Читать книгу: «Герои Курской битвы», страница 2

Все эти годы Пухов писал статьи, активно публиковался в военных журналах и периодике. До начала войны опубликовал более 35 работ, в основном по тематике, связанной с бронетанковыми войсками. Танки его захватили. В 1941 году, в самый канун начала войны, Николай Павлович успешно защитил диссертацию по теме «Противотанковая оборона войскового тыла». В своей научной работе Пухов изложил свои мысли по поводу применения танков, в том числе массированного, а также взаимодействия танков и других родов войск, и, конечно же, противодействия им. Опыт войны на европейском театре в диссертации был тоже учтён. Автор как будто предчувствовал, что в самой масштабной битве Великой Отечественной войны ему придётся управлять войсками именно в схватке с массами танков и бронетехники противника.

3

Началась война. Теория закончилась 22 июня 1941 года. Настала пора военной практики. Но практика Гражданской войны, та, которую имели он и его сослуживцы, не годилась. Победы немецких войск лета 1941 года были достигнуты моторами и быстрым манёвром.

Быстрый маневр, как вскоре стало очевидным, без моторов невозможен. Кавалерия на эту роль уже не годилась. От командиров на поле боя при решении конкретных задач война в первые же дни потребовала умелого взаимодействия различных родов войск. А ещё – чёткой работы связи. А ещё – хорошо поставленной службы тыла.

Противник всем этим владел в достаточной степени. Красная армия – нет. В итоге – глубокие прорывы с выходом на тылы, полная или частичная парализация действий войск в обороне, охваты, «котлы», разгром.

С августа 1941 года генерал-майор Н. П. Пухов на фронте. Командовал 304-й стрелковой дивизией, которая действовала в составе 38-й армии Юго-Западного фронта. Прошёл бои в районе Полтавы в сентябре 1941 года, затем, в октябре, Сумско-Харьковскую оборонительную операцию. После падения Киева и гибели в «котле» огромной группировки наших войск образовалась стокилометровая брешь – фронт оказался разорванным. Брешь нужно было закрывать. В прорыв была брошена дивизия генерала Н. П. Пухова. Свою задачу она выполнила.

В январе 1942 года Пухов был назначен на должность заместителя командующего 13-й армией. В этот момент генерала А. М. Городнянского⁶, командовавшего 13-й армией, назначили на 6-ю армию, и, по существу, Николай Павлович принимал у него дела, потому что нового командующего так и не назначили. Должность заместителя командующего, хоть армии, хоть фронта, такова, что он постоянно находится в тени своего непосредственного начальника, даже если при этом возглавляет отдельную группу и эта группа отличается в бою. Н. П. Пухову повезло. С самого первого дня своего нового назначения он так прочно взял в свои руки дела армии и так их энергично поволок, что у командования вскоре уже и не возникало необходимости назначать на 13-ю армию командарма. К тому же именно в этот период погибли многие командующие: А. М. Городнянский, М. Г. Ефремов, Ф. Я. Костенко. Тяжело ранен был К. К. Рокоссовский.

Зимой – весной 1942 года армия входила в состав Брянского фронта и действовала на его левом фланге.

В мае 1942 года Пухов был официально утверждён в должности командующего армией. Под его руководством армия сражалась в Воронежско-Ворошиловградской оборонительной (1942), в Воронежско-Касторненской (1943) наступательной операциях. В марте 1942 года генерал получил свой первый боевой орден – Красного Знамени. Странная история: отвоевавший всю Гражданскую войну и почти год на фронте Великой Отечественной, он впервые появился в наградных списках. Большинство красных командиров имели ордена, добытые ещё в 20-е и 30-е годы. Но штабному работнику непросто было попасть в список отличившихся в той или иной операции. Хотя, надо заметить, наградные листы составляются именно в штабах. Скромность Николая Павловича не позволяла воспользоваться служебным положением. Поэтому-то надо иметь в виду: все награды генерала Пухова – боевые, заслуженные дважды и трижды.

Свой полководческий дар, знания, полученные в войсках, в учебных аудиториях и штабах, командарм впервые по-настоящему использовал в июне – июле 1942 года во время Касторненской оборонительной операции. Тогда соединения 13-й армии оказались в полосе главного удара немцев. Дивизии настолько прочно окопались, так искусно организовали оборону, что противник после нескольких попыток пробить брешь, потеряв большое количество боевой техники и живой силы, прекратил атаки и вынужден был перенести направление главного удара на другие участки.

В ходе Воронежско-Касторненской наступательной операции⁷ в январе – феврале 1943 года генерал Н. П. Пухов со своим штабом так построил боевые порядки своей ударной группировки, что она с ходу взломала немецкую оборону и начала стремительно развивать наступление в охват Касторненской группировки противника. К концу февраля армия вышла на рубеж Малоархангельское – Рождественское и остановилась.

В середине февраля 1943 года был создан Центральный фронт второго формирования. Командовать новым объединением Ставка назначила К. К. Рокоссовского, только что блестяще завершившего операцию по ликвидации Сталинградского «котла». На новое место службы комфронта прибыл вместе со своим штабом. Вскоре Рокоссовский появился в штабе 13-й армии, которую только что передали в его подчинение из состава соседнего Воронежского фронта. Познакомился с командирами дивизий и корпусов, поговорил с командармом и начштаба, осмотрел оборону и остался доволен.

Правой рукой Пухова всегда был начальник штаба армии генерал-майор Александр Васильевич Петрушевский. Белорус. Сын железнодорожника. До революции окончил гимназию. В армии с 1915 года. Как большинство гимназистов, призванных на военную службу в годы Первой мировой, окончил курс 2-го Киевского Николаевского военного училища, был 1 декабря 1916-го произведён в прапорщики и отправлен на фронт. В 1918 году подпоручик Петрушевский добровольно поступил на службу в РККА, командовал ротой, батальоном, полком, был ранен. В 1922 году под Брянском служил в штабе частей особого назначения. Отсюда он был направлен в Высшую тактико-стрелковую школу комсостава им. III Интернационала, которую окончил в 1923 году. Ещё через пять лет он завершил учёбу в Военной академии им. М. В. Фрунзе, после чего был направлен на штабную и преподавательскую работу. В течение полугода (с декабря 1931-го по май 1932-го) руководил Стрелково-тактическими курсами усовершенствования комсостава РККА им. III Коминтерна, а затем серьёзно занялся тактическими вопросами механизированных войск, руководил профильной кафедрой в Военной академии им. М. В. Фрунзе. В 1938 году он окончил Военную академию Генерального штаба и 17 мая 1939 года был произведён в комбриги. Войну он встретил в штабе Западного Особого военного округа на посту заместителя начальника. 5 мая 1941 года назначен начальником штаба 13-й армии. После неудач в Белостокско-Минском сражении возглавил оборону Минска. Затем сражался под Могилёвом и на Кричевском направлении. В октябре 1941 года попал в окружение под Брянском. Зимой 1941/42 года армия успешно действовала в районе Ельца. Когда генерал Н. П. Пухов прибыл в 13-ю армию, начштаба быстро ввёл его в курс дел и занялся непосредственно штабной работой.

Они вместе будут верстать план оборонительной операции против ударной группировки Моделя, стоявшей против них на Орловском плацдарме. Вместе будут обдумывать тактические детали наступления. Вместе доведут 13-ю армию до Днепра. 25 сентября 1943 года Петрушевский получит воинское звание генерал-лейтенанта, а через несколько месяцев и новое назначение – на 104-й стрелковый корпус 40-й армии. Со своим корпусом Петрушевский пройдёт Украину, Румынию, Венгрию. В 1944 году он станет Героем Советского Союза, а в марте 1945 года возглавит 46-ю армию 2-го Украинского фронта, с которой проведёт Венскую, а потом Пражскую наступательные операции.

В освобождённой Праге, утопающей в цветущей сирени, они и встретятся, два командарма, которые жгли немецкие танки под Малоархангельском, Понырями и Ольховаткой летом 43-го.

4

Армия генерала Пухова стояла на тех же позициях, где противник остановил её полгода назад. «Мы занимали полосу, – вспоминал Николай Павлович, – в северном направлении по обе стороны железной дороги Орёл – Курск с центром у станции Поныри. Справа от нас оборонялись соединения 48-й армии, слева – соединения 70-й армии. В то время как Совинформбюро в течение трёх месяцев неизменно сообщало, что “на фронте ничего существенного не произошло”, у нас днём и ночью непрестанно велась работа по укреплению обороны и подготовке к наступлению.

Незадолго до наступления противника для проверки состояния обороны в 13-ю армию приезжал командующий войсками Центрального фронта К. К. Рокоссовский. Он побывал на двух передовых наблюдательных пунктах, с которых изучал расположение наших войск и противника.

Один из наблюдательных пунктов севернее станции Поныри был устроен возле железнодорожного полотна в виде замаскированной площадки на трёх растущих рядом высоких, но тонких деревьях. Когда по шаткой лестнице на эту площадку взошёл товарищ Рокоссовский, я крайне обеспокоился за её устойчивость и облегчённо вздохнул, увидев его благополучно спустившимся на землю.

Второй наблюдательный пункт располагался на небольшой высоте у истока Оки, которая севернее протекает по территории моей родной Калужской области. Помню, взглянув на журчавший неподалёку ручеёк, которым здесь начиналась эта могучая русская река, я мысленно перенёсся в знакомые мне с детства места, вспомнил умершую там в 1941 году во время немецкой оккупации мать и невпопад ответил на какой-то вопрос, заданный командующим фронтом».

В своих мемуарах Николай Павлович лаконичен до скупости. Рассказывая о том дне, когда они с комфронта рассматривали в бинокли и стереотрубу простор Соборовского поля, он не зацепился ни за одну подробность. Всё кратко, как в боевом донесении.

Центральный фронт окапывался. Окапывались и соседние Воронежский, Брянский, Западный. Окапывался и Степной округ, позиции которого были расположены в затылок Воронежскому и частично Центральному фронтам.

Пухов каждый день бывал в войсках. Наблюдал за ходом земляных работ. Осматривал очертания поля, лежащего перед окопами 203-го гвардейского стрелкового полка 70-й гвардейской стрелковой дивизии и понимал, что если немцы решатся на массированную танковую атаку, то свой «клин» пустят именно здесь. Простор для танкового маневра, хорошая видимость. Заслушивал доклады инженерных служб. Рассматривал схемы минных полей. Вносил поправки. Разговаривал с бойцами и командирами. Спрыгивал в пулемётные окопы, осматривал секторы обстрела. Просил продемонстрировать, как пулемётчики будут действовать во время боя или огневого налёта противника. Смотрел в лица бойцов.

– Что думаете, ребята?

– Выстоим, товарищ генерал, – отвечали пулемётчики, бронебойщики и стрелки.

– И я так думаю. Кормят как? Не обижает старшина? Каша горячая?

В глазах бойцов была уверенность. В действиях чувствовались вышколенность, надёжность.

Заметил, что зачастил к нему комфронта. Однажды К. К. Рокоссовский спросил:

– Как думаете, Николай Павлович, где Модель атакует? – И, не дожидаясь ответа, начал рассуждать: – На широком участке свои танки они не пустят. Будут массировать. Как делали это всегда. Выберут участок одной армии. Или, что наиболее вероятно, стык.

Они стояли на полковом НП одной из дивизий первого эшелона и смотрели через маскировочную сетку на нейтральную полосу.

– А на меня и пойдёт, – ответил Пухов. – У соседей лес, местность неудобная пересечённая. Балки да ручьи. А у меня всё же поровней. И, самое главное, дорога на Курск. Прямой путь.

Всем было понятно: предстояло сражение на ограниченном пространстве. Сравнительно небольшом.

Три месяца вкапывались в землю дивизии 13-й армии.

Рокоссовский и до разговора с генералом Пуховым был уверен, что его фронт будет атакован здесь – с высот, расположенных между Гнильцом и Подолянью, через Соборовское поле на Ольховатку и Тёплое. Теперь, глядя в сторону Тепловских и Поныровских высот, обсудили этот вариант и пришли к выводу, что он наиболее реален для прагматичной немецкой штабной мысли.

Во время одной из своих инспекций Рокоссовский сказал Пухову:

– Нужны свежие разведданные. Каждую ночь посылайте разведчиков. «Язык» нужен каждый день. Тишина, Николай Павлович, вот-вот разорвётся.

Начало немецкого наступления ждали в конце мая.

В середине мая на Центральный фронт прибыл представитель Ставки Г. К. Жуков. Побывал он и в хозяйстве своего земляка. «Я лично был на переднем крае 13-й армии, – докладывал он в Москву, – просматривал с разных точек оборону противника, наблюдал за его действиями, разговаривал с командирами дивизий 7-й армии и 13-й армии, с командующими Галаниным, Пуховым и Романенко и пришёл к выводу, что непосредственной готовности к наступлению на переднем крае у противника нет.

Может быть, я ошибаюсь; может быть, противник очень искусно маскирует свои приготовления к наступлению, но, анализируя расположение его танковых частей, недостаточную плотность пехотных соединений, отсутствие группировок тяжёлой артиллерии, а также разбросанность резервов, считаю, что противник до конца мая перейти в наступление не сможет».

В своих предположениях и выводах Г. К. Жуков не ошибся.

5

Маршал К. К. Рокоссовский в мемуарах «Солдатский долг» подробно описывает работу по подготовке к сражению: «Вначале предполагалось построить пять оборонительных полос общей глубиной 120–130 километров. Но затем глубина оборонительных полос на отдельных, наиболее важных, направлениях была увеличена до 150–190 километров⁸.

За три месяца войска фронта оборудовали шесть основных оборонительных полос. Кроме того, были построены промежуточные рубежи и отсечные позиции, протянувшиеся на сотни километров. Ходы сообщения между траншеями строились с таким расчётом, чтобы при необходимости они могли служить отсечными позициями. Батальонные узлы сопротивления, как правило, были подготовлены к круговой обороне.

Особое внимание уделялось прикрытию стыков, обеспечению маневра артиллерии траекторией и колёсами, а также маневра войск по фронту и из глубины⁹.

Всего войсками фронта за апрель – июнь было отрыто до 5 тысяч километров ходов сообщения, установлено до 400 тысяч мин и фугасов. Только на участке 13-й и 70-й армий было выставлено 112 километров проволочных заграждений, из которых 10,7 километра – электризованных, и свыше 170 тысяч мин.

Располагая данными о том, что немецкое командование, готовясь к летнему наступлению, особые надежды возлагает на массированные удары своих танковых войск, оборону Курского выступа мы строили прежде всего как противотанковую, в расчёте на отражение крупных танковых группировок противника. Приходилось учитывать и то, что противник собирается широко применять свои новые мощные танки “Тигр” и самоходные орудия “Фердинанд”. Мы подготовили сильные противотанковые рубежи с мощными опорными пунктами на наиболее опасных направлениях и максимально насытили их артиллерией.

К отражению вражеских танков решено было привлечь всю артиллерию фронта, в том числе и зенитную, сосредоточив её основные силы в полосах обороны 13-й, частично 48-й и 70-й армий на направлении ожидаемого главного удара противника.

Для лучшей организации взаимодействия и удобства управления опорные пункты объединились в противотанковые районы. К июлю на правом крыле фронта глубина противотанковой обороны достигла 30–35 километров. Только в полосе 13-й армии на главной полосе обороны насчитывалось тринадцать противотанковых районов, состоявших из сорока четырёх опорных пунктов; на второй полосе имелось девять таких районов с тридцатью четырьмя опорными пунктами, а на третьей полосе – пятнадцать районов с шестьюдесятью опорными пунктами.

Большое внимание было уделено созданию различного вида противотанковых заграждений. Перед передним краем и в глубине обороны на танкоопасных направлениях была подготовлена сплошная зона таких препятствий. Сюда входили минные поля, противотанковые рвы, надолбы, плотины для затопления местности¹⁰, лесные завалы».

Даже если судить только по мемуарам, главной заботой штаба Центрального фронта и командующего К. К. Рокоссовского был участок фронта, занимаемый 13-й армией. Здесь линия обороны фронта в ходе зимних и весенних боёв оказалась глубоко вдавленной на восток.

Сюда, на Соборовское поле и приглашал Рокоссовский своего давнего соперника Вальтера Моделя с его новыми танками и пополненными дивизиями. А Моделю казалось, что достаточно покрепче ударить в этот прогиб, и…

Уже заканчивался июнь, а немцы не атаковали. В Москве тоже нервничали. Рокоссовский в разговоре с Верховным дал свой прогноз – конец мая. Но и майские сроки прошли. В Ставке снова забродили настроения – начать первыми, атаковать противника всеми накопленными силами и разгромить его на оборонительном рубеже. По всем данным разведки, советская сторона имела на Курском выступе абсолютное превосходство в живой силе, артиллерии, танках, самолётах. Но наступающая сторона, как известно, должна иметь трёх-, а то и четырёхкратное превосходство. А такого немцы не могли достигнуть уже по объективным причинам. Не выдерживала экономика Европы, которая, как известно, почти целиком работала на Третий рейх, на его планы и победы, такой нагрузки. Иссякал людской ресурс. Гитлер опасался доверять оружие представителям других народов, даже переодетым в форму вермахта – немецкий солдат из бельгийца, поляка и француза получался не всегда, а если и получался, то нескоро.

В ночь на 5 июля в полосе 13-й и 48-й армий, почти одновременно, наши разведчики захватили в плен немецких сапёров.

Пухов в ту ночь не спал. Телефонист позвал к аппарату.

– Товарищ командующий, из Сивашской звонят.

Сразу узнал грузинский акцент командира 15-й Сивашской стрелковой дивизии полковника В. Н. Джанджгавы¹¹. Прошлой ночью на его боевое охранение вышли двое перебежчиков из 3-й роты 18-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии. Назвались словенами¹². При допросе показали: их дивизия стоит в районе Верхнее Тагино в готовности в ближайшие дни перейти в наступление. Перебежчикова Пухов тут же направил в штаб фронта, а Джанджгаве приказал в ночь готовить несколько разведгрупп, включить в них лучших разведчиков, чтобы те прочесали весь участок перед своей дивизией и обязательно захватили «языка».

И вот полковник Джанджгава, сбиваясь и путая русские слова с грузинскими, докладывал, что пленного разведчики взяли в минных полях на нейтральной полосе, что это сапёр и что при стычке с разведгруппой остальных перебили и что те тоже были сапёрами.

– Сколько же их там было? Сапёров…

– Разведчики говорят – до взвода, человек двадцать. Проделывали проходы в минных полях. Вот он, стоит передо мной…

– Разговаривает?

– Разговаривает.

– Спросите, когда они начинают?

– Уже спрашивал. Говорит: 5 июля. Выходит, сегодня, товарищ командующий! В два часа тридцать минут. Пехота и танки уже на исходных позициях для атаки. В частях зачитан приказ фюрера: «Колоссальный удар, который будет нанесён утром советским армиям, должен потрясти их до основания…» Вот что он говорит. Танкисты танки заправили, полный боекомплект загрузили.

– Вот что, Владимир Николаевич, пленного – ко мне. Немедля. Дивизию поднимай в ружьё.

Дальнейшие события развивались так.

Пухов, не дожидаясь пленного, тут же позвонил в штаб фронта. В штабе Центрального фронта тем временем находился Г. К. Жуков. Рокоссовский выслушал Пухова, посмотрел на часы, потом на Жукова, который сидел рядом над разложенной картой. Часы показывали ровно 2.00. Жуков поднял глаза от карты и внимательно посмотрел на комфронта; маршал понял, что что-то произошло, очень важное, пожалуй, самое важное, чего они ожидали все эти дни и недели.

Из 48-й армии сообщали то же. И там разведка захватила на нейтральной полосе сапёров, делавших проходы в своих и наших минных полях.

– Верить пленным или не верить? Лично для меня всё очевидно. – И Рокоссовский снова посмотрел на Жукова.

– Надо доложить о пленных в Ставку, – предложил кто-то из офицеров штаба.

– Докладывать уже поздно, – сказал Рокоссовский. – Но контрподготовку провести успеем. Если отдать приказ немедленно.

– Времени терять не будем, Константин Константинович, – согласился Жуков. – Отдавайте приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки. А я сейчас позвоню товарищу Сталину и доложу о принятом решении.

Как потом вспоминал Жуков, его тут же соединили с Верховным. Сталин находился в Ставке и только что закончил разговаривать по телефону с Василевским. Жуков доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку.

– Что ж, начинайте, – согласился Сталин. – Буду в Ставке ждать развития событий.

Из воспоминаний генерала В. Н. Джанджгавы: «В 2 часа 20 минут, ровно за десять минут до начала артподготовки врага, все линии и средства связи передали войскам условный сигнал “Солнце” – приказ о начале контрподготовки. В полосе обороны всего Центрального фронта грянул гром сотен орудий. Только в полосе обороны 13-й армии открыли огонь по вражеским позициям, местам предполагаемого скопления живой силы и техники противника 600 орудий».

Немцы начали в 4.30.

В 4.35 артиллерия Центрального фронта произвела новый мощный огневой налёт.

В полосе 13-й армии огонь вели более тысячи орудий. По приказу командарма в дело вступили полковая артиллерия и батальонные миномёты. Отработав по переднему краю противника, они тут же вернулись на свои огневые.

6

Ударная группировка 9-й полевой армии, предназначенная для прорыва обороны Центрального фронта на участке 13-й армии и свёртывания флангов в сторону соседних 70-й и 48-й армий, состояла из восьми пехотных, шести танковых и одной моторизованной дивизии, а также частей усиления. 270 тысяч солдат и офицеров, около 3500 орудий и миномётов, 1200 танков и самоходных орудий. Бронированный клин возглавляли «Тигры», «Пантеры» и «Фердинанды». Свою главную ставку Гитлер сделал на сокрушающий удар. Перед фронтом 13-й армии, в предполагаемом секторе прорыва, Модель сконцентрировал силу, которая в 1,8 раза превышала обороняющуюся группировку. Против 2250 человек генерала Пухова и флангов соседних армий он выставил четыре тысячи человек на каждый километр фронта. Танковые силы были приблизительно равными. И только в артиллерии немцы существенно уступали. Для Рокоссовского это был главный аргумент, которым он, с учётом стойкости корпусов и дивизий 13-й армии, и воспользуется.

Пятого июля под удар попали дивизии первого эшелона. Перед позициями 15-й Сивашской и 81-й стрелковой дивизий в несколько эшелонов выстроились четыре пехотных и три танковых соединения при 500 танках и самоходных орудиях. Их поддерживали артиллерия и авиация.

Из журнала боевых действий Центрального фронта:

«5 июля 1943 года.

13 АРМИЯ – ведя в течение суток упорные оборонительные бои с противником, перешедшим в наступление силами до четырёх пехотных дивизий и трёх танковых дивизий после сильной артиллерийской и авиационной подготовки, в течение 3-х часов удерживала занимаемые рубежи обороны.

Только после повторной артиллерийской и авиаподготовки противник, введя в бой до 400 танков, потеснил части армии и полуокружил 667 стрелковый полк 15 стрелковой дивизии в районе южнее ОЗЕРКИ, ПОДЛЕСНАЯ, высота 243,9.

Главный удар противник наносил силами до 100 танков на фронте НЕСКУЧНАЯ, ГЛАЗУНОВКА.

8 стрелковая дивизия с 5.30 вела бой с противником силою до 100 танков и неустановленной численности пехоты.

Огнём подразделений пехота противника была отсечена от танков и залегла. Небольшой группе танков врага удалось прорваться в район рощи (2 км северо-западнее ВЕРХ. ГНИЛУША). Остальные танки противника отошли.

В 8.30 противник силою до двух пехотных полков с 100 танков возобновил атаку и успеха не добился.

В 9.00, повторив атаку силами до 2-х пехотных полков и 50 танками, был вынужден отойти в исходное положение.

148 стрелковая дивизия, отразив утром атаку до 100 танков противника с пехотной неустановленной численности, в течение дня вела ожесточённый бой с врагом, вклинившимся в оборонительную полосу в районе СОГЛАСНЫЙ. К 17.00 части дивизии вели бой на рубеже: (иск.) АЛЕКСАНДРОВКА 2-я, восточная часть ТРОСНА, нижняя окраина СОГЛАСНЫЙ, и отразили танки противника в направлении ПРОТАСОВО.

В результате боя части 8 и 148 стрелковых дивизий уничтожили 38 танков противника.

81 стрелковая дивизия с 129 Тбр, 27 Гв. тп и 1442 сапр. С 5.30 вела бой с пехотой противника неустановленной численности при поддержке 30 танков.

В результате боя противнику удалось вклиниться в первую линию окопов дивизии. В районе южнее АРХАНГЕЛЬСКОЕ части дивизии отразили две атаки врага силою свыше батальона каждая.

Отразив к 8.00 пять атак противника силою до двух пехотных и танковых дивизий, части дивизии к 10.30 вели бой на рубеже: ст. МАЛОАРХАНГЕЛЬСКОЕ, ОЧКИ, СОКОЛЬНИКИ.

К 17.00 части дивизии, непрерывно атакуемые противником силою до 2-х пехотных дивизий с 150–170 танками при поддержке 50–80 самолётов, без перерыва бомбивших боевые порядки, отошли на рубеж: (иск.) СЕМЁНОВКА, БУЗУЛУК, ШИРОКОЕ, БОЛОТО, 1-е ПОНЫРИ.

15 стр. дивизия, отразив к 5.30 атаку пехоты противника неустановленной численности на участке ОЗЕРКИ, НОВ. ХУТОР, к 7.00 вела бой с противником, предпринявшим атаку в этом же направлении.

В течение дня части дивизии вели ожесточённые бои с противником силою до двух пехотных дивизий и танковой дивизии на линии ОЗЕРКИ, НОВ. ХУТОР, ЯСНАЯ ПОЛЯНА. Пехота противника организованным огнём частей дивизии отсекалась от танков.

К исходу дня противник полуокружил 667 стрелковый полк в районе леса южнее ОЗЕРКИ».

О том, какой ад происходил в первые дни немецкой атаки на участке 15-й Сивашской и 81-й стрелковых дивизий, рассказал в своих мемуарах генерал В. Н. Джанджгава: «Главный удар гитлеровцы нанесли в 8 часов 30 минут. Из районов Верхнее и Нижнее Тагино двинулась громадная лавина танков. Впереди шли группами по 10–15 машин в ряд “Тигры”¹³ и самоходки “Фердинанд”. За ними тоже группами по 50—100 машин двигались средние и лёгкие танки. В последнем ряду двигалась пехота на бронетранспортёрах. В воздухе появилось до сотни бомбардировщиков и истребителей. Бомбардировщики подвергли прицельному удару минные поля, а также овраги, в которых располагалась полковая артиллерия и миномёты. Отбомбившись, самолёты едва успевали лечь на обратный курс, как их тут же сменяла новая армада.

Часть полковой артиллерии оказалась разбитой. Проводная связь НП с полками нарушилась. Пришлось перейти к управлению боем по радио. В 47-м стрелковом полку случилась ещё большая беда. Вражеский снаряд угодил в блиндаж связистов и повредил рацию. Командир полка вынужден был прибегнуть к живой связи.

Бой продолжался. Стрелковые подразделения стояли насмерть. Сапёры и гранатомётчики под ураганным огнём подбирались на близкое расстояние к фашистским танкам, подкладывали под них мины, поражали их противотанковыми гранатами. Смертью героев погибали сами, но не давали врагу пробиться вперёд. В упор вели огонь “сорокапятки”. Когда фашистским танкам удавалось проходить через траншеи, наши стрелки, автоматчики, пулемётчики отсекали от них пехоту и истребляли её. То тут, то там завязывались рукопашные схватки. Прорвавшиеся вперёд танки подбивали полковые и дивизионные артиллеристы.

Труднее всего досталось 47-му стрелковому полку. На участке его обороны умолкло более половины огневых точек и противотанковых средств. Воспользовавшись этим, танки противника ворвались в расположение второго батальона полка и стали утюжить его траншеи. Когда вслед за танками появилась вражеская пехота, комбат капитан Н. А. Ракитский поднял батальон на ближний огневой и штыковой бой. И всё же задержать гитлеровцев батальон не смог. Противник вышел на второй рубеж обороны.

Подполковник Карташов решил контратаковать противника силами первого батальона. Однако контратака оказалась безуспешной. Роты обоих батальонов под натиском превосходящих сил врага стали отходить в южном направлении. Случилось то, чего я больше всего опасался. Левый фланг дивизии с каждой минутой всё больше обнажался. Локтевая связь с соседом нарушилась. Встык между дивизиями прорвалась пехота противника на бронетранспортёрах и часть танков».

Командарм наблюдал за атакой немцев и действиями своих войск первой линии. Когда понял, что противник вот-вот сомнёт дивизию Джанджгавы, бросил в прорыв свой оперативный резерв.

Сивашцы дрались самоотверженно, но удержать своих позиций всё же не смогли. Прорыв на участке 15-й стрелковой дивизии угрожал развалом всего фронта 13-й армии. Назревала опасность флангового удара по боевым порядкам левофланговой 70-й армии. Своим отходом 15-я стрелковая дивизия оголяла фланг соседей. Чтобы предупредить худший вариант развития событий, Пухов срочно направил в дивизию своего заместителя генерал-майора М. И. Глухова¹⁴ с подкреплением: двумя дивизионами «Катюш», а также танковым и самоходно-артиллерийским полками. Когда связисты вновь наладили связь, позвонил полковнику Джанджгаве:

– Держись, Владимир Николаевич!

– Трудно, товарищ командующий, – ответил Джанджгава; в телефонной трубке слышался грохот боя.

– Держись! Из последних сил держись! У тебя другого выхода нет! Послал вам подкрепление. С воздуха вас тоже поддержит наша авиация. Вся воздушная армия сейчас будет работать по вашему участку. Держись!

Катастрофы удалось избежать. Но фронт первой линии обороны был прорван. Немцы углубились на 6–8 километров. В районе Ольховатки немецкие танки и мотопехота вышли ко второй полосе обороны 13-й армии.

Позже стало известно: левый фланг армии генерала Пухова был атакован тремя пехотными и четырьмя танковыми дивизиями противника. Четыре пехотные дивизии атаковали правый фланг и левый фланг 48-й армии. Три пехотные дивизии стремились сокрушить порядки правого фланга 70-й армии. Модель действовал напористо и осторожно одновременно: прорыв делал на участке 13-й армии, ближе к стыку с 70-й, но одновременно распирал фланги прорыва, чтобы Рокоссовский не имел возможности подсечь образовавшийся коридор под основание прорыва.

В составе XXXXVII танкового корпуса генерала артиллерии Иоахима Лемельзена в наступление шёл 505-й тяжёлый танковый батальон. Командовал этим уникальным и единственным на всей Курской дуге подразделением кавалер Рыцарского креста майор Бернгард Зауфант. Две роты «Тигров» (31 машина) и PzKw III (25 машин). Это был во многом экспериментальный батальон, укомплектованный опытными, хорошо обученными экипажами. Кроме боевых машин нового типа он имел противотанковые танкетки «Голиаф» – самоходные мины большой мощности для подрыва танков противника, разрушения дотов, бронеколпаков и других инженерных сооружений долговременного типа.