Читать книгу: «Код тьмы», страница 2
Санитары вопросительно глянули на Петра Леонидовича, демонстрируя тем самым заслоновцам, что приказы они принимают от своего руководства, а не от варягов, ведущих себя в клинике как хозяева. Покрышкин рассеянно кивнул – мол, делайте, что вам говорят. В его голове бродило несколько беспокойных мыслей, только ни за одну из них он не мог толком уцепиться, чтобы размотать клубок своей тревоги. Больше всего его беспокоило, что ему приходилось играть втемную, в то время как его партнеры из АО «Заслон», похоже, видели все карты и играли на один карман… С одной стороны, вроде бы и не стоило вот так, сходу записывать заслоновцев в стан противников, но с каждой минутой перекос в части владения информацией в их пользу все больше и больше тревожил Покрышкина. Он здесь на своей территории и в своем праве, но его отодвинули и превратили почти в стороннего наблюдателя.
Санитары между тем крепко зафиксировали руки и ноги Крикуна, на кушетке, а самым длинным ремнем прихватили поперек туловища. Сработали быстро и сноровисто – управились меньше чем за минуту, почти не заметив его сопротивления. Хотели было выйти – вроде как их дело уже сделано – но Фролов остановил их:
– Вам лучше остаться. К пациенту будет применен экспериментальный метод лечения и его реакция непредсказуема.
Санитары пожали плечами и остались, а на чашу весов сомнений Покрышкина упал еще один камешек: Крикун же зафиксирован, тогда чего они боятся? Он что, под действием их излучателей в Халка превратиться должен, которого даже ремни не удержат? Рука врача непроизвольно нырнула в карман защитного костюма и нащупала рукоять транквилизаторного пистолета. А еще Петр Леонидович все чаще поглядывал на санитара Антона. Не нравился тот ему, ох, не нравился! Обследовать его уж точно не помешает. Может, конечно, тут чистая усталость и недосып, но в таких вопросах лучше перебдеть.
Заслоновцы между тем подготовили излучатели, Фролов поднял свой и направил на Киркуна. Тот задергался в ремнях, да куда тут денешься? Когда заслоновец включил излучатель, Покрышкину сперва показалось, что прибор не сработал, но, приглядевшись, он понял, что ошибся – излучение шло, только почти незаметно для глаза, похоже, на грани видимой и ультрафиолетовой областей спектра. Причем излучал прибор широко – почти как синяя УФ-лампа. Крикуна под воздействием излучения начало ощутимо корежить, и Покрышкин вдруг пожалел, что заранее не озаботился берушами: если пациент вдруг вздумает оправдывать свое прозвище, мало тут не покажется никому.
Петр Леонидович в очередной раз покосился на Антона. Он, как и второй санитар, стояли в зоне излучения. Покрышкину это очень не понравилось. Оно конечно, заслоновцы не предупредили, что здоровым людям под воздействие УФИ-РС лучше не попадать, но это еще не означало его безопасности. Ну и слово «экспериментальный» в этом плане успокаивало слабо. Петр Леонидович совсем уж было хотел сказать санитарам, чтобы отошли подальше, но тут Крикун вдруг по-звериному завыл и бешено рванулся из ремней. Те, кажется, даже затрещали, и пальцы Покрышкина непроизвольно сомкнулись на рукояти транквилизаторного пистолета. Оба санитара навалились на Крикуна, прижали его к кушетке, а Петр Леонидович не выдержал и дернул из кармана оружие.
– Не сметь! – увидев это, на грани ультразвука взвизгнула Зонина, а Фролов продолжал поливать излучением всех троих – Крикуна и санитаров.
Пока Покрышкин колебался, события решили за него. Санитар Антон вдруг зарычал, оттолкнул напарника и бросился к выходу. Петр Леонидович оказался как раз у него на пути. Тут бы ему и применить свой пистолет, но он чуть растерялся и промедлил – все-таки в функции заведующего инфекционным отделением не входят драки и стрельба. Промедление вышло врачу боком – он поймал челюстью кулак санитара, в голове вспыхнул фейерверк покруче салюта на День Города, после чего наступила тьма.
* * * *
– Вы как, в порядке, доктор? – тревожный голос Фролова был первым, что услышал Петр Леонидович, очнувшись.
Услышал, и скривился. Во-первых, тембр у заслоновца был все же очень неприятный, а во-вторых, глупее ничего не мог спросить? В порядке ли он? Его отправил в нокаут собственный санитар, который с высокой долей вероятности болен заразной болезнью неизвестной природы и неизвестно, излечимой ли… Он просто превосходно, черт возьми!
– Сами-то как думаете? – со всем сарказмом, на который был способен, осведомился Покрышкин и осторожно прикоснулся к своему подбородку.
Поморщился. Больно, но жить можно. Не сломана челюсть – и то хлеб. Удар у Антона тяжелый – в боксеры бы ему идти, а не в санитары…
– Антона нашли? – встрепенулся Петр Леонидович.
– Санитара сбежавшего? – бесцветный голос блондинки Зониной звучал сейчас едва ли не более неприятно, чем голос ее напарника. – Нет, не нашли. Больница большая, прятаться есть где… Что же это вы, доктор, не сообщили нам, что санитар ваш пострадал от больного?
– От Грицука? – внезапно охрипшим голосом переспросил Петр Леонидович. Новость была не то чтобы совсем уж ошарашивающей, кое-какие подозрения у него уже появились, но весьма неприятной. – Я не знал… Вы уверены?
– Напарник его раскололся, – ледяным тоном сообщила Зонина. – Во время прошлого приступа Грицук укусил его, прокусил перчатку. Этот ваш Антон обработал укус, противостолбнячную сыворотку вкатил, понадеялся, что пациент не заразен…
– А он заразен? Точно?
– Как выяснилось, да, – проскрипел Фролов.
Петру Леонидовичу остро захотелось выругаться. Грубо. В силу врожденной интеллигентности желание такое его в жизни посещало довольно редко, но тут уж случай был прямо из ряда вон. Выяснилось у них! Секретчики, мать вашу!
– Знаете что, господа хорошие, – скрипнув зубами, начал Покрышкин, – так дела не делаются. Вы помещаете в больницу пациента, больного принципиально новым синдромом с абсолютно неизвестными характеристиками. Не даете нам практически никакой информации и средств для адекватного обследования, кроме гемо-спектрографа. И ладно бы сами такой информации не имели, так ведь нет же! Имеете! Только от нас скрываете. Делаете какие-то секретные разработки на тему этой болезни, а мы опять не в курсе. Вы ведь, выходит, не только на пациенте эксперименты ставите, но и на нас тоже! А это уже, простите, ни в какие ворота… Представьте, что Антону Сушинскому, если вы не ошибаетесь и у него теперь тоже солярный синдром, удалось выбраться из больницы и он разносит эту гадость среди ничего не подозревающих горожан! Как вам такой расклад, а?!
– Не удалось, – глухо ответил Фролов. – И не удастся. Мы задействовали систему карантинной блокировки. Теперь больницу никто не покинет.
Петр Леонидович со стуком захлопнул отвисшую челюсть. Картина Репина «Приплыли».
* * * *
– Думаю, самое время рассказать мне все, что вы знаете о солярном синдроме. – Петру Леонидович пока еще держал себя в руках, но чувствовал, что, если так пойдет и дальше, непременно сорвется.
– А мне кажется, доктор, что вы неправильно расставляете приоритеты, – постепенно складывалось ощущение, что от тона Зониной вот-вот начнется новый ледниковый период. – Первым делом надо поймать вашего беглеца, а то скоро по больнице будут шататься толпы буйно помешанных с кровью, полной солоцитов.
Покрышкин прикусил губу, чтобы не ответить ей что-нибудь резкое: перепалка с заслоновцами – последнее, что нужно в сложившейся ситуации. Сейчас надо объединять усилия, а не собачиться по любому поводу. Только вот как объединяться с… такими?
– Скажите хотя бы, эти ваши… экспериментальные излучатели дали результат? На Грицуке? – скрипнув зубами, спросил Петр Леонидович.
– Нет… пока, – неохотно отозвался Фролов. – Мы повысили интенсивность излучения, и он потерял сознание. Но для проверки результатов понадобится повторная гематограмма.
– Так, может, имеет смысл сделать ее? Возьмите с собой второго санитара… кажется, это Паша Скорин, я плохо разглядел сквозь щиток, и прихватите мой транквилизаторный пистолет. По-моему большая разница: есть у нас средство для излечения солярного синдрома или нет.
– Логично, – кивнул заслоновец. – Так и сделаем.
– А что с беглецом? – снова влезла Зонина. – Вы собираетесь что-нибудь делать?
«Собираюсь, – хотел сказать Петр Леонидович, – надеть на вас смирительную рубашку и засунуть в комнату с мягкими стенами». Но не сказал, конечно, хотя пока что от этой блондинки было больше вреда, чем пользы.
– Вы с главврачом связались?
– Связались. На момент активации карантинной блокировки он находился вне больницы, так что придется обходиться без него.
Замечательно, черт возьми! Так как чрезвычайная ситуация связана с заразной болезнью, стало быть кому и отвечать, как не заведующему инфекционным отделением. И в отсутствие главврача главным получается он, Покрышкин. Формально главным, а по факту – крайним, на которого потом, при плохом развитии событий, можно будет свесить всех собак. А фактически распоряжаться здесь будут эти двое из АО «Заслон». Шефы чертовы… Ладно, это все лирика. Переживать по поводу того, на что не можешь повлиять, – это для тех, у кого нервы лишние.
– Значит так. Мы с вами сейчас идем в ординаторскую. Там в специальном шкафчике еще один транквилизаторный пистолет…
– Всего один?
– И еще два на складе. У нас тут, знаете ли, не зоопарк и не ветклиника: нам по своим пациентам, как правило, стрелять не приходится. Не говоря уже о санитарах. Далее. Из ординаторской по громкой связи созовем весь свободный персонал к комнате охраны и сами двинемся туда.
– Зачем?
– Во-первых, у охраны оружие. Травматическое, конечно, но лучше, чем ничего. Во-вторых, наша больница напичкана камерами. А мониторная там же, у охраны. Это самый быстрый способ отыскать нашего беглеца.
– Пожалуй, вы правы.
Надо же, конец света, эта снежная королева хоть с чем-то согласилась! Видимо, где-то в лесу сдох медведь. Бедняга косолапый… Впрочем, на лице Покрышкина не дрогнул ни один мускул.
– Тогда идемте, время дорого.
* * * *
Пока они шли по коридору, Петр Леонидович поймал себя на мысли, что комфортнее ему было бы с Фроловым. Зонина же обладала нулевой эмпатией и аурой робота-убийцы. На языке вертелось множество вопросов, только черта с два она ответит. Да еще посмотрит как на осмелившийся заговорить предмет мебели. Кроме того, Покрышкин никогда бы не подумал, что может такое испытывать, но он чувствовал себя весьма неуютно без транквилизаторного пистолета: буйный псих, в которого превратился несчастный Антон, мог выпрыгнуть буквально из-за любого угла. Хорошо, что до ординаторской недалеко… Вот до помещения охраны куда как дальше, зато туда они пойдут уже вооруженные.
Ощущение «что-то не так» посетило Покрышкина буквально за несколько метров до ординаторской. Дверь ее была приоткрыта, чего обычно старались не делать: когда там находились врачи, они порой вели разговоры, для чужих ушей вовсе не предназначающиеся. Особенно если это уши пациентов. А уходя, дверь захлопывали, и войти туда можно было только по карточке доступа, имевшейся лишь у врачей. Младший персонал без них посещать ординаторскую не имел права… А тут – такая небрежность… Но небрежность ли?
Петр Леонидович почувствовал, что у него пересохло во рту, и подумал, что в кино в такие моменты полицейский или частный детектив обычно напрягается и достает пистолет. Покрышкину за неимением второго, оставалось только первое. Зонина хотела было что-то спросить, но Петр Леонидович выразительно прижал палец к губам, а потому указал на приоткрытую дверь. Та поняла – чуть побледнела и решительно кивнула. Ничего так дамочка, боевая. Не была бы еще такой стервой …
Покрышкин прислушался. Из помещения не доносилось ни звука, что могло означать как отсутствие там кого бы то ни было, так и, например, засаду. Правда, Петр Леонидович сильно сомневался, что буйный сумасшедший способен надолго затаиться, не издавая ни звука, но в этом деле лучше перебдеть, чем валяться потом с проломленной головой или превратиться в такого же помешанного и с пеной у рта гоняться за бывшими коллегами… А может, ну его к черту? Те же герои фильмов, заходя в такие вот приоткрытые двери, как правило, потом об этом сильно жалели. Но им-то куда деваться – их сценарист заставляет, а Петра Леонидовича гонит чувство долга и неведомо откуда взявшийся азарт: ему аж до скрежета зубовного хотелось разгадать это дело, закутанное в тайны, как младенец в пеленки, ну и выпутаться из этой истории, конечно. А один из пунктов плана находился как раз там, за дверью.
Решение было почти принято, когда из ординаторской донесся слабый, полный страдания женский стон. Мысли о предельной осторожности вымело из головы Покрышкина, словно резким порывом шквала. Он рванул вперед и, толкнув дверь, пулей влетел в ординаторскую.
К счастью, неосторожность боком ему не вышла – по голове он, во всяком случае, не получил. По крайней мере, физически. А психологически… шоковый заряд врач словил.
На полу у стола лежала его заместитель, Марина Андреевна Дашкова. Она с трудом ворочалась и стонала, а шея и правое плечо у нее были окровавлены. Покрышкин, не колеблясь, сначала метнулся к аптечке за перекисью и бинтами, а потом бросился к ней:
– Марина Андреевна, я здесь, держитесь!
Он присел рядом с ней на колени, с тревогой глядя на раны и опасаясь худшего… и вдруг застыл, словно превратился в соляной столп: раны на шее и плече Дашковой были неглубокие, но… от зубов.
– Твою вакцину! – едва слышно выдохнул Покрышкин, совершенно потрясенный, и чуть громче спросил: – Кто это с вами сделал? Антон? Антон Сушинский, санитар?
Марина Андреевна водила взглядом по сторонам, но, казалось, ничего не видела, а на вопрос Покрышкина только рассеянно кивнула. Однако он не был уверен, слышала ли она его вообще. Вместо того чтобы обрабатывать раны, которые, впрочем, выглядели неопасными, Петр Леонидович отстранился, поднялся на ноги и повернулся к Зониной, которая наблюдала эту сцену с нарастающей тревогой.
– У вас спектрограф с собой? – совсем уж тихо, почти одними губами спросил ее Покрышкин.
Та кивнула и полезла было в сумку, но в следующее мгновение округлила глаза от изумления и страха. Сзади же послышалось чуть ли не звериное рычание, и Марина Дашкова прыгнула на спину Покрышкину, словно лесная рысь. Петр Леонидович с трудом удержался на ногах, но спину его внезапным и сильным ознобом проморозила мысль, что, стоит больной его один раз укусить, и…
Даже не додумав, он качнулся назад и с силой врезался в стоящий у него за спиной шкафчик со стеклянными дверцами. Стекла со звоном разбились и посыпались каскадом осколков. Сумасшедшей, висящей у Покрышкина на спине и принявшей на себя столкновение с дверцами, пришлось несладко, ее хватка ослабла и Петру Леонидовичу удалось ее с себя сбросить. Он тут же ринулся к шкафу у противоположной стены – именно там находился транквилизаторный пистолет. Дашкова, не обращая внимания на свои многочисленные кровоточащие порезы, с ревом вскочила на ноги и бросилась теперь уже на Зонину, которая достала излучатель и, видимо, показалась сумасшедшей более опасным противником. Достала-то достала, но применить не успела – больная сбила ее с ног и навалилась сверху. Дашкова продолжала рычать, прижимала Зонину к полу, а потом резко склонилась к заслоновке, намереваясь впиться ей в шею зубами. Не успела она совсем чуть-чуть – ее опередил вонзившийся ей под лопатку дротик из транквилизаторного пистолета Петра Леонидовича. Больная обмякла и упала на свою несостоявшуюся жертву.
