Читать книгу: «Падший. Игры Создателя», страница 6
Глава 10
Пятилетняя Миляна помогала бабушке Славне раскладывать по берестяным коробам высушенные лечебные травки, попутно слушая ее наставления:
– А вот это, внучка, барвинок. Если на ком порча или сглаз, отвар из этого растения мигом его снимет, – высокая, стройная знахарка бабушка Славна уже пересекла шестидесятилетний рубеж, но все еще была крепка и умом, и телом. После того, как зимой, провалившись под лед, погибли родители Миляны, она приютила сиротку у себя и стала для нее по-настоящему родным человеком.
– А эта травка от чего? – Миляна показала указательным пальчиком на колючий цветок.
– Это чертополох. Если положить его над порогом двери в косяке, то никакая нечисть не сможет пробраться в дом.
– А у нас в избе такой над порогом есть?
– У нас нет, Миляна. Домовому это может не понравиться.
– Хм, – девчушка нахмурила личико – А домовой он что, тоже нечисть?
– Да, Миляна, я тебе сейчас одну историю поведаю, и ты все поймешь, – травница присела на лавку, посадив девочку рядом с собой – Было это давно. В стародавние времена. На небе произошел разлад, и появились Светлые и Темные духи. Светлых стали величать ангелами, а Темных – нечистью. Ангелы с любовью относятся к людям, а нечисть люто ненавидит ангелов и все, что те любят. И некоторая нечисть решила пакостить людям, их иногда еще бесами кличут, стали они жить в избах, овинах, скотниках и банях… в общем везде, лишь бы быть рядом с человеком.
И так случилось, что нечисть, живущая в избе, в отличие от овинников и банников со временем стала хорошо относится к людям. Даже помогать, по-соседски. А человек в свою очередь стал домового привечать, оказывать ему уважение, ну, молока там или хлеба под печку положит…
– То есть домовой, он добрый! – серьезно произнесла девчушка.
– Не совсем! Остальная нечисть от домового отвернулась, так как он стал жить по справедливости. Еже ли хозяева нерадивые, он их и наказать может. А если люди по правде живут, то и он к ним со всем уважением.
– Это хорошо. А то мы живем на отшибе, вдруг к нам в избу лиходеи ворвутся али зверь какой, тогда домовой сможет нас защитить, – девочка мотнула головой в сторону висящего на стене серпа – Вон серпом полоснет али ножиком.
– Э нет, моя ласточка, нельзя домовому кровь проливать. Ни людскую, ни животную. Никакую!
– Почему? – от удивления и так большие глаза Миляны стали размером с блюдца.
– Потому, что домовой, проливший кровь превращается в анчутку и место его не в избе, а в преисподней.
– Деда, это правда? – лежавший на печке юный домовенок повернул курносую голову к седому, ветхому домовому, латающему валенок побитый молью.
– Правда, внучок, всё правда. И такие, как мы, в преисподней долго не живут. Наши собратья не простили нам дружбу с людьми и при первой возможности накинутся стаей и порвут на части. Так как ни один демон-повелитель за нас не заступится!
– Так, а что же делать, если Миляну или тетку Славну кто душегубить станет?
– Что тут сделаешь? Либо иллюзию сотвори такую, чтобы недобрый человек испугался, либо вой от бессилия.
– Деда, смотри.
– Ух ты! – домовой одобрительно поцокал языком – Вылитый кот Баюн и не отличишь, даже вблизи. У тебя талант творить иллюзии, внучек. Тебе надо его развивать.
– А как?
– Каждую свободную минуту, если никто не видит, твори подобие. Причем не только живых существ, но и предметов. А еще я слыхал, что были случаи, когда иллюзия могла предметы в руках держать. Хотя, брешут, наверное. И вообще, заболтался я с тобой, а делов в избе тьма-тьмущая.
– Деда, а мне что делать?
– Да вон, моль подави, а то спасу от нее нет!
– А я из-за нее в преисподнюю не попаду?
– Хм, – домовой улыбнулся – У нее же крови нет!
***
Минуло десять лет. Миляна расцвела, превратившись в дивный цветок сказочной красоты. Бабушка Славна не могла нарадоваться, не было в деревне ни одного парня, который бы не сватался к внучке знахарки, но Миляна была равнодушна к женихам, а старуха не торопила ее, считая, что время еще есть и рано или поздно любовь ворвется и в сердце внучки.
Домовенок все это время был немым свидетелем жизни и взросления Миляны. И с каждым годом он все сильнее и сильнее привязывался к девушке. Помогал ей во всем: стучал по печной заслонке, когда опарное тесто убегало из миски; предчувствуя дождь, выл в трубу, чтобы успели до ненастья занести белье с просушки…
И всякую свободную минуту он совершенствовал свой дар – творил иллюзии. То прикинется кротом, то котом, а то и обычным горшком.
Однажды Миляна пошла в лес по малину. У домовенка так защемило внутри, что он, наплевав на наказ деда не покидать двора, прикинулся ежиком и потрусил вслед за ней. Крупный домашний кот Баюн, давно нашедший общий язык с домовенком на фоне общей страсти к сметане, составил ему компанию. Так они и шли по лесной тропинке: Миляна, следом за ней ежик, а позади черный кот с задранным трубой хвостом. Девушка обернулась и засмеялась:
– Баюн, а это у нас кто? – девушка присела возле ежика, но тот, в отличие от своих сородичей, и не думал сворачиваться клубком, а смело уткнулся влажным носом в приятно пахнущую руку девушки – М-м-м, какой хорошенький.
Баюн, ревниво обнюхал ежика, затем демонстративно фыркнул, и стал мурлыкая тереться об ноги Миляны.
– Ладно, пойдемте к малиннику вместе, только от меня не отставайте!
На лесной поляне, в окружении деревьев раскинулся огромный малинник. Девушка предложила своим кавалерам помочь собирать ей ягоды, но Баюн громко мяукнул и скрылся в кроне растущего рядом дерева. Ежик попытался последовать примеру кота, но шлепнулся с полуметровой высоты и тут же, свернулся клубком.
– Ну и ладно, помощнички, – Миляна улыбнулась – Без вас кузовок наберу.
Малины было много. Под лучами солнца, каждое утро согревающих поляну, она вызрела крупной и сочной. Над лядиной стояло сладкое благоухание налитой малины, и многие животные приходили на полянку полакомиться спелой ягодой.
Вот и в это утро, старый, побитый жизнью, полуглухой медведь приплелся на поляну потешить себя лакомством. И не услышал, как девушка подошла к нему достаточно близко, увлекшись сбором малины. Они столкнулись нос к носу. Испугавшийся медведь, ревя, встал на дыбы, готовый разорвать любого посягнувшего на его территорию. Одним ударом мощной лапы топтыгин ломал хребет матерому секачу, что уж говорить о миниатюрной девушке. Косолапый уже был готов обрушить удар на голову Миляны, когда мелькнула черная молния и всеми четырьмя лапами вцепилась в морду зверя.
Этого мгновения хватило, чтобы девушка выскочила из малинника и со всех ног припустила по тропинке домой. Рассвирепевший от боли и обиды медведь одним взмахом сбил кота с морды, так, что тот улетел далеко за пределы поляны. Миляна, задыхаясь, бежала из последних сил, но сквозь хрип собственных легких и стука крови в ушах слышала треск в малиннике и озлобленный рык зверя. От страха перед неминуемой гибелью она обернулась и тут же споткнулась о торчащие тут и там на тропинке корни деревьев.
Медведь был в тридцати шагах от нее и единственным препятствием между ней и медведем был ежик, свернувшийся клубком прямо на тропе. Почуявший добычу медведь вновь встал на дыбы и ощерил пасть. С желтых клыков во все стороны капала тягучая слюна, а зловонный запах не могло скрыть даже разделяющее их расстояние. Миляна закричала от ужаса и тут, на глазах у девушки и медведя, маленький ежик стал увеличиваться в размерах, изменять свою форму и цвет. Через мгновение, спиной к девушке стоял еще один медведь, не уступающий габаритами первому.
Медведи, порыкивая, смотрели друг на друга. Первый с удивлением и опаской, второй с яростью и решительностью в маленьких глазах и целью не пустить собрата к девушке. Звери потоптались напротив друг друга, порычали и первый медведь, с глухим рыком неудовольствия, развернулся и скрылся в густой чаще леса. Оставшийся медведь с облегчением выпустил из легких воздух, вновь обернулся в ежика и шустро скрылся в малиннике.
***
– Что случилось? – всполошившись, бабушка Славна оторвалась от корыта со стиркой и быстро вытирая руки о передник подошла к осевшей у завалинки Миляне.
– Там, – девушка, глотая воздух, махнула рукой в сторону леса – Медведь!
– Ох, батюшки, – старуха опустилась рядом с внучкой – Говорила же тебе одной в лес не хаживать. Слава праведным богам, ничего страшного не приключилось…
– Баюн на медведя кинулся, тот его убил, наверное, – девушка вытерла слезы рукавом – Если бы не ежик, меня бы косолапый задрал!
– Ежик? – Славна внимательно всмотрелась в лицо девушки, не сошла ли та с ума от сильных душевных переживаний.
– Да, маленький такой. Он с котом от самого дома за мной увязался, а потом как превратится в огроменного медведя. Баюна жалко, бабушка.
– Баюна жалко, – Славна поднялась на ноги, отряхнула подол от прилипшей хвои и мусора и, держась за поясницу, вошла в дом.
Войдя в дом, старуха сдернула с головы платок, распустила косу и умылась ключевой водой. Затем плотно прикрыла дверь и закрыла ее на запор.
– Ну-ка, старый, покажись.
– Какой я тебе старый, – напротив сидящей за столом Славны появился домовой – Дедом клич или Хозяином.
– Слыхал, что Миляна сказывала, Дед?
– Слыхал! Наказ мой, паршивец, нарушил, увязался за девкой в лес. Воротится внучек, уж я ему покажу.
– Я тебе покажу! – старуха сотворила двумя перстами древний языческий охранный знак – Не смей его даже пальцем тронуть. Если бы не он, не было бы сейчас Миляны!
– Ишь ты, указчица нашлась, – домовой хмыкнул и покрутил кудлатой головой – Ни тебе решать, как мне внучка воспитывать.
– Я избу спалю, Дед! Слышишь?! Матерью Макошью клянусь!
– Вон оно как, – домовой, угрюмо опустил голову и призадумался – Хорошо, будь, по-твоему. Только отныне я не за печкой жить буду, а на печке.
– Ладно, – старуха устало махнула рукой – Живи на печке. Только внучка своего попроси, чтобы он Баюном какое-то время Миляне на глаза показывался, а то совсем загорюет девица.
– Это можно, – домовой протянул старухе свою маленькую ладонь – По рукам?!
– По рукам! – Славна пожала руку Деду, тем самым закрепив на веки вечные уговор между человеком и домовым.
***
– Бабушка, а я тут на днях опять Баюна видела, – улыбаясь, рассказывала Миляна, перебирая ворох грибов, лежащий у ее ног – Он даже в руки дался и сметанки покушал.
– Это хорошо, – Славна, с нежностью в глазах посмотрела на Миляну – Вот только боюсь я, что уйдет он от нас навсегда в лес жить. Так бывает…
– Да?! Жалко. А я знаешь, тогда очень сильно переживала, что его медведь задрал.
– Ну, видишь, не задрал. У кошки, у нее ведь девять жизней, что с ним станется?
Сидевший на печке домовой взглянул на внучка из-под кустистых бровей:
– Что, прямо в личине кота сметану кушать можешь?
– Могу. А в образе медведя даже деревце заломать могу.
– Ишь ты, уником какой в нашем роду уродился…
– Кто уродился, дедушка?
– Ну, это значит одаренный, большая редкость.
– А откуда ты слово такое мудрёное знаешь, дедушка.
– Ну, внучек, я же не всю жизнь в этой избушке, на опушке леса прожил. Довелось мне похозяйничать и в других домах.
– Интересная у тебя жизнь, дедушка.
– А тебе-то кто интересно жить мешает? – пробубнил домовой, перекусывая нитку, которой зашивал дырку на старом рушнике.
***
В одну из пасмурных осенних ночей в дверь избушки сильно и настойчиво постучали.
– Неужто лиходеи? – старуха ловко оделась и повязывая голову платком, под непрекращающийся стук в дверь, обратилась к Миляне – Лезь в подпол, внучка, от греха подальше!
Миляна не стала припираться со Славной, и ловко нырнула в узкий лаз расположенный за печкой.
– Чего так долго открывала, старая? – в дверях стоял дюжий молодец в богатых одеждах. Одно его обитое изнутри соболями корзно стоило целого состояния, чего уж говорить о дорогом, инкрустированном самоцветами кинжале на поясе – Помоги, совсем мне худо, не иначе скоро дух испущу…
Незнакомец, согнувшись, чтобы не задеть потолка, вошел в избу и, сделав пару шагов, рухнул на пол без сознания.
Старуха с помощью Миляны кое-как его раздели и взгромоздили на стол, чтобы под скудным светом лучин определить причину, повлекшую к потере сознания.
– На спине, бабушка, – Миляна ткнула пальцем под правую лопатку широкой спины незнакомца – Здесь какая-то рана.
Знахарка ближе поднесла горящую лучину и враз все поняла.
– Значит так, Миляна, не человек это, пусть лежит тут, и ты к нему не подходи. А я к старосте сбегаю, объясню ему все, пусть сам со Стражем связывается.
– А кто это, бабушка? С виду обычный человек.
– Волколак это, Миляна, оборотень! Все, пойду я, затвори за мной дверь на запор.
– Деда, кто такой волколак? Что значит оборотень? – свесившись с печки, домовенок во все глаза смотрел на огромного мужчину, лежащего на столе.
– Демон, как правило, десятого или одиннадцатого круга, вселившийся в тело человека и могущий оборачиваться крупным волком!
– А десятый круг это много или мало?
– Ну, если бы мы с тобой жили в преисподней, то были бы в лучшем случае тринадцатого круга. И этот демон прихлопнул бы нас, походя, одной левой.
– Ишь ты, – домовенок почесал затылок.
– А этот еще и не простой волколак.
– Это как?
– Да так, стрела в нем, а наконечник у той стрелы серебряный, железный оборотня не берет. А стрелами с серебряным наконечником только Стражи стреляют. Стало быть, этот оборотень беглый, не место ему в нашем мире. Жаль Страж сплоховал, в сердце не попал! Но ничего, Страж где-то рядом, скоро явится и прикончит этого душегубца.
– Пить, – ели слышно прошептал лежащий на столе мужчина – Пить! Во имя всех богов, дайте мне пить!
Миляна сверкала из угла избы своими огромными глазищами, сидя с ногами на лавке и накинув на себя старый тулуп. Ей было жалко раненого мужчину, но она крепко блюла наказ бабушки не подходить к лежащему на столе.
Мужчина, собрав последние силы, повернул голову в сторону, где сидела девушка и с мукой во взгляде попросил:
– Дай мне попить, хозяюшка. Я тебя озолочу, ты я смотрю девица красивая, а я холост. Не дай мне умереть и я женюсь на тебе.
– Бабушка сказала, что ты волколак! Я не хочу быть твоей суженой.
– Кто я? – мужчина нахмурил лоб.
– Оборотень!
– Что за ерунда. Оборотни, ведьмы, тролли – это страшные сказки для непослушных детей. Бабка просто боится, что я тебя с собой в город увезу. Как звать-то тебя?
– Миляна.
– Миляна, я сын воеводы из Ратибора. Приезжал к вашему князю погостить. Утром, на охоте, кто-то из нерадивых воев попал мне в спину стрелой, коня понесло, я держался в седле, пока хватало сил, а потом рухнул без памяти. Очнулся на закате в какой-то роще, брел полночи и набрел на вашу избушку, – было видно, что мужчине сложно говорить, со словами из его рта вырывались хрипы и сипы, он часто останавливался и делал паузы – Помоги мне, Миляна. Может, меня нарочно погубить хотели, а не по нерадению.
– Ну, я не знаю, – девушка была в растерянных чувствах. Говоривший мужчина был убедителен и муки боли в его глазах перевесили страх разочаровать бабушку – А что надо сделать?
– Вытащи застрявший наконечник стрелы, ладушка моя. Я тогда тебя до самой смерти любить буду!
Девушка подожгла от тлеющего в печи полена лучину и робко подошла к лежащему на столе. Внимательно осмотрев рану, она резюмировала:
– Глубоко, мне не достать.
– Возьми нож и сделай надрез.
– Я никогда раньше такие раны не врачевала, переломы и вывихи, это самое сложное, с чем приходят к бабушке.
– Миляна, любая моя, просто возьми нож и сделай надрезы с двух сторон, – мужчина говорил сквозь зубы, от мучительной боли на его висках вспухли вены, а на лбу обильный пот – Затем засунь туда два пальца, обхвати наконечник и аккуратно вытащи его.
– Хорошо, я попробую.
За все время, пока Миляна надрезала опухшую вокруг раны кожу, засовывала в нее пальцы и пыталась ухватиться за глубоко засевший, скользкий от крови наконечник, незнакомец стойко терпел. Он лишь вгрызался зубами в край стола и сильнее напрягал могучие мышцы.
– Все, – девушка удивленно смотрела на извлеченный наконечник – Странный какой. Он не бронзовый и не железный…
– Он серебряный – мужчина сел на столе и ловко забрал из руки девушки наконечник – Сам Страж стрелял! Повезло мне, что в сердце не попал. Вода ключевая в доме есть?
– Да, целая кадка, в сенях.
– Обмой меня от крови и пота и чистым рушником оботри, – мужчина покачивающейся от усталости походкой вышел в сени.
Миляна сделала, как он просил, с наслаждением проводя ладонью по рельефным мышцам спины и груди молодого, сильного мужчины. От каждого прикосновения в ее теле рождалось ранее неведомое чувство, как будто все ее естество наполнилось жидким огнем и распирало ее изнутри, стремясь наружу. От возбуждения ее глаза блестели, а на щеках выступил румянец. В таком состоянии она даже не обратила внимания, что от ужасной раны на спине мужчины остался лишь небольшой багряный рубец.
– Хватит, теперь ты разоблачайся.
– Зачем?
– Обмою тебя. И женой своей объявлю, перед луной и четырьмя ветрами…
Девушка, не задумываясь, скинула ночную рубашку, представ во всей красе перед не званым гостем. Мужчина окропил ладное, стройное тело студеной водой, поводя ладонью по стану снизу вверх. Затем взял ее за руку и вывел во двор. Они стояли под моросящим, холодным дождем, абсолютно нагими, но бушующий внутри Миляны огонь, и жар исходящий от незнакомца, не давали ей замерзнуть. Мужчина задрал голову вверх и громким, раскатистым басом закричал:
– Я, Вук Грозно, из рода Вукодлаков, перед матерью Луной и четырьмя Ветрами объявляю эту деву Миляну своей женой и обязуюсь любить ее и быть ей верным до самой смерти.
Молния, раскатистый гром и начавшийся ливень были ему ответом. Держась за руку Миляна и Вук забежали в старую рыгу. В продуваемом сарае на мягком душистом сене Вук овладел девушкой по праву мужа, забрав ее невинность и подарив ей новую жизнь…
– Деда, пусти, что он там с ней делает? – домовенок вырывался из рук деда, но тот держал его крепко и лишь причитал.
– Ой, беда-беда. Ой, беда-беда.
– Да пусти, деда, что за беда-то? – домовенок трепыхался в крепких руках древнего домового, но никак не мог совладать с его хваткой.
– Беда случилась, внучек, беда. Убил оборотень Миляну.
– Как убил? – в глазах домовенка сверкнули гнев и решительность. Его фигура увеличилась в размерах, превратившись в рысь. Легким движение гибкого тела он избавился от цепких рук домового и стремглав бросился в рыгу.
– А деда сказал, что волколак Миляну убил… – с облегчением глядя на спящую, с улыбкой на губах девушку, вслух произнес домовенок.
– Конечно, убил! – послышался голос из-под крыши рыги.
Домовенок задрал голову наверх и увидел овинника. Их давнего соседа. Овинник, в отличие от банника, не был таким злым, но тоже имел прескверный характер и редко когда общался с домовыми.
– Врешь ты, дядька овинник, живая она, – домовенок кивнул на уютно устроившуюся в сене спящую девушку – Вон она, спит, живая и здоровая.
– Глупый ты, – овинник махнул на домовенка рукой – Понесла она от оборотня. Через пять дюжин днёв, волчонок прямо в утробе сожрет ее сердце, вспорет живот и убежит в лес.
– Что же делать? Надо его оттуда достать!
– Нельзя. Тут и знахарка не поможет. Этот плод не вытравить.
– Дядька овинник, что же делать-то?
– Да что мы тут поделать можем? Если Страж до утренней зари оборотня не убьет, Миляна обречена.
– А если убьет?
– Ну, тогда и плод погибнет. Но, это если только оборотень до утра умрет.
– А где он? – домовенок с хрустом сжал кулаки.
– Убег. Ему тут оставаться опасно. А в такой дождь его след никакой пес не возьмет. Разве что волкодав.
– Кто?
– Да помнишь, несколько лет назад к знахарке охотника с распоротым бедром привозили? Вот у него собака была, волкодав. Порода такая!
– Такой пёс? – домовенок во всех подробностях вспомнил крупного охотничьего пса белой масти и тут же обратился в него.
– Во, один в один! – овинник уважительно поцокал языком.
Домовенок не стал слушать похвалу овинника, так как проявившееся чувствительное обоняние уловило едва угадываемый запах оборотня, ведущий в дальнюю рощу. Он, не задумываясь, кинулся вслед за еле уловимым следом, боясь потерять тонкую нить связывающую его с волколаком.
***
Страж всю ночь выискивал ушедшего от него накануне оборотня и ближе к утру, по характерному покалыванию вдоль позвоночника, почувствовал, что тот, где-то рядом. Стройный, гибкий юноша, с большим боевым луком в руках бесшумно ступая, двинулся дальше. Мало кто из тех, кто бы сейчас его увидел, поверил, что этот молодой человек с приятными, располагающими чертами лица является одним из самых древних Стражей на земле. И что лишь немногие были в состоянии натянуть до подбородка тетиву его лука. Услышав шум грызни и дикий рев Страж ускорился и через мгновение оказался на краю поляны, на которой творилось жестокое побоище. Сложно было разглядеть, кто с кем бился, но Страж, обладающий острым зрением и слухом, смог вычленить, что это два крупных, мощных зверя: черный волк и скифский волкодав белого окраса. Оба зверя были в крови и в ужасных рваных ранах. У волка отсутствовала половина уха и зияла огромная рана на загривке, у пса была вырвана часть задней лапы, и кровоточил правый глаз. Бой был жестоким и бескомпромиссным. Было видно, что пёс проигрывает схватку и рано или поздно, более крупный волк возьмет над ним верх, но, тем не менее, волкодав бесстрашно кидался на соперника. Волк пытался несколько раз покинуть поле битвы, но пёс вновь и вновь бросался на него и, казалось, что ему было плевать на свою жизнь, он был готов ею пожертвовать, лишь бы вогнать свои дюймовые клыки в горло врагу.
Страж уже понял, что оба участника битвы не являются обычными зверями. Первый, огромный черный волк, был оборотнем, которого он упустил вчера, а вот кем был пёс, он так и не понял. Поэтому решил повременить, дождавшись развязки схватки. Рассудив, что ему бы не понравилось, если бы кто-то влез в его драку, даже если и с благими намерениями.
Через десять минут, волкодав издал приглушенный скулящий звук и замер с перекушенным горлом на окровавленной земле. Израненный волк на дрожащих ногах поднялся над поверженным врагом, задрал голову к небу и ночной лес огласил оглушающий по силе и скорби вой.
Отойдя на несколько метров в сторону, оборотень упал, ударившись оземь, и поднялся на ноги уже совершенно здоровым человеком.
– Красивый бой, – Страж вышел из тени деревьев и остановился в десяти шагах перед обнаженным мужчиной, который возвышался над ним почти на голову – Давно такого не видел!
– Да, это был достойный противник. Я, признаться, даже пару раз думал о том, чтобы убежать.
– И это я тоже видел. Кто он?
– Обычный домовенок. Хотя, – мужчина взглянул на мерцающий и тающий в ночном сумраке труп волкодава – Хотя уже, наверное, анчутка.
– Обычный анчутка? – Страж непритворно удивился – То есть, тебя чуть не одолел обычный бес четырнадцатого круга??!
– Ты же видел, он не обычный!
– Как и ты не обычный демон восьмого круга, да? – Страж испытующе посмотрел на мужчину.
– Ага, почти угадал – шестого круга.
– Хм. Что ж, – Страж отложил в сторону лук и снял охотничью куртку, оставшись с обнаженным торсом – Скоро утро, тебе пора в Преисподнюю!
Мужчины кинулись навстречу друг другу. Оборотень прыгнул на Стража, обратившись черным волком, но это было последнее, что он успел сделать. Неуловимым, резким ударом Страж пробил грудную клетку волколака. Зверь замертво рухнул, а его сердце все еще сокращалось в ладони Стража. Тот некоторое время постоял, слушаю звенящую тишину, а затем сжал кулак, превращая большое, сильное сердце в рваный кусок мяса.
Труп волка у его ног, так же как ранее труп пса, замерцал и растаял, не оставив следа, а буквально через несколько минут на востоке забрезжили неуверенные всполохи восходящего солнца…
