Читать книгу: «Легенда», страница 2

– Олег Дмитриевич… – попытался перебить его Лужин.

– Нет, погодите, – остановил его Олег. – Я уже достаточно наслушался о неординарных способностях, устремлениях и трудолюбии вашего племянника. В этой бочке меда не хватает ложки дегтя, которая сможет объяснить все. Вы – человек эрудированный. Наверняка знаете как метедрин, вещество, найденное в крови вашего племянника, действует на психику человека. Человек становится необычайно деятелен и считает свои возможности практически неограниченными. Поверьте, мне трудно отказаться от мысли, что семнадцатилетний парень смог бы добиться таких успехов без допинга.

– Олег Дмитриевич, – улыбнулся Лужин. – Вам все же придется принять это. Иван – был личностью неординарной. Ему незачем было принимать наркотики. Более того, вы – человек проницательный. Вы уже понимаете, что следы наркотика в крови Ивана – это весьма удобно и даже своевременно.

– Снова заговоры? Вы еще не устали от заговоров, Никита Яковлевич? Поверю я вам или нет, вопрос отдельный. Но что, если я выясню, что причина смерти Ивана кроется в вашей деятельности? Каково вам будет принять эту мысль? Никита Яковлевич, ваш племянник мертв. А его смерть в любом случае не повод для тренировки проницательного и изощренного ума, каковым вы себя полагаете. Его смерть – трагедия.

 И на мгновение, на краткий миг Лужин замер, словно его тело и на самом деле было отражением заключенного в нем живого и текучего ума.

– Он не умер, Олег Дмитриевич, – произнес он после этой странной тягучей паузы. – Он ушел дальше. Но если он не успел что-то сделать в этом мире, он обязательно вернется… Олег Дмитриевич, я не желал зла Ивану. Не отравил его знанием. И глаз ему я тоже не открывал. Любой разумный человек рано или поздно поймет, что находится в зависимом положении. Вопрос не в этом. Вопрос в том, как он этим знанием распорядится?

– Никита Яковлевич, где-то должны остаться дневниковые записи Ивана, – на лице Олега застыла полуулыбка. Разговор с Лужиным произвел на него двоякое впечатление. Собеседник был откровенен, даже слишком откровенен, словно исподволь пытался направить его в нужную колею. И, тем не менее, Олег понимал, что всей правды такой человек никогда не откроет. – У него был слишком сложный и неоднозначный внутренний мир, чтобы хранить свои мысли только в голове. То, что написано в этой тетради, скорей всего написано именно для вас… Он должен был критически относиться и к собственным убеждениям. А для этого необходимо анализировать ситуацию. Нужен оппонент, хотя бы внутренний.

– А что, если он был настолько цельной личностью, что не имел такого оппонента?

– Это возможно, – кивнул Олег. – Никита Яковлевич, у вас есть дневник Ивана?

– Нет, – покачал головой Лужин. – Придется поверить на слово. Хотя мои слова кажутся вам трескучими, а идеалы надуманными. Но заметьте, я не говорил, что пытаюсь противостоять системе. В ней немало положительных моментов. По крайней мере, человечество до сих пор не истребило себя, а история последних веков и вовсе гимн неслыханного прогресса… Если не принимать во внимание мировые войны, невиданное ограничение возможностей, перенаселенность, голод, духовное и интеллектуальное обнищания…

 Олег неожиданно встал, подошел к окну и отдернул штору:

– Извините, что перебиваю, но вы в курсе того, что происходит в мире? – Теперь уже Лужин наблюдал за ним с полуулыбкой. – Финансовый кризис, экономический спад, безработица, долги и реальное обнищание, которое толкает людей на преступления.

– Это то, что докатилось до нас, если вы об этом. Большая часть мира живет именно так изо дня в день, из года в год. И вы наверняка в курсе того, что и этот кризис, и бывшие до него были спланированы и просчитаны с математической точностью. И делают это те, кто извлекают из системы максимум выгоды для себя и своих семей. Или кланов?.. Вы без меня знаете, на что они способны. Вы неглупый человек, Олег Дмитриевич. Вы тоже знаете, кто дергает за ниточки.

– Хорошо, – кивнул Костырев. – Допустим. Но в таком случае ваши усилия вообще не имеют смысла, – он усмехнулся. – Ваш противник не ветряные мельницы. Банки, корпорации, политики, военные, экономисты. Князья мира сего.

– Совершенно верно, Олег Дмитриевич, – улыбнулся Лужин. – Но у князей есть дети. И вы достигните цели, если возьмете на себя труд найти единомышленников и с их помощью попытаетесь воздействовать на последующие поколения тех, кого вы перечислили только что.

– Вы серьезно? – Олег посмотрел на Лужина с недоверием.

– А вот это уже вопрос не веры, а убеждений. Присоединяйтесь, чтобы узнать больше, – улыбнулся тот. – Мы рассчитываем на таких как вы. Смерть Ивана – трагедия, но жизнь продолжается.

– Моя визитка, – Олег взял со стола тетрадь и вышел в прихожую. – Если записи Ивана внезапно отыщутся, я вам советую связаться со мной.

 Лужин тоже вышел вслед за ним в прихожую.

– Я понимаю, для вас это неожиданно и ново, – сказал он. – Но я был достаточно откровенен. У вас нет оснований не доверять мне. Олег Дмитриевич, вы не хуже меня понимаете, что есть зло. Но не хотите признать злом весь уклад нашей жизни…

– Всего хорошего, – кивнул Олег. Он вышел из квартиры и оглянулся. Дверь за его спиной медленно закрылась.

 После того как гость ушел, Лужин вернулся в гостиную и подошел к окну. Еще спустя минуту за его спиной раздались легкие шаги. Подруга обвила его талию руками и прижалась к спине.

– Все так плохо? – спросила она.

– Скорей сложно, – ответил Лужин.

– Я люблю тебя, Ник, люблю, – прошептала девушка

– Да, родная моя, да. Я знаю. Но нам лучше не встречаться какое-то время…

– Почему?! – девушка прижалась к нему еще крепче.

– Ты знаешь почему, милая, – ответил Лужин. – А когда все закончится, все будет уже по-другому. Нельзя войти в одну реку дважды… Я отвезу тебя домой. Он будет искать тебя…

– Ну и ну, – прошептал Олег, повернув в замке ключ зажигания. – Вот тебе, тетка, и Юрьев день.

 Мало того, что в разговоре с Лужиным он не получил ясных ответов на вопросы, они только приумножились. Олег уже несколько лет работал на людей, которых без преувеличения можно назвать сливками общества. А за время своей практики сталкивался и с работниками госбезопасности, и с офицерами спецотделов МВД, и с деятелями различных структур, начиная от финансовых и заканчивая членами преступных группировок. Но до этого дня он не встречался с человеком толка подобного Лужину. Хотя вполне может оказаться, что все его россказни не более чем блеф и басни пустомели, а слова гроша ломаного не стоят.

 Олег закурил и открыл блокнот. В машине было уютно, из печки нагнетался теплый воздух, из динамиков доносился усталый голос Эрика Клэптона, словно он на самом деле был скотоводом, который бренчал на гитаре после захода солнца, и на десятки миль вокруг только он, гитара и бутылка виски.

 Времени было около семи часов вечера. В отдалении располагалась охраняемая стоянка. На нее беспрестанно въезжали машины. Рабочий день закончился, супермаркеты и «пробки» на дорогах остались позади, люди спешили к своим семьям, к своим детям.

 Олег осторожно выехал со двора на проезжую часть. Полосы, идущие из центра города были забиты транспортом, на перекрестках мгновенно скапливались заторы. Но по направлению к центру движение было свободным.

 Спустя двадцать минут он въехал во двор Лазаревых. Припарковаться здесь вечером было непросто. Двор был буквально забит транспортом. Олег хлопнул дверцей и машинально оглянулся на окна квартиры Лазаревых. Они были темны, но штора на окне в гостиной качнулась, словно кто-то стоявший за ней отпрянул в сторону. Олег замер возле двери подъезда. Если он не ошибался, минуты через полторы должен был появиться Лазарев. И не ошибся. Спустя минуту металлическая дверь отворилась.

– Нашел?! – Лазарев был в спортивном костюме и домашних тапочках. Он так торопился, что даже забыл про очки.

– Нет, Сергей, – покачал головой Костырев. – Мне нужно поговорить с Катей Никольской. Будет проще, если ты представишь меня.

– Хорошо, – слегка разочарованно кивнул Лазарев. – Ты разговаривал с Никитой?

– Да.

– И как?

– Любопытный человек, даже странный, – отозвался Олег.

– Я же тебе говорил! Но с Иваном они дружили. Они могли разговаривать часами. Он тебе сказал что-нибудь?

– Ничего существенного, – покачал головой Олег.

– Жаль, я думал, ты раскрутишь его…

– Что ты имеешь в виду? – Олег резко остановился.

– Ничего, – Лазарев тоже остановился и усмехнулся: – Что это с тобой?

– Лужин часто к вам приезжает? – вопросом на вопрос ответил Костырев.

– Иногда. Когда настроение появляется. Как он говорит… Олег, что он тебе наплел?

– Он на самом деле занимается бизнесом?

– Да ничем он не занимается! От папы наследство получил… Олег, Никита, конечно, странный. Но он – безвредный, и всегда был таким.

– Хорошо, мы еще поговорим об этом, – кивнул Олег. – Родители Никольской. Кто они?

– Рабочие. Работают на складах в промзоне, он газорезчиком, она крановщицей. Они обычные люди.

– Катя единственный ребенок в семье?

– Да.

– Хорошо, – кивнул Олег. – Ты только представь меня, остальное мое дело.

 Они поднялись этажом выше. Лазарев нажал на кнопку дверного звонка. Спустя минуту дверь отворилась. Никольский оказался невысоким и сухопарым человеком средних лет.

– Здорово, сосед! – Лазарев обменялся с ним рукопожатием. – Тут дело такое. Мы с Викой сыщика наняли. Он хочет с Катей поговорить. Познакомься, Олег Костырев. Одноклассник мой… – Лазарев сделал короткую паузу. – Ты как, не против?

– Олег Дмитриевич, – Костырев протянул Никольскому руку.

– Андрей. Просто Андрей, – отозвался тот.

– Андрей, мне нужно поговорить с вашей дочерью. Она дружила с Иваном. А сейчас каждое свидетельство на вес золота.

– Даже не знаю, мужики, – задумчиво произнес Никольский. – По ходу устала она от вопросов.

– Время уходит, Андрей. Боюсь, скоро мы концов не найдем…

– Кто там? – в прихожей появилась дородная блондинка. – Здравствуй, Сережа, – кивнула она Лазареву и посмотрела на мужа: – Ты почему гостей на пороге держишь? Проходите, мы как раз чаёвничать сели.

– Спасибо, но я лучше домой пойду, – отказался Лазарев. – А это, Маша, частный детектив. С Катей ему поговорить нужно.

– Нет не нужно, – покачала головой Никольская. – Она только-только в себя приходить начала…

– Мама! Я хочу поговорить с ним! – оборвал ее голос дочери.

 Гости оглянулись на лестничную площадку.

– Привет, Катя, – поздоровался с девушкой Лазарев.

А она, не отрываясь, смотрела в глаза Костыреву.

Катя Никольская была высокой и стройной. Ее трудно было назвать красавицей, но она была симпатичной девушкой. И так же, как погибший Иван, она выглядела немного старше своих лет.

– Здравствуйте, Катя, – кивнул ей Костырев. – Нам на самом деле нужно поговорить.

– Хорошо, давайте выйдем на улицу, – сказала девушка.

– Нет, нет! – встрепенулась ее мама. – Зачем же на улицу? Еще прийти не успела и уже уходишь! В твоей комнате можете поговорить!

– Извините, я не расслышала вашего имени, – произнесла Катя, закрыв за собой дверь.

– Меня зовут Олегом Дмитриевичем. Костырев Олег Дмитриевич, – отозвался Олег. – Лазаревы попросили меня разобраться в смерти сына. Но Ивана я совсем не знал. И мне трудно судить, каким человеком он был, и что могло привести его к гибели. Его родители уверены, что Иван не мог добровольно уйти из жизни. Катя, я должен проверить все версии. А для этого мне нужна помощь близких. Тех, кто его хорошо знал.

– Присаживайтесь, Олег Дмитриевич, – Катя показала ему на глубокое кресло возле окна, а сама устроилась на стуле возле письменного стола.

– Не обижайтесь, Катя, но вашу комнату я представлял иначе, – произнес Олег, устроившись в кресле. – Особенно после увиденного в комнате Ивана и после разговора с его дядей.

– Вы говорили с Никитой, – безучастно произнесла девушка.

– Да, я говорил с Никитой, – кивнул Олег. – Только что… Он произвел на меня странное впечатление, но ведь я не знаю его, – он сделал паузу, но комментария не последовало. – Катя, Иван хотел стать архитектором. Я видел его рисунки, его чертежи. Он на самом деле был талантливым человеком. Жаль, что его жизнь оборвалась. И сейчас мне предстоит выяснить, почему это произошло?.. Я поговорил с его близкими, но ведь именно они просили меня найти ответ на этот вопрос. А я уверен, что немалая часть жизни Ивана была скрыта от родителей, и протекала на глазах друзей и подруг, в школе, во дворе, в библиотеке. И об этой части его жизни родители ничего не знают. Катя, у Ивана были недруги? Мне не нужны фамилии. Просто ответь на вопрос.

– Вы хотели сказать – враги? – усмехнулась Катя и покачала головой. – Нет, Олег Дмитриевич, врагов у него не было.

– В это трудно поверить, – покачал головой Костырев. – Точней, в это невозможно поверить.

– Просто вы не знали его, – улыбнулась девушка. – Ивана не трогало мнение окружающих. Однажды я спросила его об этом, и он сказал: «Тебя волнует мнение стаи обезьян? Вот и я отношусь к мнению людей, как другой относится к мнению обезьян».

– Странно услышать такое от человека, который хотел строить для людей города, – покачал головой Олег.

– Не для людей он хотел строить. Он хотел заниматься любимым делом! И только…

– Хорошо, – кивнул Олег. – Допустим, Иван считал, что врагов у него нет. Но ведь кто-то мог считать Ивана своим врагом. Я не удивлюсь, если в стае обезьян найдутся желающие померяться силами с человеком. И неважно, считается этот человек с мнением обезьян или нет. Катя, я не тороплю тебя с ответом. Вот номер моего телефона, – он протянул ей визитную карточку. – Звони в любое время. Что ж, – Олег побарабанил пальцами по подлокотнику, – врагов у него не было. Допустим это. Но у него могли быть увлечения. Страстные увлечения, которые многих и многих довели до сумы, тюрьмы, сумасшествия и смерти. Это могут быть азартные игры или низменные пристрастия, о которых человек предпочитает помалкивать. И это может быть криминальный талант. Все, о чем окружающие даже не догадываются. Катя, ты была близка с Иваном. Можешь верить на слово, у меня нет цели опорочить его имя. Все что я должен сделать – это ответить на вопрос: убийство или самоубийство? Скажи мне, у него было потайное дно?

– Нет. Он ничего не скрывал от друзей и близких.

 Костырев несколько мгновений смотрел на нее, потом улыбнулся:

– Хорошо. Но, если ты вспомнишь что-то, обязательно позвони мне. И не бойся навредить Ивану, это уже невозможно сделать.

– Олег Дмитриевич, я понимаю, вам нужно поддерживать репутацию, но не нужно о нем так. Я вас прошу, не нужно так об Иване. Он не был игрушкой в чужих руках. Жаль, что его нет, и жаль, что вы не знали его. Вы с отребьем общаетесь, с убийцами, насильниками, ворами. А когда человека убивают, первое, что приходит вам в голову – это то, что он сам виноват в своей смерти.

– Но так бывает чаще всего, – снова улыбнулся Олег. – Если копнуть глубже. Прости, если причинил тебе боль. А судить Ивана я не могу только потому, что не знал его. Но как бы там ни было, я взял обязательство перед его родителями. Чтобы они, наконец, успокоились и продолжили жить дальше. Катя, я был свидетелем сотен подобных историй, и чаще всего я не был рад тому, что скрывало прошлое убитых, мучеников и, казалось бы, невинных жертв. Но я знаю, что ты тоже хочешь узнать истину. Потому что Иван был тебе небезразличен…

– Прекратите это, наконец! – неожиданно выкрикнула девушка. – Я ничего не знаю! А Иван не был таким… Все равно он не был таким!!!

– Катенька! Катюша, что случилось?! Что случилось, милая?! – в комнату вбежали Никольские, словно подслушивали их разговор под дверью. – Олег Дмитриевич, вы не можете больше разговаривать! Не можете!!! Успокойся, Катенька, он сейчас уйдет! Успокойся, милая!..

 Олег несколько мгновений наблюдал за ними, а потом вышел из комнаты. Вслед за ним в коридор вышел глава семейства.

– Зачем ты так? – без обиняков спросил Никольский. – Ты же видишь, в каком она состоянии! Она любила Ваньку! Зачем ты так?! Я тебя больше на порог не пущу!

– До свидания, Андрей, – кивнул собеседнику Костырев. – Скажи Маше, что я прошу прощение.

– Ты больше не приходи! – бросил ему в спину Никольский.

 Возвращаться к Лазаревым Олег не стал. Вышел из подъезда и закурил. Воздух был прохладным и свежим, к вечеру даже слегка подморозило. Солнце висело еще довольно высоко над горизонтом, но его лучи не грели. Из окна одной из квартир на первом этаже за Олегом пристально наблюдал старик. Олег какое-то время смотрел на него, потом бросил недокуренную сигарету в снег и сел в машину.

– Здравствуй, Саша, – поздоровался он с Кармановым после того, как телефонный собеседник отозвался. – Ты меня не знаешь. Я – частный детектив – Костырев Олег Дмитриевич. Я пытаюсь разобраться в смерти твоего друга – Ивана Лазарева. Саша, нам нужно встретиться и поговорить.

– Я не знаю, кто его убил, – отозвался Карманов. Голос у него был грубоватый, и говорил он так, словно плевался словами. – У меня сейчас времени нет.

– Но ты тоже уверен, что Ивана убили, – заметил Костырев. – Сегодня или завтра, но нам все равно придется встретиться.

– А вы не прокурор, чтобы указывать мне! Я не хочу с вами разговаривать! Меня уже достали эти вопросы: «Что с Лазаревым случилось? Кто его ненавидел? Почему мы его не уберегли?». Я-то откуда могу знать все это?! Я не буду с вами разговаривать!..

– Александр, погоди секунду, – остановил его Олег. – Мне сказали, что вы с Иваном были друзьями…

– Мы как братья были! – перебил его Карманов. – И что?! Вы сможете вернуть мне друга, брата?.. Я больше не хочу тратить силы на это! Не хочу!.. – его голос резко оборвался.

 Олег оторвал телефон от уха и пробормотал: «Что здесь происходит?» Реакция Карманова была, по крайней мере, странной, если не сказать подозрительной. Хотя, только поэтому записывать его в кандидаты на убийцу не стоило. Смерть близкого человека люди переживают по-разному. Один траур годами носит, а другой вырвет эту боль из сердца и живет дальше как ни в чем ни бывало. И непонятно иногда что это – редкостное равнодушие или твердость характера?

 Следующим в списке был Михаил Лапин. Но Олег так и не смог дозвониться до него – Лапин попросту не отвечал на звонки.

 Олег убрал телефон и напоследок посмотрел на старика. Тот не мог видеть его за тонированными стеклами, но все же продолжал пристально наблюдать за машиной.

 Костырев выехал со двора. Вечер уже овладел городом. На тротуарах было многолюдно, витрины магазинов ломились от товаров, рекламные баннеры переливались всеми цветами радуги, обещая потребителям рай на земле. Олег изредка отрывался от габаритных огней впереди идущего автомобиля и бросал взгляд на прохожих.

– Я не знаю, – неожиданно прошептал он. – Я не знаю, зачем все это нужно?.. Мы… – и осекся, услышав собственный голос.

 Мы любим друг друга, ненавидим, обманываем, наживаемся, зло творим, и добро творим, и оправдываем самые чудовищные преступления любовью… И только любовью… Любовью к детям, родителям, близким, женщинам, мужчинам, скотам, вещам и богам. И лишь немногие сознают и не скрывают того, что на самом деле движет ними – жажда насыщения, насыщения деньгами, властью и свободой. И попирая лицемерие устоев, эти немногие идут по головам и трупам. И только они свободны. Иногда их вовремя вычисляют и вновь заключают в рамки общепринятых правил и норм. Иначе они начинают уничтожать нас…

 Снаружи снег валил хлопьями. Впечатление было такое, словно зима вернулась в город еще на полгода. Машины по дороге не ехали, а крались. И прохожих на тротуарах заметно убавилось.

 В это мгновение Олег не чувствовал ничего кроме усталости. То, что днем казалось не самым изощренным и запутанным преступлением, на самом деле оказалось входом в лабиринт.

 Звонок жены застал его уже по дороге домой.

– Олег, тебя гость ждет. Сказал, что он от какого-то Лужина, и обязательно должен поговорить с тобой. Возвращайся скорей, милый. Я неважно себя чувствую, – голос у Светланы был усталый.

– Он в доме?

– Нет, он ждет на улице, – ответила Светлана. – Но мне все равно неуютно. Представился Матвеем Егоровым. Ты его знаешь?

– Нет. Но я уже еду домой, Света. Скоро буду. Как ты?

– Скорей бы уже поправиться, – ответила Светлана.

– Я скоро буду. Потерпи еще немного, – Олег выключил музыку, и остаток его пути прошел в тишине.

 Спустя полчаса он подъехал к дому. Возле ворот стоял двухдверный «Toyota RAV4». Олег припарковался рядом с ним и поднялся на крыльцо дома. Со стороны озера порывами налетал промозглый ветер. Небо над поселком было темным, сплошным валом снеговых облаков. Над восточным горизонтом они клубились, в редкие оконца между ними проглядывало бледное вечернее небо. Олег обернулся и замер, глядя на темное озеро и светлую полоску неба над заснеженным лесом.

– Извините, я позволил себе вольность, – раздался негромкий голос с другой стороны сада. Олег посмотрел на незнакомца, высокого темноволосого человека с непокрытой головой. – У вас прекрасный дом, Олег Дмитриевич. Может быть, и мне удача улыбнется, – гость подошел к нему и протянул для пожатия руку. – Матвей Егоров. Рад познакомиться с вами, Олег Дмитриевич.

– Костырев, – Олег ответил на его крепкое рукопожатие. – Что вас привело ко мне, Матвей?

– Простите, что я без предварительной договоренности.

– Насколько я понимаю, вы от Лужина? – уточнил у гостя Олег.

– Да, – кивнул тот. – Есть ряд моментов, которые не были затронуты в вашей беседе с Никитой Яковлевичем. Собственно, я здесь для того, чтобы обсудить их. Это займет немного времени.

– Матвей, вы знали племянника Лужина?

– Немного знал, – кивнул гость.

– Вот что мы сделаем, Матвей, – улыбнулся Костырев. – Сейчас мы поднимемся ко мне, выпьем кофе и немного поговорим в более комфортной обстановке. Вы не против? Мне бы хотелось больше узнать о Лужине и его племяннике. По крайней мере, то, что вам известно. Это ведь не военная тайна, я надеюсь.

– Нет, – после короткого размышления ответил Егоров. – Это не военная тайна.

– В таком случае – прошу! – Олег распахнул перед гостем дверь. – Вы меня извините, – сказал он, когда они поднялись на второй этаж. – Всего одну минуту.

 Олег зашел в гостиную и закрыл за собой дверь.

 Светлана дремала в кресле перед телевизором. Олег подошел к ней, присел возле на корточках и взял в свою руку ее узкую горячую ладонь.

– Как ты, милая? – спросил, когда она открыла глаза.

– Немного лучше, – улыбнулась Светлана. – Гость тебя дождался?

– Да, я поговорю с ним в кабинете, – кивнул Олег.

– Как хорошо, что ты приехал, – продолжала улыбаться Светлана. – Вам сварить свежий кофе?

– Не нужно, кофе у меня еще остался. Отдыхай, – Олег поднялся. – Дети звонили?

– Они в восторге, – отозвалась Светлана. Настя с Игнатом накануне уехали на экскурсию в Кунгурскую пещеру.

– Этого следовало ожидать, – улыбнулся Олег. – И сына наш уже наверняка заявил, что возвращаться из поездки не собирается. Не парень, а какая-то лягушка – путешественница!

– Весь в папу! – рассмеялась Светлана.

– А вот это мы обсудим позже! Люблю тебя, – Олег улыбнулся напоследок и вышел в коридор.

– Дождаться бы мне вас, Олег Дмитриевич, – прошептала Светлана и снова закрыла глаза.

 Гость сидел на резной лавочке в коридоре и смотрел на семейные фотографии Костыревых, висевшие на стене.

– У вас прекрасная семья и прекрасный дом, Олег Дмитриевич, – повторил он свою недавнюю мысль. – Когда я был школьником, почему-то думал, что без особого труда добьюсь всего. Многие из моих иллюзий развеялись как дым на ветру.

– Иллюзия и мечта – разные вещи, – улыбнулся Олег. – Иллюзия – обман, но мечты окрыляют нас. Сколько вам лет, Матвей?

– Двадцать пять, – ответил гость. – Хотя временами мне кажется, что я уже прожил большую часть жизни.

– Вы женаты?

– Да. У меня прекрасная, любящая жена, сын. Ему скоро исполнится четыре года. Нет, я не пессимист, – он неожиданно улыбнулся. – Я – хорошо информированный оптимист.

– Давайте поговорим в кабинете, – повторил Олег.

 В кабинете он усадил гостя против своего стола.

– Погода мерзкая, – улыбнулся Олег, поставив перед ним кружку кофе. – Даже не верится, что весна на дворе. Матвей, по большому счету обстоятельства нашего знакомства имеют трагическую подоплеку. Несколько часов назад в этом кабинете я разговаривал со своим одноклассником. Ко мне его привела беда – у него погиб пасынок, молодой парень, подававший большие надежды. Как выяснилось позже, его дядей оказался Лужин Никита Яковлевич. Не буду от вас скрывать, беседа с ним произвела на меня двоякое впечатление. Лужин человек умный и уверенный в своих силах. Но насколько я понимаю, цели его деструктивны, а усилия чреваты негативными последствиями. Мне трудно избавиться от простой в общем-то мысли: а что, если смерть племянника – следствие его идей? Хотя Лужин всячески пытался убедить меня в обратном. И вы здесь наверняка с той же целью.

– Олег Дмитриевич, я здесь не для того, чтобы кого-либо выгораживать, – после короткой паузы ответил гость. – Тем более, относительно Лужина вы заблуждаетесь. А племянника своего он любил. Даже обожал его. Парень действительно подавал большие надежды. По сути дела, наблюдая за Иваном, мы еще и еще раз убедились в верности своих методов и идей. Я видел, как слабохарактерный ленивый подросток обрел цель жизни и стал самостоятельным, зрелым человеком.

– Племянник Лужина умер от наркотиков, – напомнил гостю Олег. – Как это может сочетаться со здравым рассудком и самостоятельностью?

– Но вас ведь и наняли для того, чтобы доказать обратное. Иван не был наркоманом.

– Не заблуждайтесь, Матвей. Меня наняли разобраться в обстоятельствах смерти Ивана Лазарева. Многие на самом деле сомневаются, что он был наркоманом. Но в ходе расследования и этот факт может получить подтверждение, – Олег какое-то время молча разглядывал гостя. – Матвей, вы не против, если я сделаю аудиовизуальную запись нашего разговора?

– Олег Дмитриевич, я бы этого не хотел, – покачал головой тот. – Вы ведь понимаете, мы предпочитаем оставаться в тени. Я даже не сомневаюсь в том, что вы считаете нас отчасти фантазерами и наивными мечтателями, которые решили изменить мир. Но цели наши не деструктивны, Олег Дмитриевич. Вы должны понять, что мы не мир меняем, а тех, кто этим миром будет править. Узаконенный порядок вещей не случаен. И вы знаете это не хуже меня. Те, кто стоят у власти и держат в руках финансовые рычаги, заметьте, – всего мира – это несколько сотен семей. Какая-то часть их отпрысков деградирует, но большая часть спустя несколько десятилетий встанет к кормилам власти и возьмет в свои руки финансовые рычаги. Мир можно менять революциями. Но в окончательном итоге революции не влияют на баланс сил. Победители уничтожают побежденных, занимают их место и с тем же рвением пытаются сохранить прежний порядок вещей…

– Извините, Матвей, – перебил собеседника Костырев. – Но я немного запутался. Вы с Лужиным очень много говорите об элите. А кем же тогда был Иван? Он и правом таким не обладал по факту рождения. И кем считать вас с Лужиным?

– Иван был строителем, – ответил гость. – Олег Дмитриевич, кому-то еще предстоит этот мир перестроить. И сделать это нужно незаметно, исподволь, без потрясения основ…

– Оставаясь в тени, – улыбнулся Олег.

– Совершенно верно, – в тон ему улыбнулся Егоров. – Мы должны оставаться в тени. Это даже хорошо, что нас не воспринимают серьезно. И так должно быть, Олег Дмитриевич.

– Допустим, Иван был строителем нового мира, – кивнул Олег и повторил вопрос: – Но кто вы? Наставники? Гуру? Очередные прорабы очередной перестройки общества?

– Олег Дмитриевич, моей скромной персоне вы придаете слишком большое значение. Если уж рассматривать кого-то в таком контексте, то говорить нужно только о Лужине. Один из наших предшественников заметил: «Мы все стоим на плечах титанов». Все что от нас требуется – это продолжать двигаться к цели.

– Забавно, – улыбнулся Олег. – Но вы так и не ответили на мой вопрос. Кем мне считать вас? Может быть, мафией – людьми с обширными связями? А что, если вы переделываете мир под себя только для того, чтобы легче было воровать и обманывать? Ответьте прямо, Матвей! Скажите, наконец, правду.

– Вы ведь уже знаете ответ на этот вопрос, – сейчас Егоров смотрел на Костырева бесстрастно. – Олег Дмитриевич, мы уже живем в таком мире. В нашем мире воровать и обманывать легче, чем жить честно и жить на заработанные деньги. Рабство считают свободой, беззаконие – порядком. А цепных псов, которые для своих хозяев охраняют этот порядок, называют вождями. Разве это не так?

– Что ж, – Олег сделал несколько пометок в блокноте. – Рассчитывать на полную откровенность я не могу. Но насколько я понимаю, в данном случае вы проявляете лояльность к системе, то есть к порядку вещей. Если оперировать вашими терминами. Как бы там ни было, но в вашем понимании я – инструмент этой системы.

– Да, это так, – кивнул Егоров. – Олег Дмитриевич, вы – тонкий и весьма опасный в употреблении инструмент. Вводить вас в заблуждение чревато последствиями!

– И чего же вы ждете от меня?

– Единственной возможной в данных обстоятельствах вещи – понимания. Никита Яковлевич потерял близкого человека. К Ивану он относился как к родному сыну. А общество потеряло талантливого и трудолюбивого человека. Я немного отвлекусь, чтобы внести некоторую ясность. Иван Лазарев безо всяких сомнений был способным, одаренным человеком, – Егоров на мгновение задумался и продолжил: – Способность – свойство врожденное. Человек может делать что-то очень хорошо, даже исключительно, или не сможет сделать этого никогда. Другое дело – навык, мастерство. Но и то и другое теряет смысл без возможности применения. Иногда невозможно отличить способность от навыка. Настолько тонким может быть различие. Олег Дмитриевич, после череды темных эпох у нас появилась исключительная возможность изменить мир к лучшему. И мы не упустим ее из-за смерти одного способного человека.

 Егоров замолчал. Он настолько явно выразил свои мысли, что Олег отложил блокнот в сторону и внимательно посмотрел на него.

– Послушайте, Матвей, – задумчиво произнес он. – Если вы знаете больше, чем можете сказать, я вам все же советую рассказать мне все. Все! Понимаете? Иначе я не смогу помочь ни вам, ни Лужину.

– Олег Дмитриевич, – Егоров продолжал бесстрастно наблюдать за ним. – Вероятно, вы неправильно меня поняли. Мы не нуждаемся в помощи. Мало того, мы всячески будем помогать вам и содействовать расследованию, – он вынул из кармана небольшой сверток и положил его на стол. – Но мы будем благодарны, если вы исключите наши имена из отчетов.