, Александр Николаевич, – немного неуверенно ответила секретарша, изрядно удивленная таким вежливым обращением начальника, – тут Солнцеликов, вы ему сказали прийти в пятницу, но он говорит, что пришёл на всякий случай.
Хорошее настроение Кипрова было порядком омрачено, не хотелось ему общаться с этим лизоблюдом. Но человек пришёл. Значит ему очень надо.
– Давно сидит?
– Около трех часов.
– Ладно, запускай, – ответил Кипров, посчитав что столь длительное ожидание, заставит гостя перейти сразу к сути.
Через пару минут Солнцеликов стоял перед Кипровым.
– Здравствуйте, Александр Николаевич, а я к вам! – слишком уж радостно начал посетитель.
– Да не уж то? – усмехнулся Кипров, – а я то думал, к кому же ты явился!
– Александр Николаевич, я…
– Да шучу я, шучу. Настроение у меня сегодня прекрасное. Давай, выкладывай, что у тебя есть?
– Хм… У меня тут… – замямлил Солнцеликов, – не знаю как выразить то правильно…
– Послушай, это ты ко мне пришел. Если есть что говорить, говори. Если не знаешь как сказать, может и говорить нечего?
– Нет, есть! Просто я… В общем, вы же помните, что я работаю в следственном комитете?
– Каждый день об этом вспоминаю, – саркастически ответил Кипров, – ну и?
– Так вот. Со мной там работает один человек. Волчаков его фамилия.
– И ты пришел стучать мне на него?
– Не то чтобы…
– Подожди. Волчаков, Волчаков. Знакомая фамилия. Помнится кто-то рекомендовал мне его, как классного специалиста.
– Наверное это не про него… – скрепя зубами начал Солнцеликов
– А зовут Денис! Точно! Ты смотри-ка! Память то еще работает! Ты про него?
– Да, – совсем уж уныло ответил гость. Но тут же воспрянул духом. – Он под вас копает, Александр Николаевич!
– В смысле? – посерьёзнел Кипров, при этом готовясь делить вес слов собеседника на десять.
– Да я вот, уважаемый господин Кипров, вы же меня знаете. Я хочу, чтобы всё по правде было, по закону…
– Еще одно слово не по теме и я тебя вышвырну отсюда к чертовой матери! – Кипров повысил голос. Непрошенный гость уже начал его бесить.
– Да я же это, пытаюсь вам сказать…
– Слушай, то, что ты стукач меня не напрягает. Тебе с этим жить. Так, что говори!
– Вчера Волчаков со своим другом выходили из кабинета и вас обсуждали.
– Как ты это понял?
– Они шутили, смеялись. По-моему говорили, что найти честного судью будет очень сложно, но они попробуют.
– А я то тут причем?
– Волчаков сказал следующее, сейчас, – Солнцеликов полез в карман и достал мятую бумажку, – я всё записал. Вот здесь. Он сказал, что «За Кипрова получить виллу на Кипре»
– И это всё? – сурово спросил олигарх.
– Д..д..да… – еле шевеля языком ответил Солнцеликов
– Вот скажи мне, Эдик, так же вроде тебя зовут, ты дебил? Ну просто ответь, ты дебил или нет? Может мне сразу многое станет понятно.
– Я не…
– Ты услышал какую то ересь, пришел сюда ко мне и уже минут тридцать насилуешь мне мозг! Откуда в твоей пустой голове могла родиться мысль, что на меня заводят уголовное дело? Ты знаешь сколько людей в твоем Следственном комитете на меня работают? Сколько людей держат меня в курсе всего? От них тишина. Если бы что-то было, я бы знал. Тут ты появляешься и говоришь какую-то хрень!
– Это не хрень! – взвизгнул Солнцеликов, – Волчаков ничего не делает просто так. Во всём отделе никто не знает чем он занимается. Начальники тоже молчат! Я же как лучше хотел…
– Ты хотел подлизать мне одно место! Но, прости, дорогой, место уже занято. И очередь стоит. Ладно, иди с миром. И благодари богов, что настроение у меня сегодня лучшее за многие годы.
– Так вы ничего не будете делать? Ведь они же…
– Кто они?
– Волчаков и его друг…
– Ты знаешь его? Видел до этого?
– Нет, но я знаю, что Волчаков его очень уважает.
– Довольно странно, ведь друзей обычно не уважают, – снова съязвил Кипров. – Имя знаешь?
– Мандиль Голе!
– Это что же за имя такое? Сербское? Ладно, проверю на всякий случай, а теперь вали! И не вздумай ко мне больше являться с подобной чушью!
Когда Солнцеликов вышел, Кипров всё же записал имя «неизвестного» на листке.
«Мандиль Голе. Имя словно выдуманное», – размышлял Кипров, – «хотя верить этому придурку на все сто всё равно нельзя. Услышал что-то, не так понял, а мне здесь вещает. Потом как-нибудь разберусь».
***
Можно было подумать, что судьба забыла про «самую нелепую троицу», как любил повторять Олег. Разумеется, «четырехколесный зверь» Глеб Семеныча далеко уехать не смог. Сашка, Колян и Карина проехали только треть пути, когда из под капота старушки Нивы пошёл пар. Машина напрягла все свои последние силы и проехала еще пару десятков километров. Затем угрожающе встала и затряслась. Троица первым делом выскочила из машины и бросилась в разные стороны. Пролежав немного в траве, они потихоньку стали подбираться к дымящемуся монстру. Ниву продолжало лихорадить.
– Что будем делать? – первым подал голос Сашка. Там же все наши вещи.
– А машина может взорваться? – неуверенно спросила Карина.
– Кто ж знает? Это же отечественный автопром. А мы только так и умеем собирать. Может здесь предусмотрена функция самоуничтожения, чтобы техника не досталась врагу, – пошутил Колян, но его спутники не особо поняли её и с ещё большей опаской поглядели на автомобиль.
– У кого какие идеи? – спросила Карина, – будем пытаться доставать вещи?
– Я предлагаю ждать. Если начнется пожар, делать нечего, будем через огонь пробираться, – Сашка явно боялся лезть на рожон.
Это были самые долгие три часа в жизни Сашки, Коляна и Карины.
Со стороны выглядело всё довольно забавно. Проселочная дорога, ни души кругом, сумерки. И только трое не спят. Они лежат в траве на расстоянии тридцати метров от умирающей в агонии Нивы. Вокруг тишина. Лишь мерный скрип и потрескивание нарушают ее. Потом всё стихло.
– Может, пора? – спросил Колян
– Подожди еще. Хотя бы минут двадцать, – перестраховывался Сашка.
Прождали еще час.
– Мальчики, теперь точно пора, – скомандовала Карина.
Крадучись и очень аккуратно ступая, Колян и Сашка двинулись к машине. Подойдя вплотную, они дотронулись до нее.
– Холодная, – заметил Сашка
– Значит всё в порядке, – ответил ему друг.
Тут Нива внезапно дернулась. Друзья упали на землю и стали ждать конца своей жизни. Но ничего не произошло. Через минут пять Карина крикнула им издалека:
– Поднимайтесь! Хватит там валяться! Всё закончилось!
Сашка и Колян медленно поднялись. Признаков жизни автомобиль не подавал. На всякий случай они всё делали тихо, без слов, как будто боялись разбудить зверя. Вытащив все вещи, они быстрым шагом отошли, и только метров через двадцать, как будто очнулись, и с важным видом, выпятив грудь, подошли в Карине.
– Ну что теперь? – спросила она, – где мы сейчас, кто знает?
– Мы с Дильманом по другой дороге ехали, – заметил Колян.
– Ну и что? Так короче должно было быть, – обиженно отмахнулся Сашка, который был за рулем. – Пока ничего не произошло, вы и не подумали, что я выбрал неправильный путь. А теперь-то конечно!
– Но ведь именно ты был за рулем когда мы ехали в ту сторону, – резонно заметила Карина. – Мы-то спали.
– Так дорогу-то Дильман мне показывал. Я и подумать не мог, что мне её запомнить надо.
– А за руль зачем тогда сел? – нападала Карина.
– Никто не садился, вот я и сел. Это вы во всём виноваты! Если бы не спали как голубки, а дорогу запоминали, мы бы не оказались в такой ситуации.
– Уважаемые! – утихомирил их Колян, – хватит спорить! Виноваты все и никто одновременно! Давайте думать, что делать дальше.
Спорщики замолчали.
– Если останемся на дороге, то рано или поздно кто-нибудь проедет. – Начал рассуждать Колян, – с другой стороны, это проселочная дорога и один Бог знает, как часто по ней ездят. Но всё же я предлагаю не сходить с дороги. Модно пойти по ней, взяв самое необходимое. Если впереди шоссе, то мы спасены. Там уж точно машины ездят. Ну что, двинули?
– Я спать хочу, – простонала Карина, и есть хочу. И мне страшно.
Сашка с Коляном впервые оглянулись и у них тоже сердце сжалось от страха. Пока они обсуждали, что делать дальше, наступила темень. Ни зги не было видно.
– А если нас съедят? – спросила Карина, – или нападут дикие люди?
– Да кому мы нужны? – не совсем уверенно ответил Колян, – а из зверей здесь никто и не водится.
– Ага, а медведи? – дрожащим голосом спросил Сашка.
Троица мигом вспомнила про Георгия и переглянулись. В тишине из деревьев был слышен какой-то хруст.
– Вы как хотите, но я в машину, – быстро сказала Карина и побежала к Ниве. Не долго думая, и поддавшись какой-то животной панике, Сашка и Колян стремительно побежали за ней.
***
В течение следующей недели Кипров то и делал, что летал в облаках. Его перестало заботить абсолютно всё. Все отсчеты сотрудников о поисках Дильмана, о том имеется ли опасность в лице правоохранительных органов, Александр Николаевич слушал в пол уха. Ему так и не смогли подтвердить информацию о том, что его поведением были не довольны в Кремле. Хотя и здесь он не особо был заинтересован. Ему было не до этого. Всё его время и внимание занимала Алла.
«Эльфийская красавица» все же пришла к Кипрову.
Поначалу он не знал, как себя вести, но очень скоро оказалось, что тревожиться не из-за чего. Алла сама говорила, что и как надо делать.
Она заявила, что если он так хочет ей помочь в её жизни, то пусть помогает. Она не против. Но при этом она возьмет ровно столько сколько сама посчитает нужным. Кипров согласился.
Алла приходила трижды. И в итоге сформулировала все свои условия. Во-первых, она не планирует переезжать из детского дома до своего совершеннолетия. При этом согласилась в последующем проживать на одной из квартир Кипрова со своими подругами. Учиться планировала на актрису, а затем на экономиста, потому что, как она выразилась, «актрисой я могу и не стать, а считать, вроде, умею». Если не поступит на бюджет, Кипров может оплатить обучение. Во время учебы Кипров должен будет выплачивать ей определенную сумму на житейские расходы. Олигарх предложил машину, но Алла наотрез отказалась. Помощь связями с необходимыми людьми приняла с условием, что делать будет всё сама и это не должно быть блатом. Кипров так молча повиновался во всем, что можно было подумать, что разговаривает строгая, но справедливая боярыня со своим холопом. Причем это не из той оперы, что она, мол, считает себя всевышней, а его ничтожеством. Нет, скорее, что в силу объективных причин «холоп» стал «холопом» по собственной воле и всячески этому рад, а боярыня с легкой ноткой спеси и чванства позволяет ему радоваться служению ей.
***
Поначалу такая перемена в поведении Кипрова прошла незаметно для Олега. Он продолжал быть уверенным, что Кипров только спит и видит, как бы найти и изловить «ненавистного Дильмана». А по мере воплощения задуманного плана, так и подавно.
Были использованы всевозможные способы по передаче Кипрову ложной информации о том, что все его недруги объединились против него и жаждут скинуть с Олимпа.
Слух про интерес Кремля к его персоне также должен был помочь.
Но что-то шло не так. Дильман никак не мог понять что.
Либо Кипров обезумел и перестал замечать все вокруг, либо успокоился и бросил затею по поиску Олега. Такого себе вообразить Дильман не мог. Он был уверен, что Кипров утроит свои усилия, начнет снова следить за всеми, кто тем или иным образом связан с Олегом. Но время шло, а ничего не менялось.
Более того, прекратили работать даже те ищейки, которые до последнего времени то и дело замечались Аликом. «А может ему стало известно что-то такое, что его вконец успокоило? Может он узнал, что всё это ложные донесения, и относиться к ним серьёзно нет никакого смысла? А может он сам позвонил в Кремль и ему ответили и успокоили? Что тогда?» – задавал себе бесконечные вопросы Дильман.
Мысль о том, что он, может быть, проиграл, стала то и дело посещать его голову.
Абсолютно все предпринятые меры не дали необходимого результата. Волчаков с Аликом тоже были не на шутку встревожены. Ведь если Кипров такой спокойный, это значит, что скоро и до них дойдет очередь в виде мести и расправы. А это – прощай работа и хорошая жизнь. Волчаков один раз даже обмолвился Дильману о том, что, может быть, пора прекратить это всё, «а то доиграемся».
Олег был сам на нервах. Быть может все, кого они привлекают для помощи в дезинформации Кипрова, уже участвуют в операции по дезинформации его самого? Ведь это же бред – все докладывают, что всё делается, информация доходит до ушей Кипрова и т.п. Но при этом ничего не происходит!
«Где же обрыв в цепи?» – рассуждал Олег, – «Что я сделал не так? Если у Кипрова что-то есть, почему он не атакует? Почему ждет? А может это предсмертная агония и он просто подавлен и уже сдался? Нет, это чепуха! Кипров никогда не сдастся! Он даже перед неминуемой гибелью, стоя перед обрывом, будет стремиться напоследок забрать тебя с собой. Тут что-то другое. Не логично всё как-то. Не мог я так просчитаться! Или мог?» – во время этих мыслей у него зазвонил телефон.
– Да, Алик, слушаю тебя
– Забежал молодой парнишка, один из твоих «спецагентов». Передал сообщение. Приедешь или мне к тебе его куда-нибудь направить?
– Скоро буду.
***
– Что за срочность? – спросил Олег сидя напротив Алика через пару часов. – Или нам совсем уже нечего бояться?
– Успокойся, Олегушка. Просто так не стал бы тебя искать средь бела дня.
– Ну так и?
– У меня две новости: «неплохая» и «в принципе не очень плохая». – улыбнулся Алик, – с какой начать?
– С любой.
– Ладно. Только потом сам догадывайся, где какая. Сигаретку?
– В заведениях же запретили курить.
– Ага и алкоголь после одиннадцати вечера нельзя продавать. Просто мало платят, но в данном случае всё по другому. Это часть помещения не является заведением. Это мой дом.
Закурили.
– А неплохие сигареты у меня лежали в столе. А я и не знал. – Медленно проговорил Алик, выпуская дым из носа, – я же не курю, ты же знаешь. А тут захотелось.
– С чего бы?
– А настроение такое.
– Слушай, Алик, ты, конечно, мне друг, но так нельзя себя вести! Вызвонил меня, пообещал сообщить что-то важное, а теперь сидит и рассказывает о том, что у него хорошие сигареты и что ему их приятно курить, несмотря на то, что он не курит.
– Ну, что ты разгорячился, Олегушка? Всему свое время. Мне просто хотелось оттянуть этот момент. Ведь после того, как я сообщу тебе новость, ты умчишься в ту же секунду, а мне так хотелось с тобой приятно посидеть и поболтать как в старые времена.
– Алик…! – Дильман уже еле сдерживался.
– Ладно-ладно. Сообщаю. Новость первая. Кипров никуда не делся. И у него ничего нового на тебя нет.
– Тогда почему он? – начал Олег, но Алик перебил его.
– Это вторая новость. Ты будешь смеяться, но наш «великий и ужасный» впал в детство. Ну или в юность. Ну или в старческий маразм. Даже странно, что для описания одного состояния человека можно использовать сравнения из разных периодов жизни.
– Так и что он?
– Не могу употребить слово влюбился, ведь в его возрасте подобными болезнями уже не страдают, но что-то вроде этого. Он возомнил себя этаким мужем, отцом и слугой в одном флаконе.
– И кто же эта светская львица?
– Но-но-но! Никаких дамочек с собачками! Кипров пошел гораздо дальше. Я же тебе сообщил по телефону, что весть принес твой маленький человечек. Так вот, это девушка из одного из детских домов. Ей то ли шестнадцать то ли семнадцать.
– Да ты должно быть шутишь… – Олег облегченно и с улыбкой откинулся в кресле.
– Ни коим образом. Кипров уже оплатил её обучение, проживание и всё прочее на десять лет вперед. Но могу тебе сказать, что девчонка-то не промах. Построила его на раз два!
– Так они это… – неуверенно начал Олег, – типа живут вместе?
– Никак нет. И Лолитой тут и не пахнет, если ты об этом. Она по-прежнему живет со своими.
– Да уж… – Олег задумался, – кто бы мог подумать? А может это всё быть ошибкой? Или частью одной из его игр?
– Вряд ли. Но проверить можно. Хочешь займусь этим? Мне же тоже интересно.
– Договорились, – кивнул Дильман, – слушай, так это что получается, наш план не работал не сработал как следует из-за того, что у Кипрова есть сердце? Интересно… – протянул он, – надо к Ленинградцу сходить.
– Ого! Да ты что-то придумал?
– Можно и так сказать.
– Только будь аккуратнее. С Ленинградцем шутки плохи. Помнишь, что вы не совсем друзьями расстались?
– Страшно, конечно, но, как говорится, кто не рискует…
– Того раньше срока в белых тапках не выносят? – улыбнулся Алик.
– Ну и не стыдно тебе быть таким скучным? Уверен, Ленинградец уже забыл всё. А если и нет, то чистосердечное раскаяние на что?
– Просто надейся, что он хорошо спал прошлой ночью. Удачи!
***
Василий Михайлович и сам точно не знал почему его называют Ленинградцем. Да, ещё во времена Хрущева он жил в Питере и только в девяностые перебрался в Москву. На вопросы: «зачем?» отвечал, что просто однажды пришел на Московский вокзал и сел на поезд до Ленинградского вокзала. Многие подозревали, что за его головой идёт охота, что он, мол, в тогда ещё Ленинграде, задолжал много денег сомнительным людям. Кто-то утверждал, что он уничтожил половину некой Питерской мафии и сбежал от мстительной остальной половины. Были и другие более несуразные версии.
Олег всегда считал, что Василий Михайлович получил своё прозвище как раз от названия одноименного вокзала. Ведь найти его можно было только там. Ленинградский вокзал был для Василия Михайловича чем-то вроде отправной точки для зарабатывания денег в Москве. Бизнес его, конечно, не был честным и законным, но и палку он никогда не перегибал. Ленинградец пользовался и кормился атмосферой вокзальной анархии. Трудно найти место более нервное и суетливое, чем вокзал. Здесь постоянно, каждое мгновение происходит что-то. Поезда приходят. Поезда уходят. Пассажиры бегут с сумками, с тележками. С детьми и животными. Несут растения, мешки с цементом. Здесь происходит всё. Вот тебе дембеля, вот тебе и спортсмены. Вот белые воротнички с сумочками и планшетами, а вот работник с завода с бутылкой водки в руках. Продают и покупают не совсем честным путем полученные телефоны. Гомон стоит сумасшедший. Каждую минуту диктор делает объявления. Это маленький мир со своими правилами, законами, языком и даже валютой. И этим миром правит Ленинградец. Если пассажир теряет багаж, он попадает к Ленинградцу, если идёт продажа краденого, Ленинградец получает процент. Именно Ленинградец решает какой таксист или носильщик вас встретит раньше всех. Какие цены на эти услуги и по каким дням можно завышать ставку. Ленинградец может даже задержать поезд или отправить его пораньше, но это будет стоить дорого. Ленинградец решает каких бомжей пропускают сотрудники полиции, а каких нет. Причём никто ни о чём не догадывается и при этом все всё знают. Есть те, кто стоит у стойки, пьет пиво и рассуждает, что Ленинградца нет, что он миф и выдумка. Незнакомый ему собеседник кивает, соглашается, но при этом уверяет, что сам лично знал Ленинградца и воочию видел, как какие-то люди заталкивали его в черную машину и увозили куда-то. Третьим незнакомцем мог быть сам Ленинградец. Он кивал и соглашался с обоими ораторами и покупал им ещё пива. Затем уходил. А те двое что было силы благодарили его и призывали каждый к себе погостить.
Ленинградец любил этот народ. Ему нравилась его, этого народа, непосредственность. Здесь ты общаешься с человеком, рассказываешь ему часть своей жизни, мимо ушей пропускаешь историю своего собеседника и едешь своей дорогой. Своеобразная честность и открытость людей, познакомившихся на вокзале в ожидании поезда, может посоревноваться только со знакомствами в самих поездах.
Ленинградец всю свою жизнь провел здесь. Где он жил, что конкретно делал, да и как выглядел, знали немногие. Он мог очень многое, причем не только в рамках одного вокзала. Никто точно не знает как, но сфера его влияния распространялась и на другие вокзалы. Он всегда знал, что, где и когда. При этом вокзалы были чем-то, вроде, хобби, забавой. О настоящих возможностях и делах Ленинградца ходили лишь легенды.
Дильман знал его больше десяти лет. При этом каждая их встреча доставляла немало хлопот самому Олегу. С одной стороны, Ленинградца привлекала прыткость и талант на всевозможные аферы молодого человека, с другой он терпеть не мог, когда кто-то вмешивается в его дела и использует за его спиной его же авторитет. При их самой первой встрече Олег полез обниматься к Ленинградцу, тот, подумав, что человек не в себе и тоже достаточно открыто поздоровался с Дильманом. А Олег просто выпил в тот вечер и обознался, а когда к нему в течении вечера подошла в общей сумме дюжина человек и попросила замолвить за ними словечко перед Ленинградцем, Дильман зря времени терять не стал. С одним он договорился, что организует выгрузку целого поезда незаконно добытой редкой руды, которая по бумагам будет проходить как песок с щебнем. Также и с другими. В итоге взял аванс и был таков. Ленинградец сумел найти концы только тогда, когда его контрагент оказался в Бутырском изоляторе. В тот раз за Олега заступился Алик, он сказал Ленинградцу, что «мы оба поступили бы также. Ты же понимаешь какое время было непростое». Ленинградец тогда пощадил Дильмана. За это Олег помог ему в осуществлении парочки скользких дел. Братьями по крови они, конечно, не стали, но всё же Ленинградец больше не желал привязать Дильмана к последнему вагону и пустить по дороге на Петербург.
