Читать книгу: «Венецианский купец. Книга 5. Всплеск в тишине», страница 4

– Смотри, Джон, – внезапно сказал тот, – вот что ждёт твоих потомков, когда сюда придут испанцы.

Эти слова зажгли в груди всегда мирного человека будущего злой огонь, и он резко ответил:

– Витале, идём крестить народ! Ты не задержишься здесь надолго, а я даже основные обряды ещё не выучил!

– Полностью согласен! – Тот удивлённо посмотрел на обычно спокойного англичанина. – Конечно, идём, объяви общий сбор, нам нужна будет лишь вода и крестики для раздачи их новообращённым. Заодно мне нужно потом язык кечуа выучить, да и ваш тоже интересен. Кстати, а ты знал, что инки не знали письменности, а использовали узелки? Почему ты им этого не показал?

Ворох вопросов посыпался от довольного собой собеседника, а Джон, стараясь не смотреть на костры, поспешил вернуться обратно в дом. Этот мир стал ему ещё больше не нравиться, чем прежде.

Глава 7

9 июля 1202 года от Р.Х., г. Куско, Южная Виталика

Месяц промелькнул словно один день, поскольку Джон очень хотел всему научиться, так что дополнительно к латыни и обрядам я учил его ещё и всему, что знаю. Также весьма непрозрачно намекая, что есть рядом майя, которым нужен металл, а меди в здешних горах очень много. На первое время бронзовый век ему сильно поможет, а там, глядишь, и железный не за горами, чтобы завоевать все соседние поселения. Ученик из него вышел крайне прилежный, вот что значит правильная мотивация. Учился он сам и затем попросил ещё учить его жену, когда я стал разговаривать на языке инков и кечуа, как на родных. Я, конечно же, согласился, поэтому всё своё основное время был занят этими двумя, лишь изредка мог позаниматься личными делами. Всех инков крестили до последнего человека, они пока не понимали, зачем им это, их и прежние боги устраивали, но раз Верховный Инка сказал нужно, значит, нужно. Люди пока ещё ошибались, в молитвах и крестя себя, но Джон заверил меня, что будет уделять их духовному воспитанию больше внимания.

Нужно было отметить, что шерсть викуний он и правда запас к моему прибытию, как я просил у того торговца, так что за этот месяц инки добыли мне её ещё, в обмен на часть специй, наши железные топоры, которые я отдавал с лёгким сердцем, поскольку на борту был некоторый их запас, также подарил ему свой золотой пояс, получив в ответ радужную тесьму на голову, которую он снял с себя. Её я быстро постарался спрятать под его насмешливым взглядом. Он после сжигания заражённых сифилисом стал надо мной подшучивать по поводу моих фобий, особенно когда узнал, что я девственник. На полном серьёзе предлагал сменить образ жизни, оставшись с ним любимой женой, даже предлагал построить для меня целый храм. Я не злился только потому, что видел, как смеются при этих словах его глаза, поэтому сил сердиться на его гейские шуточки не было, я лишь ругался и обещал, что никогда больше моя нога не ступит на эти земли тотальных извращенцев, правда, это ещё больше смешило его.

К сожалению, всё хорошее, в том числе беззаботная, хоть и простая жизнь в горах, подходит к концу. Поняв, что тут нет ничего, чем можно сейчас поживиться, кроме шерсти викуньи, мои офицеры заскучали и стали ныть, просясь назад. Поэтому, едва закончив обучение Джона с супругой, доведя его до приемлемого уровня, я посвятил их обоих в ранг епископов, даже несмотря на то, что она стала первой женщиной-священником вообще в этом мире. Об этом маленьком нюансе я, конечно же, никому не сказал, чтобы потом по возвращении ко мне не было претензий со стороны Святого престола, поэтому возведение в сан самого Манко Капака прошло торжественно, на виду у всех, а маленький тихий обрядец с Мамой Оккло я провёл, только когда мы остались втроём, ну, или вчетвером, если учитывать её беременность.

Закончив приготовления и собрав людей, мы отправились в обратный путь. Офицеры и солдаты летели едва ли не на крыльях, неся семена картофеля, перца, помидоров и всего остального, чем я поживился у инков.

«Свои запасы, конечно, хорошо, но семена никогда лишними не будут», – решил я следовать недавно выдуманному правилу.

Джон лично пошёл меня провожать, но этому мало кто удивился после той чистки, что я устроил месяц назад, теперь его иначе, чем на коленях, не встречали на улице. Причём неважно, знатный или простой инка, все падали ниц, от меня же все только шарахались, поскольку думали, что я вижу человека насквозь, стоит мне только на него взглянуть. Мы, конечно, с верховным Инкой это заблуждение только поддерживали, что позволило нам узнать ещё парочку тайн, которые от него скрывали в селении.

***

12 июля 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика

– Прости, если что сказал не так, Джон, – мы искренне обнялись, мне было жаль расставаться с таким хорошим человеком, – сам знаешь, не со зла, а только из-за воспитания.

Он грустно усмехнулся.

– Предложение остаться ещё в силе.

– Ты же сам хотел уехать? – удивился я. – Сколько раз слышал от тебя, что не нравятся тебе горы и этот мир.

– Куда я теперь уеду, Витале, – он показал на стоящих позади него воинов, ожидающих своего правителя на коленях, – на мне такая ответственность, целая цивилизация.

Мне после этих слов стало ещё грустнее, я вспомнил Наташу и свою прошлую жизнь.

– Всё, прекрати, а то сейчас тоже разревусь тут, как баба, – нахмурился я, видя, что его глаза полны слёз.

Секундное озарение пришло мне в голову, и я без колебаний расстегнул свой оружейный пояс и протянул ему свой полуторный меч.

– Держи, думаю, тебе он пригодится больше.

Англичанин искренне удивился.

– У тебя же он в одном экземпляре, сам хвастался, сколько времени и сил мастеров ушло на его изготовление!

– И тем ценнее становится подарок, бери, пока я не передумал, – я с силой вложил пояс с ножнами в его руку, – прощай, Джон.

– Прощай, Витале, – тихо ответил он, опоясываясь и понимая, что мы больше никогда с ним не увидимся.

Не оглядываясь, я быстро пошёл к лодке, где сразу сел на нос, чтобы не видеть, как оставляю хорошего человека прожить яркую и насыщенную жизнь, о которой будут помнить ещё много веков после.

На корабле царил ажиотаж, все готовились к отплытию, и только мой натренированный на инках глаз сразу выделил двоих почёсывающихся в области промежности. Холодок мигом пробежал у меня по спине, и вовсе не оттого, что на улице стоял собачий холод.

– Отставить отплытие! – приказал я и поманил рукой к себе капитана. Когда он подошёл, недоумевая, я тихо сказал:

– Вернуть на берег всех, кто был со мной у инков. Одежду снять, оставить только исподнее.

– Почему, синьор Витале? – изумился он.

– Быстро! – жёстко приказал я, и он без промедления бросился выполнять приказ.

Через час непонимающих солдат и офицеров под охраной вернули на берег. Я сошёл следом и, прохаживаясь вдоль ряда, стал говорить:

– Я предупреждал! Я просил! Я угрожал! Я запрещал вступать в половые контакты с местными женщинами! Сколько вам нужно ещё объяснять, что все эти язвы на самом деле метки дьявола, которыми он клеймит всех скотоложцев, от которых мы недавно очистили этот мир. Теперь и вы оказались замараны в этом.

При моих словах те, кого я заметил почёсывающимися, внезапно побледнели, как и ещё трое других. Остальные же, ещё не понимая последствий своего поступка, смотрели на меня удивлённо.

– Если бы я не настаивал, если бы не говорил на мессах о последствиях, вы, возможно, избежали бы наказания, – я прошёлся обратно, – всем снять с себя одежду!

Мужчины – кто нехотя, а кто и быстро – поснимали исподнее и теперь тряслись на холоде. Второй раз мне в этой проклятой местности пришлось смотреть на мужские гениталии, и в этот раз всё закончилось точно так же, как и у инков. Несмотря на мольбы и просьбы, все пятеро, у которых я обнаружил знакомые язвочки или сыпь, отправились на костры, которые мы тут же и соорудили на берегу. Остальным же я приказал одеться и бросил перед возвращением на корабль:

– Их семьям скажем, что они умерли героями, но вы! Будете знать, что значит нарушать мои приказы!

Это проняло всех, так что, когда они одевались и грузились в лодки, я ещё долго тёр руки песком, отмывая их в море, поэтому последним вернулся на корабль.

– Больше я не потерплю никаких оправданий, – кинул я всем, кто столпился у борта, встречая меня, – это было вам моё последнее предупреждение.

Ответом стало молчание, сопровождавшее до самого спуска вниз. Дойдя до конца коридора, я встретил там сидящего на коленях Карло, который истово молился, шепча слова из Священного Писания. Также я услышал ещё «помоги», «спаси меня».

Настроение было ужасное, хотелось просто пройти мимо и не вмешиваться в проблемы другого человека, но я сжал волю в кулак и подошёл к нему, опустившись рядом. Увидев меня, он вздрогнул и отшатнулся. Это меня удивило, Карло никогда меня раньше не боялся.

– Давай вместе помолимся, – я спокойно положил руку ему на плечо и вернул к молитве, присоединившись к его словам.

Прошло десять минут, как внезапно его плечи стали сотрясаться, и он вместо молитв уткнул голову в грудь. Не понимая, я посмотрел на него и увидел, как с его глаз стекают слёзы, делая мокрой форму.

– Что случилось, Карло? – удивился я, понимая, что у него и правда что-то стряслось. – Ну же! Говори, я требую!

– Я такой плохой человек, синьор Витале, – тихо ответил он, не поднимая на меня взгляда, – я сам себе отвратителен!

– С этого места подробнее, – я вздохнул, поднял его с колен и отвёл в каюту капитана, надеясь, что он извинит меня за непрошеное вторжение.

Усадив молодого человека за стол, я внимательно на него посмотрел.

– Рассказывай.

Он, скрывая лицо в ладонях, тихо сказал:

– Вы доверили мне единственному, синьор Витале, такой важный пост, а я вместо этого.

Тут уже у меня спёрло в груди. Огромным усилием воли я остался спокоен.

– Угу?

– Я влюбился, синьор Витале! – вскрикнул он. – В синьориту Инну! Жить без неё теперь не могу!

«Тьфу ты», – облегчённо выдохнул я про себя, уже было подумав, что он покусился на то, до чего я сам ещё не добрался.

– Это, конечно, не совсем порядочно с твоей стороны, дорогой Карло, – тем не менее спокойно ответил я, – но ничего критичного я в этом не вижу, если ты её, конечно, не касался.

– Конечно же, нет! Синьор Витале! – испуганно вскрикнул он. – Как я мог!

– Тогда тебе нечего и волноваться, друг мой, – мягко сказал я, – с вахты этой я тебя сниму, чтобы ты совсем не сошёл с ума от любви, но никаких других мер, конечно же, не предприму. Ты честный и порядочный человек, и я крайне ценю это!

– Вы серьёзно готовы простить меня за то, что предал ваше доверие?! – искренне изумился он, подняв на меня красные глаза.

– Если ты не трогал девушек, то твоей вины нет ни в чём, – я покачал головой, кладя ладонь ему на руку, он радостно схватился за неё второй, поняв, что я не сержусь.

– Ой, простите, а я думал, что это моя каюта, – в этот самый момент дверь скрипнула, и внутрь попытался войти синьор Джакопо, удивившись, что увидел нас за своим столом.

– Иди, Карло, я снимаю с тебя этот грех, – перекрестил я степенно парня, – мы ещё позже поговорим с тобой.

Он, обрадованный, кланяясь, бросился по коридору, едва не сбив капитана.

– Я нежадный, синьор Витале, – синьор Джакопо втиснулся в дверь и плюхнулся на кровать, – только скажите, отдам вам каюту для забав с вашими юнгами. До сих пор поражаюсь силе вашей воли, и как только держитесь, чтобы не завалить их? Каждую ночь прислушиваюсь, чтобы услышать стоны.

Я перевёл на него взгляд, и улыбка мигом слетела с его губ, он суетливо положил руки на колени, чтобы хоть куда-то их пристроить.

– Давайте вместе посмеёмся над этой шуткой? – ледяным тоном предложил ему я. – Я вот смеюсь, ха-ха. Видите? Почему вы не смеётесь, синьор Джакопо? Ведь вам же было смешно.

– Уже нет, синьор Витале, простите, – покаялся он, – ну правда. Я одновременно завидую вам и восхищаюсь. Я лично так бы не смог, ни в вашем возрасте, ни даже сейчас.

– Теперь, когда вы меня лизнули, а я сделал вид, что поверил, что вы сделали это искренне, – мой тон мог заморозить небольшое озеро, и капитан вздрогнул, – вернёмся к делам.

– Да, синьор Витале, – поспешил он сменить опасную для себя тему, – я весь внимание.

– Я совершил ошибку, позволив молодому парню заботиться о трёх девушках, – я поднял на него тяжёлый взгляд, – он снимается со своей вахты, а вы обеспечите ему такой фронт работы, чтобы любовная лихорадка выветрилась из его головы суровым морским ветром.

– Сделаю! – он понятливо кивнул.

– И поскольку больше я никому не доверяю, то в моё отсутствие именно вы будете выносить ночные горшки за моими юнгами, – добавил я, – правда ведь это смешно? Капитан выносит горшки за юнгами? Что же вы не смеётесь, синьор Джакопо? Ну же? Ха-ха! Почему вы не смеётесь над хорошей шуткой? Ведь вас так веселила эта тема пять минут назад?!

– Спасибо, синьор Витале, – понурился он, – но что-то моё чувство юмора внезапно улетучилось.

Поняв, что, возможно, перегнул палку, я сделал голос мягче.

– Вам было бы приятно, как, впрочем, и остальным офицерам, если бы каждую ночь по всему кораблю слышались женские крики? Все эти долгие, одинокие месяцы путешествия по морю, когда самим не было бы и шанса увидеть просто даже оголённую женскую грудь?

Он отрицательно покачал головой.

– Надеюсь, вы будете об этом помнить, когда в следующий раз решите пошутить на эту тему.

Он согласно кивнул.

– Ладно, теперь, когда мы разрешили разногласия между нами, – ответил я уже обычным тоном, – не выпить ли нам по кружечке шоколада? Что скажете, синьор Джакопо?

Он мгновенно воспрянул духом, подскакивая на месте. Он влюбился в этот напиток с первого же глотка, когда девушки сделали его по моему рецепту, вместо того острого питья, каким потчевали нас майя.

– Кто в здравом уме от него откажется, синьор Витале?! – воскликнул он, потирая руки.

– А кто-то говорил недавно про козьи какашки, – проворчал я, пропуская его вперёд.

– Ой, синьор Витале, – отмахнулся он, – ну вам совсем не идёт быть ворчливым.

Я хмыкнул, и мы пошли вместе ко мне.

Глава 8

22 августа 1202 года от Р.Х., Гавайские острова

Следующей точкой нашего маршрута был Гавайский архипелаг, который дал бы отдых команде, позволил провести ремонт, пополнить запасы еды, а главное, пресной воды. Мы по-прежнему каждую ночь вешали мои водоуловительные сети, но их эффективность понемногу падала, поскольку пропитка из водорослей и ила из-за частоты их использования начала размываться, а второго комплекта у меня, конечно, не было, я ведь не ожидал, что мой эксперимент по получению пресной воды из росы станет хорошим, а иногда и основным источником снабжения во время пути. Бараньи шкуры мы также использовали, но воду с них, пока были запасы нормальной воды, использовали только для технических нужд, поскольку она, мягко говоря, пованивала, после того как её отжимали.

На корабле же всё было спокойно, команда и солдаты, зная мой характер, вели себя очень тихо, и намёков на какие-то волнения среди них не наблюдалось. Хотя этому в немалой степени способствовали и ежевечерние мессы, а также наличие на борту запасов продовольствия. Цинги и других болезней, связанных с дефицитом витаминов, также не было, благодаря сушёным фруктам, которые я массово скупал как у майя, так и у аборигенов, с которыми мы встречались во время наших других стоянок. Главным заменителем лимонов для нас стал гуав, обладающий непривычным вкусом груши и клубники одновременно, из него же майя наделали мне сок, который я теперь лил во все питьевые бочонки, которые заполняли водой, и, судя по тому, что зубы и дёсны у команды были в порядке, не говоря уже про мои собственные, делал я всё правильно. Так что, если бы не пара тихоокеанских штормов, заставших нас в пути, ничто бы не омрачило наш путь до островов, к которым мы прибыли, по моим подсчётам, спустя сорок дней после отплытия из Южной Виталики. Я стал специально запоминать новое название и проговаривать его сам с собой, чтобы не проболтаться случайно в разговоре с другими членами команды, для которых это название стало привычным, поскольку другого они, в отличие от меня, и не знали.

По прибытии мы почти сразу установили контакт с туземцами, и я уже через неделю выяснил, что взять с них вообще нечего. Никаких природных ископаемых, интересных мне, на островах не было, поэтому, сверившись в этом с данными симбионта, я свернул активность в изучении местного языка. Лишь вождям, чтобы показали местоположение пресных водоёмов, выделил подарки, во всём же остальном лишь поторапливал команду быстрее двинуться дальше. Я планировал побывать в Японии, прежде чем двинуться дальше в Китай, но, опять же, недолго, поскольку вспомнил, что в это время с них тоже взять просто было нечего. Только началась эпоха сёгуната, ставшая следствием постоянной борьбы за власть между кланами Минамото, Тайра, Ходзё и императором в изгнании Го-Тоба. Японцы вполне успешно на протяжении двухсот лет резали друг друга, не разбирая, кто кому является родственником, поэтому я не собирался влезать в их разборки, лишь хотел убедиться, что там действительно нет ничего полезного, и прикупить пару мечей тати, чтобы повесить себе на стену в качестве сувениров, и спокойно плыть дальше.

Именно поэтому, едва мы пополнили припасы на Гавайях, я тут же приказал продолжить путь, делать здесь и правда было больше нечего. Единственное, что случилось тут важного, так это то, что я вспомнил про стовосьмидесятый меридиан и линию перемены дат. Поблагодарив высшие силы за то, что подумал об этом сейчас, а не в Венеции, иначе пришлось бы черкать весь судовой журнал, я поправил даты лишь за пару последних дней, хмыкнув при этом про себя, что об этой разнице команда даже не узнает.

***

18 октября 1202 года от Р.Х., Камакура, Япония

Рассматривая всё более чётко вырисовывающийся из океана остров Хонсю, я думал, где пристать. По-хорошему стоило нанести визит сразу сёгуну, как олицетворению власти над островами, но, с другой стороны, как он отнесётся к появившемуся неизвестному кораблю рядом со своим дворцом? Задача была непростая, но, к счастью, когда мы приблизились к берегу, оттуда нам навстречу выдвинулись японские одномачтовые корабли с прямоугольными рифлёными парусами и, подплыв на достаточное расстояние, произвели в нас парочку выстрелов из баллист, которые были установлены у них на носу.

Главный бомбардир изумлённо посмотрел на них, затем на меня.

– Даже туземцы на островах в океане и то были умнее, – я покачал головой, – проучите их, синьор Марко.

Пушки моментом расчехлили, и «Повелитель морей», повернувшись правым бортом через десяток минут, дал ужасающий по своей мощи залп. Лёгкие кораблики прошивались снарядами больших калибров только так, так что, когда мы повернулись левым бортом, большая часть из выживших уже драпала в сторону порта, но до него дошли единицы, все остальные начали медленно тонуть, а матросы и солдаты прыгали за борт, стараясь отплыть дальше от обреченных судов. Не обращая внимания на крики, я приказал подплыть ближе и обстрелять все высокие здания на берегу, какие увидят канониры. Чем они с успехом и занялись. Канонада не прекращалась пару часов, так как пушкари соскучились по стрельбе, поскольку уже длительное время мы не встречали на море никого, с кем можно повоевать, а тут японцы сами предоставили такой хороший шанс.

Они бы веселились и дальше, но пришлось прекратить стрельбу, когда на берегу появилось два человека, которые махали большим белым полотнищем, повязанным вокруг длинного древка.

– Эх, а мы только разошлись, – Марко, вытирая рукой сажу с лица, огорчённо подошёл ко мне, поднявшись с оружейной палубы, когда я отдал приказ прекратить обстрел города, – и опять мои парни заскучают.

– Не переживайте, синьор Марко, – улыбнулся я, – может, это они сигналят нам, что готовы продолжать сражение до последней капли крови.

– Да? – изумился он, прищуриваясь. – Ваши глаза, конечно, не чета моим, синьор Витале, но вроде бы там у них белый флаг.

– Правда? – тяжело вздохнул я. – Ну как знаете, я давал вам шанс.

Только сейчас поняв мою шутку, он замахал руками.

– Ой, синьор Витале, ну разве можно доверять глазам старика? – делано возмутился он. – Вот с этого угла зрения я и вообще их даже не вижу.

– Поздно, синьор Марко, – хмыкнул я, – теперь и я, вслед за вами, разглядел белый флаг.

Выругавшись, бомбардир снова ушёл к своим.

– Синьор Джакопо, подойдите, пожалуйста, ближе и подготовьте мой доспех, после такого жаркого приветствия от местных, не хочу туда отправляться без защиты.

– Всё сделаем, синьор Витале, – он повернулся к офицерам, ища глазами козла отпущения. – Карло!

Молодой человек радостно закивал, собираясь бежать выполнять приказ, но не успел я возмутиться тем, что творит капитан, ведь для этого нужно было попасть в мою каюту, он сам понял свой промах. Досадливо махнул рукой, дал отбой команде, на что Карло моментально погрустнел, и капитан повернулся к военачальнику.

– Синьор Бароцци, можно вас попросить не в службу, а в дружбу?

– Конечно, синьор Джакопо, – тот склонил голову, – понимаю ваше затруднение, сейчас всё принесу.

– Моя благодарность не имеет границ, – поблагодарил тот и, повернувшись ко мне, незаметно развёл руками. Я на это лишь недовольно покачал головой.

Весь дальнейший путь после нашего с ним разговора Карло работал за троих, выполняя все личные поручения капитана, гонявшего его по вахтам, и вызывая этим всеобщее изумление. Поскольку никто не мог понять, почему синьор Джакопо внезапно взъелся на хорошего, исполнительного парня, который многим нравился, а я не замечаю подобную несправедливость.

***

Переодевшись в свой доспех, я погрузился в лодку и отплыл в сторону ожидающих нас людей. Один из них был в доспехах, явно самурай, а второй в простой гражданской одежде, он и держал копьё, на котором развевалась белая хлопковая простыня.

«Ага, хотя бы хлопок есть», – порадовался я, спрыгивая на песок и подходя к этим двум.

– Говорит кто на каких языках? – проговорил я на обоих китайских одну фразу, пока японцы во все глаза таращились на меня.

– О, вы говорите на китайском?! – изумился одетый в гражданское, наконец приходя в себя. – Вы были в империи Сун?

– Не только был, но и гостил в императорском дворце, – ответил я.

Самурай что-то прорычал, и тот, поклонившись ему, быстро перевёл:

– Господин Ходзё Ясутоки интересуется, кто вы и что вам нужно, – торопливо сказал он.

Я повернул голову к самураю, глаза которого с вызовом смотрели на меня.

– Что именно он сказал? – я стиснул зубы.

Гражданский замялся, попытался юлить, но я потянул из ножен одолженный у синьора Бароцци меч.

– Господин Ходзё Ясутоки спросил, что этой собаке здесь нужно, – испугался он моего обнажённого оружия, падая на колени.

Мои глаза вспыхнули радостью.

– Скажи ему, что он сейчас ответит за свои слова. Мы будем драться один на один, – произнёс я, и тот, повернувшись к самураю, перевёл.

Японец удивился, но тут же вытащил из ножен, пристёгнутых к поясу, более изогнутую и длинную версию катаны, которой здесь ещё пока не существовало, хотя и понятно почему. Пешие войска у самураев не котировались в эти времена, только конница и стрелки были основными боевыми единицами.

Я показал своим охранникам отойти назад и ступил к нему навстречу. Вокруг сразу стало чисто, гражданский тоже отошёл подальше. Осторожно ступая по часовой стрелке, мы смотрели друг на друга, решая, кто делает первое движение. Нервы не выдержали у молодого парня, я уже увидел по его лицу и движениям тела, что ему чуть больше двадцати. Сделав обманное движение, что хочет напасть на меня слева, рубанув по плечу, он крайне коварным движением в выпаде, попытался подсечь мне ногу. Если бы я был не в полном доспехе, а в кольчуге, наверно, попытался бы убрать её, но сейчас, воспользовавшись тем, что он провалился вперёд, а его меч лишь бессильно скользнул по броне, я, получив порцию адреналина от симбионта, сам рванул к нему ближе, с силой опустив рукоятку каролинского меча на прикрытую лишь наушником шлема челюсть японца.

Его тело моментально обмякло, меч выпал из руки, а сам самурай без движения распростёрся на песке.

– Какой-то он слабый, – я повернулся к переводчику, который выпученными глазами смотрел на весьма впечатляющие результаты нашего краткого боя.

– Господин Ходзё Ясутоки – сильнейший мечник в клане Ходзё, – неуверенно пробормотал тот в ответ.

– Снимите с него всё, – покачав головой в ответ, я приказал уже своим солдатам, – это мои трофеи.

Те, видимо, нисколько во мне не сомневались, поскольку тут же бросились и полностью раздели японца, и правда сняв с него всё, оставив только шёлковые подштанники на завязках. Затем один сбегал к воде и, принеся её в ладонях, побрызгал на лицо самурая. Тот сначала выблевал содержимое своего желудка и только потом заерзал – несколько раз силился встать на руки и колени, но каждый раз падал, мотая головой.

– Скажи ему, ну и кто теперь из нас похож на собаку? – приказал я гражданскому.

Тот, явно нехотя произнёс что-то, но я не услышал того слова, какое ранее японец применил ко мне. Разозлившись, я подцепил носком сапога камешек, и тот, запущенный с приличным ускорением, сложил переводчика, попав ему в живот.

– Даю час, – процедил я, подходя ближе и хватая его за косичку на затылке, подняв лицо к маске шлема, – чтобы мне дали нормального переводчика и кого-то из вменяемых правителей, иначе я сравняю этот город с землёй. Ясно?

Он попытался кивнуть, но удерживаемая мной голова лишь сделала попытку это изобразить. Выпустив волосы, я показал рукой своим, и мы удалились в лодку, вернувшись на корабль.

***

По возвращению все офицеры долго рассматривали трофей, выполненный по привычной для меня технологии, но они ранее видели только китайские аналоги, этот же имел свои уникальные местные особенности, например, в виде лакированных деревянных дощечек, обмотанных шёлковыми нитями.

– Красивый трофей, – покачал головой синьор Джакопо, – а там ещё такого же нет, синьор Витале? Я бы не отказался поставить такой на манекен в своём доме и, уйдя на покой, рассказывать внукам про это путешествие.

– Ну, я надеюсь, синьор Джакопо, что местные не захотят с нами больше разговаривать и такими трофеями мы набьём себе остатки трюма, чтобы каждому досталось по одному, – хмыкнул я.

– К сожалению, напрасные надежды, синьор Витале, – вздохнул один из младших офицеров, – объявленного часа не прошло, а на берегу уже начали ставить шатёр.

Я повернулся посмотреть, куда он показывал, и убедился в правдивости этих слов. Действительно на месте нашего поединка суетились японцы, возводя шатёр.

– Если будете себя хорошо вести, синьор Джакопо, – тяжело вздохнул я, закрывая маску шлема, – я лично ради вас вызову кого-то ещё на поединок и добуду вам трофей. На берег ведь вы, как обычно, не спуститесь, поскольку не хуже меня знаете, что корабль – это самое ценное, что у нас есть.

– Вот спросят меня внуки, что я видел? Какие новые земли? – тот понуро спросил и сам же ответил на свой вопрос: – И что я отвечу? Всегда лишь краешек суши с борта своего корабля.

Я рассмеялся и похлопал его по плечу, прежде чем спуститься в лодку.

– Не переживайте, синьор Джакопо, зато я всегда буду им рассказывать, что вы были со мной плечом к плечу при каждом спуске на сушу.

Офицеры, стоявшие рядом с нами, рассмеялись, но капитан лишь досадливо сплюнул за борт.