Читать книгу: «Полтавская битва», страница 3
– Мой король, нужно или возвращаться в Саксонию или…
– Идти на юг, – услышал маленький барабанщик твердый голос своего короля. – Идти на юг, – повторил король. – В богатую хлебом Украину. Гетман Мазепа обещал 35 тысяч казаков – они ненавидят московитов. Они ждут нас. Они накормят мою армию хлебом. Мы перезимуем у гетмана, дождемся крымского хана. Он, знаю, готов выступить с пятидесятитысячным войском. Дождемся с обозом генерала Левенгаупта. И с весной войдем в эту проклятую Москву. И я лично подожгу фитиль к бочке с порохом, и мои глаза насладятся видом разлетающегося на куски Московского Кремля. Мы поворачиваем на Украину.
– На Украину, – мечтательно повторил за королем маленький барабанщик, – где много вкусного хлеба, – и невольно голодная слюна застряла в маленьком горле. Хотелось есть. Хотелось хлеба.
***
– Ну что, Данилыч, как там наш Карлуша? – Петр Алексеевич явно в благодушном настроении потрепал уставшие от парика засаленные волосы своего верного князя Меншикова. Князь только из похода, не переодевшись, вошел к царю на доклад. Царь как раз трапезничал; и без церемоний, скинув на пол надоевший парик, тут же подхваченный расторопным слугою, Александр Данилович Меньшиков плюхнулся за стол и схватил первый приглянувшийся ему кусок мяса:
– Скоро лошадей, мин херц, жрать начнет, если не одумается наш Карлуша, – отвечал князь и здоровыми зубами откусил здоровый кусок нежнейшей свинины.
Мудрый русский царь, сделал с Карлом то, что спустя сто лет повторит Кутузов с Наполеоном – лишил врага провианта. Не принимая (и это был наистрожайший приказ царя!) открытого сражения, русские войска, на каждой переправе изнуряли шведа: били ядрами и пулями. Так били, что швед выл от ярости. А когда выползал на восточный берег, Меньшиков и был таков. И так до следующей переправы, – словом, игрался наш Данилыч со шведом, как веселый парень с наивными девками – свое получил, а о женитьбе и речи не было! И все деревни князь опустошал: людям приказывал в лесах хорониться, и скотину и хлеб с собой забирать, а что нельзя забрать – жечь. А чтоб народ не грустил о потерянном, платил за сожженный хлеб деньгами – на то царь Петр особую статью выделил. И народ оставался если и не доволен (кто войне доволен будет?), то уж не в накладе. Тем более что те, кто в леса не уходили, терпели такое от голодного шведа, что сами в леса бежали и без всякого царева указа, жгли шведу пятки при любом случае. Карл не успевал войти в деревню, а из деревни были выведены в леса все люди, колодцы засыпаны, хлеб и скот или забраны или уничтожены. А по ночам, нет да нет, а какого-нибудь зазевавшегося шведа и проткнут крестьянские вилы. В лютый и голодный край превратилась для шведов хлебородная Польша.
И ко всем бедам получил Карл известие (в которое он отказывался верить!) 16-титысячный отборный испытанный в боях отряд Адама Левенгаупта, что сопровождал обоз (так нужную шведам еду для солдат, фураж для лошадей, порох, пушки!) московиты разбили, захватили весь обоз и все пушки! И только жалкие избитые и голодные шесть тысяч шведов вместе с опозоренным генералом смогли бежать и примкнули к такой же голодной и измотанной годовым блужданием по опустевшей Польше армии своего короля.
Этого не может быть!
– Да, наш король! Не может! И этого бы не случилось, если бы там были вы, наш король! – отвечали сбежавшие шведы. И ответив, верили до слез, что окажись там сам Карл, при одном виде короля, московиты, поджав хвосты, бежали. Но там не было короля, а был Левенгаупт! И кто его разбил! Какой-то еще Меньшиков, который и князь-то не настоящий. Вся Европа знала, что этот прохвост раньше торговал пирожками на рынке.
Генерал немедля впал в немилость. И только великое человеколюбие короля спасло его от неминуемой смерти. Король помиловал генерала.
***
– Мин херц, – насытившись, Меньшиков утер рот кружевным платочком, платочек засунул в карман сюртука. – Левенгаупт оставил нам провианту на три месяца (хорошего скажу, мин херц, провианту) и 17 отличнейших пушек. Да, и шпионы донесли, что наш Карлуша завернул на блины к нашему старому приятелю гетману…
– Четвертую Иуду, – Петр точно взорвался, – зажарю как свинью и брошу собакам, – царь в гневе швырнул об стену золотой кубок, отскочив, кубок был бережно подхвачен слугою. Да, не помнил царь еще такого предательства, как предал его горячо любимый им гетман Украины. Предал бессмысленно и бездумно. Предал не понятно за что. Петр обласкал гетмана, доверял гетману, прислушивался к гетману. Петр, в конце концов, и поставил Мазепу гетманом! Никаких налогов не платил Мазепа в Москву, полная свобода. Полный хозяин Украины. Так какого… лешего ему еще было надо?! Этот вопрос и приводил Петра в бешенство: «Что еще было нужно этому иуде-гетману, когда у него было всё?! Почему он предал своего благодетеля? Кто есть этот Карл? И что он мог дать того, чего не мог дать Мазепе Петр? Не было у Петра ответа. Иуда и есть иуда.
И Петра вполне можно было понять. Только ослепшая от презрения к России Европа отказывалась видеть, что армия Петра, это не армия его отца или деда. Это совсем другая армия. Другие солдаты, другое вооружение и совсем другая дисциплина. Под кустиком притулиться в армии Петра было себе дороже. И сам Петр Алексеевич! О нем Европа еще услышит, потому как уже не помогут закрытые уши. Нарва стала последним его поражением, и началом его триумфа. Да, самого Карла еще не били, а лишь трепали и изводили, но били его славных генералов: под той же Нарвой били, под Санкт-Петербургом били, и под Лесной били. «Это случайность, это потому что там не было Карла», – говорила Европа. А самому Карлу достаточно и 8 000 солдат, чтобы разбить 80 000 московитов. И Европа верила этим сказкам, и Мазепа, старый дурак, поверил! Поверил словам, отказываясь видеть дела. И предал своего царя. Чучело Мазепы за неимением самого предателя было сожжено. Новым гетманом был поставлен Скоропадский. И сорока двухтысячная армия Петра с конными калмыками и донскими казаками, коих пришло 3000 одних – со своим ханом и 4000 других – со своим атаманом, и шестнадцатитысячная украинская армия нового гетмана Украины, соединившись, выдвинулись к крепости Полтава, осажденной тридцати семитысячной армией Карла XII.
***
Казалось бы, небольшая вполне себе никудышная крепость с деревянными стенами и гарнизоном в 4000 человек. Зачем ее брать, зачем вообще осаждать? Зима позади, – да, страшная и холодная – но позади. Впереди дорога на Москву… Ох уж эта Москва! Еще в сентябре 1707-го – до нее, казалось, рукой подать – месяц пути. Но вот и год прошел, и другой, и наступила весна 1709-го, а до Москвы дорога становилась всё длиннее. Меньшиков взял Батурин – вотчину Мазепы, взял как всегда лихо и скоро – за два часа, со всеми обещанными гетманом шведам припасами. (Стоит отдать должное Александру Даниловичу – он хоть и был князем, а от пули не хоронился и на крепостные стены вместе со своими солдатами карабкался, да еще и в первых рядах; лихой вояка был этот князь Меньшиков!) Запорожская Сечь разорена (взял ее штурмом один из посланных отрядов Петра, и сжег, точно и не было!). Украина, как и годом ранее Польша, как в страшной сказке пустела перед шведом: куда бы армия Карла не входила – безлюдье и уныние. А у Карла 37 тысяч солдат! Их кормить надо! Чем кормить? Да еще эти разбойники-запорожцы с гетманскими сердюками – и они жрать хотят. А жрать нечего. Не хочет Украина кормить ни шведских «освободителей», ни своих отступников, не хочет, хоть ты тресни!
И вот она… Полтава. А за ее стенами – еда. Хоть какая-то, но еда.
Взять эту Полтаву, накормить ее провиантом солдат, и дальше – на Москву.
Но какой-то злой рок вцепился в шведского короля. Не распахнула ворота Полтава. Мало того – приняла бой. И третий месяц стоит и не сдается. Никудышная деревянная крепостишка с четырехтысячным гарнизоном. Как такое вообще возможно?! Когда столицы Дании, Польши и Саксонии – распахивали свои ворота перед повелителем Севера. А тут эта… Богом забытая Полтава.
– Здесь я буду ждать Петра, – так сказал Карл своим генералам. Здесь мы разобьем московитов, – он сжал свой жилистый кулак. – Здесь решится моя судьба, – сказал и нервно вышел из палатки. – Эй! – крикнул. – Хочу развлечься! Седлать коней. Я верю в свое провидение! Оно еще никогда не обманывала меня! – король легко вскочил на поданного ему коня и с небольшим отрядом отправился на прогулку – «развлечься». Так он называл небольшие стычки с московитами, которых становилось всё больше и больше вокруг его лагеря, который шведский король разбил в стенах Крестовоздвиженского монастыря.
Впрочем, король и захотел бы – не смог бы просто, без боя, уйти от Полтавы. Петр обложил его со всех сторон, как охотник волка. Более того, Петр прислал гонцов, что предложили от лица русского царя мир (конечно, на выгодных для Петра условиях). Мир? На условиях азиатов? Ну, уж нет. Уже не раз и не два, генералы убеждали короля оставить Полтаву и пока не поздно, незаметно уйти в Саксонию. Уйти пока армия не обессилила от голода, уйти пока еще Петр не стянул все свои войска (а Петр стягивал войска, и скоро против 37 тысяч шведов станут 82 тысячи русских – и очень скоро – и шпионы доносили об этом и королю и его генералам). И Мазепа этот старый прохвост, слал тайно гонцов к Петру, вымаливая у своего преданного им благодетеля пощады (вместо пощады Мазепе обещали сухую веревку без мыла, и сук покрепче). И запорожцы вели себя так, что и маленькому барабанщику было видно, что напади русские, сбегут запорожцы. Всё было против Карла. Так почему он сидел под этой Полтавой? Почему не нападал на Петра, сейчас, пока еще была надежда победить? Почему позволял московитам стягивать войска? Что, в конце концов, с нашим королем! – эта мысль кружилась уже не только в головах его генералов, но и головах его верных гвардейцев. Чего ждет король?
Чего ты ждешь, мой король? – всё еще с восхищением, маленький барабанщик смотрел на своего короля, – чего же ты ждешь?
И это случилось.
16 июня, в свой день рождения, который король решил, отметить доблестной стычкой с московитами, подлая московитская пуля раздробила его божественную ступню – и это в свое-то 27-летие, и такой подарок от Петра! Пулю извлекли, но король впал в беспамятство и вот уже как третий день его мучала лихорадка. Все – и генералы, и гвардейцы и даже Мазепа с запорожцами ждали – что будет дальше. Не ждал один Петр. Он перешел реку Ворсклу и встал лагерем в пяти верстах от лагеря шведов. Всё, ловушка захлопнулась. Петр оставил Карлу один только выход через Полтавское поле. Поле, выбранное Петром для сражения и полностью подготовленное к сражению. 10 редутов буквой «Т», за две ночи «нарисовали» русские солдаты: 6 редутов поперек поля и 4 – вдоль. И ножка этой ощетинившейся пушками буквы смотрела прямо на шведский лагерь. А за редутами – 21 тысяча конных драгун, во главе с Меньшиковым. А слева – лес, а справа овраг и главный укрепленный лагерь русских. А за полем – украинское войско. И калмыки с донцами. И еще резервы – пехотные и конные. И не обойти это поле, ни с какого угла. Один путь – на редуты. А каждый редут 60 на 60 метров, с насыпью в три метра высотой, и рвом – в три глубиной, а изо рва колья заточенные торчат. И за земляными его стенами две сотни солдат, а у каждого солдата или фузея или мортира, и по две пушки на редут. А между редутами – 300 шагов – как раз ружейный выстрел. И когда один редут штурмуют, другие его огнем поддерживают. Не поле – а самая настоящая наступающая крепость, которую нужно брать штурмом.
