Читать книгу: «Цеховик. Книга 7. Большие дела», страница 2
– Ира, привет.
– О, Егор, привет. Ты приехал что ли опять?
– Ага. Рада?
– Конечно, мой мальчик, – хмыкает она, – рада. Надолго?
– Думаю, нет. Посмотрим. Слушай, я хочу тебя на вечеринку пригласить.
– Опять? – смеётся она. – После предыдущей едва в себя пришла. Классно было, ты прям молодец-молодец. Я тебя даже похвалить не успела и поблагодарить за приглашение.
– Ириш, какие благодарности? О чём ты говоришь? Короче, пошли сегодня в восемь вечера к Галине Леонидовне.
– К Галине Леонидовне? – удивляется она. – Серьёзно? К самой? Не шутишь?
– Нет, не шучу. Пойдёшь?
– Ты что, специально прилетел?
– Ну, да, типа того, – отвечаю я.
– Типа того? – снова хмыкает она. – Ну… ладно, тогда типа пойдём.
– Хорошо. Откуда тебя забрать? Из дома или с работы?
– Из дома, конечно, мне же подготовиться нужно. Хоть как-то попытаться соответствовать.
– Тогда давай в семь, – предлагаю я.
– Не, давай в половину восьмого хотя бы. Я пока доберусь, уже вон сколько времени будет, а надо ещё в порядок себя привести.
– Так не успеем же к восьми, – удивляюсь я.
– Да и не надо. Никто к назначенному времени не приходит, ты чего!
– Нет, Ир, нехорошо как-то.
– Да перестань, Егор, слушай меня, – настаивает Ирина. – Я тут светская львица или ты?
– Я конечно не львица, но…
– Вот и не спорь тогда. Когда станешь львицей, тогда и будешь выступать.
Поговорив с Новицкой, пока есть время я иду с ребятами в ГУМ за покупками для родителей и для Наташки, а потом поднимаюсь в казино и целый день нахожусь там, общаюсь с Лидой и Баксом, делаю необходимые звонки. Работаю, в общем.
После обеда заваливается Абрам со своими дружками. Дружки идут просаживать деньги, показывая друг другу, кто самый богатый в Москве, а Мамука рассказывает мне как много мы подняли бабла в день открытия. Но это мне и так известно, разумеется.
– Слушай, Бро, ты когда уезжаешь, а? У меня знакомый из Ленинграда хочет с нами встретиться, он в Москве сейчас. Он был на открытии и хочет, чтобы у них тоже такое заведение появилось.
– Мамука Георгиевич, была бы крыша, а мы с вами всё сделаем в лучшем виде.
– Крыша? Помещение что ли? Так он как раз знает, где устроиться.
– Крыша – это не помещение, – улыбаюсь я. – Крыша – это тот, кто защитит это помещение и его обитателей от любой непогоды в области закона. Это Злобин. Вы тоже крыша в своём роде, но вы-то больше, чем крыша, вы ещё и реальный акционер, с живыми деньгами.
– А-а-а, – смеётся он, – крыша, молодец, Бро. Я тебя сначала недооценивал, думаю, зачем мне мальчишка, а ты мужчина, а не мальчишка. Молодец. Короче, позвони мне сегодня часов в семь-восемь и договоримся, как с этим питерским другом встретимся, да?
– Обязательно позвоню.
К назначенному времени на такси я приезжаю к Ирине в её комсомольскую деревню. Игоря оставляю в гостинице и еду только с Пашей, чтобы не тесниться втроём на заднем сиденье.
Он остаётся сидеть в машине, а я поднимаюсь к ней домой. Время половина восьмого, даже чуть больше. Звоню в дверь, и она открывает замотанная в полотенце и с мокрой головой.
– Блин, Ириш, ты чего творишь-то?
– Заходи, Брагин. Не кричи на весь подъезд, тут слышимость. Сейчас пойдём.
– Сейчас? Нет, ты серьёзно? Тебе ещё не меньше часа нужно, а у меня мотор под окном со включённым счётчиком.
– Ну, отпусти его, потом ещё вызовем.
– Ага, вызовем и к завтрашнему дню только до места доберёмся. Давай скорее, пожалуйста.
Блин, лучше бы один пошёл, честное слово.
– Ирка, я тебе десять минут даю, не больше, ты поняла?
– Да я уже почти готова, – говорит она, стоя перед зеркалом и втирая в лицо крем.
Мой личный опыт говорит, что она ещё совсем не готова, абсолютно не готова. Ладно, что остаётся делать, придётся ждать. Я сажусь на диван, беру телефон и набираю номер Абрама.
– Мамука Георгиевич, добрый вечер. Это Егор. Вы говорили, чтобы я позвонил. Насчёт вашего знакомого.
– Ты уже знаешь? – тревожно спрашивает он.
– Нет, – настороженно отвечаю я. – Точно, не знаю. Случилось что-то?
– Случилось, Егор, пи**ец, что случилось. Война, случилась. Когда сможешь подъехать?
– Какая война? – недоумеваю я.
– Война-то? Тяжёлая война, кровавая, не знаю, какая ещё. Ху**ая война, так понятно тебе?
– Не совсем пока.
– С Ашотиком воюем, Егор. Не на жизнь а на смерть.
– Да с чего?
– С чего? С того что сегодня Тумана завалили. Слыхал? В Красноярске. На перо поставили. Был Туман и нет.
Ну, вот и всё. Теперь порядок. Теперь всё в ажуре, да же Цвет?
– А кто завалил? – интересуюсь я.
– Да какая разница? Откуда я-то знаю? Кто завалил, тот большой игрок походу, но я бы ему спасибо не сказал. Ты, думаю, тоже. Потому что нам с тобой сейчас нужно быть на стрёме.
– А мы-то при чём? – не понимаю я. – Где Красноярск и где мы?
– При чём, при чём… да при том, что теперь Боря Рамсик не при делах оказывается и Ашотик его на х*й посылает. А раз Бори Рамсика нет, то он всё сделает, чтобы кроме его конченых катранов никаких казино в городе не было. Как пить дать. Я отвечаю, так и будет. Если ты ещё не понял, он хочет под корень всё подрезать. И он конкретно под ментами. Вот и прикидывай сам хобот к носу. Короче, когда приедешь?
– Сегодня никак Мамука Георгиевич. Безопасность безопасностью, но надо и в будущее смотреть.
– Смотри да не засматривайся. Завтра утром жду, – говорит он и отключается.
Я кладу трубку и размышляю над тем, что причинно-следственные и всякие другие связи в этом мире причудливы и часто непредсказуемы, и в этот момент раздаётся звонок в дверь.
– Ир, открыть? Ты ждёшь кого-нибудь?
– Никого не жду, сама открою.
Ирина выскакивает в прихожую, и я с удивлением замечаю, что она уже в платье и с высушенными уложенными волосами. Она открывает дверь и я слышу знакомый и неприятный мужской голос:
– Ира, я всё обдумал и осознал. Прости, это никогда не повторится.
Охренеть! Опять этот козлина припёрся. Эх, жалко, не я дверь открыл.
– Что тебе нужно! – нервно восклицает Ирина. – Я же сказала больше не приходить!
– Послушай, – раздражается мужчина, – я ведь говорю тебе, я был не прав, а теперь…
Он замолкает на полуслове, потому что я выхожу в прихожую и наши взгляды пересекаются.
– Авиация, – говорю я, выходя вперёд и передвигая Ирину за себя. – Ты поговорить пришёл? Но собеседников для тебя здесь нет. Тебе не рады. Ещё раз появишься и уже сам не выйдешь. Ясно?
– Вы только гляньте! – восклицает он нарочито громко, буквально на весь подъезд, и лицо его становится злым и жёстким. – Я только за порог, как она опять с малолетним хулиганом связалась! Нет вы посмотрите! Милиция! Надо милицию вызывать!
– Как же ты меня бесишь, – тихонько говорю я. – Ну, заходи, раз пришёл. Заходи-заходи.
– Прекращай, Егор, – раздражённо шепчет Ирина. – Слышишь? Прекращай, я сказала.
3. Моя бабушка сказала надвое
Как прекращать? Я ведь ещё даже и не начинал ничего. Прекращай. Хорошенький совет.
– Иди сюда, Арсенчик, не дрейфь, – спокойно предлагаю я. – Поговорим просто.
Но он не дурак, понимает, что это спокойствие обманчивое, и второй раз получать от меня по ушам не желает.
– За аморальное поведение нужно наказывать по всей строгости! – продолжает ораторствовать Арсений, находясь на некотором расстоянии и рассчитывая успеть выскочить во двор, реши я напасть.
Вот же хитрая мразь.
– Егор, уйди в комнату, – требует Ирина. – Пожалуйста. Я его выставлю. Скорей давай, пока он весь подъезд на уши не поставил.
Дался ей этот подъезд! Хотя, наверное, компактное проживание коллег накладывает определённые ограничения. Все друг у друга на виду, а стук-постук никто не отменял пока. Ладно. Делай, как знаешь, раз так уверена…
Я отхожу. Но в комнату, разумеется, не иду, просто выхожу из коридора и стою рядом. Ирина что-то быстро и тихо говорит. Что именно, мне не слышно. Этот хорёк прекращает орать и, судя по всему, внимательно слушает.
– Да ты… – восклицает он.
Она опять тихо, но настойчиво что-то ему втолковывает.
– Лживая сука! – зло и громко бросает он.
Просто подойти и влепить основанием ладони в нос. Очень хочется. Козлина.
– Да я тебя!
Я не выдерживаю и снова захожу в коридор. И очень даже вовремя, как раз в момент, когда этот хрен замахивается. Ирина непроизвольно сжимается, а я дёргаю её на себя, когда его рука уже мчится вперёд. Не попав по лицу его кулак несётся дальше и я чуть-чуть подталкиваю его, чтобы помочь ему влететь в стену.
Бьёт он не со всей силы да и амплитуда вон какая большая, так что удар получается не очень мощным. Но он поднимает вой на весь дом. Я дёргаюсь ему навстречу, чтобы заткнуть, но он быстро реагирует и отскочив назад, сбегает по лестнице.
– Я этого так не оставлю! – кричит он. – Ты у меня партбилет на стол положишь!
– Нет! – хватает меня за рукав Ирина. – Нет, Егор. Не влезай в это. Я сама всё улажу.
Ну да, уладишь, я вижу, как у тебя получается это уладить. Вот козёл дешёвый. Я привлекаю её к себе и обнимаю.
– Ничего, Ириш, не расстраивайся. Я тебе помогу.
– Нет, я сказала.
– Ну, нет, значит нет, – соглашаюсь я. – Ну-ка повернись, дай посмотреть на тебя хорошенько. Какая же ты красавица, честное слово.
Действительно ведь. Явно дорогое коктейльное платье, причёска, жемчужины в ушках. Скромная, почти аристократическая элегантность. Просто Грейс Келли.
– Ириш, ну, ты даёшь.
– Чего я даю? – хмурится она, всё ещё находясь под впечатлением от визита Арсения.
– Потому что нельзя быть красивой такой, – улыбаюсь я. – Главное, хозяйку бала не затмить.
– Да ну тебя, Егор, – машет она на меня рукой. – Русский язык выучи. Пошли давай. Кто тут опоздать боялся? Я-то готова, а ты?
– Почти, – серьёзно отвечаю я. – Тушь только подправлю.
Она улыбается, а я подмигиваю:
– Забудь ты этого мудилу, ладно? Я всё устрою.
– Не вздумай, – тычет она кулачком мне в бок и улыбка исчезает с её лица. – Уголовщины мне только не хватало. Ты понял?
– Да, моя госпожа. Всегда догадывался о твоей склонности к доминированию.
– Че-е-го?!
Мы подъезжаем к бетонному бункеру Дома кино на Васильевской улице, но останавливаемся не у «сундука», а у старого здания. Рядом толпится народ. Мы выходим из машины и смело направляемся ко входу, и на нас обращают внимание.
Нет, ощущения, что я иду по красной каннской дорожке нет, но взгляды и шепотки нас сопровождают. То, что я, как раз, не люблю. Мы с Пашей выглядим вполне обычно, в костюмах и рубашках без галстуков.
Наши костюмы хорошо сидят и это единственное наше отличие от среднестатистического человека в пиджаке и брюках. А вот Ирка действительно выглядит, как принцесса Монако. Есть в ней особый шик, заставляющий повернуть голову вслед.
– К Усову, на «Сицилианскую защиту», – на ходу сообщаю я дежурному и смело шагаю вперёд.
Ира и Паша идут за мной. Я следую инструкциям, полученным от Платоныча и без проблем нахожу запрятанный в недрах ресторан.
Здесь стоит шум и царит веселье. Народу много. В дальней части толпятся люди. Судя по всему, это и есть «Сицилианская защита». Фильм на экраны ещё не вышел, но они уже что-то празднуют – завершение монтажа или предварительный показ, а может просмотр, шут их знает.
Рядом с ними находится ещё одна весёлая и бесшабашная группа. Это, как раз, «наши». Но, честно говоря, я не вполне уверен, две ли разные это группы или одна целая. Люди сидят за столиками, стоят в обнимку, склоняются над теми, кто сидит. Всё пребывает в движении.
Мы подходим ближе и останавливаемся. Молодой Абдулов читает стихи. Это, похоже, пародия, потому что его постоянно перебивают взрывы смеха. Он пережидает эти взрывы с невозмутимым видом, точно таким же, с каким через несколько лет будет петь «Уно, уно, уно, уно моменто».
Его партнёр по фильму Николай Волков хранит серьёзность, но глаза смеются. Время от времени он хлопает Абдулова по плечу и прыскает в кулак.
В самом центре всего этого движения находится столик Галины. Рядом с ней сидит парень лет тридцати пяти. На нём яркий кардиган и чёрная шёлковая сорочка, расстёгнутая на несколько пуговиц, и от обнажённой таким способом груди идёт сияние золота.
Толстые цепи и большой, в духе девяностых, крест с драгоценными камнями выглядят довольно экстравагантно. Как и перстни, унизывающие пальцы этого человека.
Я его знаю. Вернее, я знаю кто это – друг Галины Борис Буряце, черноволосый цыган из Большого. Обилием украшений он затмевает свою подругу, а уж она-то в этом деле толк знает.
– Нет-нет-нет, – подбегает к нам официантка, – здесь мест совсем нет. Пройдите вон туда, если тоже нет, придётся подождать.
– Зоя! – окликает её Галина, обратившая на нас внимание. – Зоинька, это ко мне. Идите сюда, ребята.
Галина дружелюбно улыбается и машет нам рукой:
– Идите, садитесь со мной! Витя, дай стул, пожалуйста.
От соседнего столика нам передают стул, и мы, потеснившись, присаживаемся.
– Добрый вечер, – улыбаюсь я. – Это Ирина, моя подруга, а это Павел, мой друг.
Галина выглядит очень хорошо. Ей немного за пятьдесят, но былая красота ещё не превратилась в перестроечные ужас и отчаяние. Она яркая и жизнерадостная, совсем не старая и довольно красивая женщина, хоть и поднабравшая лишних килограммов.
– Рада, что вы пришли, – говорит она и указывает на своего спутника. – Это мой друг, Боря.
Мы пожимаем руки.
– Очень приятно, – кивает Борис.
Вокруг него сложено немало сказок и легенд, но, несмотря на видимую экстравагантность, выглядит он вполне нормальным парнем, улыбается добродушно.
– А я, значит, – глядя на Ирину, кивает на меня Галина, – не единственная, кто понимает толк в мужчинах.
Она явно намекает на нашу разницу в возрасте, хотя у них с Борей разница несомненно побольше нашей будет. Новицкая тушуется и даже чуть краснеет, и я смотрю на неё с большим удивлением. Первый раз такое вижу.
– А ты, значит, игрок, – кивает наша хозяйка. – Так, Егор?
– Я? Что вы, Галина Леонидовна. Скорее организатор.
– За организацию больше дают, – улыбается Боря.
Шутник, самому-то пять или семь лет вскоре нарисуют.
– Давай без Леонидовны, ладно? – улыбается Галя. – А подружка твоя? Борь, скажи, на Грейс Келли похожа, да? Стеснительная только.
Боря внимательно всматривается, а я не могу удержать улыбку.
– Чего? – спрашивает Галина. – Чего смеёшься?
– Да насчёт стеснительной. Вот, открытие сделал.
– Егор, – хмурится Новицкая.
– Конечно, стеснительная, вон как покраснела.
– Мы просто друзья, – говорит Ира.
– Ну, и хорошо. Что может быть лучше дружбы, правда, Боря?
Боря смеётся.
– И чем твоя стеснительная подруга занимается?
– В ЦК комсомола работает.
– Серьёзно? – улыбается Галя и поворачивается к тому столику, откуда нам стул подали. – Витя, Вить, иди познакомься, здесь твоя коллега из ЦК. А Витя у нас райком комсомола возглавляет. Какой, Вить? Ленинский или какой?
Подтягивается обаятельный Витя, а за ним ещё пара человек. Официантка приносит шампанское.
– А ты, Павел? – продолжает Галина. – Такой серьёзный, тоже из ЦК, наверное?
– Нет, – чистосердечно отвечает Паша. – Я водитель Егора.
Я чуть качаю головой.
– Так вы что, на машине из своего Калининграда… ой, нет, откуда вы? Вы на машине, что ли примчались? Подожди, вы ведь из Сибири, правда?
– На самолёте, – сообщает Паша.
– Так ты водитель или пилот? Женя, иди сюда, нам проверить надо, шофёр человек или лётчик.
Все смеются. Паша, надо отдать ему должное, тоже смеётся:
– Нет, можно не проверять, не лётчик я.
– Ну, тогда я не пойму, Егор, – удивлённо говорит Галя. – У тебя в Москве машина есть?
– Нет, – смеюсь я в ответ. – Машины нет.
– Так на кой ты шофёра притащил?
Все хохочут. Шампанское разливают снова.
– Зоя, где икра-то?
– Сейчас-сейчас, всё несут уже, Галина Леонидовна.
– Непорядок, Егор, надо что-то делать с тобой. Водитель есть, а водить нечего.
Появляются закуски.
– Так, Боря, ты петь будешь? – спрашивает Галя у своего спутника.
– Как скажешь, моя царица, – отвечает он и встаёт из-за стола.
– Саша, иди посиди со мной, я тебе место освободила.
Борис машет рукой и к нему подбегают трое цыган в эстрадных костюмах. Все трое с гитарами. Они поют на цыганском, слов, разумеется, не разобрать, но красиво.
– Вот, сокол мой, – улыбается Галя. – Артист.
Потом начинают петь актёры, цыгане влёт подыгрывают и получается очень здорово. Царит приятная и тёплая атмосфера, любовь и братство для избранных.
– Иосиф, Иосиф, давай к нам, нужно срочно спеть!
Несколько артистов под руки подводят Кобзона. Я киваю, он меня помнит, разумеется. На открытии в «Москве» он тоже был, правда уже не как исполнитель. Я замечаю, что Галина хмурится, глядя на него. И сам Иосиф, встретившись с ней взглядом, сразу становится серьёзным. Он быстро освобождается от рук своих похитителей и, извинившись, уходит.
Галина качает головой. Что-то было, видать.
– Ребята! – громко говорит она. – Да тише, тише вы! Слушайте! У меня появились новые друзья. Егор, Павел и Ирочка, она же принцесса Монако из ЦК комсомола.
Все аплодируют. К столику возвращается Борис, но на его месте сидит Саша Абдулов.
– Погодите хлопать. Они ещё ничего не сделали. Вот пусть они и споют, раз Иосиф нас бросил и сбежал.
Все хлопают и кричат. Ну, блин.
– Ириш, ты поёшь? – спрашиваю я.
– Нет, – пожимает она плечами.
– А ты, Паш?
– Егор, нет. Точно, нет.
И я нет. Точно, нет.
– Ладно, – уверенно говорю я и встаю из-за стола. – Как выяснилось, среди нас певцов нет.
Публика недовольно шумит.
– Но! – продолжаю я. – Воля Галины, для нас закон. Я спою, но если вы все от этого умрёте, не моя вина. Я вас предупредил.
Народ одобрительно смеётся.
– Можно гитару попросить? Только шестиструнную.
Гитары у цыган шестиструнные. Я подхожу к ним, беру у одного из них инструмент и тихонько наигрываю и напеваю мелодию. Двое оставшихся подхватывают.
– Так, ну, если не передумали, давайте. Песня написана Петром Наличем, но вы его точно не знаете.
Прости, Петя, но я же не за деньги, чисто ради популяризации твоего таланта.
Я начинаю играть и цыгане подхватывают. Они играют, несомненно, в разы лучше меня, но без гитары в руках я бы точно не справился.
Чтобы жизнь моя была прекрасная, как солнышко
Надо мною засверкала золотом березонька
Без тебя я жил один не ведал горюшка
Что ж ты сделала со мной, моя зазнобушка?
Ой, Галя, Галя, моя бабушка сказала надвое
Раз, два, едва ли, не хочу идти, да сильно надо мне
Поднимается одобрительный гул.
И теперь хожу-брожу один по свету я
Плохо ем и мало сплю, один обедаю я
Обломала мою жизнь ты об коленочку
Ой, Галя, Галя, трудно жить в одиночку
Ой, Галя, Галя, моя бабушка сказала надвое
Раз, два, едва ли, не хочу идти, да и не надо мне
Публика взрывается овациями. Галина, не сводя с меня глаз, качает головой, а потом грозит пальцем и выдаёт:
– Давай ещё раз!
На этот раз всё идёт легче и лучше, да и народ подпевает. Припев так вообще гремит над Москвою.
– Боря, запиши слова! – командует Галина. – Будешь мне исполнять.
Шампанское льётся рекой и икра потребляется неограниченно. Всем весело, все оживлены, разговаривают и наслаждаются жизнью, молодостью и дерзостью вседозволенности.
– А ты чем занимаешься? – интересуется у меня Витя. – Я так понял, ты какое-то мероприятие организовывал?
– Да, организовывал, – подтверждаю я. – На Седьмое ноября. Но это так, можно сказать, частная вечеринка была. А вообще-то я комсорг на швейной фабрике.
– Серьёзно? – удивляется он. – Коллеги, значит?
– Приятно, так считать, – улыбаюсь я, – правда моя организация раз в миллион меньше твоей. Но зато, она почти полностью состоит из девчонок. Приезжай ко мне по обмену опытом, так сказать, сам всё увидишь. Или на конференцию какую-нибудь. Я тебе приглашение пришлю. Хочешь?
– Конечно хочу? – смеётся он. – Давай. Отличная идея.
– Ну и культурная программа с меня. Баня, водка, гармонь и лосось.
– Погоди, у вас что, лосось водится? Это ж на Камчатке вроде?
– Это присказка, – улыбаюсь я. – У нас другая рыба. Ну, и охота тоже, если ты любитель.
– Егор, – окликает меня Галя. – А ты Жорика моего откуда знаешь?
– Через общих друзей, – отвечаю я, приближаясь к ней.
– Ну надо же, через друзей? – приподнимает она свои чёрные брови. – А ты что, Витю на охоту приглашал? Он знаешь, до кого охотник? До девиц.
Народ хохочет.
– Так этого у нас тоже хватает, я ему уже пообещал даже. Только в той охоте он добычей будет, девчата поймают и не отпустят.
Все смеются пуще прежнего.
– А меня чего на охоту не зовёшь?
– На охоту? – я усмехаюсь.
– Что?
– Поехали, Галина, я рад буду, так что зову на полном серьёзе. Сезон не закончен ещё, сможем кабана подстрелить или ещё кого. Я сам не особо спец в этом деле, но спецы у меня имеются. Весело будет, только, у нас мороз уже.
– Погоди-ка, а ты случайно не тот Егор… Не тот, что Жорику на охоте жизнь спас?
Все затихают.
– Вообще-то, если разобраться, это он мне спас, – улыбаюсь я.
– Смотрите, ребята, он ещё и скромный. Ну, Егор, ты у нас на все руки, я посмотрю. И в любви мастер, да?
Она смотрит на Новицкую. Та уже изрядно захмелела и, озорно прищурив один глаз, кивает в ответ на Галин вопрос.
– Только, – грустно добавляет Ирина, – мы всего лишь друзья.
– Ну, это дело поправимое! – утешают её новые приятели, а Абдулов приглашает танцевать.
Артисты рассказывают забавные и весёлые истории из своей жизни. Все смеются, всем радостно, и все просто обожают Галю. А пройдёт всего несколько лет, и о ней никто не вспомнит. Её оставят погибать в новой жизни безо всякой поддержки.
Жаль. Мне она понравилась. Хорошая баба, добрая, без звёздных закидонов, без снобизма. Жив буду, помогу. Если смогу, конечно.
Заканчиваются посиделки поздно. Мы долго ждём такси и едва стоим на ногах на краю тротуара рядом с Домом кино. Холодно. Мы с Пашей в костюмах, Ирка-то хоть в плаще. Возле нас останавливается «Мерседес», и из окна выглядывает Галя:
– Эй, шофёр без машины, подвезти?
– Нет, к нам уже едут, – говорю я и наклоняюсь. – Но спасибо.
Я наклоняюсь ниже и заглядываю внутрь. За рулём сидит Борис. Галя, воспользовавшись тем, что я оказываюсь близко, обхватывает меня одной рукой за затылок, притягивает к себе и громко чмокает в щёку.
– Понравился ты мне, Егор, – усмехается она. – Приходи ещё. Боря, не ревнуй, он ещё ребёнок.
Боря, по сравнению с ней, сам ещё ребёнок, но это не моё дело, не знаю, дружба у них там или любовь.
Мы довозим Ирину до дому и она заставляет нас подняться.
– Нет, ночь на дворе, никуда не отпущу. Спите здесь.
Мы сопротивляемся, но в конце концов сдаёмся, хотя это совершенно неудобно. Но, не знаю, может, она боится своего лётчика-налётчика…
– Утром завтрак сделаю, – обещает она и валится в постель.
Паша падает на диван, а я, сбрасываю пиджак и ложусь прямо в брюках рядом с ней. Ирка лежит на покрывале и уже почти спит. Она снова, как в прошлый раз, прижимается ко мне всем телом, обхватывает руками и ногами, как плюшевого медвежонка и моментально засыпает.
Подруга дней моих суровых, голубка э-э-э… не дряхлая, конечно, а, скажем, нежная или лучше властная. Да. Подруга дней моих суровых, голубка властная моя… Спокойной ночи. Я тоже засыпаю. И тут же просыпаюсь.
На самом деле, не тут же, а через три часа. Уже утро. Я умываюсь, холодной водой и бужу Пашу. Сегодня будет много дел, и если всё сделаем, то успеем ещё на вечерний самолёт. Но прежде всех прочих дел нужно сделать одно, самое на этот момент важное.
Мы выходим на улицу и ловим попутку. Б-р-р-р… холодина. Адрес я знаю, этим я уже давно озаботился. Главное вовремя подъехать, чтобы не разминуться и чтобы не стоять два часа раздетым перед домом. Мороза, конечно, нет, но и не май месяц, прямо скажем.
Мы выходим из машины и останавливаемся у подъезда. Я осматриваюсь. Скорее всего, от дома он пойдёт через этот пустынный скверик. Хорошо, только… Блин, так он уже идёт. Вон его фигура в шинели.
– Погнали, Паш. Но смотри у меня, пальцем к нему не прикасайся, понял? Даже если он убивать меня будет. Чтоб всё по-джентльменски.
– Угу, – не слишком убедительно кивает он и уже бежит вслед за лётчиком.
Я нарезаю за ним. Арсений идёт, гордо подняв голову и даже не оборачивается. Действительно, кто может угрожать целому майору авиации рядом с собственным домом? Оказывается, кое-кто может. Мы легко догоняем его и перегоняем.
Ф-у-у-у… Вот и разогрелся заодно. Хорошо, что не пил вчера.
– Здорово, майорчик, – бросаю я, разминая шею.
– Чего тебе надо? – нервно спрашивает он.
– Объяснить тебе хочу кое-что, – отвечаю я, до хруста разминая кулаки. – Так объяснить, чтобы ты понял. Безоговорочно, безусловно, раз и навсегда. Чтобы до тебя дошло и чтобы ты никогда не смог забыть это моё объяснение. Чтобы долгие годы в инвалидном кресле только об этом и думал. Думал и благодарил, что жив остался. Если ты, конечно, останешься. Но, надеюсь, выживешь, я же добрый, по большому счёту. Ну что, готов поговорить? Давай.
– Я с тобой говорить не собираюсь! – изображая гнев, заявляет он. – Нос ещё не дорос со мной разговаривать!
– Сейчас проверим, Арсенчик, сейчас проверим.
