Читать книгу: «Кировская весна 1936-1937», страница 33

01.08.37 Единоначалие

Постановление ЦИК СССР, СНК СССР, ЦК ВКП(б) от 01.08.1937 «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров и политических руководителей в Красной Армии»

Система военных комиссаров, установленная в Красной Армии в годы гражданской войны, возникла на почве некоторого недоверия к командным кадрам, в состав которых были привлечены старые военные специалисты, не верившие тогда в прочность Советской власти и даже чуждые ей. В годы гражданской войны военные комиссары сыграли решающую роль в деле укрепления Красной Армии и отбора командного состава, в деле ее политического просвещения и насаждения воинской дисциплины.

В последующие, после гражданской войны, годы происходил процесс дальнейшего выращивания и воспитания командных кадров. В результате этого и под влиянием успехов и побед советского строя во всех областях жизни положение с командными кадрами в Красной Армии коренным образом изменилось.

Рабоче-Крестьянская Красная Армия за годы гигантских побед социалистического строительства в СССР прошла большой путь организационно-технической реконструкции и превратилась в передовую, первоклассную армию, оснащенную всем богатством новой военной техники.

Кадры начальствующего состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии являются ценнейшим капиталом, выращенным и воспитанным партией. С каждым годом эти кадры пополняются новыми отрядами молодых командиров, выпускаемых из военных школ и академий и выдвигаемых из рядов младшего командного состава. Тысячи и десятки тысяч рабочей и колхозной молодежи советской страны ежегодно идут в нашу родную, подлинно народную Красную Армию, посвящая себя службе в рядах ее командиров.

На современном этапе строительства вооруженных сил Советского Союза роль командных кадров Рабоче-Крестьянской Красной Армии приобрела первостепенное значение. Лозунг партии «кадры решают все» в приложении к Красной Армии – это прежде всего создание условий, обеспечивающих дальнейший рост и совершенствование кадров и ее начальствующего состава.

Между тем военные комиссары и политработники повысили свои военные знания, многие их них могут быть использованы на командных должностях либо немедленно, либо после известной военной подготовки.

Все эти новые обстоятельства, связанные с ростом наших командных и политических кадров, свидетельствуют о том, что полностью отпала почва для существования системы военных комиссаров и политических руководителей. Больше того, дальнейшее существование института военных комиссаров и политических руководителей может явиться тормозом в улучшении управления войсками, а для самих комиссаров и политических руководителей создает ложное положение.

Таким образом, назрела необходимость упразднить в Красной Армии институт военных комиссаров и политических руководителей, установить полное единоначалие и целиком возложить на командиров ответственность за все стороны работы в войсках.

Исходя из этого, ЦИК СССР, СНК СССР, ЦК ВКП(б) постановляют:

1. Установить в Красной Армии полное единоначалие и возложить целиком на командиров (начальников) ответственность за все стороны боевой и политической жизни частей, соединений и учреждений Красной Армии.

2. Упразднить в Красной Армии институт военных комиссаров и политических руководителей.

3. Ввести в частях и соединениях (от полка, бригады, дивизии, корпуса и выше), на кораблях 1-го и 2-го ранга, в военно-учебных заведениях Красной Армии, в иных приравненных к воинским частям учреждениях Красной Армии институт заместителей командиров по политической части.

4. На заместителей командиров по политической части возложить агитационную и политическую работу, в таких формах как культмассовая работа, вечера, митинги, собрания, газеты, боевые листки, радиопередачи, обобщение передового опыта, борьба за гигиену и культурный быт.

5. Для ведения текущей работы первичным партийным организациям подразделений (взводов, рот, батальонов, катеров, подводных лодок, кораблей 3 и 4 ранга, и т.п.) рекомендовать избрание партийных комитетов (парткомов) во главе с секретарём, который в свою очередь подлежит избранию на собрании партийного комитета и утверждению вышестоящим заместителем командира по политической части. Члены и секретари парткомов первичных партийных организаций в Красной Армии, наряду с выполнением своей партийной функции, не освобождаются от выполнения воинских обязанностей согласно занимаемой должности.

6. Поручить наркому Обороны т. Уборевичу провести аттестацию бывших военных комиссаров и политических руководителей с принятием кадровых решений.

7. Установить для заместителей командиров по политической части общие для всех командиров Красной Армии воинские звания и знаки различия.

/с использованием {48}/

02.08.37 Иероним Уборевич

Приказ Народного Комиссара Обороны 2 августа 1937 года № 307 «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров и политических руководителей в Красной Армии»

В соответствии с Постановлением ЦИК СССР, СНК СССР, ЦК ВКП(б) от 01.08.1937 «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров и политических руководителей в Красной Армии» приказываю:

1. Военным советам военных округов в месячный срок организовать окружные шестимесячные командные курсы.

2. Освободить от занимаемых должностей комиссаров, политических руководителей и иных политических работников Красной Армии.

3. На военных комиссаров частей и соединений (от полка, бригады, дивизии, корпуса и выше), кораблей 1-го и 2-го ранга, военно-учебных заведений Красной Армии, иных приравненных к воинским частям учреждений Красной Армии возложить временное исполнение обязанностей заместителей соответствующих командиров (начальников) по политической части, с сохранением прежнего оклада денежного содержания.

4. Военным советам военных округов в месячный срок провести аттестование бывших комиссаров, политических руководителей и политических работников с принятием кадровых решений:

– о назначении заместителями командиров (начальников) по политической части в частях и соединениях (от полка, бригады, дивизии, корпуса и выше), на кораблях 1-го и 2-го ранга, в военно-учебных заведениях Красной Армии, в иных приравненных к воинским частям учреждениях Красной Армии;

– о назначении политработников на иные должности военно-политической службы (работники военных газет, журналов, клубов, иных учреждений);

– о переводе подготовленных в военном отношении политработников на командные и иные должности, особенно в звене – командир взвода, командир роты, командир батальона;

– о командировании политработников на обучение в окружные шестимесячные командные курсы;

– об увольнении политработников в запас.

5. Военным советам военных округов в месячный срок направить на согласование в Политическое управление РККА проекты приказов наркома обороны о назначении, о переводе, об увольнении бывших комиссаров и политических работников.

6. Первому заместителю Наркома Обороны – начальнику Политического управления РККА т. Гамарнику согласованные им проекты приказов о назначении, о переводе, об увольнении бывших комиссаров и политических работников представить на подпись Наркома Обороны.

7. Военным советам военных округов в месячный срок после подписания Наркомом Обороны кадровых приказов присвоить политическим работникам командные воинские звания в пределах предоставленных им прав.

Народный Комиссар Обороны

И. Уборевич

/с использованием {49}/

10.08.37 Василий Грабин

В августе мы получили новое тактико-техническое задание.

Для дивизионной пушки калибра 76 мм от нас требовалось, обеспечив возможность стрельбы старыми французскими и русскими трехдюймовыми снарядами, снизить и массу, и длину орудия (как в боевом, так и в походном положении), без использования дульного тормоза. То же задание получило и конкурирующее с нами КБ Кировского завода под управлением Маханова. Закипела работа, и к 1938 году была создана и после заслуженной победы на конкурсе принята на вооружение значительно более легкая и технологичная дивизионная пушка Ф-22 УСВ, сохранившая 50% деталей от уже освоенной к тому моменту Ф-22. К 1940 году наша работа привела к созданию еще более легкого и технологичного дивизионного орудия, которое получило новый индекс по новому названию нашего завода: ЗиС-40.

{АИ}

12.08.37 Четвертый поход

Четвертый боевой поход (август 1937 года) продемонстрировал советским морякам новую опасность. Как раз с августа 1937 года итальянские власти приступили к систематическому прерыванию военного снабжения Испанской республики. Подлодки развертывались сразу в трёх районах у испанских портов, в Сицилийском проливе и в Эгейском море. Итальянским субмаринам разрешилось атаковать все республиканские и советские военные корабли, все республиканские и советские торговые суда в территориальных водах Испании и все торговые суда, ночью идущие без огней под охраной республиканских сил. Итальянские надводные корабли действовали в Сицилийском проливе и у берегов Италии, авиация мятежников и итальянцев действовала с аэродромов острова Мальорка. У африканского берега 12 августа 1937 года на траверсе Картахене крейсер «Красный Кавказ», вскоре после встречи с республиканскими эсминцами, был атакован подводной лодкой. Атака была выполнена по головному кораблю 2 торпедами, одна из которых попала в борт республиканского эсминца «Churruca», перерезавшего ее путь в стремительном жертвенном броске. Торпеда попала в машинное отделение эсминца, где погибло 4 и было ранено 8 моряков. Тяжело поврежденный «Churruca» вышел из строя до конца войны. После залпа лодка всплыла на поверхность и была точно опознана испанцами как итальянская. Советник командира эсминца «Churruca» капитан второго ранга Валентин Петрович Дрозд за этот маневр был удостоен высокого звания героя Советского Союза. После выгрузки и погрузки пассажиров корабли вернулись в Севастополь без происшествий, на этот раз выйдя из порта Картахена не ночью, а в вечерних сумерках. Отряд, вместо обычного маршрута к африканскому берегу взяв курс точно на восток, дал полный ход и ускользнул, пользуясь темным временем суток, и от подводных лодок, и от надводных кораблей мятежников.

В ожидании Пятого боевого похода в Севастополе на корме крейсеров установили бомбосбрасыватели для глубинных бомб.

10.08.37 Костя Закурдаев

– Кто последний? Я за вами! – привычной скороговоркой выпалил Костя Закурдаев и, вдруг оглядевшись, сообразил, что безнадежно опоздал. Очередь цепочкой вилась по вестибюлю, подпирала стены приемной. Костя вообще презирал очереди и, энергично работая локтями, ввинтился в толпу, продираясь поближе к заветной двери директорского кабинета.

– Очень торопишься? – спросили его откуда-то сверху. – Ты не в трамвае.

В этот момент Костя уставился на две ноги, которые оканчивались прорезиненными теннисками таких размеров, что они больше напоминали не обувь, а лодки, зашнурованные брезентовыми чехлами. Костя ощутил себя лилипутом в стране великанов, и его напор отчего-то увял. Ему ничего больше не оставалось, как вернуться в хвост очереди и терпеливо дожидаться решения своей судьбы.

Массивные стены старого здания «о восьми кирпичах» едва защищали от августовской жары. Духоту разгоняли газетами. Вернее, газетой – в руках у каждого как мандат мелькал один и тот же номер «Московской правды» недельной давности. Тот самый номер, где на четвертой странице была напечатана информация – всего пять строчек – о начале приема заявлений. А Костя еще надеялся, что на заметку, может быть, не все обратят внимание. Но у газеты был слишком большой тираж.

Очередь негромко гудела разговорами, которые сливались в монотонный шум, как от трансформатора.

– Не мерзнешь? – спросил Костин сосед у парня в синем морском кителе и настоящих суконных клешах.

– Форма! Просто привык, – мужественно ответил тот. Хотя на шерстяном кителе явственно обозначились влажные разводы, парень даже не расстегнул крючки стоячего глухого воротничка.

– А я испугался. Неужели, думаю, малярия? – не отставал мальчишка в выцветшей футболке. – Ты смотри, с малярией медкомиссия не пропустит.

– О своем здоровье думай! – обозлился «синий китель». – Мы еще посмотрим, кого не пропустят! – И в подтверждение своих слов он вытащил из нагрудного кармана какую-то бумажку с печатью и, не выпуская ее из рук, дал прочитать ближайшим соседям.

– У этого дядя в Кронштадте служит, капитан первого ранга, – с уважением разнеслось по очереди. – Чего такому бояться? Ходатайство и печать гербовая…

Аргумент был столь убедительным, что даже парень в футболке сбавил тон и спросил:

– На каком корабле он плавает?

– Не плавает, а ходит! – строго поправил племянник.

…

В кабинет, где заседала приемная комиссия, вызывали по одному. Дверь была глухая, обитая черной клеенкой. Она открывалась или нехотя – щелкой, или от полноты чувств – рывком.

– Следующий! – командовал строгий моряк с усиками под носом и тремя золотыми шевронами на рукавах летнего полотняного кителя. Результаты переговоров угадывались без слов. Если парень прятал глаза и стремился побыстрее форсировать толпу в вестибюле, все было ясно. Другие, наоборот, охотно делились впечатлениями.

– «Петь, – г-говорит, – любишь?» – рассказывал тоненький мальчик из породы «гогочек». – Я сначала уд-дивился. Здесь ведь не консерватория. Но от-тве-чаю: «Люблю». – «Тогда спой, – говорит, – свою любимую песню». Я и затянул:

Закурим матросские трубки

И выйдем из темных кают.

Пусть волны доходят до рубки,

Но нас они с ног не собьют.

– Правильную песню выбрал, – одобрили болельщики. – Из кинофильма «Четвертый перископ».

– «Больше п-пой, – говорит, – и тогда совсем перестанешь заикаться, – продолжал «гогочка». – В Древнем Риме, – говорит, – оратор Цицерон тоже т-так вылечился».

«Такого «гогочку» приняли?» – удивился Костя и почувствовал себя несколько увереннее.

/Примечание Автора. ГОГОЧКА – маменький сынок, жаргонное слово 20-х..30-х годов/

А вот «синий китель» неожиданно задержался за клеенчатой дверью кабинета. Потом вдруг она распахнулась настежь, как от удара ноги. Племянник повернулся на пороге лицом в кабинет и металлическим голосом произнес, подчеркивая каждое слово:

– Имейте в виду, Константин Васильевич! Я сейчас же звоню в Кронштадт и все расскажу капитану первого ранга. Решительно все.

– Правильно сделаешь, – согласился усатый моряк. – Кто же другой может ему рассказать о том, как учится его родственник?

Тут племянник рванул воротник своего кителя так, что полетели крючки, и двинулся прямо на толпу, словно перед ним никого не было. Ребята отскочили в стороны. «Синий китель» шел по живому коридору до самого выхода. На скулах у него ходили желваки, глаза сощурились в злые щели.

– Райка, видишь, даже этого не приняли! – воскликнул конопатый мальчишка. – Может, и нам свое письмо не показывать?

«Девчонка? Здесь?» – удивился Майдан и на всякий случай оглянулся. На женское имя откликнулся молодой человек, которого никак уж не спутаешь с прекрасным полом: нос с круглым набалдашником и такая рожа, как будто в детстве его крепко обидели, и с тех пор он забыл развеселиться.

– Как хочешь, – буркнул Райка. – Можно и так.

«Интересно, как его зовут по-настоящему? Раис?» – подумал Димка.

– Нет, вы посмотрите, – разволновался конопатый, – ему все равно… Вместе письмо наркому писали, вместе получили ответ… Да если по-честному, нас должны без очереди пропустить!..

– С приветом, – рассмеялся Антон Донченко. – Ты случайно не из детей лейтенанта Шмидта?

– Мой батя не полярник, а шофер, – с достоинством отозвался конопатый. – А если хочешь знать, спецшкола организована специально для нас с Раймондом.

«Вот как его зовут!» – успокоился Димка. А Раймонд поморщился и попросил:

– Брось трепаться, Петр!

Куда там! Конопатый пошел вразнос. Он извлек заветное письмо, и все соседи убедились, что оно адресовано Раймонду Тырве и Петру Шлыкову, ученикам седьмого класса 10-й школы Октябрьского района.

«Уважаемые товарищи, – писал нарком. – Ваше предложение рассмотрено Советским правительством… Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 29 июля 1938 года за № 1316 принято решение об организации военно-морских средних школ…»

Петька сразу оказался в центре внимания. «Ваше предложение» – это оценили все.

– Ребята! – выступил вперед владелец швертбота. – Надо пропустить Шлыкова и… – Тут Жорка запнулся. Ему показалось неудобным произносить вслух странную фамилию другого автора. – …и Райку! Пусть идут без очереди. Так будет справедливо.

– Ничего, мы не торопимся, – снова буркнул Раймонд и, обернувшись к своему конопатому приятелю, добавил с досадой: – Опять выпендриваешься? Сколько можно говорить!

Заговорили, однако, все. Соавторы очутились в центре возбужденного круга спорщиков. И только Костя Закурдаев молчал. Язык, конечно, чесался, но повернуть его не было никакой возможности. За какой-то час Костя увидел столько достойнейших кандидатов, что был почти уверен: для него здесь места не будет. Он уж хотел было потихоньку смотаться, но на пороге столкнулся с девушкой.

Слегка отстранив растерявшегося Костю, она вошла в вестибюль, как входят в собственную квартиру, и спросила квадратного Антона:

– Очередь занял?

– Чего ты лезешь, Жанка? – покраснел ее собеседник. – Сказано, девчонок не принимают.

– Это мы еще посмотрим! – бросила в ответ девица и утвердилась впереди Антона. Конечно, это был брат: те же упрямые серые глаза, те же брови вразлет. Девушка была такая же плотная, но казалась стройной и выглядела гораздо старше.

– Ребята, а она уже в форме! – закричал неугомонный Петька Шлыков, критически оглядев батистовую кофточку с отложным синим воротничком и якорем, вышитым гладью в районе сердца. – Сейчас члены комиссии шаркнут ножкой, и все в порядке.

– Может быть, я перепутала? – громко спросила Жанна у своего брата. – Здесь принимают в моряки или… в клоуны?

– В моряки! – подтвердил Раймонд, и неожиданная добрая улыбка осветила его угрюмоватое лицо. – А ты тоже в моряки? Какой из тебя моряк?

– Какой? – прищурилась Жанна и вдруг потребовала: – Дайте два носовых платка!

В очереди произошло некоторое замешательство, чистых носовых платков в карманах обнаружить не удалось. Жанна согласилась заменить их на две одинаковые синие испанки.

Девушка развела руки с испанками над головою, слегка скрестила их и снова развела. Повторив сигнал общего вызова морской семафорной азбуки, Жанна подождала ответа. Ответа не последовало. Презрительно закусив губу, девушка не остановилась. Вытянутые руки ее рассекали воздух, летели вверх, в стороны, перекрещивались и опадали. Руки лишь на мгновение задерживались в комбинациях, означающих буквы. Мягкие испанские шапочки не успевали обвиснуть, как вновь распластывались в воздухе, удлиняя сильные девичьи руки.

Жанна передавала семафор в высоком темпе, уже не заботясь о том, чтобы ее поняли.

– Все вы,

бабы,

трясогузки и канальи…

Что ей крейсер,

дылда и пачкун?

Поскулил

и снова засигналил:

– Кто-нибудь,

пришлите табачку!..

Ребята ошеломленно молчали. Крыть было нечем. И только Раймонд укоризненно пробормотал:

– Девчонка, а ругается как боцман!

– Это не я ругаюсь, – снисходительно объяснила Жанна. – Это стихи Владимира Маяковского.

– И кроме того, девушка, должен вас огорчить, табачок совсем нам ни к чему. Здесь никто не курит! – вмешался вдруг баритон.

Все обернулись и увидели, что председатель приемной комиссии Константин Васильевич стоит в распахнутых дверях кабинета.

– Зачем вы здесь? Кто такая? – строго спросил он.

Девушка вздрогнула, на мгновение растерялась, но тут же у нее озорно сверкнули глаза и брови лукаво поползли вверх. Она вновь подняла руки с испанками и, обернувшись к командиру, просигналила изящно и четко:

«Бегущая по волнам…»

– О, Фрези Грант! – улыбнулся Константин Васильевич и спросил: – Решили поступать в спецшколу?

– Конечно! – отозвалась девушка.

– Ну раз так, проходите, поговорим, – сказал моряк и повернулся к очереди. – Возражений не будет?

Возражений не поступило. Жанна все так же решительно прошла в кабинет.

Вот уж когда ребята пожалели, что через проклятую дверь ничего не слышно. Любопытный Петька, приложив ухо к щели, едва улавливал, как звонкие настойчивые фразы, подобно ручейкам, разбивались о вопросы.

Наконец дверь распахнулась, и появилась торжествующая Жанна. Она держала в руках направление на медицинскую комиссию. Вслед за девушкой вышел Константин Васильевич. Он искоса глянул на отскочившего Шлыкова, на надувшегося Жанниного брата и спрятал улыбку, а Жанне предложил проводить ее до медицинского кабинета.

Пересекая вестибюль, девушка перехватила по пути взгляд Раймонда Тырвы и задорно вскинула головой, как бы подытоживая спор: «Ну что? Убедился?»

Перед медицинским кабинетом тоже стояла очередь. Мальчишки переглянулись, хотели что-то сказать. Но не успели. Стремительная Жанна рванула на себя дверь. Рванула и отшатнулась, увидев перед собой шеренгу голых ягодиц.

– Вы нарочно это подстроили? – гневно спросила она у председателя приемной комиссии. – Чтобы я сама отказалась, да?

– Как же мне иначе тебя убедить? – прикрывая дверь медицинского кабинета, проговорил Константин Васильевич. – Семафором ты владеешь, как настоящий сигнальщик, в табеле только отличные оценки… Словом, ты отвечаешь всем требованиям, за исключением одного…

– Но у нас же равноправие…

– И здесь все точно! Но почему же тогда остановилась на пороге?

Девушка возмущенно вскинула брови и закусила губу:

– Значит, тебе необходима отдельная медкомиссия? Потом, в училище, отдельная спальня? На корабле отдельный кубрик? Везде исключения, всю жизнь! А разве жизнь можно строить на исключениях? Поверь, Жанна, из этого никогда и ни у кого ничего хорошего не получалось.

Жанна вдруг наклонила голову и, не прощаясь, направилась к выходу. Ребята глядели ей вслед. Никто не засмеялся.

Когда подошла очередь Кости Закурдаева и он оказался на пороге кабинета, председатель приемной комиссии разговаривал по телефону – он, видимо, сердился. Резкая складка легла на его лбу. Димка посмотрел на складку и совсем затосковал.

– …Так точно, товарищ капитан первого ранга, вашу записку читал, – сдержанно говорил в трубку Константин Васильевич…К сожалению, недостаточно… На основании Положения, утвержденного Совнаркомом СССР… Да, могу зачитать. – Председатель приемной комиссии пододвинул к себе несколько машинописных листов. – Вы слушаете?.. Цитирую пункт третий:

«…комплектуется из числа лучших учащихся средних школ мужского пола, прошедших специальную медицинскую комиссию…» Почему не лучший? Да у него четыре посредственные оценки в табеле… Простите, товарищ капитан первого ранга, я не успел дочитать этот пункт: «…окончивших отлично или хорошо семь классов средней школы». Как видите, совершенно четкий критерий… На исключения не правомочен. Мы с вами люди военные и знаем, что изменить приказ может только тот, кто его подписал. Рекомендую ходатайствовать через Совет Народных Комиссаров… У вашего племянника есть другой, более надежный путь – окончить хорошо восьмой класс обычной школы, и тогда мы его примем через год. Обязательно примем.

Константин Васильевич устало положил на рычаг телефонную трубку, посмотрел на Майдана и сказал:

– Ну давай знакомиться. Где твои документы? Та-ак! «Живой и любознательный… гм… ребенок…»

– Насчет живости пока поверить трудно. Любознательность? – Он заглянул в табель и улыбнулся. – Любознательность налицо!

– Ребенок? – Тут председатель комиссии внимательно осмотрел Костю. – Действительно ребенок! Сколько в тебе роста?

Димка затрепетал, сердце сжалось: «Сейчас откажет», – но ответить на вопрос не успел, потому что дверь кабинета распахнулась, и в него вступила солидная дама, ведя за собой длинноносого мальчишку.

– Товарищ Радько! – обратилась дама к председателю приемной комиссии. – Мой муж…

– Скажите сразу, сколько троек? – перебил ее председатель комиссии.

– Только одна, по химии, – вздохнула дама и положила табель на стол.

– Первая четверть – отлично, вторая – хорошо, третья – отлично, – громко читал Константин Васильевич, – последняя четверть – три. Годовая оценка тоже три, то есть посредственно. Итог удивителен. В чем дело?

– Видите ли, мой Гена… – начала объяснять дама.

– Сам расскажи, Геннадий, – опять не дослушал Радько.

– Ну, на контрольной работе, – шмыгнул носом парень, – разбавил в классе чернила соляной кислотой.

– Вот оно что? – рассмеялся председатель комиссии. – Видно, здорово пересолил? А? Ладно, предлагаю дать ему направление к медикам.

Члены комиссии улыбались и кивали головами. Генка схватил бумажку, и его как ветром выдуло из кабинета. Мамаша слегка растерялась. Она приготовила длинную убедительную речь. Речь не пригодилась. Теперь она не знала, что делать. Не выходить же ей из кабинета просто так!

А Радько уже снова смотрел на Костю.

– Так как насчет роста? Вот если дашь обещание подрасти…

– Честное комсомольское! – с чувством воскликнул Закурдаев. – Подрасту! Обязательно! – И вздрогнул от общего хохота.

Смеялись члены комиссии, колокольчиком заливалась секретарша, с достоинством улыбалась дама, хотя никто так и не узнал, чья она жена.

– Как тебя величают? – невозмутимо поинтересовался Радько, заглянул в документы. – Константин? – И, протягивая Закурдаеву направление, торжественно возгласил: – Идите, Константин, и будьте отличником!

{35}