Читать книгу: «Гнев и Голод», страница 3

Как раз как та гора, к корням которой и жался этот злосчастный шахтёрский посёлок, с которого всё и началось. С вершины горы открывался замечательный вид на огромное изрезанное трещинами ущелье, каждую зиму заполненное до краёв снегом и орочими биваками. И там, на скальной площадке, как раз хватало места для маленького, добротно укреплённого славного форта.

Со временем, концентрация мирных жителей на холмах стала настолько мала, а вооружённых людей – настолько велика, что последние необрюхаченные бабы, избегая странной, по всем меркам, судьбы быть благодарными за вечное спасение, подались на юг, потянув за собой своих апатичных мужей. Которые, кстати, остатки своих жизней проводили в вечных терзаниях и сомнениях, глядя на беззубые улыбки своих мелких карапузов.

Таким образом здесь постепенно зародилось явление, в ряд ли встречающееся где-нибудь ещё на просторах мира. Город, целиком и полностью населённый циркулирующими туда-сюда озлобленными и жадными наёмниками. Со своим правопорядком, своей милицией, кабаками, борделями, ростовщиками, кузнецами и всем прочим, что свойственно мало-мальски приличному поселению.

С тем лишь различием от других местечек, что всё это в течении нескольких месяцев практически пустовало до наступления новой зимы. И каждый здесь либо являлся наёмником, либо когда-то им был, либо умел лихо размахивать мечом. Даже дамы лёгкого поведения могли за себя постоять, нарубая любого обидчика при случае в мелкий фарш.

В общем, славное местечко, как раз то, что нужно, чтобы защитить границу, любую границу.

Вальдман и Грод почти наощупь пробирались наверх по горной тропе, пытаясь не навернуться в пропасть в этом чёртовом молоке, из-за которого даже указательные светильники было практически невозможно разглядеть. Обоим не помогало даже ночное зрение, глазам просто некуда было девать отражённый ими свет.

– Пойдём ночью, ага, – ворчал себе под нос гоблин, – так быстрее доберёмся, ага. Прекрасное решение, нечего сказать.

Ещё долго им пришлось карабкаться наверх, отшвыривая в сторону выступивший на лбу от влажности пот. Несколько раз друзьям чуть не довелось свалиться в отвесную пропасть, промахнувшись ногой мимо очередного, как им казалось, скального камня, оказавшегося в итоге просто клоком тумана.

А потом утреннюю всепоглощающую тишину нарушил громкий и резкий, словно удар какого-нибудь бога ладонью по лбу, выстрел. От камня прямо над головой гоблина с маленькими искорками отскочила пуля, хриплый голос откуда-то из тумана прокричал:

– Это кто там ползёт?!

Голос был хриплым и отдавал многими летами безупречно-ленивой службы.

Грод уже был готов разразиться блестящей коллекцией отвратительной брани и не пожалеть лезвий на то, чтобы дать понять вопрошающему всю его неправоту, но Вальдман, более дипломатичный и хладнокровный, закрыл ему рот, взяв инициативу на себя:

– Ты чего палишь, дед? – спросил он, – Да ещё так хреново?

– А кто вас знает, поганцев! – ответили откуда-то с верху тропы, – Ходят тут всякие, на орков похожие!

– Ты как нас разглядеть-то умудрился?! – удивлённо спросил Вальдман.

До сего дня он не знал ни одного живого существа с более лучшим зрением, чем у него.

– А чё вас разглядывать-то, – резонно ответили сверху, – Не бабы авось!

Кажется, слухом бравый ветеран тоже особо не блистал.

– Проваливайте, зеленорожие! – проорал он.

– У меня тут полная бутылка огнесмеси! – заявил освободившийся к тому времени от тяжёлой лапищи Вальдмана Грод, – если я её брошу, ты в ряд ли будешь таким же красивым, как, скажем, падающая звезда!

– Это ты к чему это? – не распробовав фразу переспросил седовласый страж.

– Это он к тому тебе говорит, – поспешил разъяснить Вальдман, – что, если ты не прекратишь стрелять, отправишься вниз горящим.

– Вы…это… того! Не балуйте! – в голосе старика явно послышалась неуверенность, стрелок решил этим воспользоваться.

– Я сейчас подойду поближе, – примирительно объявил он, – и ты меня хорошенько рассмотришь, договорились?

– Только медленно! – опомнился старик.

– А по-другому не получится, – проворчал про себя Вальдман, ощупывая камни и наугад двигая ногами.

Вскоре здоровенная труба на толстом деревянном ложе ударилась в грудь парламентёра. А где-то на другом её конце еле-еле проглядывалось старое морщинистое лицо, в окладистой бороде и с настороженно прищуренными серыми глазами.

– А тебе эта хреновина не великовата, а? – с любопытством спросил Вальдман.

Он вдруг осознал, что даже ему справиться с последствиями выстрела тяжёлой кулеврины будет несколько затруднительно.

– Чем богаты, – ответил дед, – Глаза у тебя какие-то странны.

– Я в детстве много болел, – оправдался стрелок.

Этот ответ не разу выручал Вальдмана, им можно было оправдать всё что угодно: от косоглазия до рогов. Старик смерил его подозрительным взглядом, но потом немного смягчился и со скрипом ржавой вертлюги отвёл-таки кулеврину в сторону.

– Ладно, проходи, – сказал он, – А это кто с тобой?

Из тумана уже начал постепенно проявляться Грод.

– Это мой коллега, – представил гоблина Вальдман, – Специально прикомандированный ко мне специалист по гоблинам. Не очень дружелюбный, но очень обаятельный. Мы здесь по имперскому заказу.

– С этим – в контору кондотьера, – старик указал большим артритным пальцем себе за спину, – Верх по тропинке, дальше спросите.

– Спасибо, – ответил Вальдман, – что ж, удачи тебе.

– И вам не хворать, – ответил старик и опёрся на ствол орудия, давая отдых поношенным суставам.

Вальдман и Грод миновали его, поднимаясь по тропинке и молчали довольно долго, пока точно не удостоверились, что до слуха старика информация не долетит.

– Пень старый, – огласил Грод, – ещё чуть-чуть и снёс бы мне башку.

– Не шуми, – ответил ему Вальдман, всматриваясь наверх, – то ли ещё будет…

***

На часах отражалось то время, когда население города, обычно, лежит вповалку в неестественных позах и вместе страдает от похмельного недуга. На сей раз всё было иначе, сквозь непогоду на улицах проглядывалось большое оживление. Люди сновали между укреплениями, на стенах стояли серьёзные мужчины с алебардами, и у всех горожан были сосредоточенные и расчётливые лица.

– Какого чёрта тут творится? – задал себе риторический вопрос Вальдман.

Ворота были открыты, но с частокола вниз глядели наконечники арбалетных болтов и мушкетные стволы. Мимо бегом проносились вооружённые отряды, на валах и безводных ныне больверках кипела работа, город усиленно вгрызался в толщу горы. То и дело за стены уходили группы солдат, неся с собой с горных тропинок убитых и раненых.

День начался гораздо раньше, чем планировалось изначально.

– Понятия не имею, – честно признался Грод, – Вон тот важный франт с пером на башке наверняка нам расскажет, эй, герр!!!

Торопившийся куда-то с целым отрядом милиции человек, не останавливаясь, повернул голову и обратил на гоблина острый пристальный взгляд. Затем он чуть сменил направление так, чтобы пройти рядом с Вальдманом и Гродом, и тут же жестом приказал им следовать за ним вместе со всеми.

Человек был одет скромно, небогато, однако опрятно, его широкую грудь пересекала добротная перевязь, длинные беспорядочные усы и загнутая на один угол шляпа. Плюмаж выдавали в нём офицера, чином не ниже капитана.

– Кто такие? – на ходу без малейшего намёка на эмоции в голосе спросил человек.

– Вольный народ – ответил Вальдман, сохраняя тот же тон, что и собеседник, – пришли орка добывать.

– Я комендант города, – представился человек, – по совместительству, кондотьер, так что судьба ваших денег зависит целиком и полностью от меня. Идите за мной.

Быстрым шагом, еле поспевая за комендантом, который, казалось, не знал ни сна, ни отдыха, оба приятеля зашагали в сторону центра, где уже скапливались отряды для распределения.

Подступы к городу представлял собой набор укреплений разных систем, видов и эпох. Колья, ловушки, рвы, каменные валы, палисады, острые пики, любые на выбор, их хватило бы на несколько армий. Создавалось впечатление, что действительно не одно поколение вооружённых людей разного покроя держало здесь оборону, однако их объединяло одно: все эти люди явно были ограничены в средствах.

За несколькими линиями внешних укреплений скрывались стены города. Хороший прочный частокол с широкими помостами, крохотные бойницы внизу и лестницы, идущие к пяти невысоким башнями с орудиями. А точнее, с одним единственным орудием.

Его привели сюда по личному указу старого Императора, в качестве усиления обороны важного участка границы. В те времена во всей Империи было не так много орудий, и увидеть одно из них так далеко от столицы до недавнего времени оставалось большой редкостью. Многие не получали и этого.

На четырёх остальных башнях стояли ржавые древние баллисты, из которых уже давненько не стреляли, от которых почти никогда не было толку, разве что пару раз в быту их далёкой юности. Так что все надежды всё ещё были обращены к тому императорскому орудию, служившему небольшим, но всё же хорошим перевесом в вечном противостоянии долины и города.

За прочными дубовыми воротами, от взгляда которых оставалось странное ощущение, будто их выкрали из какого-то другого замка, открывался вид на ряд улиц, заполненных небольшими двухэтажными зданиями. Преимущественно, почти все они были сделаны из прочного дерева и служили либо доходными домами, либо борделями, либо трактирами, либо и тем, и другим, и третьим одновременно.

– Не отставайте, – бросил назад кондотьер, обгоняя и наёмников, и запыхавшийся отряд милиции.

Туман постепенно рассеивался, и Вальдман наконец-то смог разглядеть во всей красе донжон, единственное высокое здание с крутым соломенным сводом и высокой наблюдательной башней над ним. Под каменными стенами толпилась целая толпа народу, куря и опираясь на мушкеты и алебарды.

Комендант наконец-то остановился.

– Проходите внутрь, – сказал он, – я сейчас подойду.

– А когда?…, – начал было Вальдман, но комендант его остановил.

– Все вопросы потом.

И с этими словами кондотьер ушёл прочь.

Его отряд не последовал за им, а присоединился прибывшим недавно бойцам, некоторые из них принялись выклянчивать у них табак. Вальдман и Грод тем временем оторвались от всех и вошли, наконец, в холл донжона, преодолев по пути высокий дубовый порог.

Внутри было тепло и по-первобытному уютно, на стенах в стальных петлях ярко горели огромные масляные лампы, сверху приятно пахло пивом, мясом и свежим сеном. Всю картину, оданко, портили снующие повсюду люди с озлобленными лицами. Некоторые из них дрожали от страха, звеня отполированными доспехами, некоторые матерились друг на друга, кто-то метался от одного к другому в попытках узнать, что происходит.

К друзьями подбежал гном в меховой шапке и заговорил нетерпящим возражений тоном:

– Так, ребятки, вам в ту дверь, всё, без вопросов, ждите Штрауха, я побежал.

Затем и он умчался в неведомом направлении.

– Ребятки?..– протянул гоблин.

– Не начинай, – прервал его Вальдман

Стрелок огляделся вокруг, что-то явно было не так. Совсем не так, как обычно бывает перед охотой на орков.

Штраух явился тогда, когда оба наёмника уже сидели перед пустующим столом в его кабинете. Он выглядел устало, но его дыхание было ровным, а лицо – сухим, как столетний пергамент. Только мертвенно бледная кожа и огромные мешки под глазами говорили о том, что он не спал, наверное, с самого рождения, или, по крайней мере, с начала всей этой канители.

Быстро проследовав к своему месту, кондотьер упал на стул и выудил откуда-то из-под стола огромную амбарную книгу. Затем раскрыл её, молниеносно переворачивая страницы пальцем, достал из своей шляпы гусиное перо, уже покрытое чернилами, смазал капающие остатки о загнутый край шляпы и чиркнул несколько галочек в пустующих строчках.

– Быстро чиркните здесь, и я введу вас в курс дела, – приказал Штраух, протягивая перо.

Перо было всё ещё покрыто тёмно-синими густыми чернилами, где они были запрятаны в шляпе, до сих пор оставалось не ясно.

– Такса та же, припасы есть, пороху, если надо, дадим, напоим и накормим, – продолжал комендант, – рейды каждое утро.

– А что?..– снова начал Вальдман, но Штраух его опять остановил.

– Прибыли ещё не все, здесь, обычно, собирается больше народу, – продолжал он, – Герр, у меня совсем нет времени, и у вас, я уверяю, тоже. Распишитесь и идите за мной наверх, вам это не понравится.

Без лишних раздумий оба наёмника расписались в нужных бумагах и мигом встали из-за стола и последовали за Штраухом. До них дошло, что, если бюрократия – основной показатель порядка и стабильности в любом государстве, сведена к минимуму, значит действительно происходит какой-то катаклизм.

Все вместе они поднялась наверх, в башню, по скрипучей винтовой лестнице. Штраух сильным ударом открыл чуть проржавевшую дверь в потолке, и все, щурясь от солнечного света, вышли на площадку, укрытую сверху от непогоды деревянной крышей. Ветер сильно ударил им в лицо.

Здесь действительно была отличная позиция для наблюдения, вся местность виднелась отсюда, как на ладони. Туман как раз рассеялся, солнце уже подкатывало к зениту, и они увидели…

– Мать вашу… – только и смог выдавить из себя гоблин.

Горная чаша, что лежала у самых ног горы, её стены, её ложбины, её закутки и углы, всё это пребывало в непрерывном хаотичном движении. Всё пространство перед городом вплоть до дальних вершин, забила собой копошащаяся зелёная масса, и длинные широкие потоки стекались к ней. Как будто всю прошлую ночь здесь шёл настоящий дождь из орков.

Два дальних наблюдательных поста на горной гряде и небольшой форт с южной стороны хребта горели на горизонте яркими маяками.

– Собственно, это всё, – спокойно подытожил Штраух, – разведчики говорят, что ночью прибудут ещё, а завтра, вероятно, они пойдут на нас в атаку. И, судя по всему, смоют отсюда к чертям собачьим.

– Я вообще не подозревал, что с гор можно столько наскрести столько этого отребья… – удивлённо заключил Вальдман.

– Никто не представлял, – честно признался комендант, – видимо, мы действительно знаем о них крайне мало. Они стоят так уже третий день, ждут, когда нас здесь соберётся побольше, чтобы хорошенько пообедать. Кстати, вы, случайно, не видели в округе никаких подкреплений?

– Да, – сообщил Грод, – целый трактир инвалидов по уму и небольшую кучку раков с мушкетами, идут от самой столицы. Им где-то полдня пути.

– Значит, зеленокожие славно повеселятся, – размышлял в слух Штраух, – кучку лошадей они уже сожрали. Что ж, я найду вам место, отправляйтесь на левый фланг, осмотритесь, поесть, как я уже говорил, у нас найдётся. И, просите мою грубость, ступайте быстрее, у меня нихрена нет времени. Доброго дня, господа.

Грод и Вальдман вышли из донжона в город в лёгком замешательстве. Их мысли беспорядочно роились в головах: с одной стороны, страх смерти, конечно, предавал стимул наплевать на эту контору и сбежать куда-нибудь на восток, к морю. С другой стороны, если ты всю жизнь охотишься, скажем, на оленей, и вдруг увидел целое стадо прямо перед твоим окном…

Хотя, судя по окружающим, выбор между смертью и горой золота мучил не только их.

– Слушай, – внезапно сказал гоблин, – если здесь столько орков, то, наверное, и…

– Да, – ответил стрелок, – и остроухие.

***

Великий народ, мудрые и красивые, сильные существа без тени надменности. Наставники и учителя для всего рода людского, ещё и мяса не едят. Даже на слух звучит как-то приятно: эльфы, идеальные персонажи для девичьих грёз.

Расскажите это всё кому-нибудь другому, особенно, остальным подвидам данной расы, жившим здесь ещё до становления Империи, и даже до появления Великих Людских Королевств.

Вот только сделать это будет довольно трудно: они все давным-давно стёрты с лица земли. Либо вырезаны, либо насильно ассимилированы, либо изгнаны в горы, на забаву оркам. Только раскопки близ гномьих гор на юге, да некоторые артефакты в северных холмах и напоминают о них. По этим крупицам можно узнать, что происходило в мире тогда, в Кровавую эпоху.

Человеку в те времена было не до того, он едва сводил концы с концами и пытался хоть как-то обустроить свой собственный дом. Гномам никогда ни до кого не было дела, они бродили в своих бесконечных тоннелях, добывали руду, копили обиды и истребляли всякую подземную дрянь, о которой люди даже не подозревали и не хотели подозревать. Только орки иногда грабили всех подряд, но это не выглядело как серьёзное вмешательство.

Так что эльфы вытворяли беззаконие и истребление из всяких на то помех и, как правило, причин.

Но, когда на равнинах образовались первые Людские Королевства, и их армии стали серьёзнее, даже оркам пришлось начать считаться с соседями. Гномы, например, отлично торговали с людьми, обучались у них механике, делились опытом в металлургии и так далее. Им приходилось это делать, ибо, честно сказать, кое-в-каких делах умишка им явно не хватало.

Те же гоблины здорово поднялись благодаря людям, музыкальная шкатулка, которой они обязаны своим небывалым до того величием, до сих пор хранится где-то в родных пещерах гоблинов, и пока любой из них скорее умрёт, чем выдаст её местоположение. А эльфы….

Эльфы настолько погрязли в убийствах своих соплеменников и клановых дрязгах, что давно уже позабыли обо всём остальном мире. И только тогда, когда им пришла в голову блажь уничтожить ещё и людей, которых они сочли лишь уродливой копией себя, они испытали на своей шкуре, как прогресс может изменять ход истории.

Завоеватели столкнулись с мощью ресурсов, силой интеллекта, а главное – неиссякаемой холодной яростью тех, кто не привык и не умел считать себя жертвой. Люди ненавидели расчётливо, искренне, мстили за каждую пролитую каплю крови и, если и бежали назад, то непременно возвращались обратно с оружием.

В конце концов, после нескольких жестоких поражений, эльфы сдались. Они думали уйти обратно, но, вместо этого проиграли с треском, окончательно, погребя под своими трупами прежнюю жизнь и, заодно, Кровавую эпоху. Адриаль потерял свой статус государства, а его народ потерял свою культуру.

Искусство, живопись, архитектура – всё это умерло, не из-за людей, просто утонуло в эльфийской крови междоусобиц, с которыми теперь было покончено.

Эльфы остались не у дел, единственное, что теперь они умели делать – это убивать. Некоторые ещё делали отличное оружие, лёгкое и острое, приятное к руке, однако теперь им приходилось закупать гномью сталь, к слову, у тех же людей. Многие кланы голодали, по привычке убивая друг друга, чтобы накормить себя, ещё тысячи эльфов погибли.

И тогда их вожди подались к людям, а молодая Империя не поспешила отвернуться от них. Дипломаты людей заключили с эльфами Хлебный Договор, по которому представители малого народа получили места в совете, а новым гражданам стали платить за их промысел, ибо у Империи всегда были враги. Адриаль окончательно превратился в провинцию, правда, сытую и весьма небедную.

Сейчас почти все её выходцы воюют за деньги, переходя отрядами от провинции к провинции близ внешних кордонов и предлагая там свои услуги. Им теперь не до высоких изысканий, а потому в их среде давно уже образовалась своя, сорняковая культура. Особые привычки, пристрастия, слова, довольно далёкие от тех, изначальных эльфийских традиций.

К примеру, по всей Империи хорошо известно, что у эльфов анатомически отсутствуют клыки. Эволюция давненько избавила их это этого атавизма из-за общего вегетарианского образа жизни, но теперь те, кто вставал на путь кровавых денег, заостряли себе зубы сами, все до единого, с помочью точильного камня или острого ножа.

У эльфов это считалось модным, во врагов вселяло ужас, и, к тому же, было более функционально в дальних походах. И, да, раньше эльфы не ели мяса, ни при каких условиях, отнекивались, как могли, но позже всё-таки приучились. Нет-нет, ни оленина, ни свинина, ни говядина, ни баранина их, конечно, по-прежнему не интересовали, они любили мясо орков.

По мнению эльфов, у него было масса достоинств. Оно долго не портилось, было неизменным на вкус, его всегда можно было, скажем, отправить домой. Некоторые эльфы, кстати, таким образом хотели показать свою независимость от людей, не особо удачно, конечно.

Из тех, кто ходил на кровавый промысел, эту картину многие видели: эльфийские воины сидят у костра и жарят, как ни странно, аппетитно пахнущие чёрные кусочки на вертеле, рассказывают друг другу разные истории в приятной компании, напиваясь, как собаки. Почему-то им нравилось, что мясо орков всегда оставалось сытным и долго, как жвачка, перекатывалось во рту.

И, поверьте, момент, когда тёмно-серый мясной сок тонкими струйками течёт вниз по бледным острым надменным подбородкам, выглядел для многих ещё хуже, чем звучал.

К слову, такое внезапное изменение в диете одного из имперских народов привело к политическим неприятностям. Оказывается, именно эльфийская охота стала одной из тех причин, по которой орки начали спускаться вниз с гор, нападая на северные поселения.

Понимая ситуацию, думая о договорах и старых пактах, людские чиновники и дипломаты предпочли об этом неловком моменте не вспоминать. Но народ…

– Не подавитесь, остроухие!

… народ помнил.

На подошедших Грода и Вальдмана уставилось сразу несколько пар глаз.

– А, – сказал один из них, – как мило, что ещё больше зверья решило заглянуть к нам в гости.

– Выбирайте выражение, ребята, – спокойно ответил Вальдман, – мы же не хотим огорчаться по пустякам.

У Вальдмана не было особых проблем с людьми, во всяком случае, не больше, чем у других людей. Имперский народ не придавал значения мелким странностям будучи окружённым странностями гораздо крупнее и агрессивнее, но нелюди верберда чувствовали, и чувствовали очень хорошо.

Кто-то относился к нему спокойно, кто-то даже с юмором, как, например, гномы или гоблины, а вот эльфы никак не хотели принимать его таким, какой он есть. Видимо, из-за того, что они считали себя лучшими воинами Империи, а вид эльфийского топора на поясе Вальдмана выводил их из равновесия. В конце концов, как-то же он его получил…

– Убирайтесь, – продолжил всё тот же эльф, – идите вниз и найдите там себе друзей.

– Ты мне лучше скажи, Мори, – улыбаясь, ответил Вальдман, – ты всё ещё хочешь получить обратно свою руку?

Это был удар, и очень больной, эльфы бережно относились к своим именам и никому не позволяли сокращать их почти до собачьих кличек. Конечно, если они могли позволить себе повлиять на этот процесс.

– Ты, грязный, волосатый… – начал было эльф, но его быстро прервали.

– Вообще не очень вежливо было с твоей стороны охотиться за мной, а потом ещё стучать на меня, мелкий ты засранец, – Вальдман обнажил зубы, – или, думаешь, я забыл тебя?

– Наглец. – протянул воин, – Я отучу тебя от манеры так разговаривать со мной.

– Да? – пальцы верберда уже сжимали горло топора, – Ну что ж, с удовольствием. Посмотрим, чего ты лишишься на этот раз.

– Яиц, например, – добавил Грод, медленно взводя арбалетный затвор.

Оставшейся рукой Морохир уже ухватился за рукоять широкого меча, стоимость которого Вальдман мысленно прикидывал в голове, как эльф постарше, одетый чуть богаче и чуть опрятнее, схватил товарища за запястье и промолвил на эльфийском.

– Довольно. Сейчас на это нет времени.

– О, боги, хоть один разумный нашёлся, – тихо шепнул гоблин ухмыляющемуся верберду.

Морохир опустил руку и сел на место, второй эльф развернулся к гостям и заговорил с ними на имперском языке.

– Итак, у нас проблема. Вот уже третью ночь подряд зеленокожие своими вылазками не дают нам спать. Прибывают всё новые и новые толпы, и все они орут, шумят, устраивают драки у костров и жутко воняют. Мне уже начинает казаться, что это похоже на более-менее организованный план.

Кто-то из сидящих у костра попытался заговорить.

– Да они же просто зверьё еба…

– Заткнитесь. – спокойно отрезал командир, – Как бы там ни было, здесь есть кое-какие укрепления. Рвы достаточно широки, колья неплохо наточены, сформировано три линии обороны. Но этих там, внизу, слишком много, так что нужно заранее спланировать отход к замку, может даже, к донжону. Мы, конечно, можем надеяться на пушку, но в такой толкучке она, скорее, раззадорит их, чем охладит.

– Простите, герр, как вас зовут? – Вальдман не мог удержаться от вежливости при виде эльфа, лишённого гордыни.

– Даэвин, к вашим услугам, – командир коротко кивнул, – Мы будем стоять на второй линии, позади драгун, за нами, как я слышал, встанут имперские мушкетёры, они прибудут к вечеру. Ещё говорят, что из столицы идёт подкрепление, но хрен они сюда доберутся за три дня. Так что вся надежда на нас.

Вальдман оглядел укрепления, оценил количество людей на них и тяжело вздохнул.

– Мило, – подытожил он.

– Вас двоих, несмотря ни на что, – тон эльфа при этих слова буквально сжигал воздух вокруг, – я буду рад видеть на нашей линии. Мне не хочется, чтобы вы остались на передовой одни.

– Мы воспользуемся вашим приглашением, герр, – стрелок отсалютовал, гоблин коротко кивнул, – Тем более, что отсюда нам будет лучше видно, куда стрелять. А с мушкетёрами стоять в одном строю как-то не с руки, уж больно чисто вокруг будет.

– Ничего, эта проблема быстро решится, – мрачно заметил командир, – особенно, когда на стенах закипит толпа. Мы немного поохотились сегодня ночью, мяса хотите?

– Не, у меня принцип, – отмахнулся Вальдман, – не есть мясо тех, кто обкладывает меня по матери на моём же языке.

– Ну, у нас есть дикий кабан, – пожал плечами Даэвин, – не далее, как вчера днём только подстрелили, ребята на левом фланге сейчас им занимаются. Лучше поесть нормально, пока не подвезли баланду из крепости.

– За кабана благодарю, – стрелок вежливо поклонился, – Освежевать, пожарить, и добротно будет, соль есть, а у Грода, поди, найдутся травы.

– Надо же, – удивился командир, – Не сырым?

– Что? – переспросил Вальдман.

– Прости, я думал, оборотни любят только сырое мясо, – уточнил Даэвин, немного краснея.

– Вервольфы любят, – смягчившись, ответил стрелок, – они считают, что это роднит их с истоками. Я лично, предпочитаю, чтобы мясо пахло специями, а не страхом.

Гости уселись перед костром рядом с командиром и налили себе пива из общего бочонка, возражать им никто не стал. Огонь немедленно принялся хвататься за подошвы их сапог, в застывших, было, на утреннем холоде жилах вновь потекла оттаявшая кровь.

– А как же во время превращений? – продолжал Даэвин беседу, – Особенно, в бою, ты, разве, можешь себя контролировать?

– Могу. – спокойно ответил Вальдман, – И все могут, уверяю тебя, только некоторые не хотят. Таких обычно, находят в канавах, разорванными на части сердобольными крестьянами, ну, ты видел, наверное.

– Интересно, – улыбнулся эльф.

– Ты…это, – гоблин поставил кружку на землю и утёр пену с губ, – если тебе интересно, спрашивай, только пива поставь.

Беседа продолжалась долго, как ни странно, она текла довольно приятно. Командир говорил вежливо, умно, высказывал очень интересные мысли, вообще, так сказать, вошёл во вкус. Прочие же заткнулись или же переговаривались на эльфийском, присматриваясь к ушам странных гостей.

Оказалось, что Даэвин ест обычное мясо и вообще многому научился у людей, несмотря на то, что сохраняет верность традициям своего народа. Он был рад общаться и учиться, пока другие эльфы куксились и жевали чёрную жвачку, как обиженные на весь свет маленькие дети.

Во время разговора Вальдман вдруг подумал, что было бы здорово вот так вот ещё денька три поотдыхать у костерка, побеседовать о жизни, попить пива под запах жарящегося жирного кабанчика. Когда позиции готовы, точнее заботливо отрыты проклинающими всё и вся солдатами, а враг там, внизу и совсем не беспокоит. Одним словом, было бы неплохо ещё немного пожить.

И не думать о том, что завтра, возможно, всем придётся умирать. Грод, Даэвин, Штраух, с натяжкой, Морохир, драгуны и солдаты, неужели, думал Вальдман, все эти приятные люди и нелюди завтра превратятся в хладные трупы? И главное, сможет ли он к этому когда-нибудь привыкнуть?

– Ну, это мы ещё посмотрим, – зло проговорил про себя стрелок, потягивая самокрутку.

– Что, прости? – переспросил его Даэвин.

Вальдман вырвался из раздумий.

– Ничего, – ответил он, – О, смотри, переворачивать пора!

***

А вечер начинался странно, вместе с ослепительно ярким закатом, в горы прибыл и изрядно потрёпанный неполный полк имперских солдат. Всё ещё бравые, но уже изрядно уставшие, вояки хотели только одного: завалиться на привал и поесть с дорожки. Однако норма выдачи еды на день была уже целиком израсходована, видимо, кто-то из орденского начальства считал, что город ждёт долговременная осада.

Вальдман уже прошёлся несколько раз по крепости, поговорил с солдатами и счёл, что здешние рыцари либо дураки-оптимисты, потому думают, что такая толпа, как внизу, не смоет их к чертям со всеми регалиями, либо дураки-трусы, потому что не хотели это признавать. В любом случае, ничего путного от них ждать не приходилось, они ели ту же пищу, что и простые пехотинцы, однако тот факт, что почти каждый из них еле-еле помещался в свои доспехи, делал демонстрацию излишней.

В общем, серую вонючую баланду с мясом, принадлежность которого не смог вычислить даже опытный нос верберда, к вечеру развозить уже закончили. Солдатики грустно скрипели зубами и почёсывали под кирасами опустевшие животы, однако, наёмников, по привычке, это не волновало. Вальдман, например, с восхищением обгладывал хрустящую кабанью ногу, немного рыча от удовольствия и пугая своих соседей.

Остальные тоже были заняты делом. В общем, атмосфера появилась как-то само собой и теплилась неповторимым уютом.

И тут случилось что-то странное, такие моменты, конечно, скрепляют людей, но напрочь портят им всё настроение. Группка солдат, что были на позиции выше, подошла неуверенной походкой, отбивая пыль грязными ботфортами, и остановилась у костра, прямо рядом с Вальдманом. Один из непрошенных гостей заявил:

– Именем Императора, мы требуем, чтобы вы поделились с нами своей пищей и питьём!

Револьвер с молниеносной скоростью сверкнул в лучах закатного солнца и уже через мгновение смотрел своей чёрной пустой глазницей прямо в лицо парламентёра.

– Кому это нам? – не поднимая головы спросил Вальдман.

В другой ситуации он даже не прекратил бы есть.

– Имперским…мушкетёрам…пожалуйста…– голос стал менее уверенным, словно то, чему учили более опытные сослуживцы быстро выветрилось из бедовой головушки.

И тут Вальдман всё-таки посмотрел в лицо говорящего и его свиты. Он с досадой убрал револьвер обратно в кобуру. В который раз ему пришлось тяжело вздохнуть.