Читать книгу: «Невозможное возможно», страница 10
Глава 7. Младость
Мир был прост, если не сказать примитивен. Но и не так наивен, как могло показаться. Люди копошились, куда-то торопясь и что-то делая. Суета сует их крутила в танце ихнего бытия, неся потоком от их рождения, по их смерть. Они конечно упирались, а точнее всячески барахтались, но делали всё, чтобы прямиком приплыть туда. Туда и прибывали, барахтаясь или смирно плывя по течению.
Расти несложно, сложнее не задавать «лишних» вопросов. Окружающие почему-то верили, что всё вокруг они знают и потому, если сказать «лишнее», они могли и расстроиться. Вопросы надо было всё же решать но, не выдаваясь и не выделяясь. Это было не так просто, ибо надо было вначале узнать, что людям известно, а уж потом спрашивать их! Людям было известно немного, хотя и считали они, что знают всё. Это успокаивало, а потому в дальнейшем была выбрана логичная тактика, самая что ни на есть эффективная – тактика частого молчания. Однако надо как-то общаться? Тут вроде, как и не спросишь лишнего, пока не скажут, что знают сами, а люди любят хвалиться и говорить, говорить, ходя по кругу, перемалывая одно и то же! И важно их подвести к разговору о них самих, чуть-по-чуть вставляя намёки. И ведь не сказать же лишнего сверху им известного, иначе они могут заметить, и выглядеть получится непривычно.
Всё было просто поначалу, ибо пока говорить и не требовалось. Знай себе – лежи, выдавай звуки, поедай что дают, производи что положено. Иногда удавалось посмотреть светящийся ящик, что звали телевизором, особенно передачи, где много и долго выступали, рассказывая про успехи местного народного хозяйства. Звалась передача интересно – «Время» и показывали её регулярно. Была она довольно информативной и показательной впрочем, растянутой и местами заунывной, а люди частенько засыпали под неё, впадая в медитацию сна. Зато настраивались на единый тон и порыв трудовых будней, что делало их слаженными.
Иногда он забывался где находится, и непроизвольно перемещался из загончика, что звали кроваткой. Его находили где-нибудь в комнате и водворяли обратно, поначалу дивясь – это как он так вылез, но после, привыкнув, будут принимать это за обыденность. Люди вообще ко всему привыкают, хоть по потолку ходи: скажут, что так и было! Холодное время звалось зимой, тёплое – летом. Выбираться из тела на посмотреть мир, было пока верхом неосторожности, ибо маскировочный кокон был недостаточно крепок для защиты местных, мог их попортить. Приходилось ограничиваться перемещениями вблизи скоплений сгустков.
Местные сгустки вообще имели странную особенность зачем-то выяснять отношения кто из них крепче. Почём зря долбили друг друга в бубен кокона. Набивали шишки, натирали мозоли, укрепляли стенки, чтобы в следующий раз как бахнуть! Разгонялись, потирая ушибленные места, и ещё раз БАХ с разгону друг о друга! Прямо как-то местный вид спорта. Однако это бах хорошо, если у другого есть кокон, а если нет? Тогда того можно помять, если есть за что зацепиться! А если зацепиться у другого не за что? То нападающий с грохотом пролетает насквозь! И с удивлением ударяется о собственное же намерение, которое сам же и выразил, бросаясь в атаку! Это как с разгону биться о зеркало, сражаясь с видимым в нём противником. Причём отдача сильнее настолько, насколько сами же атакуют и вкладывают намерение это делать. Тут важно не мешать атакующему себя калечить. Он входит в раж и бьётся со своим отражением до победного своего конца, а устав, отползает измождённо, причитая, как его избили! А на вопрос «кто помял», следует неизменный ответ: «тёмные силы, которые невидимы и неуловимы».
Этот местный обычай забавлял и умилял, однако создавал некую проблему. Ведь узрев в его прозрачной для них глубине своё отражение, местные сгустки с наивной непосредственностью бросались в атаку на противника! И тут же получали отлуп от собственного намерения это делать, ведь оно зеркалилось по вполне простому принципу отражения на границе разницы сред сгустка и среды. И чем сильнее они лупили в этого им видимого врага – тем больше получали сдачу! Они очень неистовствовали порой, сильно изматывая себя в этой неравной борьбе. Причём борьбе в сути лишь с самими собой! Это было умильно, когда они лупили свою же тень отражения. Но никакие увещевания, что они борются с собственным отражением, обычно не имели действия, ведь они были уверены, что их отражение реально, а проблемы, что они внезапно узрели вовсе не их, а этого отражения и противника!
Они не просто бросались, но и посылали то, что называли энергетическими потоками. Что-то типа намерения, как они хотят пожелать другим. Которые так же возвращались обратно, не в силах задеть хоть что-то, и били со всей посланной мощью своего хозяина, что жутко удивлялись этой наглости! Некоторые себя даже добивали в этой борьбе, уверяя, что вот-вот они победят. И в вопросе чтобы местные так уж не калечились, борясь со своими фобиями слишком яростно, кокон был просто незаменим. Однако для очень настойчивых и задиристых, намеревающихся всё же проверить крепость кокона, а такие драчуны встречались, вовсе не требовалось противостояние, а лишь открытость! И вот такой драчун, что намеревался всем показать, как он крут, задираясь ко всем, внезапно узревал собственное отражение и бросался в бой с ним! Бой всегда бывал страшный! Летели ошмётки энергий, и даже стоны и вой, что их мозги высасывают! Но следовали уверения, что враг вот-вот погибнет! Но вот они обессиливали и отползали, покидая поле своего боя. И отражение так же удалялось. Что ими неизменно воспринимается как своя победа! Что в принципе логично, ведь враг-то в зеркале вроде как убежал!
Постепенно выяснилось, что конечности, определяемые как «руки» и «ноги», да и органы тела порой, жили отдельной собственной жизнью, и норовили жить всяк по себе, считая себя главными в теле организма. Постепенно удалось наладить их взаимодействие, и даже устроить взаимное обучение, что сделало их универсальными, но отнюдь не решало мелкие насущные проблемы, и так же продолжая ставить в тупик вопросом «право» и «лево», ибо какая тут у них правая, а какая левая? Они и сами могли спутать!
Хождение не вызывало проблем, если не считать заплетающихся ног, которые старались идти всяк куда она сама хочет. Одна туда хочет, а другая туда и расходились! А тело делало бряк между ними! Это было немного неудобно. Но удалось их организовать, замкнув их на друг дружку, создав компанию, которая органично дополняла друг друга.
Органы вообще порой хотели жить для себя, ноги и руки тоже, и вообще создавалось впечатление, что эти все части тела считали себя самостоятельной единицей, а остальной организм для них был лишь придатком, причём просто обязанным ИМ их обеспечить! И ведь все в позах от своей исключительности! А организовать удалось довольно просто, ибо выпячивающийся в своей самостийности орган считался по меркам людей больным и подлежал лечению. А лечили по старинке, по-простому: где болит – там и лечат. Так что если особо умные части тела не хотели очередного укола, банок, горчичника, то не стоило им и вылезать поперёк всех остальных вперёд. Мало-помалу организм учился работать слаженно, когда пинками, когда пряниками.
В целом порой чувствовалась пустота и тишина в организме, и трудовые будни органов. Как-то он «сидя» в задумчивости и созерцая окружающий мир, внезапно услышал тоненький раздавшийся голосок. Показалось? Вряд ли.
«Ты кто?» – спросил он его.
«Я голос свыше!» – протянул голосок торжественно.
«Ничего себе!» – пронеслось у него, и прибавил – «И откуда свыше?»
«Оттуда!» – раздалось уже нахально-наглое надменное безапелляционное заявление.
Он задумчиво просканировал тело организма, найдя в спинном костяке зачатки разума, что кучкой только ещё нарождающегося ума этой части организма и производили голосок.
Посмеявшись про себя, он воскликнул: «О высшие силы, будьте снисходительны, пощадите!», и прибавил «Костяной, отец основатель, выходи уже, тоже нашёлся Высший!»
Тот внезапно и, видимо, ошарашено замолчал, но выглянул, оказавшись еле светящейся звёздочкой.
«А обижать не будете?» – протянул голосок.
«Будем знакомы», – теперь нас тут двое.
Постепенно, по мере формирования самосознания ума каждого из органов и частей, подтянулись и другие. Всякий орган был представлен своеобразным растрёпанным и полупрозрачным витиеватым клубящимся туманом сгустком собственного оттенка, и набралось их прилично, что аж пришлось открыть курсы по приведению этих поначалу наглых сорванцов в порядок. Создав команду, а не шалтай поле индивидуалистов собственников.
Поначалу они хотели рулить всяк для себя, пытаясь подмять остальных под своё право управления, опять повторялась ситуация с органами, но постепенно договорились, сделав паритет. И только всё шли среди них постоянные дебаты, доходящие до драк порой, но часто сложнейшие вопросы банально сводились к нескольким простым вещам: «куда лучше податься бедному сгустку, чтобы закусить и не обидели».
Они постепенно сформировали личное Сознание тела организма – общность, что уже представляла законченный конгломерат Сущности Тела, которое уже идентифицировало себя как нечто типа Личности а, не отделяя руку или ногу как отдельное от себя тело, считая, что за их деяния и дела оно не несёт никакой ответственности. Они становились командой, где каждый был за всех и все за каждого. Ему же было забавно наблюдать, как эти народившиеся сгустки корчили из себя высшие силы, а некоторые даже уверяли, что они сами и есть голоса с самих небес, и не меньше! Но, получив щелчок по неокрепшему кокону, тут же успокаивались, и входили в общее Сознание Организма на вполне равных правах и обязанностях.
Плюрализм и демократия в теле не приветствовались, если только небыло нужды и не хотелось развалиться бы на автономные органы этого тела, что погибнут поодиночке. Все быстро договорились, ведь многое придётся делать сообща, а все зависят от всех, но не без некоторых его подзатыльников излишне самоуверенным. Хотя это не избавило от постоянных спорных дебатов: «кому и где жить лучше» и «как они хотели бы там жить, и не работать». Этот Внутренний Диалог их обсуждений и споров забивал все тонкие каналы связи, и смолкал только глубокой ночью. А то и возбуждённые некой внезапной мыслью, подкинутой им, с какой-то думой они могли носиться всю ночь по широтам организма, не давая «спать» остальным.
Впрочем, ему это не мешало. Он давно научился быть лично собой в этом гомоне, наблюдая сверху за шебуршанием, периодически отвешивая тумаки и подкидывая идеи, что тут же поджигали это сообщество не хуже гремучей смеси, вызывая новые всплески активности огня духов в этом костре. Да и надо им дать время притереться друг к другу, подрасти, налиться самостью, нагулять вес, а там можно и организовывать окончательно. А пока следовали ненавязчивые и часто внезапные тренировки, дававшие им возможность стать единым сплочённым сообществом, готовым реагировать на что угодно в любое время. Их дело молодое, они народились в этот мир с этой материей, выйдя из неё, как продукт этой же материи. Им было неведомо, что вся их жизнь – это рост до отжима с последующим поступлением в переработку. Вся, если конечно не перерастут некий предел, став выше своих личных интересов, организуясь и тогда попросту не смогут быть расщеплены и выжаты. Но таков этот мир для них, впрочем, это ещё будет не так и скоро. Да и многое может измениться.
Сознание Личностей, научившись быть общностью, а не отдельными самыми правильными среди остальных личностями, непроизвольно сообщало в обиходе среди людей непривычный окружающим термин «Мы», непроизвольно проскакивающим в разговорах, хотя периодически, стараясь не пугать людей, он всё же пытался говорить «я». Впрочем, при очень большой надобности это сообщалось, имея в виду физическое тело, а не организм в целом. По мере возможностей вообще старались обходиться без указаний на Личность, подменяя личностные фразы общими, без указания на объект. Разговоры с другими людьми ставили этих людей в тупик, особенно их начало, но потом люди привыкали. Люди вообще ко многому привыкают, лишь бы небыло сильно больно.
Было тут принято называть тела по некому устойчивому выражению, что звалось «Имя», хотя имя давалось одной из Личностей тела, обычно той, которую люди хотели видеть в этом нарождающемся теле организма каждого из людей, а вот потом люди уже всю жизнь уверяли, что именно она там и живёт! Но на деле, под этим именем копошатся в организмах у людей разный сонм всяческих Личностей, и не всегда было понятно, с кем они сами общаются! Хотя люди делают вид, и было принято так считать, что это просто у этой Личности тела с таким наименованием «Имя» настроение меняется в зависимости от прихотей и даже сложностей жизни, а не сами личности менялись как патроны в барабане револьвера.
Особо же непрезентативных личностей из этой обоймы было принято считать одержимостью или приписывать их поступки всяким продуктам, аля алкоголь или наркотики, а то и проискам злобных сил, чертей всяких, что де меняли таких милых людей на полных отщепенцев. Но потом всё проходит, когда случается очередная смена личности в обойме. А ведь каждой личности «я» тела организма хочется порулить этим телом! И каждая имеет свою память и привычки с предпочтениями, даже характер, но не каждая умеет владеть телом так же хорошо, как и другие. И вот вы говорите с одной личностью в теле и тут они эти «я» сменяются, и тело «Имя», только что говорившее с вами любезно, может внезапно забыть тему, забыть вас и что оно делает тут! И даже поменяться в выражении морды лица, срочно начав собираться и торопиться по иным насущным делам!
Впрочем, вопрос был решён в пользу отсутствия произнесения имени как такового и обращения в безличной форме. И уж когда та или иная Личность, что бодрствовала в теле организма одного из людей на тот момент, откликалась, тогда было понятно, как её называть и величать. Но до этого требовался нейтралитет в общении, чтобы обратится именно к текущей Личности, а не вызывать дежурную, что обязана была откликаться на вызов, поступивший оттуда извне тела по команде «Имя». Ведь разговор идёт не словами, а часто понятиями, и название имени одной личности, для обращения к другой, ставило часто в непонятки ту личность тела, которую вызвали. Общаться-то логично по ситуации вокруг текущего момента с той личностью, что рулит на этот момент, а не будить дежурного «Имя», который может, и знать не знает, что происходит прямо сейчас за бортом тела. Но стратегия выдачи смысловой фразы, на которую реагировала та или иная Личность тела людей, ставили всё на место. В целом вопрос-то решаемый, если уметь решать.
Наблюдение за людьми показали, что они каким-то образом себя уверили, что мир, в котором они живут, есть всё, что им досталось. ВООБЩЕ ВСЁ! И ничего более! Они родятся и помирают и ВСЁ! Даже если они уверяли, что считают, что после помирания есть движуха. Люди себя старательно загородили от всего вокруг, и сидя в этих стенах, тщательно и скрупулёзно обихаживали во мнении: что это и есть всё, всё что есть, это и всё что им доступно! Они жили в этом огороженном ими же мире в младости, ещё порой выглядывая за его калитку, спрашивая взрослых, де «что там такое?». На что взрослые, считая себя умными и всё уже знающими тут, типа аксакалы, сообщали, что там ничего нет, всё есть только тут, в пределах этого забора, а там ничего и никого! А об этом они знали точно-точно уже от своих взрослых ещё в своей молодости! Всё же что увидели в детстве сверх нормы людей, а то и случайно во взрослости – есть бред, глюки и вообще невозможно! Большинство проникалось этим мнением по самый конец своей жизни и более не выглядывало за забор.
Иногда, очень иногда, если кому-то из людей случайно удавалось попасть за забор этого отгороженного их мира, они, когда в ужасе, а когда в благоговении пытались даже сообщить, что там чего-то есть, и они видели! Даже уверовали! Но их тут же осаживали остальные, уверяя всей толпой, что ничего там быть не могло в принципе, ибо не могло быть никогда! И толпа лучше знает, ибо она толпа и ошибаться не может! А вот вылечить от этой заразной болезни – запросто! И больше всех кричали и усердствовали те, кто сами были неуверенны в собственных твёрдых позициях и боялись разоблачения и как следствие осуждения и отлучение от толпы.
Людей выдавали сны, видения, чувства и прочие сверх обыденности штучки. Впрочем, часть людей, всё же уверяла, что этим можно пользоваться. Кто-то сообщал, что всё это космические информационные знания, где есть всё. Да и как проверить? Постепенно стали одни верить, а другие отрицать и даже первые стали бить морды лиц вторым за то, что это так, а после наоборот. Потом установилось шаткое перемирие, где обе стороны, потирая избитые в порыве доказательств морды лиц, поделилось на кучки, которые теперь наверняка точно-точно знают, как всё сделано и надо делать, а в других кучках ничего не знают! Но бить тех не пойдём, а то ещё те нам наваляют по нашей морде, ибо с ними злобные силы, а мы светлые и добрые, а потому страдаем. Маркироваться страдальцами стало модно, ибо обиженных жалеют и кормят за так. Так и установился шаткий паритет, где знатоки истины потирали битые морды лиц, поглядывая с опаской за другими кучками, куда порой из-под полы показывая с ухмылкой благолепия кукиш, грозя и восклицая, что они бы тем показали, но не будут, ибо их стезя страдать, а тех обижать!
