Читать книгу: «Оплодотворитель», страница 7
Ровно в семь часов вечера номерной звонок издал соловьиную трель. Эльвира открыла дверь; на пороге стоял Муромский.
– Здравствуйте, Эльвира!
– Добрый вечер, Родослав. Прошу прощения, я немного тут замешкалась с ужином, но пока вы примите душ, всё будет приготовлено.
– Да, вы не переживайте так из-за пустяков. Я и не очень голоден.
К десятилетнему юбилею исполнения миссии по оздоровлению последующих поколений людей у Муромского выработались несколько твёрдых правил, которым он следовал неуклонно. Первое из них, когда – то воспринятое от адвоката Иды Марковны Рубик, гласило: «Соблюдай дистанцию с контрактантками – не переходи в общении с ними на «ты»». Однако, в отличие от принципов Иды Марковны, требовавшей и от себя, и от своих клиентов обращения исключительно по имени – отчеству, он позволял себе нередко обращаться к «роженицам» только по имени, используя иногда, когда этого требовала ситуация, даже короткие уменьшительно – ласкательные формы имён. Второе правило требовало не потворствовать чревоугодию перед предстоящей телесной близостью. Идею о вреде переедания ему привил ещё в спортивной молодости легендарный Колядка Никита Кузьмич, внушавший подающим надежды спортсменам выстраданную им на борцовских аренах мысль: «Зарубите себе на носу, сынки – говорил он с убедительным напором – воин на поле брани, сиречь борец на ковёр, должен выходить полуголодным, чтобы ярость его духа не вытеснялась сытостью брюха.»
Род на собственном богатом опыте убедился насколько может быть вреден перегруженный желудок, когда вместо ожидаемого подъёма сексуального желания получаешь трудно преодолимую дрёму, случаи которой снижали самооценку, и, что ещё важнее, могли не самым благоприятным образом сказаться на его авторитете, как любовника, не знавшего осечек на данном поприще.
После освежающего душа Муромский конечно не мог остаться равнодушным к восхитительному аромату, источаемому кусками говядины, живописно уложенными на фаянсовом блюде в окружении разноцветного овощного рагу и зелени. Стол на свиданиях Эльвира сервировала всегда на одного человека. Неукоснительно и буквально следуя положениям контракта, она никогда не составляла за ужином компанию своему необычному гостю, что, надо сказать, было по душе Роду – ведь он с годами всё более убеждался в правильности его подхода к пониманию особенностей контрактных свиданий, состоящих, прежде всего, в необходимости минимизировать в их рамках неформальный компонент. Чем полнее ему удавалось избегнуть разнообразных человеческих сантиментов, тем меньше отягощалась его, как выяснил оплодотворитель в какой – то момент неожиданно для себя, его чрезмерно ранимая совесть в моменты неизбежного прекращения отношений, обусловленных контрактом.
Родослав присел за стол, поправив прежде на бёдрах полотенце, в котором он, по давней привычке, всегда выходил из душа. Из такого элемента контрактных свиданий получился психологически полезный для «рожениц» эротизирующий подготовительный момент. Таким естественным не навязчивым способом он предоставлял им, возможность, глядя на своё атлетическое безупречно сложенное с рельефной мускулатурой тело, убедиться в отличных перспективах зачать здорового ребёнка и способствовал усилению женского либидо.
Муромский оглядел лежащие на блюде благоухающие куски и положил на свою тарелку два, потом, подумав, вернул их на место, заменив эти два, каждый из которых был чуть меньше всех прочих, на один по – больше, но уступавший размерами двум вместе взятым первым, выбранным бездумным гастрономическим порывом. Кушал жаркое не спешно: отрезал маленькие мясные пластинки, отправлял их в рот и медленно тщательно пережевывал вместе с маленькими кусочками хлебного мякиша, которые он иногда отщипывал пальцами от свежеиспечённого лаваша, заедая веточками зелени и запивая время от времени глотком прохладной минералки. Такой способ утоления голода позволял в полной мере насладиться вкусом приготовленного блюда и быстрее почувствовать насыщение без вредного излишества в еде. Сделав завершающие трапезу и выполаскивающие рот два глотка воды, со словами: «Спасибо, Эля. Всё было очень вкусно!», Родослав решительным движением поднялся со стула, мысленно говоря себе: «Подкрепил силы – теперь иди и выполни должное.»
Как – то пять, или шесть лет назад Роду попались на глаза стихи неизвестного автора, напечатанные в одной из газет под рубрикой «Старорусская поэзия». С тех пор несколько строк этого неизвестного пиита стали девизом Муромского – оплодотворителя:
«…Отец благой!
Не возбрани,
Когда распашет дщери юной
Однажды пахарь удалой
Ея созревшую уж плоть
И семенем своим засеет.
Ведь, в срок она родит
Иль сына, или дочь
И сим, ведь, Жизнь(!) она продлит!»
Девиз Муромского стал одновременно его эротической мантрой, подобно искре зажигания в двигателе внутреннего сгорания запускавшей возбуждение. Произнося про себя слова девиза – мантры, он подошел к двуспальной деревянной гостиничной кровати, на краю которой, согласно повторяющейся из раза в раз церемонии, Эльвира сидела, прикрывая приподнятым выше груди одеялом обнаженное тело. Молча, гипнотически неподвижным взглядом глядя на «роженицу», Род стянул с бёдер полотенце и явил её взору готовый к нелёгкому труду «плуг пахаря». Эльвира, вздрогнув, охнула; отбросила одеяло в сторону и, призывно протянув к оплодотворителю руки, откинулась на спину поперёк постели. Родослав немедля последовал призыву и стал прилежно глубоко вспахивать плодоносное лоно под откровенные скрипы кровати, ни то осуждающей происходящее действо, ни то сочувственно участвующей в нём. Сегодня своему последнему контрактному свиданию он решил отдать всю ночь, что случалось в последние годы не слишком часто, и тем утешить Эльвиру, время прощания с которой неумолимо приближалось, а продлевать с ней отношения, несмотря на то, что, похоже, Эля будет пятой контрактанткой, которую Муромский не смог оплодотворить, в его планы не входило.
Жаркая посевная закончилась далеко после полуночи, когда утомлённая, но удовлетворённая рьяным усердием пахаря, Эля уснула, оказавшись по ту сторону яви в какой – то сказочной стране, где было светло и радостно, где она могла без устали куда – то бежать по зелёным цветущим холмам, испытывая неописуемый восторг от преодолеваемого без малейших усилий пространства, и даже летать словно птица, широко раскинув руки. Пробуждение же вернуло её в реальность – в гостиничный номер, в тоскливое одиночество с завершающимся сроком действия контракта на оплодотворение, с ушедшим из её жизни, очевидно, навсегда Родославом, унесшим вместе с собой надежду на беременность и рождение желанного ребёнка. Грустно! «Ну, что делать. Видно судьба моя такая! – как бы подводя черту под очередным этапом своей жизни, резюмировала Эльвира. – Надо жить дальше. Может быть моё счастье где – то впереди ждёт меня – дожидается.» Взбодрившись, отринув нахлынувшую меланхолию, Эля встала с постели, привела себя в порядок, вышла в гостиничный коридор и намеревалась уже закрыть ключом освободившийся номер, но в этот момент услышала, как там зазвенел телефон. Она вернулась, сняла с аппарата трубку и после своего «Слушаю» услышала голос Муромского.
– Алло, это Эльвира?
– Да, здравствуйте Родослав!
– Доброе утро, Эля! Вы меня извините. Я уехал не простившись, но вы так сладко спали. Будить вас я не счёл возможным, а ждать вашего пробуждения у меня не было времени.
– Ну, что вы Родослав – это же мелочи жизни, и извинений ваших не стоят.
– В таком случае, надеюсь, вы с лёгким сердцем отнесётесь к прекращению наших отношений. Ведь сегодня срок действия контракта истекает.
– Да я знаю, но, если не ошибаюсь, контракт ведь можно продлить по обоюдному согласию сторон. Поверьте, я бы не стала вам этого предлагать, если бы не одно принципиальное обстоятельство: беременности, по – видимому, у меня нет, а мне ребёнок очень нужен.
– Эля, вы не переживайте так, пожалуйста. Во – первых ваше предположение может оказаться ошибочным. Во – вторых, даже если оно всё же подтвердиться, то всё равно нельзя считать, что в этом смысле для вас всё потеряно. Просто вам надо будет обратиться к врачам. Не исключены, конечно, какие – то специфические проблемы с вашим женским здоровьем. Медики вам, наверняка, смогут помочь. Тогда вот и появится для вас смысл в новом аналогичном контракте, и то только в том случае, если вы не встретите достойного вас мужчину для собственной хорошей семьи, чего я вам искренне от всей души желаю.
– Спасибо вам, Родослав, за тёплые слова.
– Всего вам доброго, Эля! Уверен у вас ещё всё будет хорошо. Прощайте!
В трубке раздались короткие гудки. Эльвира, говорившая по телефону с Муромским стоя, продолжала стоять с прижатой к груди телефонной трубкой, а в уголках губ её миловидного лица скромно, будто чего – то стесняясь, показалась улыбка…
***
– Коля Гессер – мальчик для своих десяти лет вполне самостоятельный, приученный во многом обходиться без помощи и, тем более, чрезмерной опеки родителей, всё же обожал, когда изредка Виктория Леонидовна заезжала за ним в бассейн, или в школу единоборств, и устраивала после тренировок долгую совместную прогулку до дома, умышленно выбирая не самые короткие маршруты. На таких замечательных прогулках мама с сыном вели задушевные беседы на любые интересующие Колю темы. Сегодня вот тоже случилось такое очередное пешее путешествие по городским улицам и переулкам, а беседовали пешеходы о древнем Египте, фараонах и, конечно же, знаменитых пирамидах. Неторопливое повествование о Хеопсе и Тутанхамоне Виктории пришлось прервать, совершенно неожиданно для себя, узнав в идущей навстречу пожилой женщине Марию Васильевну – маму Родослава Муромского, с которой не так давно случайно увиделись, но тогда Вика искренне обрадовалась встрече, сейчас же её охватило нешуточное смущение.
– Виктория Леонидовна, здравствуйте! – тактично, из педагогических соображений на «вы», поприветствовала давно знакомую ей и близкую Родославу женщину Мария Васильевна и тут же перевела свой внимательный взгляд на маленького спутника Виктории, в котором естественно было предположить её сына Коленьку.
– Здравствуйте, Мария Васильевна! Рада снова вас увидеть.
– Взаимно, взаимно. – Продолжая неотрывно смотреть на мальчика, механически продолжила обмен церемониальными словами вежливости Мария Васильевна. Даже первого взгляда ей оказалось достаточно, чтобы разглядеть в нём поразительное сходство с её собственным сыном в том же возрасте.
– Подозреваю: это ваш сын Николай, Виктория Леонидовна?! Познакомьте меня, пожалуйста.
Преодолев несколько мгновений замешательства, вызванных такой, казалось бы, бесхитростной просьбой мамы Родослава, Вика, обращаясь к сыну, с заметным волнением вымолвила: «Познакомься, Коленька. Это мама… одного моего старого знакомого Мария Васильевна.»
– Здравствуйте! Я Коля. Как ваше здоровье, Мария Васильевна?
– Здравствуй, мой мальчик. – Снова взглянув на мать этого милого мальчика глазами, в которых угадывались слёзы, немало пожившая и повидавшая на своём веку женщина, после недолгого, но красноречивого молчания произнесла: «Хорошего замечательного сыночка растишь. Дай Бог тебе здоровья и всех благ. Прощай, Вика.»
Поклонившись Виктории чуть ли ни в пояс, Мария Васильевна продолжила свой одинокий путь.
Глава 6. Двадцать лет спустя после дебюта.
Человеку свойственно с годами меняться. Внешние возрастные изменения естественны и неизбежны. Часто внешность, постепенно меняясь, сохраняет всё же в облике нечто неизменное, позволяющее узнать, когда – то хорошо знакомого человека, не говоря уже о близком родственнике, или друге, даже по – прошествии многих-многих лет, прожитых в разлуке. Иногда мы можем обнаружить удивительное отчётливо уловимое сходство между лицом человека, весьма преклонных лет, и его детским фотопортретом. Нередко перемены внешности оказываются напротив настолько велики, что их, наверное, можно было бы называть метаморфозами. Но, безусловно, гораздо большее значение, как для самого человека, так и для окружающих его людей, имеют внутренние личностные трансформации, происходящие под влиянием совокупности всех жизненных условий, факторов, обстоятельств, действующих: разнопротяженно; одновременно и разновременно; с меньшей, или большей силой; в противоборстве, или напротив в согласии с особенностями психофизики индивида и его талантами, унаследованными по рождению от предков. Встречаются примеры значительной масштабной трансформации личности и даже полного её перерождения.
Рассуждая о влиянии внешних условий на личность, можно обойтись без упоминания экзистенциального фактора Промысла Божия, поскольку Бог – Абсолют, бесконечный в своей глубине и многогранности; и познание Бога, а значит и Его Промысла человеком возможно только в той мере, какая угодно Ему – Господу. В силу ограниченной познаваемости Бога, человеку не дана способность однозначного осознания, как факта, проявления Божьего Промысла, или отсутствия такового в каком – либо событии, касающемся отдельно взятого человека, а равно и людских сообществ.
***
Муромский Родослав Иванович, отметивший накануне в кругу друзей и сослуживцев свой сорок шестой день рожденья, не изменяя правилу, ставшему частью его натуры, стоял перед туалетным зеркалом и тщательно выбривал чуть пробившуюся на щеках и подбородке с приметной ямочкой тёмную густую и на ощупь жесткую, как наждачная бумага, щетину. Он смотрел на своё отражение, знакомое ему более всего другого на всём белом свете и не весёлые мысли будто сами по себе прорастали из глубины мозга, как сорная не радующая душу овощевода – любителя трава на возделанной грядке: «Да, Муромский, выглядишь ты, вроде, и недурно, и похож, пока ещё, на себя молодого, но всё – таки меняешься, стареешь – я – то твою физиономию дольше других наблюдаю. Всё вижу! Вон и седые волосы уже кое – где пробились. Но, это – не главное, это всё про наружность. Мужик, как говориться, коль чуть симпатичней обезьяны, то уже красавец! А что вот внутри? Не в смысле кишок, печени и прочей требухи, а ты скажи, брат, что с душой то твоей содеялось? Молчишь? Ладно, продолжай бороться с ненавистной тебе щетиной – я поведаю тебе о сем предмете. Это, ведь, для других душа твоя – потёмки, а не для меня. Глух ты теперь стал душою, почти ко всему; редко, когда что – то взволнует, а так всё больше «по барабану». Не знаю, брат, сможешь ли ты полюбить кого – то по – настоящему. Зачерствела душа у тебя, Муромский, изрядно, словно недельная буханка хлеба, от краёв и почти до самой её глубины – сердцевины, где ещё, быть может, сохранился остаток нежного мякиша.»
Конечно же в жизни Родослава Ивановича в последние годы немало случалось всякого, отчего душа вовсе не расцветает, а чернеет и жухнет, как полные жизнью и красотой цветы под ударами нежданных заморозков. Четыре года назад он случайно узнал, что муж Виктории – Эдуард Николаевич Гессер скоропостижно скончался, но это печальное для многих известие, для него явилось вестником надежды – надежды на возможность создать собственную семью с всё ещё любимой женщиной, ведь исчезло многолетнее препятствие в виде супружеского долга Вики перед мужем – инвалидом. Но, не суждено было Муромскому обрести семейное счастье с Викторией Гессер. Его вторичное предложение руки и сердца снова оказалось отвергнутым. Вика тогда сказала: «Нет, Род! Это невозможно! Я встретила одного человека, полюбила и мы поженились. Он стал мне замечательным мужем, а Коленьке – не отцом, конечно, но настоящим другом. Это дорогого стоит! Папой же – любимым и бесконечно уважаемым для сына был и останется только Эдуард Николаевич! Сейчас у меня всё очень хорошо; и я снова, как когда – то в молодости, безмерно счастлива. Надеюсь, ты понимаешь, что и продолжения наших отношений, как любовников, далее не последует. Прости!»
Эти несколько слов казались Вике вполне достаточными и исчерпывающе объясняющими возникшую коллизию в их сложно переплетённых судьбах, хотя, на самом деле, перспективу выйти замуж за Муромского она исключила даже из разряда гипотетических вариантов будущей своей жизни много лет назад – сразу после рождения сына, признанного Эдуардом общим с ней родным ребёнком.
Оставил глубокий неизгладимый след на сердце Родослава и уход из жизни в позапрошлом году его мамы – Марии Васильевны. Её многолетняя борьба с гипертонией всё же закончилась победой коварной болезни, нанесшей жестокий инсультный удар, случившийся в один из редких вечеров, когда Род никуда не спешил. Умирающая на руках у сына Мария Васильевна, глядя на него стекленеющими глазами, еле слышно вымолвила: «Не дождалась…» и через мгновение отошла. Приехавшей команде «Скорой помощи» оставалось лишь констатировать смерть Муромской М.В.
Добавил седых волос и недавний трагический случай на ЦГЭС, когда попал под десять тысяч Вольт и погиб молодой рабочий из ремонтно – эксплуатационной бригады. Главный инженер Муромский Родослав Иванович с рядом других ответственных работников оказался под следствием в рамках открытого по факту гибели рабочего уголовного дела. Слава Богу, прокуратура не нашла в действиях Муромского, как должностного лица, ничего, что могло бы содержать причинно – следственные связи, обусловившие произошедший несчастный случай; дело в отношение его было закрыто; и от грозившего ему наказания по статье УК он был освобождён.
Покончив с утренней гигиеной, Род, ещё до завтрака, согласно новому, но уже укоренившемуся правилу своей жизни, сел за компьютер, чтобы просмотреть электронную почту…
Надо сказать, что получивший хорошее техническое образование, и, являясь технарём по – натуре, Муромский раньше и быстрее многих своих коллег и друзей осваивал и с максимальной пользой использовал все появляющиеся западные новшества: персональный компьютер; пейджер; позже одним из первых обзавёлся стоившим огромных денег мобильным телефоном фирмы «Motorola»; с освоением интернета, электронной почты и социальных сетей, компьютер, практически, вытеснил из его повседневной жизни телевизор.
Вообще, с уходом в мир иной Марии Васильевны, быт Родослава Ивановича стал стремительно меняться и не в лучшую сторону. Не нужно было обладать особыми дедуктивными талантами, чтобы, оглядывая просто внимательным взглядом его жилище, сделать очевидное умозаключение об обитании в нём одинокого холостого мужчины. Слишком многое красноречиво говорило именно о такой версии: от изрядно запятнанных с улицы оконных стёкол и чайных бокалов с застарелым налётом от заварки до полного отсутствия в холодильнике кастрюлек и сковородок с нормальной здоровой домашней едой. Вершиной его холостяцкой кулинарии стали отварные магазинные пельмени и яичница – глазунья с колбасой; и, поскольку это вершины, покорять их он решался весьма редко, довольствуясь, главным образом, поварским плоскогорьем, где домашняя трапеза сводилась к предельно простым способам утолить голод: достать из холодильника что – то купленное заранее, отчего можно отрезать кусок, положить этот кусок на хлеб и съесть, запивая сладким растворимым кофе; или: принести из ближайшего магазина банку консервов, вскрыть, выгребая вилкой из банки, сожрать её содержимое вприкуску с хлебом и запить сладким чаем; либо: купить жареную рыбу, дома, не выкладывая её на тарелку, а прямо из упаковки слопать, не используя столовые приборы, а исключительно с помощью рук, запив молоком прямо из бутылки, если она обнаружится. Всё! Быстро, эффективно и главное – никакой грязной посуды!
Под влиянием распространяющейся со скоростью эпидемии компьютеризации населения и «всемирной паутины», наброшенной на города и веси, произошли изменения и в многолетней практике Муромского в качестве оплодотворителя. Так, например, он, быстро осознав преимущества и дополнительные возможности, которые даёт интернет, стал пользоваться услугами электронной почты, позволявшей вступать в предварительный контакт с потенциальными контрактантками, получать необходимую информацию и даже впечатление о внешности претенденток на контракт по высылаемым ими фото, что оказывалось достаточным для принятия с его стороны решения о согласии на заключение контракта на оплодотворение, или отказа в нём, минимально при этом травмируя психику женщин, да и свою собственную, при таком удалённом заочном общении, а не глядя друг – другу в глаза, как это происходило, причём с увеличивающейся от года к году частотой, на неизбежных первых деловых свиданиях раньше – в безинтернетные времена.
Любопытно, что когда Родослав Иванович заводил электронную почту, он надолго задумался над своим логином в полной уверенности, что это имеет важное, может быть даже мистическое сакральное значение – ведь, логин как бы шифрует буквами латинского алфавита его личность, как уникальное в чём – то явление природы, и волнами мировой системы связи уносится даже не в ёмкую память сервера, нет, а в глубинный архив толи микромира, толи космоса, или, вполне возможно – в оба архива одновременно. Ответив самому себе на вопрос: «В чём же состоит его уникальность?», он вписал в соответствующее электронное окошко логин: «Oplodotvoritel@yandex.ru».
…Сегодня во входящих письмах кроме обычных сообщений – заманух от торговых сетей, которым, по простоте душевной, Муромский сообщил когда – то свой E – mail, сожалея об этом сейчас, было три послания по делу, два из которых от неких Галины Лапиной и Анастасии Рябцевой, а третье пришло, к немалому его удивлению, из Германии. Корреспондентом третьего была Катрин Дитрих из Кёльна. Разумеется, Род первым делом открыл файл с письмом Катрин. Она писала:
«Здравствуйте, Родослав! Пишу Вам собственноручно по – русски. Не удивляйтесь – это мой родной язык. Я родилась и до одиннадцати лет вместе со своей семьёй жила в Советском Союзе в Казахстане, а потом мы переехали в ФРГ. В традициях нашей семьи было дома разговаривать на немецком языке, но, конечно, все мы – советские немцы, без исключения, свободно владели русским, а, оказавшись на своей исторической родине, бережно сохраняем своё двуязычие. Кстати, любопытно, что наша семья, как оказалось, сохранила в законсервированном виде саксонский диалект начала восемнадцатого века, когда мои предки переселились в Россию. Многие из переселенцев позже приняли православие и по духу стали русскими людьми. К сожалению, несмотря на двухсотлетнее российское подданство и добросовестное культурное освоение малолюдных поволжских земель, русские немцы, безосновательно подозреваемые в прогитлеровских настроениях, в 1941 году были выселены в Сибирь и казахские степи, что и явилось толчком к формированию исторической обиды и, в конечном итоге, к массовой репатриации на родину предков. Простите за такое пространное объяснение знания мной русского языка. Сейчас ближе к делу: Не всем репатриантам и далеко не всё понравилось в современной Германии, и наоборот – многим пришло понимание потери многого очень хорошего из российской советской жизни. Я тоже принадлежу к числу таких разочарованных немецкими «культурными» достижениями и, прежде всего меня, практически, с совершеннолетия, удручает степень распространения здесь однополой любви. Проблема эта настолько остра, что девушкам стало не только очень затруднительно выйти замуж и создать нормальную семью, но даже беременность и деторождение становятся весьма проблематичными.
Недавно мне стало известно, что в России живёт семья моего двоюродного брата Эдуарда Гессера. Я навела справки, вступила в переписку и выяснилось печальное обстоятельство: Эдуарда, к сожалению, больше нет в живых, но, к счастью, его вдова Виктория Гессер проявила удивительное внимание к дальней родственнице покойного мужа, то есть ко мне, приняла близко к сердцу мои личные проблемы и дала исчерпывающую информацию о Вас.
Мне тридцать один год. Высылаю Вам свою фотографию. Не думайте, что фотография десятилетней давности. Я её делала на свой тридцатилетний юбилей, и за год, поверьте, не изменилась. Конечно же, Вы догадались, Родослав, что я хотела бы заключить с Вами контракт. Мои родители эту мою идею также одобряют. Если с Вашей стороны возражений не последует, то предлагаю Вам провести два контрактных месяца в Кёльне. Оплату дороги в оба конца и проживание в отеле в течение двух месяцев возьмёт на себя наша семья. Вам лишь останется: договориться об отпуске, оформить загранпаспорт и получить визу.
Жду уведомления о принятом Вами решении.
Катрин Дитрих, Кёльн, Федеративная Республика Германии»
Род, прочитав письмо бывшей соотечественницы – этнической немки, с необычным для себя интересом, с редким в таких случаях любопытством и даже некоторым волнением открыл фото Катрин. С фотопортрета на него смотрела девушка, действительно выглядевшая на двадцать с небольшим лет. У неё был чуть вздёрнутый носик, большие серые глаза, слегка впалые щёки, полные красиво очерченные губы. Всё это находилось в обрамлении тёмных, коротко остриженных и особым образом подвитых отдельными хаотично расположенными прядками волос, являвшими модную причёску, известную под народным названием «Взрыв на макаронной фабрике».
Какое – либо решение относительно предложения претендентки на контракт из Германии, именно потому, что из Германии, ещё не созрело, а пока следовало почитать два первых послания.
Бегло пробежав глазами письмо Галины Лапиной, мало чем отличающееся от других ему подобных, он перешел по ссылке к фотографии корреспондентки. Увы, черты лица Галины не в малейшей степени не пробуждали в душе Родослава эротического интереса к этой женщине. Это был очередной случай, когда ему придётся отказать в контракте на оплодотворение. Не откладывая ответ на «потом», Муромский по электронному адресу Галины Лапиной написал:
«Здравствуйте, Галина! Перед тем, как написать Вам ответное письмо, я долго смотрел в Ваши умные с проникающим в душу добрым взглядом глаза на фотографии и для меня – человека, поверьте, очень неплохо разбирающегося в людях и в особенности в женщинах, стало совершенно ясно, что Вы наделены множеством добродетельных качеств. Помимо присущего Вам пусть не броского, зато не вульгарного, а скромного милого очарования, уверен, у Вас прекрасная душа. Поэтому не сомневаюсь, что Вы ещё встретите человека, который будет счастлив стать Вашим мужем и отцом Ваших общих с ним детей. Что же касается меня, то, к сожалению, вынужден отказаться от подписания с Вами контракта по одной единственной причине, а именно: не позволяют мне этого мои уже ограниченные, в силу возраста, физиологические возможности, используемые в полном объёме в нескольких ранее подписанных контрактах. Надеюсь на Ваше понимание. Простите и не держите на меня зла.
Родослав Муромский.»
Портрет Анастасии Рябцевой напротив вызвал сильное чувственное и одновременно эстетическое впечатление. Облик Анастасии был примером типажа истинно русской красоты; и вызывал лишь один недоумённый вопрос: почему такая красавица не обрела своего женского счастья. «Хотя, – вдруг будто верхоплавка в старом пруду, блеснув серебряным бочком, промелькнула в голове Родослава Ивановича неожиданно парадоксальная мысль – зачем же такие фаталистические определения? Ещё ведь судьбой Анастасии не поставлена точка в её жизни. И моё особое участие, как оплодотворителя, в ней будет означать всего на всего запятую, за которой, всё – таки, может последовать счастливое продолжение. Почему нет?» Придя с этой мыслью в состояние душевного равновесия, Муромский двумя пальцами, но довольно бегло начал стучать по кнопкам клавиатуры, набирая текст ответного послания в адрес русской красавицы:
«Здравствуйте, Анастасия! Я смотрю на Ваш фотопортрет и задаю себе один единственный вопрос: почему такая удивительно красивая женщина не наделена счастьем в полной мере? Впрочем, как говориться, пути Господни неисповедимы! Что же касается Вашего вопроса о возможности заключения контракта, то, разумеется, контракт такой возможен. Более того я его подпишу с удовольствием и с воодушевлением буду исполнять свои контрактные обязательства перед Вами. Детали и формальности предлагаю обсудить при первой личной встрече, для которой готов, в порядке исключения, прибыть в назначенные Вами время и место.
Родослав Муромский»
Странным непонятным образом именно в то время, когда Род писал письмо Анастасии Рябцевой, в глубинах его сознания созрело решение относительно предложения Катрин Дитрих. Оно было твёрдым очевидным и логичным. Он снова латиницей набрал адрес Катрин и написал ей такой ответ:
«Здравствуйте, Катрин! Не скрою – письмо из Германии было для меня сюрпризом. Второй и приятной неожиданностью стало то, что Вы оказались бывшей соотечественницей, имеющей при этом определённое отношение к Виктории Гессер – человеку, в решающей степени повлиявшему и на мою жизнь и судьбу. Сразу же хочу Вам сообщить, что Ваше желание заключить со мной контракт считаю для себя лестным и, конечно же, с моей стороны возражений, в принципе, нет. Но, при всей заманчивости провести контрактный период в Кёльне, от этого Вашего предложения должен отказаться и вот почему: понимаете, Катрин, я – Оплодотворитель, и уже более двадцати лет исполняю сию миссию. По моему счёту забеременевшими от меня женщинами рождены около тысячи четырёхсот желанных детей. В течение двух месяцев, которые Вы мне предлагаете провести в ФРГ, минимум восемь бездетных российских женщин не смогли бы стать матерями здоровых малышей. Могу ли я себе позволить посвятить одну шестую года исключительно Вам, при всех Ваших, на мой взгляд и вкус, несомненных женских достоинствах? Поэтому делаю Вам встречное предложение: Вы приезжаете на свою бывшую родину, в город, в котором живу я, снимаете номер в одной из гостиниц (рекомендую гостиницу «Юбилейная») и в течение двух контрактных месяцев я буду частым Вашим гостем. Надеюсь, Вы не найдёте это письмо и моё контрпредложение обидными для себя. Поверьте, я очень хотел бы стать биологическим отцом Вашего сына, или дочери.
Родослав Муромский»
Ответив на все три последних электронных письма, Род заглянул в записную книжку, освежая в памяти свои миссионерские ближайшие планы. «Так, – сам себе сказал оплодотворитель – сегодня в восемь вечера у меня пятое свидание с Зинаидой Теребус. Ладно, ехать не далеко – можно пару часов, пожалуй, поспать. В спальню к себе не пошел, а прилег в гостиной на диване, подложив под голову шелковую подушку, вышитую когда – то затейлевым многоцветным узором руками Марии Васильевны. Он лежал, сначала глядя в потолок, потом смежил веки, но сон не шел. Отчего то нахлынули воспоминания о маме, о её многолетнем безнадежном ожидании женитьбы непутёвого сыночка, о маминых мечтах о внуках. Конечно же их она имела ввиду, когда, умирая у него на руках, произнесла последние слова: «Не дождалась…» «Мог ли я тогда говорить ей правду? – Спросил он сам себя. – Смогла бы она поверить в то, что у неё уже больше тысячи внуков и внучек? Нет конечно! Для неё такие слова были бы, в лучшем случае, просто глупой шуткой, а то и гнусной издёвкой – не иначе; и, в сущности, была бы абсолютно права. Вот у тебя, Муромский, невообразимое множество, вроде бы, твоих детей, и не один из них не назовёт тебя папа, ни один! Но, разве это не справедливо? Скажи честно: тебя что – то интересовало, кроме факта их зачатья? Нет! Говоря по совести, тебе было безразлично: все ли они родились живыми на белый свет, здоровы ли, как их называли. Впрочем, имя одного, можно сказать моего первенца, мне все же известно – Николай. Теперь он уже вполне взрослый парень, но не Николай Родославович Муромский, а Николай Эдуардович Гессер – законный сын, воспитанник и наследник покойного Эдуарда Николаевича. Вот его то Коля, естественно, будет чтить и помнить, как своего родного отца – и это правильно! Так и должно быть! А ты, брат, придёт срок, будешь вот так коротать время в холостяцкой квартире в полном одиночестве, пока не отдашь концы. Ладно, нечего жаловаться на судьбу – ты её сам такую выбрал. Ты не отец и не муж, ты – оплодотворитель! Это твоя миссия, это, пока не иссякла мужская сила, твоя стезя! Отбрось хандру и отправляйся лучше к очередной «роженице». Ждёт свидания с тобой в надежде на вторую беременность согласно контракту №1311 рыжеволосая Теребус Зинаида».
