Читать книгу: «Мэри Мерлин Милк. Повесть о человеке, ставшем частью того, что он ненавидел», страница 2
Глава 3. Город
Я не заметил, как они ушли. А когда обнаружил это, было поздно оборачиваться и спрашивать о чём-либо. Один. Ещё какое-то время я смотрел на своё отражение, пытаясь привыкнуть к тому, что я из себя теперь представлял. Жалость к себе и ноющее чувство несправедливости уже давно ослабели, они были совершенно ни к чему в этом положении.
– Мне, – уже немного спокойнее, произнёс я самому себе, – надо что-то делать.
Необходимо было выяснить, наконец, где я. Начать верить в реальность места, в которое канул, можно было, только поняв, сон это или явь. И под рукой был один способ. Я встал на все четыре конечности и немного размял их, чтобы окончательно ощутить контроль над каждым мускулом. Потом прыгнул с камня и очутился под водой. Рефлекторно я надул щёки воздухом, из носа, ушей и немного из глаз пошли мелкие пузыри. Я осмотрелся под водой. Там оказалось не так глубоко, как ожидалось, при желании можно было сделать рывок и высунуть лицо на поверхность. Шло время. Расслабившись, дав четырём лапам и хвосту спокойно дрейфовать в плотном пространстве, я застыл, прислушиваясь к каждому ощущению внутри. Исход этого опыта можно было предугадать с первых секунд. Воздух в лёгких кончился, тело стало судорожно трясти. Но я держался до самого последнего момента, почти до обморока. Только почувствовав ни с чем не сравнимый яростный ужас перед чем-то непоправимым, я заставил себя всплыть и открыть рот.
Помню, как это происходило в настоящем сне. Ты можешь прыгнуть со здания и не разбиться, а в голове отложится только удовольствие от свободного полёта. Можешь схватиться на ножах с каким-нибудь выродком и не испугаться ранения в грудь. Можно позволить огромной собаке схватить тебя за руку зубастыми челюстями, мгновенное чувство страха – и ты видишь, как она висит на руке, задрав лапы, не понимая, что делать дальше. Так и висит, можно почесать, можно пойти с ней куда-нибудь. Я тогда сделал с ней селфи. И что-то всегда делало любую боль и страх, совсем чуть-чуть, но не реальными, не поражающими настолько глубоко. То, что я испытал в воде, нельзя было сравнить по силе ни с одним из моих снов, даже если бы это вдруг оказалась кома (хотя опыта пребывания в коме у меня ещё не было). Попытка обойтись без дыхания заставила поверить.
Я вылез на берег и лёг. Солнце ласково светило, на небе не было ни облачка. Обсыхая и пытаясь согреться, я погрузил своё «Я» внутрь тела и принялся его изучать. Всё было по-своему новым. Хвост оказался необыкновенным приобретением. Позвоночник стал длиннее, я мысленно видел его, как он выходит из поясницы и превращается в тонкий отросток, покрытый сырой шерстью. Глаза были необыкновенно большими. Челюсти оказались слегка вытянутыми, нос заменяла деталь, напоминающая галочку с аккуратной чёрточкой выше, словно вырезанную между глазами. Я ощупал свои уши, большие и заострённые, провёл по губам длинным шершавым языком. Без длинных пальцев я чувствовал себя калекой ещё очень долгое время. Как можно было обойтись без такого чудесного инструмента, хотя бы несколько минут простой жизни? А мне предстояло забыть о них надолго. Ощущалось снова и снова нечто особое в строении спины, в распределении баланса и веса мышц. Не получалось нормально стоять на задних лапах больше пяти секунд, хребет яро протестовал.
Но, поистине невообразимо оказалось осознавать себя существом другого пола. Это можно было бы описывать очень долго: голос, восприятие окружающего пространства, анатомия, и, конечно же, репродуктивные органы. Сколько противоречивых мыслей, связанных с ними, посетило меня, впрочем, вполне сносных мыслей для человека, имеющего семью.
Я обсох, умылся, привёл себя и свои космы в более-менее ухоженный вид, после чего пошёл на четырёх лапах (в надежде поскорее привыкнуть) прочь от злополучной поляны. Выход на опушку леса нашёлся быстро.
– А теперь что? – произнёс я себе с тяжёлым вздохом. Возможно, по моему виду любой бы заключил, что я в тяжёлом состоянии: уши и хвост были опущены, лицо казалось задумчивым и от него веяло чем-то угнетающим. – Пойти?
Иногда я не прочь озвучить свои мысли, особенно когда знаю, что никто кроме меня их не услышит. Не прочь и поговорить или пошутить с самим собой как с собеседником, особенно в хорошем настроении.
Нельзя скрывать, что эти новые места не сбивали меня с толку как существо из иного мира, в общих чертах всё можно было узнать и понять, хотя крайне тяжело привыкнуть. Я знал, куда попал. Я вышел за пределы леса к ближайшему холмику. Глазам мгновенно открылась необыкновенная цветастая панорама, словно нарисованная рукой аниматора. Здесь был горный хребет, протянувшийся вдоль горизонта, украшенный шапками облаков и слоями тумана. За моей спиной раскинулся до крутого морского берега лес, переливающийся всеми оттенками зелёного. Над деревьями летали стаями очаровательные маленькие птички. Я увидел две тропинки, ведущие извилистыми змейками по зелёной местности до двух добротных мостов через реку, отделяющую лес от широкого цветущего поля и гор. Были и другие дороги. Одна из таких шла вправо вдоль воды и деревьев, а другая влево, к городу. Приглядевшись, я заметил у поворота горного хребта большое поместье, стоящее прямо перед каменным подножием, вдалеке от города, занимающего весь левый дальний обзор. Это было очень красивое поместье со скатными крышами белого цвета, стенами и башнями жёлто-золотистого оттенка, а также разнообразными зелёными деталями. Я сразу вспомнил, чьё оно, и машинально хмыкнул.
Полюбовавшись красивыми мультипликационными видами ещё немного, я отправился на юг, мимо моста. Некое чувство дезориентации во времени не давало расслабиться до конца и каждый миг напоминало, кто я на самом деле, и почему должен шевелиться. На пути в город и у его границ никого не было, только ветер посвистывал, гнал мимо листву и мелкие белые цветочки. Меня не волновало, что я буду чувствовать, окунувшись в жизнь этого мультипликационного места, как на меня посмотрят его жители. В голове горела красным светом определённая цепь действий и вариантов, которые должны были дать возможность понять, что нужно, что ещё можно успеть, и что делать, если вдруг отпадут все возможные выходы.
Вскоре я уже шагал по мостовой между домами. Жизнь вокруг кипела, кошки, коты, котята, все ходили мимо и вокруг меня, увлечённые своими повседневными заботами, делами или развлечениями. Все приветливо улыбались, кто напевал любимую мелодию, кто сосредоточенно думал. Я шёл вперёд, ориентируясь на реку, уходящую на юг, условно разделяющую город надвое. Дорога, в конце концов, довела до центрального округа, а потом и до площади неподалёку от ратуши. Там было много жителей, показалось даже, что я кого-то начал узнавать, когда с другой стороны тротуара нашёл взглядом лысую кошку породы сфинкс в сиреневом деловом костюме. Всё говорило о том, что здесь недавно было собрание. Рядом с огромным цветастым зданием бригада рабочих разбирала деревянную сцену с трибуной и ставила в общую стопку складные стулья. Эта повсеместная суета навеяла воспоминания о будничной дороге по моему родному городу в сторону работы, где точно так же десятки людей ходили во всех направлениях перед глазами. Горечь немного сжала нутро, я резко ощутил голод и жажду. Переживания отняли много сил, а жаркое солнце над головой медленно выматывало до конца.
Я попытался отвлечься и начал разглядывать окружающие дома. Многое здесь, хоть и было нарисовано, выглядело очень приятно и красиво, как в старинном европейском городке, всюду царила чистота, растения были хорошо ухожены, ни надписей на стенах, ни мусора на дорогах, а о загазованности воздуха и машинах вообще смешно было даже подумать. Было чем полюбоваться, я впервые находился в этом месте изнутри. Каждый дом напоминал маленькую игрушечную шкатулку, изумительные полусказочные архитектурные решения, строгость и консервативный семейный уют шли рука об руку с цветастым модерном в лучших традициях Гауди. Ещё получая образование, я бывал на лекциях, посвящённых этому талантливому человеку, создавшему свои неповторимые памятники архитектуры в Барселоне или Санта-Колома-де-Сервельо. Впечатление от целого города, сделанного с использованием его стиля, было бесспорным, хотя и не долгим. Хорошее место для беззаботной жизни или отдыха от насыщенных нервных будней большого мегаполиса. Самые высокие здания были от силы в три или четыре этажа. Вся окружающая композиция из построек, деревьев, цвета, форм, дорожек и других составляющих выглядела априори целостно.
Я давно сбился с пути, хотя город не был таким сложным, чтоб турист мог в нём потеряться. Территориально он напоминал четыре области – округа. Самая большая – центральная, вмещала в себя пятьдесят процентов всего города, там были важнейшие места, через неё проходила река и раздваивалась ближе к границе. Ещё три округа примыкали с западной части друг за другом с юга на север, так, что в целом всё это напоминало большую стилизованную трёхпалую лапу.
С интересом, но и нарастающим безразличием, я изучал окружение, насчитал десяток знакомых мест, таких как кафе «У Димсама», ателье сестёр Миттэнс, полдесятка кошек, имена которых вряд ли что-нибудь скажут человеку, не знакомому с этим местом, пронаблюдал несколько бытовых сцен на улице издалека, словно происходящих для массовки, как вдруг сзади над ухом прозвучал писклявый доброжелательный голос, с чёткой чеканкой звука, в стиле британского нормативного произношения.
– Добро пожаловать в Ист-Уискерс мисс! Вы туристка. Я сразу поняла это, потому что вы очень внимательно всё осматриваете. Как вам город? Как вас зовут??? Судя по вашему виду, вам нужна помощь.
Пока она болтала, я, пытаясь собраться с мыслями, обернулся. Это был уже третий из семи ключевых персонажей, с которым меня здесь свёл случай. Она приходилась старшей сестрой Полли и тоже владела аккуратными висячими ушами, а в чертах лица более чётко проступала немного приплюснутая округлая форма, с очерченными щеками и подбородком, присущими всем четвероногим породы скоттиш-фолд. В отличие от младшей сестры, она обладала лавандовым оттенком шерсти, волосы были собраны в два толстых пучка, словно огромные кисточки, и окрашены в вишнёвый (или тёмно-розовый) цвет, такой же кистью заканчивался длинный хвост. Глаза тоже выглядели оригинально, один был синим, а другой янтарным. Но особое внимание на себя обращали сверкающие, как жемчуг, передние лапы, без единого затемнения или пятнышка, словно тонкие волшебные белые варежки до локтей. На левой лапе, помимо такой варежки, ближе к плечу красовалась повязка со знаком медика.
– Я Эмбер Дот, и я буду вашим экскурсоводом, знаю здесь абсолютно всё! Не спорьте, я вам непременно нужна. А как вас зовут? Что для вас сделать? Знаю. Вы точно давно не…
– Наконец я тебя нашла, хаааа! – раздался выразительный, заводной голос с другой стороны улицы, к нам побежал ещё один персонаж.
«Кто угодно сейчас, хоть… кто угодно… но только не она!» – взорвался я изнутри, однако не проронил ни звука.
Кошка, которой принадлежал крик, перепрыгнула через меня, свалила свою подругу на спину и схватила за ухо зубами. Обе весело расхохотались, кто-то на другой стороне улицы даже покосился на нас, шевеля хвостом. Они быстро поднялись. Кошка встала между мной и Эмбер, улыбаясь во все зубы и глядя по очереди в оба лица (или морды). У неё были ярко-зелёные (почти кислотные) глаза, завёрнутые назад кончики ушей, мех песочного цвета с белоснежным пушистым воротником в форме сердца под шеей и такими же носочками, а светлые волосы плавно развевались от лёгкого ветра, как золотой речной поток.
Я, в некотором замешательстве, поймал на себе её сияющий взгляд, и немедленно понял, что сейчас произойдёт. Весёлое беззаботное лицо вдруг передёрнуло, немыслимое удивление с лёгкими вкраплениями шока заставило кошку за несколько секунд потерять былой вид.
– Вооооу! Всё отменяется! – она изучила меня с ног до головы, бесцеремонно схватила за переднюю лапу и внимательно оглядела пальцы.
Я понял, что теперь так просто не отделаюсь, как от Джинджер Ролл или Полли Пуф, всё произойдёт чуть ли не как в тупом анимированном шоу.
– Что-то не так? – не громко спросил я из вежливости, прекрасно понимая, что.
– Вахау… Как вы могли ходить у всех на глазах с такими волосами! Лапами! Хвостом! МЯУ! Но волосами!!! – с видом знатока, она уставилась на меня, неприязнь росла с каждой секундой, выглядело даже забавно, кошка то улыбалась, то возмущалась. – Простите, но не могу, нет, не могуууу! Как ученица Ультры, не имею права вас просто так отпустить, мы сейчас же идём в «Шкатулку». Кстати, я Санни Бриз, – она манерно опустила голову вниз.
– А в кафе к Физалии мы успеем? – задумалась в ответ на эту новость Эмбер.
– С ними сегодня Брауни, – Санни повернула голову в сторону кошки, стреляя глазками, – он спрячет торт, – она вдруг обвила мою шею своим хвостом, напоминающим распустившийся цветок из трёх завёрнутых наружу пышных лепестков, так что стало щекотно, – бегом!
Осталось только пожать плечами в знак того, что я не против. «По крайней мере… не топчусь на месте,» – проскользнуло в голове. Новый спонтанный маршрут не был лишён смысла. Это не Земля. Я должен был действовать по их правилам, так что было бы неудобно явиться к конечной цели с замученным видом и чувством голода. Хотя, может, и наоборот.
Всё происходило очень банально. Минуя несколько улиц, меня мигом привели в «Шкатулку Руби». Всё внутри располагало к творческой работе стилиста. Вокруг опрятно, в каком-то особом произвольном порядке, стояла рабочая мебель, бюсты, инструменты и приборы, зеркала, краски, папки с аккуратно рассортированными фотографиями и зарисовками, стопки самой разной литературы, от учебников до затёртых журналов. Можно было бы долго вдаваться в подробности касательно окружения.
В середине студии, занимавшей весь первый этаж пятистенного (как форма для пятиугольника или звезды) здания, словно ожидая нас заранее, в кабинетном кресле, повёрнутом в сторону входа, сидела пушистая черно-белая кошечка гималайской породы. Её глаза полностью закрывали большие очки в розовой оправе с чёрными стёклами. Уши, область вокруг мордочки, носки всех ног и хвост тоже были чёрными, остальной же мех почти чистого белого цвета. Причёска смотрелась бы чудно, не будь она сделана в чётком стиле, волосы окрашены вертикально в розовый, голубой и мятный, словно чей-нибудь государственный флаг, уложены с зачёсом вверх как у игрушечного тролля. На лицо были специально прилеплены блёстки в виде звёздочек (тех же цветов что и волосы), завершавшие общий вид.
– Мадмуазель Руби… – хотела поприветствовать стилиста Дот, но Санни оттолкнула её и весело пихнула меня вперёд.
– Спасайте! – театрально выпалила кошка, словно я ещё раз сиганул в воду с камня.
– Фрочно! – в том же духе ответила Руби, указав лапой на ещё одно кресло у зеркала в дальней части студии.
Меня усадили и начали творить чудеса. Кошечка работала с явным удовольствием, время от времени перекидываясь с Санни Бриз фразами или мыслями по поводу выбора стиля. Всё получалось быстро, несмотря на возраст, Руби действовала профессионально, хоть и пользовалась стремянкой в силу своего роста. Расчёски, пульверизатор, ножницы и лапы кружились вокруг моей головы.
– А… подождите, – решил я, наконец, вставить реплику, и инструменты замерли, стилист с нетерпением посмотрела на меня через зеркальное отражение, – а сколько же с меня за всё это?
– Друг лучшего клиента, – гордо возразила Руби, указав на Санни так, что чуть не ткнула ей феном в ухо, – кфтати, – она спрыгнула на пол, – нравитфя? – она взяла откуда-то пинцет и подобрала с подлокотника кресла маленький пучок волос, медленно поднесла к глазам, закрытым очками, – мммммягкие!
«Побрей налысо, и сделай тату с изображением мозга на всю макушку, как у одного актёра» – подумалось мне в тот момент.
– А если, – я всё же решил присмотреться, пока мне давали эту возможность, – оставить ту же форму, но просто сделать опрятно. И ничего не делать с лицом, – поспешил добавить на всякий случай.
Руби в ответ задумчиво фыркнула, подняв хвост вертикально, но не стала возражать. Она быстро удовлетворила творческий порыв. Даже Санни с Эмбер не успели заскучать, наблюдая за нами со стороны и, судя по их виду, пытались расшифровать, почему моё лицо и голос до сих пор такие хмурые и отчуждённые. При этом Дот что-то старательно вылизывала у себя в районе правого плеча. Мои волосы на голове и хвосте в итоге выглядели по-молодёжному – неряшливо, но красиво и ухоженно, большими отдельными пышными локонами.
– Вфё! – Руби последний раз обработала голову феном, смела остатки остриженных волос пышной кисточкой и сняла полотенце, позволив спуститься.
– Мяу! Мияу! Знаешь, что больше всего бы тебя украсило, – мигом подскочила кошка с золотыми волосами, – весёлая улыбка до ушей!
– Нет, – покачал я головой, невольно вздыхая, – не сейчас…
– А может тебя что-то беспокоит? – мило прищурилась лавандовая скоттиш-фолд, положив мне на плечо переднюю лапу, – я ведь могу обращаться к Вам на «Ты»?
– Да… конечно.
Когда мы вышли на воздух, наступило несколько мгновений молчания, оба персонажа, словно по закону жанра, рассчитывали, что я о чём-то ещё заговорю, может, расскажу трагическую историю или запою, как в мюзикле, но ничего не произошло. Я просто стоял, время от времени переводя взгляд с одной знакомой на другую. Но тут Санни, как ей показалось, поняла, что можно придумать для всеобщего блага.
– Все вместе в кафе «У Димсама»!
Я снова не стал возражать. Наша троица, сокращая путь через узкие переулки и обходные дороги, быстро добралась до конечной цели. Обилие цветов и ароматов в этом месте, представляющем собой трёхэтажный дом в форме огромного сувенирного чайника со скатной клетчатой крышей, завораживало с первых шагов. Витрины были уставлены свежей выпечкой и десертами. Откуда-то тихонько лилась мягкая мелодичная музыка, какой я раньше, кажется, нигде не слышал. Манили к себе присесть и расслабиться столики вдоль окон с видом на улицу. За одним из таких мы сразу и устроились. Санни и Эмбэр оставили меня на пару минут и подошли к барной стойке, где объявился ещё один персонаж, которого мы все хорошо знали. Это была забавная, совершенно белая, удивительно пухлая, или попросту толстая кошка, того же возраста что и две подруги (примерно шестнадцати лет по аналогии с человеческим возрастом), с закрученными спиралью локонами и пушистым хвостом, с глазами мягкого розового оттенка. Она очень радостно о чём-то залепетала и лёгким шагом пошла к двери, ведущей на кухню. О чём они договорились, услышать не удалось, я смог только уловить, что у неё были тягучий медовый голос и манера разговора. Её звали Физалия, и она была породы селкирк-рекс. У нас на столе молниеносно оказалось по блюдцу с ломтиками торта и чайный набор. Предстояло играть дальше. Ничего сложного это не сулило, но я решительно не представлял себе, как удовлетворить всеобщее любопытство и при этом не дать вытянуть из себя всю фантастическую человеческую правду. Физалия к нам не присоединилась, даже ничего не сказала, потому что что-то усердно жевала. Задорный юношеский свист заставил её отогнуть уши назад к кухне в тот миг, когда кошка поставила на стол всё, что принесла на чёрном разносе. Она не успела даже поздороваться со мной, только смерила взглядом, полным какого-то жизнерадостного удовольствия. Когда Физалия обернулась, из-за дверей в кухню высунулась голова сиамского кота с ухоженной коричневой чёлкой и пушком, напоминающим усики надо ртом. Нужно было чем-то срочно помочь, селкирк-рекс, неожиданно лёгкой походкой вприпрыжку, покинула нас.
– Вяуу! – Бриз подпрыгнула на стуле между мной и Дот в середине стола, мы сидели по бокам, – продолжим! Мы знакомы уже аж двадцать минут, но я ничего так толком не узнала о тебе.
«Тебе лучше не знать», – так и зачесался язык ответить ей.
– Как тебя зовут? – непринуждённо улыбалась Санни, в то время как Эмбэр пробовала свою порцию, медленно изучая торт на вкус, задумчиво прищурив глаза, – Миранда?
– Я? Нет.
– Лидия?
– Нет.
– Шелли? – она спрашивала, и её зрачки становились шире с каждой попыткой.
– Нет, – продолжал я, а сам думал, не назваться ли «Жанна Антуанетта Пуассон маркиза де Помпадур».
– Гермозона?
– Кто?
– Стоп, – не выдержав, пискляво выпалила Эмбер, громко поставив чашку на стол, и моментально уняв своё раздражение, продолжила, – Санни, ты опять становишься навязчивой. А тебе, – она назидательно указала на меня пальцем, словно сиделка, серьёзно, но с улыбкой, – должно быть как минимум неудобно, за угощение и работу стилиста тебя всего лишь просят назвать своё имя и позволить с тобой познакомиться, но ты молчишь как… как… хох!
Она демонстративно повернула голову в профиль, скривив губы. А я тем временем провёл глазами по залу и обнаружил выгодный момент, ни гостей, ни той же Физалии или кого-либо постороннего не было во всём зале.
– Меня зовут Филипп Орлин, – ответил я, наконец, с тем же мрачным лицом, тем же выцветшим голосом, что и раньше.
– Здравствуй Филипп Орлин, а я Санни Бриз, из породы американских кёрл, – оживилась до сияния вокруг кошка с золотистыми волосами, но в следующий миг, как и подруга, осеклась, – Филипп?
– Может Филиппина или Филли? Я прошу прощения, дорогая, но это мужское имя, – Дот отложила столовые приборы.
– Минутку, МЯУ, – звонко отрезала Санни, и одним махом заглотила свой ломтик торта, зажмурившись от удовольствия, после чего торопливо утёрлась салфеткой, – умопомрачительно! Пум! Всё, я закончила, так ты… Филипп?
– Да.
– Почему?
– Потому что я мужчина.
Скоттиш-фолд зря в тот момент поднесла к губам чашку с чаем, потому что мгновенно поперхнулась и закашлялась. Было даже забавно смотреть как она, поминая планету Урибин, принялась утираться белоснежным кружевным платком, а потом поправлять дрогнувшие пушистые кисточки на голове.
– Ты, – кошка всем своим существом ждала ответов, её глаза были насыщены эмоциями не меньше чем у подруги, – мужчина???
– Ааааа! Я поняла, вот почему у тебя нет ошейника с медальоном! – воскликнула Санни, – и почему ты такая грустная! И почему тебе было всё равно, что делала Руби с твоей шерстью в студии! И почему…
– Ты ей веришь?!
– Пожалуйста, тише, – спохватился я, услышав чьи-то шаги со стороны подсобного помещения, неумело приложив лапу к губам, обе подруги невольно меня послушали, – объясню что смогу, – я наклонил голову поближе к ним, говоря так, чтобы никто кроме нас троих не смог уловить, в чём дело. – Только это секрет… на меня пало колдовство, и я не знаю что делать.
– Ты серьёзно? – ответила Эмбер.
– Да, но я не могу рассказать вам обо всём сразу, просто верьте. У меня нет ничего, ни вещей, ни родных или знакомых. Я очнул… я очнулась, можете пока звать меня Филли, так вот… я очнулась сегодня утром на окраине леса к северу от города. Я пришла в Ист-Уискерс чтоб разыскать Мудрую Клео.
– Какую Клео?
– Эээ… Уайз… Клео…
– Да-да! Королевскую прорицательницу Уайз Клео? – воскликнула Санни Бриз, – ВАУ! Ну, прямо как тогда… когда… нас раскидало из-за урагана по пустыне, мы искали друг друга, а солнце так светило, что появилась фата-моргана. Я бежала к Полли, а Полли не приближалась, ко мне бежала Уайлдмур, а добежав, пропала, потом я увидела сама себя, добежала, а оказалось, что это ты, Эмбер, которая потом тоже пропала…
Я слушал «Это» и хотел дать кошке кулаком по морде. Но она всё-таки вывела свою цепь из фраз о миражах в единое предложение и закончила сама.
– Послушай, – Эмбер поморщила лоб и сделала большой глоток, осушив чашку, – ты действительно хочешь нам сказать, что ты не та, кем кажешься?
– Моей кислой замученной рожи не хватает, чтоб убедить вас, что я не шучу… понимаю, – я ощутил, как начала болеть голова.
Всё, сказанное между нами за столом, напоминало какой-то сплошной, несколько раз вывернутый наизнанку бред. Нутро дрожало, необходимо было хоть что-нибудь закинуть в рот и утолить уже давно беспокоившие голод и жажду. Я протянул руки к столовым приборам, и желчь захлюпала внутри, я понятия не имел, как взять этими меховыми короткими пальцами хоть что-то и не выглядеть при этом дебилом.
– Всё в порядке?
– Нет. Я не знаю, как взять… вилку.
– Вилку? – Бриз еле сдержалась от смеха, – пальцами, конечно, – она демонстративно взяла чайник за ручку и налила нам всем по полной чашке. При этом её ладонь была ловко согнута, как варежка без большого пальца.
Я напряг шерстяную конечность, было непривычно, но освоиться удалось быстро. Десерт оказался удивительным. Дело было не в замысловатом рецепте или отлично сбалансированном букете вкусов и ингредиентов, он был натуральным. Ни миллиграмма сои, ни миллиграмма подсластителей, пальмового масла, загустителей и другой неестественной дряни, к которой я так привык за двадцать три года жизни. Хотя бы на несколько мгновений, я забыл обо всех невзгодах, вкус увлёк куда-то далеко, легко и непринуждённо, это оказалось первое приятное обстоятельство за всё долгое утро. Внешне было не сильно видно, я, просто прикрыв глаза и преклонив голову, медленно пережёвывал кусочек за кусочком, время от времени добавляя ко всему этому глотки горячего чая с ароматом ромашки. Меня пытались о чём-то спросить, но я не мог расслышать. Так прошло несколько минут, только когда торт кончился, я пришёл в себя.
– Как они… – я посмотрел в глаза Санни, не обращая никакого внимания на её нетерпеливые попытки ещё хоть что-то обо мне узнать, – как они в своей кондитерской сделали такое?
– Торт? Да ну, Физалия с Брауни могут и лучше.
– Нет. Не… не понимаю, как десерт может быть таким вкусным? Как???
– Думаю, авторы будут рады услышать, – прищурила глаза Дот.
– И мне, как назло, нечем отблагодарить.
– Ладно. Подытожим, – отчеканивая звуки, снова обратила на себя наше внимание Эмбер. – Я не имею права отрицать, что нет способа так кого-либо преобразить, – она тихонько положила в свою чашку узорную ложечку для сахара, – но не будь я тем, кто есть, точно бы не поверила. – Она с деловитой, но доброй улыбкой демонстративно помахала нам своей свободной лапой, светящейся и переливающейся так, словно ту сшили из блёсток.
– Да-да – кивнул я с чувством неудобства, – на вашем месте я вообще бы сдал себя в сумасшедший дом. Надеюсь, всё-таки сегодня доберусь до лаборатории Клео, не знаю, когда это случится, но именно там меня можно будет найти. Но пока, – я краем глаза провёл по залу, где у прилавка встал сиамский кот Брауни, и собралась очередь за выпечкой и другими сладостями, – я ничего не могу вам рассказать. Хотите узнать больше, приходите к обсерватории. Говорю вам это, потому что доверяю.
Время десерта подошло к концу. Мы быстро покинули кафе «У Димсама», Санни указала мне дорогу до дома-лаборатории египетской кошки Уайз Клео. Две подруги куда-то спешили, так что я успел только попросить их пообещать, что всё, услышанное за столом, останется тайной. Так я вновь остался один на улице Ист-Уискерса с каменным грузом на сердце, потому что голову мгновенно отрезвили мысли о западне, в которой я всё ещё находился. Ведь я ужасался даже представить, что сейчас творится там, далеко, в моём городе, с моей женой и дочерью. Что прямо сейчас уже может происходить, если в наш дом позвонили мои друзья из офиса, куда я не пришёл, или произойдёт этим вечером, если я не вернусь? Был человек – нет человека.
