Читать книгу: «Явление Эдварда Майлза»

Шрифт:

ISBN 978-5-4483-4857-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало

Я припарковал машину и посмотрел на часы. До встречи с адвокатом оставалось еще десять минут с небольшим, поэтому я предпочел остаться в машине. Я мог бы, конечно, подождать и в его приемной, но тогда рисковал встретиться со своим уже бывшим партнером и его крикливым поверенным, а этого мне сейчас хотелось меньше всего.

На улице накрапывал дождь, но это не омрачало моего настроения. Через два часа меня ждала Эмили, и мы собирались провести веселый вечер. Это позволит забыть мне головную боль с продажей своей доли в нашей брокерской компании, превратившуюся за последние месяцы в непрекращающуюся головную боль. Мой партнер всегда страдал путанным чувством времени и излишним вниманием к собственной персоне – последние недели я только и делал что отлавливал его, чтобы подписать ту или иную бумагу. Ему казалось, что если идея продажи исходит от меня, то я должен побегать. Смех, да и только.

Без трех шесть. Я вышел из машины и направился к парадному входу. На мой звонок дверь коротко щелкнула и слегка приоткрылась. Пройдя короткий коридор, я оказался в приемной, где сидела Мойра, молоденькая секретарша Джерико, не очень умна, но исполнительна.

– У меня назначено на шесть часов, – проговорил я.

Мойра кивнула, дежурно улыбнувшись. Включив селектор, она проговорила:

– К вам мистер Джейсон Кларк, – после чего жестом направила меня в кабинет.

Я постучал в дверь кабинета Джерико и почти сразу же вошел. Джерико стоял спиной к дверям, глядя на улицу через широкое окно.

– Привет, – кинул я. – Этого еще нет?

Джерико повернулся и покачал головой.

– Женщины считают, что пунктуальность – это одно из проявлений слабости и подхалимства, поэтому всегда опаздывают. Это я понимаю. Но когда подобное делает мужик.., – Джерико развел руками.

Я прошел и уселся в одно из кресел перед его столом. Джерико не был сторонником панибратских взаимоотношений с клиентами, и это отражалось даже в расстановке мебели в его кабинете. Здесь не было этакого уголка для приватных бесед, кабинет строго делился на половину хозяина и половину посетителей. Серьезное отношение к работе отражалось и на его внешности – всегда при галстуке, гладко выбрит, строгое выражение лица. Каков на самом деле, каково его, если можно так сказать, истинное лицо и отношение к жизни, видели только близкие друзья и знакомые. Такие, как я, например.

Джерико расположился в своем кресле и расслабленно откинул голову.

– Устал я, Джей. Чертовски тебе завидую. Когда ты уезжаешь?

– Как только закончим эту волокиту, – ответил я.

Джерико махнул рукой.

– Э-э, ты волокит не видел. С твоим делом мы разобрались быстро.

– Только потому, что я согласился практически на все его условия, – лаконично напомнил я.

Джерико рассмеялся.

– Это верно. Кстати, я сделал в ваше соглашение о продаже некоторые дополнения на всякий случай. Мало ли чего… Скользкий тип. Вообще, не понимаю, как ты с ним связался и столько лет проработал вместе.

– Дело привычки.

Раздался сигнал селектора. Джерико неторопливо повернулся и проговорил в микрофон:

– Прибыли?

– Мистер Парсон, к вам мистер Уорден и мистер Аллен, – голос Мойры звучал официально и даже как-то торжественно.

– Пусть войдут. А ты можешь идти домой.

Джерико поднялся, чтобы поприветствовать пришедших. Надо отдать ему должное: сердечности в его поведении не было ни на гран. Ты можешь быть дипломатом, ловкачом, но лицемером – никогда, говаривал он и оставался всегда верен своим словам. Мистер Уорден и его поверенный были в настоящий момент по другую сторону баррикад, и Джерико этого не скрывал. Дело о продаже бизнеса редко попадает в сферу деятельности адвокатов, только при разногласиях. А мистер Уорден, черт бы его побрал, уж постарался, чтобы их оказалось предостаточно. Когда мне надоело пытаться разбираться с очередными его попытками оттяпать побольше, а заплатить поменьше, я обратился к Джерико.

Он коротко поприветствовал вошедших и пригласил их сесть.

– Простите за опоздание, мистер Парсон. Пробки, знаете ли, – проговорил Уорден, садясь напротив меня. – Привет, Джейсон, как поживаешь?

– Неплохо.

– Господа! Перейду прямо к делу, – объявил Джерико. – Вы ознакомились с содержанием соглашения о передаче прав собственности, который я выслал вам вчера?

– И весьма основательно, – ответил Аллен, кивая.

Было похоже, что сейчас два адвоката затеют зубодробительный профессиональный междусобойчик. Меня бы это вполне устроило, но Уорден был не из тех, кто мирится со вторыми ролями.

– Если позволите, мистер Парсон, – сказал он. – Я выскажу свое мнение.

Надо признаться, при этих словах я немного напрягся и перевел взгляд на своего бывшего компаньона. Если он сейчас начнет еще и в этом почти капитулистском для меня документе искать какие-то изъяны, я его придушу. Но я был несправедлив к нему. Напротив, он долго и обстоятельно стал высказывать свое восхищение мистером Парсоном и составленным им документом, учитывающим то-то и то-то, который он с удовольствием подпишет. Я расслабился. Теперь можно подумать и о приятных вещах. Я мельком посмотрел на часы. До встречи с Эмили оставалось еще почти полтора часа, так что после того, как мы с Джерико закончим заталкивать в глотку наших оппонентов те куски, которые они из меня вытрясли, еще останется минутка-другая отметить начало новой жизни бокалом шампанского. Я знал, что Джерико всегда хранит несколько бутылок этого замечательного напитка для особых клиентов и торжественных случаев.

Так и вышло. Когда Уорден со своим подручным подписали договор и убрались восвояси, Джерико разлил шампанское и поднял свой бокал:

– Ну, дружище, думаю, что тебя стоит поздравить. Нет, не с фактом продажи бизнеса, ты же знаешь, какой я ортодокс в этих вопросах, но со скорым завершением всех процедур. Я считаю так: уж если решил, делай все быстро.

– Ты чуточку ошибаешься, Джерико, – заметил я, проглотив добрую порцию шампанского. – Смело можешь поздравить меня с самой продажей тоже.

Джерико махнул рукой.

– А-а, ладно об этом. Впрочем, ты действительно выглядел чересчур довольным. Словно, ты пять минут назад не расстался с двумястами тысячами долларов, которые они из тебя вытрясли только потому, что пересчитали активы по другим котировкам. А ты возьми и согласись.

– В таких случаях нужно считать не сколько потерял, а сколько мог бы потерять, – возразил я с улыбкой.

Джерико задумчиво поглядел на меня, шутливо погрозил пальцем и проговорил:

– Держу пари, что кое-что запрятано у тебя либо где-то наличными, либо на счетах на подставных лиц. И согласился, чтобы не копали, а?

Он ошибался только в одном – спрятано было не на счетах, а в ценных бумагах, но депонированных, действительно, на подставных лиц. Не очень элегантно или оригинально, но очень эффективно. Я работал биржевым брокером с двадцати лет и к своим тридцати двум годам сколотил довольно солидный капитал, и у меня не было никакого желания делиться заработанными кровью и потом деньгами с бывшим партнером, потому что это были деньги со сделок, совершенных не в рамках нашей компании. Не совсем честно, может быть, но вполне законно. Я провел несколько рискованных операций в свое время и заработал неплохие вполне легальные деньги, о которых знал только я. Потом с помощью нескольких друзей я «похоронил» эти деньги так далеко, что никто бы до них никогда не добрался. После чего начал процедуру выхода из бизнеса. У меня не было уверенности, что Уорден купит мою долю, а если бы появился кто-то со стороны, аудита было бы не избежать, а возможно и проверки всех моих операций, вплоть до оплаты счетов за электричество в доме, и вот тогда моя предусмотрительность бы пригодилась.

– Могу только повторить то же самое, – сказал я, – лучше потерять меньшее, но сохранить остальное.

Джерико пожал плечами.

– Могу лишь порадоваться за тебя. Налить тебе еще?

– Нет, спасибо, – покачал я головой. – За рулем. Мне еще нужно заехать домой переодеться.

– Ты едешь сегодня?

– Нет, завтра, может, послезавтра. Да, наверняка, в воскресенье. Дороги будут свободные.

Наши посиделки с Джерико никогда не затягивались, поэтому в скором времени я поднялся, поблагодарил за все, сердечно попрощался и вышел на улицу. Джерико лишь поинтересовался на прощание, на сколько времени я собираюсь похоронить себя в деревне.

– Если все сложится хорошо, и я не разочаруюсь во всем, то, возможно, что навсегда.

Джерико покачал головой и повертел указательным пальцем возле виска.

Престон

У моих родителей был небольшой домик с садом в одном из городков близ Ланкастера, и я прилежно гостил у них по несколько раз в год. Мои дела в Нью-Йорке не позволяли мне бывать чаще, но я использовал любое свободное время, чтобы приехать сюда. Два года назад родители погибли в нелепой автокатастрофе, настолько нелепой, что в ней толком даже не было виноватых – автомобиль, стоявший на приколе на обочине, пока хозяин ездил в мастерскую за механиком, выкатился на дорогу, в результате чего столкнулось несколько автомобилей. Отец, сидевший за рулем их «Тойоты», попытался избежать этой свалки, но добился лишь того, что машина врезалась в дерево, и оба погибли. Мать продержалась еще несколько дней, но врачам спасти ее так и не удалось. Хозяин автомобиля, ставшего виновником аварии, все боялся, что ему предъявят иск и привлекут к ответственности. Но люди в провинции слишком просты для подобного – никто не подал иск, никто даже не обвинял его. Я помню, как он ходил к каждому пострадавшему в больницу или домой и приносил извинения, а затем пришел на похороны моих родителей. Я видел, как он дважды пытался подойти ко мне, но так и не решился. Я махнул рукой на это, я был слишком опустошен, чтобы мстить пожилому фермеру за то, что он неверно закрепил ручной тормоз или же вовсе про него забыл. Его и так судили за неосторожность, приведшую к смерти, так что он был наказан и так. После этого прошло два года, и я продолжал приезжать сюда в свободные дни. Конечно, родителей мне очень не хватало, дом казался пустым, но меня непрестанно тянуло сюда, и я знал, что рано или поздно я окончательно перееду сюда. Я часто видел себя этаким отцом провинциального семейства, шумным, добрым и везде поспевающим. Сейчас я еще сильнее чувствовал неприязнь к городской суете, работе и всему тому подобному.

Я взглянул на часы. Почти половина девятого. Нужно поторапливаться, иначе не успею до темноты добраться до дома. А что если… У меня мелькнула мысль заночевать в каком-нибудь мотеле, тем более, что до Ланкастера оставалось больше полсотни миль плюс еще около тридцати – до Престона. Приезжать вечером – плохая примета, сказал я себе и стал высматривать мотель поприличнее.

Через несколько миль я заприметил ярко освещенную вывеску и свернул с дороги. Это был классический мотель, и я подъехал к одному из коттеджей с темными окнами. Ко мне уже спешил администратор, и через пару минут я получил ключи и инструкции, где что находится. Я припарковал машину немного дальше, чтобы не загораживать дорогу, и вошел внутрь.

Наутро я плотно позавтракал, привел себя в порядок и продолжил свой путь. Дышалось легко, и я поблагодарил себя за блестящую мысль сделать на ночь остановку. Иначе я приехал бы усталый, дом показался бы мне менее уютным, чем был на самом деле, и настроение было бы испорчено в первый же день.

Когда показались первые признаки нашего городка (все называли его деревней, но он давно перерос ее и превратился в самый настоящий маленький провинциальный городок с большим числом разбросанных по окрестностям больших коттеджей и двухэтажных особняков), я почувствовал, что улыбаюсь, как мальчишка. Дорога шла пока немного поверху, и мне хорошо были видны широкие улицы, некоторые асфальтированные, некоторые нет, дворы и даже люди, неспешно идущие по своим делам. Дорога пошла вниз, и через пару минут я свернул с основной магистрали и снизил скорость.

Я знал, что первым мне повстречается по левую руку бар Донована, а напротив него единственный крупный универсам, принадлежавший семье Доггерти. Не худо бы промочить горло, решил я, да и поздороваться с Ридли Донованом нужно.

Притормозив около бара, я вылез из машины и нырнул на веранду под тент. Было уже около полудня, и солнце начинало припекать.

Внутри бар ничуть не изменился за те пару месяцев, что меня не было. Почерневшая стойка, стеллажи с напитками, кабинки по периметру – уютно, тихо, по-провинциальному просто и элегантно. Сейчас в баре было занято только два столика, один занимали местные рабочие-каменщики, которые завтракали из общей сковороды, а за другим сидел неизвестный мне человек и пил кофе. Ридли стоял к залу спиной, и, судя по всему, занимался разглядыванием своих полок. Высокий дородный мужчина лет пятидесяти с редеющими волосами непонятного цвета и светлыми глазами – таким он был всегда, даже когда меня мальчишкой отец посылал сюда за чем-нибудь. Прошло двадцать лет, а он почти такой же.

Дверь звякнула колокольчиком, и Ридли обернулся.

– Ни дать, ни взять, Джейсон Кларк собственной персоной, – проговорил он, улыбаясь. – Проходи, мой мальчик, как поживаешь?

– Спасибо, Ридли, – ответил я, – все замечательно. Вот выдалось несколько деньков, решил приехать.

Ридли уже выуживал из-под прилавка две кружки и приговаривал:

– И правильно, и правильно. Я заметил, что свободных деньков у тебя становится все больше, а промежутки между ними – все короче. Это замечательно, если только… у тебя все хорошо с работой-то?

В этом все они – деревенские жители, очень беспокойные насчет работы, заработка. Донован заметил, что я стал приезжать чаще и оставаться подольше, чем раньше, и забеспокоился, а ну как столько свободного времени означает меньше работы, а значит и меньше заработка. Я несколько раз объяснял ему специфику своей работы, да он все время забывал.

– Лучше всех, Ридли. Просто сейчас такое время, – уклончиво ответил я.

– Вроде как поднапрягся, повкалывал, а теперь можно и отдохнуть?

– Точно.

Ридли подвинул один бокал мне, другой схватил сам. Я сделал глубокий глоток. Приятно.

– Ну, Ридли, рассказывай, что у вас тут интересного происходит?

Донован вначале покачал головой, но потом словно что-то вспомнил и ответил:

– В пятницу умерла миссис Майлз. Представляешь?

Миссис Майлз было лет пятьдесят, у нее были сын и дочь, которые жили и работали в Филадельфии, иногда наведывались к ней в гости. Мистер Майлз пропал лет десять назад, может, чуть больше, тогда, помню, его так и не нашли, в результате чего все решили, что он просто сбежал куда подальше. Впрочем, у всех это вызывало только недоумение, потому что миссис Майлз была женщиной милой, уравновешенной, этакой добропорядочной домохозяйкой. Что, впрочем, не мешало ей владеть и управлять небольшой кондитерской. Насколько я помнил, эта кондитерская была нечто вроде фамильного бизнеса – отец рассказывал, что когда семья Райли здесь осела, они открыли кондитерскую. Тогда Марты Райли еще даже не было, она родилась уже здесь, так и прожила всю жизнь на одном месте, а позже вышла замуж и стала Мартой Майлз. Иногда я покупал у нее что-нибудь сладкое, особенно, когда родители были живы, но толком ее не знал.

– От чего? – поинтересовался я.

Ридли пожал плечами.

– Никто толком не знает, Джей. Накануне она говорила, что должны приехать дети, очень радовалась этому, наделала кучу покупок у Доггерти, вернулась домой, легла спать и не проснулась. Дети приехали как раз на следующий день и нашли ее мертвой, представляешь?

Действительно, ужасная история, подумал я. Для маленького городишка, вроде нашего, такое – настоящее событие. Представляю, сколько было пересудов. Но Донован, оказывается, рассказал еще не все.

– Врач хотел сделать вскрытие, и дети согласились, – продолжал он.

А это действительно, странно. Человек может умереть от чего угодно, и ничего сомнительного в этом нет. Значит, врача что-то смутило.

– Это еще зачем? – спросил я.

Донован взял мой пустой бокал и, наполнив его, вернул мне.

– Странная история, Джей. Доктор Стивенс говорит, что у миссис Майлз были все симптомы остановки сердца, но с одним исключением. Она говорит, лицо у нее было… ну, как сказать, ну, просто жуть какая-то. Перекошенное, что ли. Ну, скажи, кому приспичит гримасничать перед смертью? Вот он и заподозрил отравление, либо удар током. Сделали вскрытие, ничего подобного не нашли – остановка сердца и никаких признаков внешнего воздействия. Док так сказал. Вот так, дружок. Живешь тут, планируешь что-то, а решишь вздремнуть и проснешься с ангелами. Или с чертями, – добавил он и громко захохотал собственной шутке.

– А что Стивенс решил все-таки насчет выражения лица покойной?

Донован пожал плечами.

– Да ничего. Тут же все ясно, вот и не стали думать дальше. – Он наполнил свой бокал и облокотился на стойку. – Джей, я рад, что ты приехал.

– Я тоже.

– Жаль, что скоро опять уедешь.

Я немного помолчал.

– Ну ладно, Ридли, я, пожалуй, пойду. – Я попытался заплатить за пиво, но Ридли категорически отказался:

– Сегодня ты мой гость.

– Пойду устраиваться, – сказал я и направился к двери. Донован всегда отличался приятными манерами и добрым отношением и ко мне, и к моей семье. И мне захотелось его немного порадовать. Я обернулся на полпути: – Возможно, что уеду я не скоро. Здесь чертовски хорошо.

Донован кивнул и вернулся к своим делам.

Макферс

Я отпер дверь и вошел в дом. Большая прихожая вместе с кухней занимала всю переднюю часть дома. Я прошел на кухню и разложил покупки на столе. Чуть позже приготовлю себе обед. Мне захотелось взглянуть на сад на заднем дворе, и я пересек кухню и вышел во двор. Из дома вела узкая тропинка, и я обратил внимание, что она начинает зарастать травой. Завтра я наведу здесь порядок. Вон и калитка в конце двора перекосилась. А сегодня посмотрю-ка, что не так в самом доме. Помню, в прошлый раз здесь барахлила электропроводка в погребе, и не работал кондиционер.

Меня охватило какое-то мальчишеское озорство. Хотелось выйти на улицу, пойти куда-нибудь, болтать со старыми знакомыми, опять наведаться к Доновану, вернуться домой, когда стемнеет, вынести во двор кресло и смотреть на звезды.

Вдруг раздался звонок мобильного. Эмили.

– Привет, дорогой, ты где? – Ее голос доносился близко, и мне стало легко и уютно.

– В Ланкастере. Ну, точнее, здесь, в Престоне, в доме родителей.

Она засмеялась.

– А-а, уже добрался? Ну и как?

– Жаль, что ты не приехала, – ответил я. – Когда сможешь вырваться?

– Не знаю, Джей. Честно, не знаю. Может, в конце недели, и то только на выходные.

Хотя это не было для меня открытием, потому как знал, что у Эмили ее работа, ее так называемые очередные гениальные художники, которых она не может бросить на произвол судьбы, тем не менее, мне стало грустно. А может, вернуться в город? Нет, своим отсутствием я смогу убедить ее приехать лучше любых доводов.

– Это плохо, Эм. Но ты постарайся. Я знаю, без тебя мне будет одиноко.

Эмили вновь рассмеялась.

– А ты бросай свою деревню и возвращайся.

– Пойми, Эм, мне здесь хорошо. Но с тобой будет еще лучше. И к тому же я только приехал.

– Ладно-ладно, не заводись. Постараюсь приехать. Скрасить твое одиночество.

Я положил телефон на кресло и направился на кухню заниматься обедом. Когда я бывал один, я любил побаловать себя чем-нибудь этаким, поэтому заранее набрал продуктов и принялся готовить. У меня получился неплохой эскалоп, который вместе с телевизором скрасил самую жаркую часть суток. Где-то около шести вечера я вышел из дома и направился в кабачок к Доновану, но по пути хотел заглянуть к Нилу Карверу, своему сверстнику, который так и не уехал, как другая молодежь в город, а остался здесь. Правда, делал это он вполне с пользой для себя. У него оказались неплохие литературные способности, и после долгих попыток он стал писать небольшие повести и рассказы, которые публиковал сразу в нескольких издательствах в Филадельфии. Я несколько раз пытался читать его писанину, но меня никогда не прельщали мелодраматичные сюжеты. На его счастье, любителей такого чтива было предостаточно, и Нил далеко не бедствовал. У него был неброский, но большой двухэтажный дом, жена и замечательный сын семи лет. На меня он смотрел, как на неустроившегося в жизни, хотя зарабатывал я раз в пять больше него и мог позволить себе жить на широкую ногу. Но Нил считал, что все горожане – непутевые, и я такой же.

Дверь мне открыла Сьюзан, жена Нила, высокая стройная привлекательная женщина, тут же заулыбалась и провела в дом.

– Нил сейчас во дворе, занимается с Тоби, – сказала она.

Он действительно сидел на задней веранде в обществе своего сына и наставительно что-то читал из детской книжки.

– Дядя Джей приехал! – крикнул Тоби и кинулся ко мне. Его отец тоже поднялся и пошел мне навстречу. Мы сердечно обнялись. Не сказать, что мы были близкими друзьями, но Нил был одним из тех, с кем мне действительно было интересно и уютно, и я этого не скрывал. А Нил, хоть и внешне казался замкнутым и строгим, на самом деле был душевным и добрым парнем.

– Мы слышали, что ты приехал, Джей, – проговорил он, приглашая меня сесть. – Я как раз собирался вечерком к тебе заглянуть. А ты меня опередил. Тоби, перемена, пойди побегай.

– Потом поиграем в прятки, ладно? – сказал я и обернулся к Карверу: – Рад тебя видеть, Нил. Как поживаешь? Все строчишь свои мыльные оперы?

Он налил мне из графина апельсинового сока и протянул стакан в мою сторону.

– Хватай. Знаешь, ты прав – именно мыльные оперы. Месяц назад мне заказали сценарий для телевизионного сериала. Представляешь?

– Это хорошо или плохо? – осведомился я.

– Это замечательно! Так сказать, шаг вперед. Обещает замечательные перспективы.

Я был искренне рад за него.

– Поздравляю, Нил. Ты всегда был таким, не терял оптимизма даже, когда было совсем ни к черту.

– Это верно, – кивнул он. – Пей. Прекрасно освежает. Потом махнем к Ридли, опрокинем по стаканчику, а?

– С удовольствием.

– Ну, рассказывай, как дела? Прошлый раз ты говорил, что собираешься продать фирму. Сейчас вот приехал один. Это как, временный отпуск от дел или…

– Или. Я действительно продал долю в фирме, Нил, и ни капли не жалею.

Нил немного помолчал, потом кивнул.

– Тебе виднее, Джей. Значит, так надо.

– Верно. Ну да ладно, не будем об этом, – я махнул рукой и посмотрел куда-то вдаль.

Неужели мне грустно? Нет, нет! Это просто зависть, белая зависть холостяка, находящегося в гостях женатого друга. Но мне нет повода грустить – у меня есть Эмили. Разве нет?

– Не будем. Хотя погоди. Если бросил бизнес, значит, остался без работы? Или теперь сам по себе?

– Пока не знаю. Но скажу тебе, Нил, я и здесь намерен завязать.

Карвер вскинул на меня резкий взгляд.

– Это еще почему?

– Скажу тебе по секрету, Нил, что моя работа – это вроде как игра в казино. Несколько раз за последние два-три года мне крупно повезло, я заработал кучу денег, причем, практически не вкладывая своих. Это означает, что теперь мне пока нужно остановиться. Иначе, проиграю.

– И что планируешь делать? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Конкретно пока не думал, но думаю, что немножко отдохну, а потом переквалифицируюсь из брокера и дилера в инвестора.

Карвер покачал головой.

– Я знаю тебя давно, Джей, – проговорил он. – Ты очень деятельный человек, всегда таким был и таким останешься. Мне почему-то сомнительно, что ты удовольствуешься ролью пассивного рантье.

– Поживем-увидим.

В этот момент на веранду вбежал Тоби и требовательно закричал:

– Дядя Джей! Вы обещали поиграть в прятки.

Я хотел было ответить что-нибудь в свое оправдание, но меня опередил Нил:

– Завтра, Тоби, завтра. Дядя Джей, да и я с ним поиграем с тобой завтра, а сейчас нам пора идти по делам.

– Папа, – сказал Тоби, лукаво улыбаясь, – какие дела вечером? Ты меня дуришь. Ну ладно, завтра я от вас не отстану. – С этими словами он умчался обратно в сад.

Нил повернулся ко мне:

– Ну что, махнем к Ридли? Там сейчас, наверное, все наши собрались.

Я поднялся и только повернулся к двери, как раздался телефонный звонок. Нил, не оборачиваясь, крикнул Сьюзан, чтобы она сняла трубку. Трезвон прекратился, и послышалось, как она вполголоса с кем-то разговаривает. Потом выглянула на веранду и сказала Нилу, что его зовут к телефону. Выглядела она при этом очень странно, глаза расширены, если бы у нее не был вид мягкой домохозяйки, я бы решил, что она сильно напугана и озадачена.

– Кому еще я понадобился? Сказала бы, что я уже ушел. Я действительно ухожу с Джеем к Доновану.

– Это Дэвид, и он ужасно напуган. Бормочет что-то странное, не могу понять, – Сьюзан и сама была немного не в себе. Она всегда все принимала близко к сердцу.

– Дэвид? Странно, что ему нужно, – пробормотал Нил на ходу, направляясь на кухню, где стоял телефон.

Я повернулся к Сьюзан и спросил, кто такой Дэвид.

– Дэвид? – переспросила она, растерянно оглядываясь. – Это внук мистера Макферса, нашего соседа. Он живет вместе с дедом. Ему одиннадцать, но он совершенно как взрослый.

Теперь я вспомнил. Мистер Макферс, солидный и крепкий старик лет шестидесяти, жил один с внуком. У него была дочь, но рано умерла то ли от рака, то ли от лейкемии, что, впрочем, одно разновидность другого, жена умерла еще до этого, и у него остался только внук. Как я слышал, отец Дэвида несколько раз наведывался сюда, но только с одной целью – выманить у Макферса денег. Получив в последний раз от ворот поворот, он пропал в неизвестном направлении, чему и Макферс, да и Дэвид, наверняка, были безмерно рады. Макферс всецело посвятил себя воспитанию своего внука, оплачивал его обучение в одной из лучших здешних школ.

– Зайдем к Макферсу, хорошо? – спросил Нил, внезапно появившись на веранде. – Дэвид говорит, что не может разбудить деда. Сьюзан, ты присмотри за Тоби, он здесь где-то в прятки играет. Не знаю, правда, с кем.

Мы вышли на улицу, прошлись немного и свернули к дому Макферса – приземистому, широкому строению с фасадом в стиле готических портиков. Уже стемнело, и у входа в дом и на ограде горели фонари. Мы подошли к воротам, прошли дальше и увидели, что на крыльце сидит мальчик, подперев подбородок ладонями. Услышав наши шаги, он вскочил и кинулся в нашу сторону.

– Мистер Карвер, – закричал он, вцепившись в Нила, – это вы. Дедушка прилег после обеда, сказал, что немного поспит. Прошло уже столько времени, я стал его будить, и не могу, – он всхлипнул. Чувствовалось, что он еле держится, чтобы не заплакать. Нил обнял его за плечи и сказал, что все в порядке, сейчас пойдем и посмотрим, в чем дело. Потом он взглянул на меня с немым вопросом. Я пожал плечами, как бы говоря, что ничего не понимаю. Может, мальчонка что-то напутал, может, Макферс малость перебрал, а, может, хлебнул снотворного. Хотя кто бы стал делать это средь бела дня?

Мы вошли в дом и прошли в дальнюю комнату. Это была не спальня, а его кабинет. Здесь помимо прочего был небольшой диванчик, на котором лежал Макферс, и надо признать, я почему-то сразу понял, что он мертв. Жуткое понимание, даже не знаю, откуда оно пришло, но я был почти уверен в этом. То ли поза была неестественная, то ли в теле чувствовалась неявная скованность, присущая трупам – не знаю. Но главное – его лицо. Оно было перекошено, словно застыла последняя, предсмертная гримаса. Я толкнул Нила локтем, пусть он взглянет первым. Однако, судя по всему, и ему было все понятно.

Нил обернулся ко мне и попросил:

– Джей, ты не проводишь Дэвида на улицу, пусть он пойдет к нам. – А самому мальчику добавил: – Скажешь тете Сьюзан, что я тебя послал, чтобы ты сегодня переночевал у нас. Ладно?

Мальчик кивнул и, схватив меня за руку, потянул на улицу. Когда мы вышли за ворота, я повернулся к Дэвиду и спросил, найдет ли он дом Карвера.

– Конечно, – кинул он мне и побежал в нужную сторону.

Я вернулся в кабинет Макферса. Нил сидел за столом и набирал по телефону номер. Я подошел к Макферсу и хотел проверить пульс на руке и шее, так на всякий случай, но голос Нила меня остановил:

– Не трудись. Как мне кажется, он умер несколько часов назад. – Тут по телефону ему ответили, и он громко произнес: – Джим? Джим Стивенс? Это Нил Карвер говорит. Я тебя не оторвал, надеюсь. Слушай сюда, Джим. Я сейчас в доме Макферса, он мертв. Ты бы приехал сюда как можно раньше. Что? Не знаю, Джим, похоже, просто умер. Да, предупреди полицию, хорошо? Ну, все, жду.

Нам оставалось только ждать. Пока мы это делали, я оглядывал кабинет Макферса. Небольшая уютная комната, уставленная книжными шкафами, в середине – стол с креслами – этакий кабинет частного юриста. Впрочем, Макферс до ухода на покой и был юристом – специалистом по корпоративному праву. Помню, он несколько раз консультировался у меня по поводу некоторых аспектов дивидендной политики и защиты прав миноритариев. Толковый был человек, деловой, умный, хваткий. Даже уйдя на пенсию, все время оставался знатоком своего дела – к нему часто приватно обращались за советом.

– Он когда-нибудь жаловался на сердце? – спросил я Нила. Но тот только пожал плечами.

– Макферс не был особо откровенным человеком, хоть мы и почти соседи. Приветливый – да, но не более того. Но если бы у него были бы проблемы с сердцем, приступы или что-нибудь в этом роде, об этом бы стало известно.

– Что у него с лицом? – произнес я. Я не спрашивал – откуда Нилу это знать, а так, думал вслух.

– Лицевой паралич, – ответил он. – Больше нечему. Такое бывает.

Я покачал головой.

– Сразу у обоих? Ридли болтал, что у миссис Майлз тоже было лицо с гримасой, как он выразился.

Нил не успел ответить. В этот момент мы услышали, как распахнулась входная дверь, и через несколько секунд в комнату ворвался молодой совсем человек в костюме-тройке, шляпе с короткими полями и с чемоданчиком-саквояжем – казалось, что он сошел со страниц книг начала прошлого века, такой у него был старомодный вид. Это был Стивенс, местный врач и одновременно коронер.

Мы с Нилом поднялись навстречу доктору Стивенсу. Он бегло глянул на меня, потом перевел взгляд на Карвера. Тот поспешил нас познакомить. Стивенса мало заинтересовала моя персона, он присел к дивану и раскрыл саквояж.

– Когда вы его нашли? – спросил он тем же беглым тоном, каким был его взгляд.

– Минут двадцать назад, – ответил Нил. – Мы к Ридли Доновану собирались, а тут Дэвид звонит. Говорит, что деда, мол, добудиться не может. Ну, мы сюда и кинулись. Смотрим, а он лежит. Что с ним, Джим?

Стивенс поднял голову и пристально посмотрел на нас снизу вверх.