Глаза. В них все дело, они наполнены жалостью. Первый раз его кто-то пожалел…
– Я спал. – Голос дрогнул. Да что такое с ним происходит. Наверно это солнце так действует, ведь день – это не его время.
– Здесь, под елкой? – Она улыбнулась. – Простите что разбудила, я подумала, что вам плохо.
– Мне хорошо. А ты как здесь оказалась?
***
Ей как-то сразу захотелось все рассказать. Выговорится в эти зеленые глаза, пожаловаться на жизнь. Что она теряет? Он забудет ее сразу, как только их дороги разойдутся, унесет ее горе и печали с собой, а она, облегчит душу, и жить наверно станет легче:
– Я сбежала.
– От мужа? – Он усмехнулся так, словно все про нее знал.
– От куда вы знаете.
– Догадался.
– Да… – Она опустила голову. – Надоело все. Мы вроде с ним живем вместе, но кажется, что каждый сам по себе. Иногда хочется завыть.
– Так вой, кто мешает? – Он снова усмехнулся. – Давай, не стоит меня стесняться. Выплесни боль. Погромче, и со всем упоением.
– Смеетесь?
– Почему. Я вполне серьезен. Давай. Смелее.
«Сумасшедший какой-то». – Она скосила глаза и посмотрела из-под рассыпавшихся волос склоненной к земле головы. Он сидел, и улыбаясь просто смотрел. «А почему бы и нет?» – Странная уверенность, что «все правильно», наполнила душу. Вера подняла лицо к небу и воздух содрогнулся от протяжного, наполненного болью воя, и вдруг к нему присоединился еще один, зазвучавший совсем рядом. Задрав подбородок, ее поддержал странный парень.
Они изливали душу, выводя жуткую песню голодных волков дуэтом. Смотрели на друг друга, улыбались и выли.
– Ты странный. – Она посмотрела ему в глаза, и засмеялась.
– Ты тоже. – Улыбнулся он в ответ.
Они шли по лесу, все дальше и дальше углубляясь в чащу. Плевать. Ей сейчас хорошо. Она почему-то верит этому парню, со странным именем Ратмир. Тот идет рядом с ней молча, и слушает историю жизни. Ее одиночество и боль, он впитывает в себя, и очищает душу девушки вниманием. Как же ей этого не хватало. Вот так бы всю жизнь шла и шла.
– Держи. – Он протянул голубой, маленький цветок. Она даже не заметила, когда парень успел его сорвать.
– Зачем? – Голос предательски дрогнул, а на ресницах блеснула слеза.