Читать книгу: «Дачная история», страница 2

Глава 3.

Барон не показывался на глаза два дня.

За это время меня возненавидела вся прислуга особняка. Нет, ну в самом деле, оборзели! Под кроватями лохматыми комками пыль, пауки и сороконожки в каждом углу, подсвечники не блестят, антикварная мебель не натерта воском, у половины замков потеряны ключи, ковры потеряли цвет от грязи, а в гардеробе барона каждая вторая рубашка с крайне небрежной штопкой! Чистые штаны соседствуют с грязными! А слуги чаи распивают в людской трапезной!

Про кухню вообще молчу! Закопченные котлы, липкие столы, на полу можно редиску сажать!

Недовольная экономка, сначала пыталась мне указывать, что-де домашнее хозяйство – слишком сложное дело, не нужно ей мешать, она тут главная и все мои рекомендации учтет. Когда-нибудь. А мне бы посидеть с вышивкой на балкончике, отдохнуть. Ага, щаз-з!

Я в детстве прочитала «Финансиста» Драйзера и очень впечатлилась. Поэтому вела домашнюю бухгалтерию с пятого класса, к тихому ужасу моей мамы. Она зарабатывала прекрасно, но не умела копить, планировать или откладывать, постоянно забывала вовремя оплачивать коммунальные платежи, поэтому с радостью отдала бразды примитивного учета в мои руки.

Юлькина мама была редкостной аккуратисткой и образцовой домашней хозяйкой. У нее даже белье на просушку по цвету и длине подбиралось, окна она мыла каждую неделю и кухню генералила, с отодвиганием столов и холодильника не реже двух раз в месяц. Юлька умела печь и приготовить обед на всю семью со школы, естественно, я ей часто помогала. Так что примеры хозяйствования у меня были, и практические, и теоретические.

Хилые возражения экономки я решительно пресекла. Когда ознакомилась с домашней расходной книгой, обнаружила, что экономка экономит в свою пользу совершенно бессовестно. Я выписала цифры в краткий отчет. Пусть цен я не знаю, но не может один человек в день съесть три кило мяса, утку и шесть кило крупы! Покажу барону. Раз это его слуги, пусть сам увольняет. Моими, приехавшими со мной из отчего дома, были как раз Тирза и те два лакея, Мирко и Свирез.

Кухарка и ее помощницы были приходящими, поэтому, посчитав едоков и ознакомившись с расходом продуктов в доме, вечером я с лакеями устроили засаду в сторожке у ограды. Женщины настолько обнаглели, что тащили полные корзины снеди домой. Не горсть орехов в кармане, не кусочек вырезки за пазухой, а полные корзины!

Результатом засады были шесть фунтов¹ муки, пять фунтов риса, два фунта говяжьей вырезки, фунт сырой печенки, связку колбасок, целый копченый окорок, три полуфунтовых куска сала, сахар, мешочек фундука, кувшин сметаны, и тщательно упакованные готовые блюда с барского стола: рулет с курицей и черносливом, два пирога с мясом. Завершила улов кастрюля супа, заботливо завернутая в детское одеяльце.

Я распорядилась задержать женщин, вызвала экономку и молча указала на изобилие, выставленное на столе. Экономка изменилась в лице.

– Полагаю, корзины вам тоже не принадлежат? – уточнила у кухарки. Обернувшись к экономке, вопросительно подняла бровь. Будет врать, что не в курсе – то какая же она тогда экономка? Воровка она!

– Согласно домашней книге, жалованье вы получали регулярно, без задержек, больше, чем кухарки в трактирах и тавернах. Работы у вас меньше. Обворовывали хозяина не первый год. На первый раз думаю вас простить. Ведь у вас семьи, дети, внуки, да? Знайте мою доброту.

Кухарка обрадованно переглянулась с экономкой. Подельницы, точно!

Распорядилась вернуть продукты на кухню, сделав вид, что не заметила ухмылок кухарки и ее помощниц.

И сделала вид, что не знаю о существовании черного хода, от которого ведет утоптанная тропка к калитке. Я везде нос сунула в доме и вокруг, и не собиралась сидеть на балконе с вышивкой. Вот с биноклем – это да. Тут уже были в ходу театральные бинокли, мне Тирза принесла перламутровый изысканный оптический девайс.

После обеда кухарка, оглянувшись, просеменила в калитке и перекинула через забор увесистый сверток. Я отметила время в блокноте. Через час тот же маневр повторила одна помощница. Перед ужином – вторая.

После ужина из дома выскочила посудомойка-подросток и весело поскакала к воротам. В руках у нее был кусок пирога, завернутый в промасленную бумагу, редкостное подношение. Кухарка и ее помощницы шпыняли тощую девчонку почем зря и уж точно не стали бы закармливать свежими пирогами.

Я хищно улыбнулась. Посудомойка миновала сторожку беспрепятственно, и воровки приободрились. Демонстративно показывая пустые руки сторожу, полные дамы скрылись в караулке. Первый вопль прозвучал музыкой. Я удовлетворенно кивнула.

Тирза мне рассказала, что тут стража работает хорошо, а уж за премию покараулить денек возле забора им ничего не стоит. И сотрудницу для личного обыска прислали незамедлительно. Мирко не зря вчера с запиской сбегал в местный полицейский участок.

Походка раздобревших дам не зря была тяжеловатой: каждая привязала к ногам по солидному куску мяса, а в нижние юбки, сшитые наподобие карманов положили сыры, паштеты, буженину и по куску редкой форели, доставленной сегодня поставщиком рыбы.

Полицейский сиял, докладывая мне об успешной поимке воровок, я охала, ахала, восхищалась расторопностью, сообразительностью и решительностью полиции. Всю славу я щедро оставила стража, вознаградив капрала золотым солидом и рюмкой водки.

– Горе-то какое, госпожа Груханир? Я их простила, а они снова за старое? –кончиком платка утерла несуществующую слезинку, наблюдая за побледневшей экономкой. – Какой позор!

– Завтра на рынке узнают, послезавтра весь город знать будет, – подтвердила довольная Тирза. – Никуда им больше не устроиться!

А главное, что? Что я тут совершенно не при чем!

Я милосердная и добрая хозяйка, об этом тоже будет знать весь город. Мирко только кивнул, услышав, о чем надо завтра рассказать соседям, друзьям и всем, кто захочет слушать. Мне нужны будут новые слуги.

Совершенно плевать, что экономка трудится тут пятнадцать лет и помнит отца барона. За эти годы она своровала столько, что хватит на приличный дом в столице и спокойную старость. А если бы не воровала, то на дом, но в провинции, уж точно голодать не пришлось бы! Меру знать надо.

– Дорогая? – барон появился запыленным и усталым, когда я сидела над планом поместья с садовником. Господин Тотамаль оказался знающим человеком, и ужасно обрадовался, что я отличаю ампельную петунью от прямостоящей, а герберу от ромашки.

Дача! Юлькина мама обожала цветы, выписывала все самое редкое и красивое, и росло у нее все, как на дрожжах. Садовник потер руки, и мы добрых два часа ссорились, рисуя новый план будущего сада и палисадника. Сломали несколько карандашей, испортили стопку бумаги, но глаза садовника блестели азартом. Таких безумных идей он не ожидал от молодой баронессы. Тут безумных, а у нас вполне обычных: альпийская горка, рокарий, многоуровневые клумбы непрерывного цветения, хвойники, водоемы с нимфеями в больших чашах, скамьи вокруг дерева.

– Мой дорогой супруг! – я радостно улыбнулась.

– Что ты делаешь?

– Мы с господином Тотамалем планируем разбивку участка, – ответила я.

– С прибытием, господин барон, – поклонился садовник. – Госпожа полна оригинальными идеями!

– Идеи – это хорошо, – безучастно ответил барон, даже не посмотрев на планы.

Садовник быстренько ретировался.

– Ты издеваеш-шься над слугами? – прошипел барон. – До садовника дошла?

Я моргнула. Какая муха его укусила?

Империя нанесла первый удар, поняла по злорадной ухмылке экономки. Или встретила прямо у конюшни, или написала донос. Я-то даже не спросила, куда и зачем уехал благоверный, не путается под ногами, и ладно.

– В кабинет, – скомандовала непреклонным тоном и пошла первая.

Завороженный моей уверенностью, барон послушно пошел в кабинет. Я заботливо его усадила за стол и вынула полицейский отчет, свой отчет и встала за плечом мужа, готовая давать объяснения.

– Это невозможно! – заявил муж, заглянув в бумаги. – Клевета! Госпожа Груханир служит нашей семье пятнадцать лет!

– Она служит своей семье, – уточнила я. – Они купили год назад трехэтажный дом на центральной улице, сын заплатил взнос в гильдию и стал мастером, открыл собственную лавку, внук учится в лучшей частной школе города, в приданое дочери определено пятнадцать тысяч солидов. У них в доме работают пятеро слуг. Не слишком ли жирно?

– Но…

– Не верите мне, почитайте показания кухарки и ее помощниц. Три четверти содержания на дом попросту разворовывалось, остальным кое-как латались дыры. Еще вопрос, кто издевается над слугами! Позвать Недду, посудомойку? Или младшую горничную Тиссу? Чтоб они рассказала об оплеухах, пинках, плевках и вытасканных у них волосах? Да у вас в доме форменная дедовщина творилась!

– Что? – изумился барон.

– Унижение слабых, несправедливость, жестокость, беззаконие!

– И что мне делать? Госпожа Груханир служит мне…

– Она злобная мегера, воровка и лгунья! Это она вас вызвала? Побоялась отправиться в тюрьму за своими подельницами? Читайте, ваша милость!

Барон прочитал все. Перечитывал, хмурился, между бровей застыла вертикальная складка.

– Позовите экономку, – велел он.

– Вы ее пожурите и простите? – я подбоченилась, всем видом выражая протест.

– Поймите, арест бросит тень на меня! Это я виноват, что доверял ей!

Я закатила глаза. Ага, в изнасиловании всегда виновата девушка, которая надела короткую юбку!

– Кто будет вести хозяйство? – простонал барон, запуская руки в волосы.

Я обиделась. Вообще-то у него жена есть для решения таких вопросов. Вести хозяйство при наличии толковых слуг совсем не трудно, руководишь и контролируешь, делов-то! Не скажу, что мечтала стать домохозяйкой, но надо же мужику помочь, пока у него все рубашки от ветхости не разлезлись. Да и заняться чем-то надо, а хозяйство – такая работа, всегда есть, чем заняться. Вот завтра буду мыло варить, это точно на весь день. И стирку тут положено устраивать два раза в месяц, приходят две прачки. Хотя надо собственную прачечную организовать, не дело это, что твое грязное белье неизвестно с чьим варят и полощут.

– Надо нанять новую экономку, – решил муж.

Божечки, какое трудное решение! Судьбоносное! Еле сдержалась, чтобы не фыркнуть.

– Конечно, дорогой супруг, – покорно кивнула.

– Я совсем забыл вам сказать, через неделю бал у градоначальника, нам необходимо на нем появиться. Мы и так сильно задержались с представлением вас местному обществу.

Ну вот, новые проблемы нарисовались.

После обеда мы с Тирзой устроили ревизию гардероба.

Платья были, на мой вкус, перегружены декором, но если в моде банты лесенкой, кто я такая, чтоб протестовать? Тут моду выводят не модные дома, а фаворитки короля, и не у всех отточенный изысканный вкус. Честно говоря, мне было все равно. По джинсам не страдаю, одежда помогает ощутить себя в нужной эпохе и не дает забыться. Кстати, сюда я попала в самой обычной шелковой сорочке на тонких бретельках. Тирза пренебрежительно фыркнула, повертев ее в руках, когда переодевала меня после купания. Ага, примитивная штучка, ни кружева, ни вышивки, ни воланов. Гладкий текучий шелк и ничего больше. Тут обычная дамская сорочка была архисложным произведением искусства. Так что никакого аскетизма. Розы? Даешь розы! Банты? Да ради бога!

– Вот эти подойдут, – задумчиво сказала Тирза, отобрав три платья. – Пока сюда дойдет придворная мода, никто и не подумает, что пошито уже год назад. Сами понимаете, ваш папенька не хотел, чтоб его жена расстраивалась, что у нее платья хуже.

Я мотала на ус ее обмолвки. Картина прояснялась. Значит, старый козел женился на молоденькой и родной дочери даже платье боялся заказать новое, чтоб супруга истерику не устроила? Вместо столицы и высшего света сплавил дочь замуж за опального барона с напутствием никогда на глаза не появляться? И сидим мы тут в глухой провинции, в двух месяцах пути от столицы. Нет, я баронессу даже понимала и где-то сочувствовала. Для любимой и балованной дочери оказаться вдруг для отца на последнем месте было несомненным ударом. Но травиться все равно глупость!

Проблемы нужно решать, пока человек живой, потом не будет такой возможности. Не лучше ли найти с мужем общий язык, пожить года два, а потом уже король мог простить барона, призвать ко двору. Поехали бы в столицу, и все бы у нее было, балы и наряды, развлечения и поклонники, а у мачехи – сплошные пеленки и детский крик. По мне, так «элита» не стоит тех усилий (и денег), которые надо затратить, чтоб вращаться в «изысканном» обществе. Есть дела поинтереснее.

А за что король на барона осерчал?

Глава 4.

Тирза, к сожалению, не знала, отчего барон в опале. Ее вообще полгода назад наняли.

Но король Десмонд Пятый у нас еще молодой, увлекающийся, достаточно было наступить на лапку любимой болонке короля, чтоб отправиться на полгода в деревню. Я уж не говорю о дуэлях, они запрещены, оно и понятно: дворян не напасешься, если позволять драться им на каждом углу. А еще есть клевета, адюльтеры, неудачные эпиграммы, проигрыши в карты и плохое настроение монарха – тоже немаловажная причина для опалы.

Зато в местном обществе барон считался женихом перспективным и завидным, его женитьба на столичной штучке вызвала недовольство местных кумушек, утративших надежду увидеть внучек, дочек и племянниц баронессой Матсин.

Баронство было обширным, богатым, земли плодородными, реки рыбными, леса полными дичи, вилланы – румяными и толстыми, и особняк мне нравился. Зачем нам принцы, если и тут можно развернуться?

Барон косился на меня как-то странно всю неделю до бала. Наконец его прорвало.

– Что вы задумали?! Вы не поедете на бал? Откажетесь в последнюю минуту? Опозорите меня перед обществом?

– Ваша милость, откуда такие дикие предположения? Я еду на бал, разумеется, – спокойно ответила.

Барон снова разлохматил свою прическу.

– Вы не пригласили модистку! Белошвейку! Сапожника! Вы не потребовали новых украшений, не потребовали у меня денег!

Ах, вот как надо было! Теперь буду знать. Что надо именно требовать, а не просить. Благородные люди без брачного договора не женятся, а там написано, сколько чего мне следует от благ мирских. Упущение с моей стороны! Надо срочно с договором ознакомиться.

– У меня есть платье и туфли, а белье я не собираюсь никому показывать, новое шить ни к чему. За украшения буду благодарна, у меня ничего нет голубого. Но разумеется, я вам их верну после бала.

Барон показался мне таким несчастным, что я положила ему руку на плечо.

– Все будет хорошо, супруг мой. Никто ничего не заметит.

Барон закрыл глаза и часто задышал. Я торопливо сняла руку с плеча. Хорошее плечо, твердое, надежное. Да что теперь напрасно мечтать!

– Но нам придется прикасаться друг к другу, танцевать, – робко напомнила мужу. Если он будет так реагировать, то все заметят неладное!

Мы всю неделю танцевали каждый вечер с Тирзой, она показала мне шаги пяти основных танцев. Что за бал без танцев? Не собираюсь по углам отсиживаться. Хочу танцевать! Особенно – с таким мужчиной. В парных танцах очень важен партнер! А если он высокий и красивый, то пусть все обзавидуются! Главное, чтоб двигался не как деревянный Буратино и тоже получал удовольствие от танцев. Ну, а что ему придется танцевать с дамами, тут я ничем помочь не смогу. Не мужской балет. Потерпит!

Через полчаса камердинер барона Дитер принес бархатную коробку.

И что нам тут Женек отвалил с баронского плеча?

Аквамарины. Бледно-голубые. Прелестно! Впрочем, может, и голубые бриллианты, я не специалист. Хотя вряд ли, такие камни только королям впору носить, вряд ли хоть один камушек заваляется у провинциального барона. У нас аквамарины в основном в Бразилии и Аргентине добывают, голубые камни в Забайкалье, зеленые на Урале, сине-зеленые – в Ильменских горах. Ну, а что, мы же девочки с Юлькой, поначитались, кому какое ювелирное украшение по гороскопу положено, ценовой уровень и все такое.

Отличный гарнитурчик! Тонкое колье, браслет и брошь. И к голубому платью идеально подходит. Тирза навертела мне подходящую прическу, я покачала головой, рассматривая себя в зеркале. Очень женственно и красиво, призналась сама себе. Лучше, чем распущенная мочалка или хвост. И кто сказал, что распущенные волосы – это красиво? Без укладки и парикмахерских чудо-средств это неопрятно. Наверно, тот же, кто придумал, что борода – это мужественно, а драные джинсы – эстетично. Мы с Юлькой были в этих вопросах единодушны.

Ладно, посмотрим, что тут за гадюшник на бал соберется. А что гадюшник, я не сомневалась. Когда я под руку с мужем прошла в бальную залу дома градоначальника, нас громко объявили, и все лица обернулись к нам.

«Ой, боюсь, боюсь», – подумала я. Но присмотревшись, поняла, что не все так страшно. Более того, я тут почти всех знала! По той, моей прежней жизни.

Если я смогла сюда попасть и занять место погибшей супруги барона, то по паре слов будет ясно, они местные или тоже попавшие. Сначала мы подошли к супруге градоначальника, бал давался в честь ее именин. Была она полной, обтянутой синим атласным платьем, одышливой женщиной, и страсть к мелким визгливым собачкам совпала. Вылитая соседка из пятнадцатой, Стелла Ивановна.

Мы раскланялись, и барон представил меня хозяйке бала. Местная, определила я по манере разговора, и еще раз поразилась множественности миров. Миров много, уровень развития отличается, а люди – одинаковые! Имена даже похожие. Госпожа Эстелла Мейар приветливо оскалилась. Я же с максимальным вниманием отнеслась к мелкой шавке, сидящей у нее на руках. Стелла Ивановна обожала своих пакостных тварей.

– Ах, какая прелесть, – засюсюкала я. – Позвольте, ушко завернулось у собачки! А что она любит кушать? А каким шампунем вы ее моете? Шерстка так и блестит! Глазки какие умные! А коготки подтачиваете или обрезаете? А кто тут в округе лучший ветеринар?

Мохнатая тварь ощерила мелкие зубки, но я ж не дура, лезть ее гладить! Пинка бы ей! Эта тварь такая звонкая, что отголоски ее бесконечного гавканья доносились даже до нас, в окна на другой стороне дома. Как живется ближайшим соседям, было страшно подумать.

Барон, если и был удивлен, вида не подал. А может, и сам был неравнодушен к собачьим малькам. По мне, так немецкий дог собака, ротвейлер, доберман, а это – мелкое недоразумение. Видно, госпожа градоначальница была намерена проявить строгость к новой баронессе, но мое восхищение ее любимицей растопило сердце этой склочницы. Уж ее характер я знала отлично! Сплетница, обожает всеми командовать, значит, дадим ей то, что она любит. И попросим совета. Советовать она тоже обожает!

– Только истинно добрый и великодушный человек заслужит любовь братьев наших меньших! – разливалась я соловьем. – Не откажите в наставлении юной, неопытной девушке, оказавшейся вдали от дома без матери или старшей родственницы!

Грубовато вышло, но и такую лесть госпожа Эстелла проглотила.

– Вы можете на меня положиться, – сказала она с настоящей теплотой в голосе. Подхватила меня за ручку и повела знакомиться с бомондом.

Генерал в отставке оказался копией соседа из первой квартиры, целыми днями чинившим свой старенький жигуль у подъезда. Ни разу не видела, чтоб он на нем ездил. Я подозревала, что он спасается от скандальной невестки, проводя все время около машины.

Его жена, двойник кассирши из пекарни, не могла пренебречь рекомендацией градоначальницы и растянула губы в улыбке. Так-то она была неприветлива, ей все покупатели мешали, отрывая от телефона, и обсчитывала она безбожно детей и подслеповатых бабулек. Гадина.

Я узнала в местном обществе нашего участкового, здесь полковника жандармерии; директора нашей школы, даму, чрезвычайно строгую и непреклонную. Каждое утро она лично встречала учеников на пороге, и горе лохматым, расстегнутым или посмевшим явиться в грязной обуви! Мою соседку по парте как-то она отправила переплетать косы, потому что у нее ленты были коричневые. «Школа – это праздник!» – заявила она. Банты следовало носить только белые. Школу она держала в кулаке, правда, у нее и репутация была отличная, аттестат нашей школы высоко ценился в городе.

Здесь Жанна Борисовна держала конезавод. Бедные кони! Наверное, не смеют зайти в конюшню с грязными копытами. Госпожа Жаннет Праднан внимательно просканировала меня испытующим взором. Больше всего ей нравилось, когда ее боялись. Поэтому образ трепетной фиалочки ей понравился, она одобрительно кивнула и поздравила барона с заключением удачного брака.

Главные змеи были обезоружены, а с мужчинами проще, они в бабские склоки не лезут, тут хватит пары улыбочек и восхищенных вздохов «Вы такой умный!» и «Ах, как вы много повидали!».

Заиграла музыка, барон предложил мне руку и бал понесся пестрой круговертью. Если я и наступила пару раз на ноги незадачливым партнерам, то хлопала глазками и оправдывалась тем, что в закрытом монастырском пансионе нас танцам не учили. Меня охотно прощали.

Балом я была довольна. Главные мегеры сочли меня милой, застенчивой, робкой девушкой, не претендующей на их власть над умами горожан. Поэтому мне все будут рады в любом знатном семействе, несмотря на то, что я увела лучшего холостяка из-под носов их дочерей и племянниц. Наоборот, все сочли, что чужачка со стороны лучше, чем вечная ссора между проигравшими в брачной лотерее местными семействами. Да-да, я непременно подружусь с этими самыми дочерьми и племянницами, мне же так не хватает общества ровесниц! Как время найду, так сразу и подружусь! Пока мне забот с домом хватает, еще надо занятие найти, чтоб подачек у барона не просить, собственные деньги они и есть собственные, карман больше греют.

– Вы пользовались весь вечер огромным успехом, – отметил муж, когда мы уже поехали домой. По интонации было непонятно, приятно ему это или наоборот, недоволен. Считает меня легкомысленной кокеткой?

– Это легко объяснимо, – пожала плечами. – За девицей ухаживать можно только с серьезными намерениями, тут же танцы с бубном вокруг девичьей чести водят, просто так к девице не подойти, мамки-няньки коршунами глядят. С замужней дамой проще и приятнее. Умеет в постели больше, детей муж-рогоносец за своих примет, в тайне заинтересована и держит язык за зубами, надоедать любовнику не будет, ночует всегда дома, подарки дорогие принимать неловко, сплошная выгода.

Сколько подарков я «подарила» соседке сверху, и не сосчитать! От туфель до золотых сережек. Она изображала, что мы подруги перед мужем, хотя на самом деле мы только здоровались. Как-то ему в голову не приходило, что студентка не может дарить подруге туфли ценой в три стипендии.

– Да как вы… – ахнул барон. – Как вы можете рассуждать о таких вещах? Откуда в вас такой цинизм?

Разве это цинизм? Я немного удивилась. Это чистая правда!

На практике в аптеке отцветающая, но еще эффектная тетенька-провизор щедро с нами делилась опытом, пока мы развесные порошки крутили. Многое для нас было шоком. Жаль, что ни моя мама, ни Юлькина не давали никогда таких ценных советов. Мы же хорошие девочки! По их мнению, надо влюбиться, потом (вдруг) оказаться замужем, и все само собой произойдет. А то, что влюбиться и замуж вещи принципиально разные, как-то забывали, смущались, краснели. Любовей у нас случилось уже множество, а вот замуж ни меня, ни Юльку отчего-то не звали, парадокс, да?

Не рассчитала, муж-то у меня с местным менталитетом. Забылась! Девушки – трепетные цветочки и не знают, откуда берутся дети. Раз у нас не было брачной ночи, то и правда, откуда мне знать такие вещи? Вряд ли молодая мачеха занималась моим половым просвещением. А уж про повадки светских бездельников и вовсе знать неоткуда. И про мужа-рогоносца зря загнула. Вон как посуровел, брови нахмурил. На себя явно примеряет.

– Я никогда не думал, что ваш батюшка не дал вам должного воспитания, – прошипел барон. – Теперь у меня появились мысли, не красящие ни его, ни вас.

– Говорите яснее, сударь, – я чуть глаза не закатила. Какое мне дело до его мыслей?

– Вы беременны, не так ли? Этим объясняется поспешность, с которой ваш отец согласился на свадьбу без оглашения помолвки и достойного срока самой помолвки? Дело в этом?

Я вытаращила глаза и фыркнула. Капитан Очевидность, блин!

– Когда ждать появления на свет младенца? – настаивал барон. – Сами понимаете, признавать его своим у меня нет никакой охоты, как и делать наследником.

Пожевала губами, чтоб сформулировать вежливый ответ. Вообще-то хотелось ему просто сказать, что он дурак. И козёл.

– Я выросла в деревне и видела процесс воспроизводства у коней, коров и собак. Ваши опасения беспочвенны, – погордилась собой. Вон как завернула! Корову увидела живьем лет в тринадцать. – Лекарь бы определил беременность. Он же ауру щупал… то есть проверял.

– В самом деле, – признал барон аргумент весомым. – Что ж, я рад. Когда вы достаточно окрепнете, начну проводить ночи в вашей спальне. Не часто, думаю, раза в неделю будет достаточно.

Я только кивнула. Слуги-то все видят, будет странно, если на балу прыгать можно, а любовью заниматься нельзя. Тут, скорее всего, леди не шевелятся, так что вряд ли я устану больше, чем на балу. Уж всяко барон не будет меня утомлять. Наверное, выпьет пилюльки, стиснет зубы и героически исполнит супружеский долг. Собственнически оценила ладную фигуру мужа, широкие плечи. Черта лысого я буду лежать церемониальным бревном! Я хочу все это пощупать, потрогать, облизать, прикусить… Краска бросилась мне в лицо. Из карты вышла с полыхающими ушами, уж не знаю, что Тирза подумала, но лекарь явился через пять минут.